Мешок с костями - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 39

Откуда ты знаешь, что не сказала? вопросом на вопрос ответил голос, и я застыл, не донеся тюбик с пастой до полочки. Голос знал, что говорил. В июле девяносто четвертого я с головой ушел в роман “Вниз с самого верха”. Джо могла сказать мне, что видела в нашем дворе оборотня, а я мог ответить: “Да, да, дорогая, как интересно”, - и продолжить работу.

- Чушь собачья, - заявил я своему отражению. - Все это чушь собачья.

Да только почему чушь? Когда я втягивался в книгу, то просто выпадал из реального мира. Даже газету не читал, просматривал одни спортивные страницы. Так что, вполне возможно, Джо говорила мне, что собирается завернуть в Тэ-Эр после поездки в Льюистон или Фрипорт. Вполне возможно, она рассказывала о случайной встрече с давнишним знакомым, может, студентом того же семинара по фотографии, на который она ездила в Бэйтс в 1991 году. Вполне возможно, она упомянула, что они пообедали у нас на террасе, съели грибы, которые она же и собрала в лесу. Вполне возможно, она все это мне говорила, да только я пропускал ее слова мимо ушей.

И неужели я действительно думал, что могу довериться Бонни Амудсон? Она была подругой Джо - не мне, и могла решить, что не в праве выдавать секреты моей жены даже по прошествии стольких лет.

Вот от этого мне и следовало отталкиваться:

Джо уже четыре года как умерла. Так что лучше любить ее, не пытаясь найти ответы на малоприятные вопросы. Я нагнулся к крану, набрал воды, прополоскал рот, выплюнул воду в раковину.

***

Вернувшись на кухню, чтобы поставить таймер на кофеварке на семь утра, я увидел на передней панели холодильника новое послание:

blue rose lier ha ha

<Синяя роза лгунья ха ха (англ.).>

Несколько секунд я смотрел на буквы-магниты, гадая, кто расставил их в таком порядке и почему.

Гадая, правда ли это.

Затем протянул руку и смешал все буквы. А потом отправился спать.

Глава 13

В восемь лет я очень тяжело переболел свинкой. “Я думал, ты умрешь”, - как-то раз признался мне отец, обычно не склонный к преувеличениям. Он рассказал, что один раз ночью они с матерью опустили меня в ванну с холодной водой, хотя и боялись, что от температурного шока у меня остановится сердце. Но поступить иначе не могли, потому что не сомневались, что иначе я сгорю у них на глазах. Я заговорил вслух о каких-то ярких, бестелесных существах, которых видел в комнате, ангелах, явившихся, чтобы унести меня с собой, чем до смерти перепугал мать. Отец же незадолго до купания измерил мне температуру старым ртутным термометром. Посмотрел на черточку (40,6 градуса), около которой остановился серебристый столбик, и больше уже не решался вставить мне градусник под мышку.

Я не помню никаких ярких фигур, но в моей памяти остался странный период времени, когда я словно находился в зрительном зале с несколькими экранами, и на каждом показывали свой фильм. Окружающий мир пришел в движение, ровное выгнулось, твердое стало жидким. Люди - в большинстве своем они резко вытянулись - вбегали и выбегали из зала на длиннющих, карикатурных ногах. Каждое их слово отдавалось мгновенным эхом. Кто-то тряс перед моим лицом парой пинеток. Сидди, мой брат, сунул руку под рубашку и там щелкал пальцами. Неразрывный поток времени разделился на отдельные сегменты, бусинки, нанизанные на нить.

За годы, что разделили тот случай и мое возвращение в “Сару-Хохотушку”, самые различные болезни еще не раз укладывали меня в постель, но никогда не подводили к последней черте, разделяющей реальный и потусторонний миры. Собственно, я и не ожидал повторения того кризиса, верил, что впечатления такого рода уникальны, и пережить их могут только дети, а если взрослые, то больные малярией или страдающие серьезным расстройством психики. Но в ночь с седьмого на восьмое июля и утром восьмого я вновь пережил нечто, очень схожее с тем детским забытьем. Я спал, просыпался, двигался, и все одновременно. Я попытаюсь обо всем вам рассказать, но никакие слова не способны адекватно отобразить испытанные мною ощущения. Я словно открыл секретный тоннель, прорытый за стеной мира, и крался по нему.

***

Сначала я услышал музыку. Не диксиленд <Стиль джаза, в котором исполняется в основном танцевальная и развлекательная музыка.>, потому что не звучали трубы, но что-то вроде диксиленда. Примитивный, но приятный вариант бибопа <музыкальный джазовый стиль.>. Три, или четыре акустические гитары, аккордеон, контрабас (может, даже два). И, естественно, ударные. Правда, не обычные барабаны. Казалось, кто-то на удивление талантливо отбивает ритм на ящиках. Затем появился женский голос, высокий тенор. Голос этот смеялся, звал, страдал, и я сразу понял, что слышу Сару Тидуэлл, которая не записала на пластинки ни одной песни. Я слышал Сару-Хохотушку, и, Господи, как же хорошо она пела!

Ты знаешь, мы вернулись в МЭНдерли,

Мы будем танцевать на СЭНдерли,

Потом спою тебе я с БЭНдерли,

И все уляжемся мы в КЭНдерли…

Контрабасы (да, их было два), играли что-то, вроде вариации на тему “Крошка, давай построим домик” Элвиса Пресли, потом Сынок Тидуэлл исполнил соло на гитаре.

Огоньки поблескивали в темноте, и я подумал о другой певице, Клодин Кларк, блиставшей в пятидесятые годы, с ее: “Я вижу огни.., вечеринка в разгаре.., красные, зеленые, синие…”

И тут же появились они, японские фонарики, развешанные по деревьям над тропой-лестницей, что вела от дома к озеру. Фонарики, вырывающиеся из темноты мистические шары света: красные, зеленые, синие.

А за моей спиной Сара все пела свою мэндерлийскую песню, но голос ее становился все глуше. “Сара и Ред-топ бойз”, судя по звуку, расположились на подъездной дорожке, аккурат там, где Джордж Футмен остановил свой автомобиль, когда привез мне повестку. Я же спускался к озеру меж световых шаров, мимо японских фонариков, к которым со всей округи слетались легкокрылые мотыльки. Один сумел забраться внутрь фонарика и теперь отбрасывал огромную тень на вощеную бумагу. В кадках для цветов, которые Джо поставила у ступеней, пышно цвели розы. В свете японских фонариков они казались синими.

Теперь я едва слышал Сару, ее удивительный голос, в котором звучал смех, мэндерли-сэндер-ли-бэндерли-кэндерлийские строки сливались, я уже не мог разобрать ни слова. Куда отчетливее звучали плеск воды о берег, постукивание пустых канистр под плотом, долетающие из темноты крики гагар. Кто-то стоял на Улице, по правую руку от меня. Лица я разглядеть не мог, но видел старый коричневый пиджак спортивного покроя, а под ним - футболку. Пиджак скрыл часть надписи на футболке, я видел лишь:

РМАЛЬН

ЛИЧЕСТ

РМАТОЗОИ

Но я знал полный текст - во сне мы всегда все знаем, не так ли? “Нормальное количество сперматозоидов”. Такие футболки продавались только в “Деревенском кафе”.

Все это приснилось мне в северной спальне, и там же я проснулся, может, и не совсем проснулся, но все-таки понял, что мне снится сон… Однако проснулся в другом сне, где отчаянно звенел колокольчик Бантера и в коридоре кто-то стоял. Мистер Нормальное-Количество-Сперматозоидов? Нет, не он. Падающая на пол тень не напоминала человеческую. Что-то бесформенное, рук не видать. Я сел, прижимая к обнаженной груди простыню, уши забивал звон колокольчика, в полной уверенности, что в коридоре - то самое существо в саване. Оно вновь вылезло из могилы, чтобы добраться до меня.

- Пожалуйста, не надо. - Мой голос дрожал. - Пожалуйста, не надо, пожалуйста. Тень в дверях вскинула руки.

- Деревенские танцульки любим мы с подругой! - пропел смеющийся голос Сары Тидуэлл. - Раз с прихлопом, два с притопом и еще по кругу!

Я откинулся на подушку и натянул простыню на лицо, так ребенок прячется от всякой напасти.., и оказался на берегу, в одних плавках. Я стоял по щиколотки в воде, теплой, какой она бывает в озере к середине лета, и отбрасывал две тени. Одну - в свете луны, низко висящей над озером, вторую - от японского фонарика, в который залетел мотылек. Мужчина, которого я видел на Улице, ушел, оставив вместо себя пластмассовую сову. Она смотрела на меня застывшими, с золотыми ободками, глазами.

- Эй, Ирландец!

Я повернулся к плоту. На нем стояла Джо. Должно быть, только что выбралась из озера, потому что вода струйками стекала по ее телу, а волосы прилипли к щекам. Джо была в разъемном купальнике, том же, что и на фотографии, сером в красный горошек.

- Давно не виделись. Ирландец… Так что скажешь?

- Насчет чего? - крикнул я, хотя и так знал ответ.

- Насчет этого! - Она обхватила груди ладонями, сжала. Вода потекла между пальцами.

- Давай, Ирландец! - Она стояла за изголовьем кровати. - Давай, ну же! - Я почувствовал, как она сдергивает с меня простыню, вырывает ее из моих, еще скованных сном пальцев. Я закрыл глаза, но она схватила меня за руку, сунула ее себе между ног. Как только я нашел ее “киску” и начал ее поглаживать, ее пальцы коснулись моей шеи.

- Ты не Джо! - вырвалось у меня. - Кто ты? Но отвечать было некому. В темноте, под доносящиеся с озера крики гагар, я шел к студии Джо. Не во сне. Я чувствовал телом прохладный ветерок, иногда камешек или сосновая иголка втыкались в мою голую ступню. Комар зажужжал над ухом. Я отогнал его взмахом руки. Из одежды на мне были только шорты, которые спереди едва не рвал вставший дыбом член.

- Что все это значит? - спросил я себя, приближаясь к небольшой, с сарай, студии Джо. Оглянулся и увидел на холме “Сару”, не женщину, а бревенчатый коттедж. - Что со мной происходит?

- Все нормально, Майк, - заверила меня Джо.

Она стояла на плоту, наблюдала, как я плыву к ней. Заложила руки за голову, как модель на календаре, выпятив грудь. Как и на фотографии, я видел соски, проступающие через мокрый бюстгальтер. Я плыл в плавках, по-прежнему с вздыбленным членом.

- Все в порядке, Майк, - заверила меня Мэтти в северной спальне, и я открыл глаза.

Она сидела рядом со мной на кровати, гладенькая, в чем мать родила, подсвеченная льющимся в окно лунным светом. Волосы, падающие на плечи. Маленькие, с чашку, груди, но большие соски. Между ног, там, где пребывала моя рука, островок бархатистых светлых волос. Тело ее купалась в тенях, словно в крыльях мотыльков, словно в лепестках роз. Меня отчаянно влекло к ней. Я видел в ней приз, который, я это знал, никогда бы не сумел выиграть на ярмарке, в соревнованиях по стрельбе или бросанию колец. Такой приз обычно держат на верхней полке. Она сунула руку под простыню, положила на то место, где едва не рвались трусы.

Все нормально, это всего лишь деревенские танцульки, сообщил мне голос НЛО, когда я поднимался по ступенькам, ведущим в студию Джо. Я остановился, нагнулся, достал из-под коврика ключ.

Я вылез на плот, мокрый, с торчащим колом членом. Есть ли более комичное зрелище, подумал я, чем мужчина, у которого все встало? Джо ждала меня в мокром купальнике. Я уложил Мэтти рядом с собой. Я открыл дверь в студию Джо. Все это происходило одновременно, одно переплеталось с другим, словно скрученные нити веревки или пояса. На плоту с Джо я точно пребывал во сне, в студии Джо, войдя, в которую, я прямиком направился к моей старой зеленой “Ай-би-эм”, - вроде бы совсем и не спал. Происходящее с Мэтти находилось где-то посередине.