Успокойся, Майкл, послышался голос Джо. Красной тряпки больше нет, никто не машет ею перед тобой, так что успокойся…
Я осек ее голос. Не собирался я успокаиваться. Наоборот, я только начал распаляться. Они вломились в мою жизнь.
Я прямиком направился к столу в прихожей, в котором Джо держала документы, которые могли понадобиться в любой момент (в том числе и ежедневники, подумал я) и за уголок вытащил повестку из светло-желтой папки. После чего поднял сжатый кулак на уровень глаз, взглянул на обручальное кольцо и врезал кулаком в стену, рядом с книжным стеллажом. Врезал с такой силой, что стоявшие на полке книжки в обложках подпрыгнули. Я подумал о выношенных шортах и кеймартовском топике Мэтти, о четырех с половиной миллионах долларов, уплаченных ее свекром за “Уэррингтон”. О чеке, выписанном на эту сумму. Мне вспомнились слова Билла Дина о том, что не мытьем так катаньем, но маленькой девочке придется расти в Калифорнии.
Все еще кипя от негодования, я кружил по дому, пока ноги сами не привели меня к холодильнику. Окружность из магнитов осталась, буквы внутри изменились. Вместо
hel1o
Я увидел:
help r
- Помощник? - переспросил я, едва произнес это слово, как все понял: на холодильнике был только один комплект алфавита, да и то неполный: куда-то затерялись буквы “g” и “х”. Поэтому букв следовало добавить. Раз уж передняя панель моего “кемора” превращалась в гадальную доску, букв требовалось много. Особенно гласных. Тем временем я передвинул “h” и “е”, поставив их перед “г”. Получилось:
Ip her
Потом смешал магниты, выстроенные в окружность, и вновь закружил по дому. Я принял решение не вставать между Дивоуром и его невесткой, но тем не менее оказался аккурат между ними. Помощник шерифа в кливлендском наряде объявился на моей подъездной дорожке, усложнив мне и без того сложную жизнь.., да еще припугнув меня. А что такое страх, я уже понимал. И вот тут я решил, что не хочется мне все лето тревожиться из-за призраков и детского плача, гадать о том, что задумывала моя жена четыре или пять лет тому назад.., если и задумывала. Я не мог писать книги, но это не означало, что мне осталось только ковырять в носу.
Помоги ей.
Что ж, по крайней мере попытаюсь.
***
- Литературное агентство Гарольда Обловски.
- Поедем со мной в Белиз, Нола, - ответил я. - Ты мне нужна. Мы сольемся в полночь, когда полная луна превращает песок в серебро.
- Привет, мистер Нунэн. - Чувство юмора у Нолы отсутствовало. Как и романтичность. Поэтому в агентстве ее очень ценили. - Хотите поговорить с Гарольдом?
- Если он на месте.
- На месте. Минуточку.
Вот с этим у авторов бестселлеров (даже если в списке пятнадцати появлялась только одна книга) проблем не возникает: для них литературный агент всегда на месте. Даже если он в отпуске в Нантакете, секретарь найдет способ соединить вас с ним. Правда, разговор обычно не затягивается.
- Майк! - радостно прокричал в трубку Гарольд. - Как озеро? Я думал о тебе весь уик-энд.
Как же, хмыкнул про себя я, уже и подумать ему, кроме меня, не о ком.
- В целом все отлично, Гарольд, но в этой бочке меда есть ложка дегтя. Мне надо поговорить с адвокатом. Сначала я хотел позвонить Уэрду Хэнкинсу, чтобы он мне кого-нибудь порекомендовал, но потом решил, что мне нужен более известный специалист, чем те, с кем знаком Уэрд. С острыми зубами и попробовавший человечины.
На этот раз Гарольд обошелся без фирменной паузы.
- Что случилось, Майк? Ты попал в передрягу?
Один удар - да, два удара - нет, подумал я и едва не отстучал по столу условный сигнал. Помнится, дочитав мемуары Кристи Броун “Все дни в печали”, я еще подумал: а каково написать целую книгу, держа ручку пальцами левой ноги? Теперь я задался другим вопросом: каково прожить целую вечность, имея в своем распоряжении лишь одно средство общения - удары по подвальной стене? И только в том случае, когда люди хотели услышать и понять эти удары. Не все люди, а только некоторые, и лишь в редких случаях.
Джо, это ты? А если, ты, то почему дала двойной ответ?
- Майк? Ты где?
- Здесь. В передрягу попал не я, Гарольд, поэтому можешь не волноваться. Но проблема есть, и ее надо решать. Ты обычно работаешь с Голдэкром, так?
- Да. Я немедленно поз…
- Но он специализируется на авторском праве. - Я рассуждал вслух, а когда замолчал. Гарольд не заполнил паузу. Иногда он все делал как надо. Вернее, в большинстве случаев. - Ты ему все-таки позвони. Скажи, что мне необходимо поговорить с адвокатом, который напрямую связан с делами о детской опеке. Пусть он свяжет меня с лучшим из тех, кто на данный момент свободен и может сразу включиться в процесс. Вполне возможно, что уже в пятницу он должен быть со мной в суде.
- Речь идет об отцовстве? - В голосе Гарольда слышались как уважение, так и испуг.
- Нет, об опеке. - Я хотел уже предложить ему узнать все подробности от адвоката, которого предстояло найти, но, с другой стороны, отношения у нас сложились доверительные, так что Гарольд имел право узнать все от меня… Рано или поздно он просто потребовал бы от меня изложить мою версию происшедшего, независимо от того, что наговорит ему адвокат. И я отчитался за утро четвертого июля и последующие события. Ограничился, конечно, только Дивоурами, опустив голоса, детский плач и постукивание в темноте. Гарольд прервал меня лишь однажды, когда понял, кто в этой истории определен на роль злодея.
- Ты нарываешься на неприятности. И знаешь об этом, так ведь?
- В принципе, да. Видишь ли, я решил, что мне надо немного встряхнуться, ничего больше.
- Ты лишишься тишины и покоя, которые необходимы писателю для плодотворной работы. - Строгость и чопорность в его голосе едва не подвигли меня на то, чтобы успокоить его: со мной все будет в порядке, поскольку после смерти Джо я не писал ничего, кроме перечня необходимых покупок. И драчка скорее всего только пойдет мне на пользу. Но я ничего ему не сказал. Потому что принцип клана Нунэнов - никому не открывать душу. И на двери фамильного склепа следует высечь:
НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ,
У КАЖДОГО ИЗ НАС
ВСЕ В ПОРЯДКЕ
Потом перед моим мысленным взором возникли буквы:
help r.
- Этой молодой женщине нужен друг, на которого она могла бы опереться. И Джо хотела бы, что я стал ей таким другом. Джо не любила, когда о маленьких людей вытирают ноги.
- Ты так думаешь?
- Да.
- Хорошо, я посмотрю, что можно сделать. Майк.., хочешь, чтобы я приехал в пятницу и пошел с тобой в суд?
- Нет. - Слово это прозвучало очень уж резко, а за ним последовала пауза, не планировавшаяся заранее, но все равно обидная для Гарольда. Поэтому я поспешил умаслить моего агента. - Понимаешь, Гарольд, это дело об опеке будет слушаться в суде в самое ближайшее время. Так, во всяком случае, утверждает мой сторож. Если так и случится, а ты захочешь приехать, я тебе позвоню. Ты знаешь, я всегда готов воспользоваться твоей моральной поддержкой.
- В моем случае, это скорее аморальная поддержка. - По голосу чувствовалось, что к нему вернулось хорошее настроение.
Мы попрощались. Я вернулся к холодильнику и посмотрел на магниты. Они пребывали на тех же местах, где я их и оставил. Вот и хорошо, с облегчением подумал я. Даже призраки должны иногда отдыхать.
Я взял трубку беспроводного телефона, прошел на террасу и плюхнулся в плетеное кресло, в котором сидел вечером четвертого июля, когда позвонил Дивоур. Даже после визита “папули” мне не верилось, что тот телефонный разговор действительно состоялся. Дивоур обозвал меня лжецом: я предложил ему засунуть бумажку с моим номером себе в задницу. Соседи познакомились Я пододвинул кресло поближе к краю террасы. Склон круто уходил вниз, спускаясь на девяносто футов к озеру. Я поискал глазами зеленую женщину, которую увидел, когда плавал, убеждая себя, что все это - напрасный труд, что дерево может показаться женщиной в зеленом платье только в одном ракурсе, да и то при стечении многих обстоятельств. Но здесь я столкнулся с исключением из правил. И мне стало как-то не по себе, когда я понял, что береза, растущая внизу, рядом с Улицей, и с террасы похожа на женщину. Частично это сходство вызывалось засохшей сосной, одна из ветвей которой напоминала руку, но только частично. Сверху белые ветви и зеленая листва создавали некое подобие женской фигуры, а когда ветер шевелил нижнюю часть кроны, листва и ветви колыхались, как длинная юбка.
На предложение Гарольда приехать в “Сару” я ответил отказом еще до того, как произнес слово “нет”. И теперь, глядя на женщину-дерево, я знал, в чем причина: Гарольд слишком шумный, Гарольд не ловит полутонов, Гарольд может спугнуть то, что здесь обитает. Я этого не хотел. Да, я боялся, а стоя в темноте на лестнице, ведущей в подвал и слушая удары по гидроизоляции, едва не умер от ужаса, но при этом впервые за последние годы во мне пробудился интерес к жизни. Здесь, в “Саре-Хохотушке”, я столкнулся с совершенно новыми ощущениями и не хотел обрывать этот эксперимент в самом зародыше.