- Не беспокойтесь. Я не расстроился. Возникли некоторые вопросы, ничего больше. Я практически забыл об этом загадочном свидании Джо. - Ложь, конечно, но, как я представлял себе, во благо.
- И это правильно. Не буду отрывать вас.., возвращайтесь к работе. Вам же не терпится, так?
Я удивился:
- С чего вы так решили?
- Не знаю. Просто… - она замолчала. И внезапно в моей голове прозвучали слова, которые она собиралась произнести, но не произнесла: Этой ночью ты мне снился. Мне снилось, что мы вместе. Мы собирались заняться любовью и один из нас сказал: “Делай что хочешь”. А может, мы оба это сказали.
Вероятно, шестое чувство все-таки есть. А может, и седьмое, и восьмое. Просто задействовать их могут далеко не все. А избранные могут, но не всегда.
- Мэтти? Вы на проводе?
- Конечно. Хотите, чтобы я и дальше держала вас в курсе событий? Или будете узнавать все, что вас интересует, от Джона Сторроу?
- Если вы не будете держать меня в курсе, я на вас рассержусь. Капитально рассержусь. Она рассмеялась:
- Тогда буду. При условии, что в это время вы не будете работать. До свидания, Майк. И большое вам спасибо.
Я с ней попрощался, положил трубку, какое-то время стоял, глядя на старый телефонный аппарат из черного бакелита. Она будет держать меня в курсе, но только когда я не буду работать. Откуда ей знать, в какое время звонить? Она с этим разберется. Я в этом не сомневался. Как не сомневался в том, что она солгала, сказав, что Джо и мужчина в коричневом пиджаке спортивного покроя с кожаными заплатами на локтях пошли к автостоянке. И я знал, что одета сейчас Мэтти в белые шорты и топик. По средам она обходилась без платья или юбки, потому что в этот день библиотека не работала.
Ты же ничего этого не знаешь, ты все выдумываешь.
Но я не выдумывал. Если б выдумывал, одел вы ее во что-нибудь более соблазнительное, как Веселую Вдову из “Секрета Виктории”.
Эта мысль потянула за собой другую. Делай что хочешь, сказали они. Обе. Делай что хочешь. Я знал, откуда эта зараза. Отдыхая на Киларго, я прочитал в “Атлантик мансли” статью о порнографии, написанную какой-то феминисткой. Кем именно, не помню, но точно не Найоми Вулф и не Камиллой Пагли. Женщина употребила эту фразу. Может, Салли Тисдейл? Или мое подсознание искало имя и фамилию, созвучные с Сарой Тидуэлл? Как бы то ни было, она заявляла, что “делай что хочешь” у женщин вызывает эротические ассоциации, тогда как у мужчин - порнографические. Женщины представляют себе, что они произносят эту фразу в соответствующей ситуации, мужчины представляют себе, что фраза эта обращена к ним. И когда, продолжала автор, секс не доставлял удовольствия, то ли из-за чрезмерной доли насилия, то ли из-за стыда, то ли по какой-то иной причине, мужчина всегда обвинял в этом женщину. “Ты этого хотела! - безапелляционно заявлял он. - Перестань лгать и признавайся. Ты именно этого и хотела!”
Журналистка утверждала, что каждый мужчина мечтает услышать от своей партнерши:
“Делай что хочешь”. Кусай меня, трахай в зад, лижи мои пальцы на ногах, пей вино из моего пупка, причесывай меня, подставляй свою задницу, чтобы я ее отшлепала. Делай что хочешь. Дверь закрылась, мы в спальне, но на самом деле в спальне только ты, а я лишь покорная исполнительница твоих фантазий. У меня нет собственных желаний, собственных потребностей, для меня не существует никаких табу. Делай что хочешь с этой тенью, с этой фантазией, с этим призраком.
Прежде я думал, что журналистка как минимум на пятьдесят процентов несет пургу: предположение, что мужчина может получить настоящее сексуальное удовлетворение лишь превратив женщину в подопытного кролика, в большей степени раскрывает характер наблюдателя, а не участников. Дамочка в полной мере владела соответствующим сленгом и не была чужда остроумию, но из-под всего этого вылезали уши высказывания Сомерсета Моэма, вложенные им в уста Сейди Томпсон, персонажа рассказа “Дождь”, написанного восемьдесят лет тому назад: мужчины - животные, эгоистичные животные, все до одного. Но ведь мы, как правило, не животные, пока нас не загоняют за предельную черту. А уж если загоняют, то речь редко идет не о сексе; обычно это вопрос власти. Я слышал аргумент феминисток, будто для мужчин секс и власть - все одно, но подобное утверждение очень уж далеко от правды.
Я направился к кабинету, открыл дверь, и тут за моей спиной вновь зазвонил телефон. Тут же ко мне вернулись, казалось бы, забытые эмоции: злость на телефон, желание вырвать шнур и запустить телефонным аппаратом в стену. Почему они звонят именно тогда, когда я пишу? Почему они не могут.., ну.., не могут позволить мне делать то, что хочется?
Я усмехнулся и вернулся к столику, заметив на трубке влажный след своей ладони.
- Слушаю.
- Я же просил в ее обществе оставаться на виду.
- И вас с добрым утром, адвокат Сторроу.
- Вы, должно быть, в другом временном поясе, дружище. В Нью-Йорке уже четверть второго.
- Мы пообедали вместе. Во дворе. Действительно, потом я почитал девочке книжку и уложил ее в постель, но…
- Половина местного населения уже думает, что вы трахаетесь без перерыва, а вторая половина придет к тому же выводу, как только я, представляя ее интересы, появлюсь в суде. - Но злости в его голосе не было. Наоборот, по всему чувствовалось, что жизнью он доволен.
- Они смогут заставить вас сказать, кто оплачивает ваши услуги? - спросил я. - На судебном процессе по опеке?
- Нет.
- А в пятницу, когда я буду давать показания?
- Господи, да нет же! Дарджин тут же распрощается с опекунством ad litem, если двинется в этом направлении. Опять же, у них ее основания не касаться секса. Они сосредоточатся на том, что Мэтти пренебрегает материнскими обязанностями и, возможно, грубо обращается с дочерью. Довод, что мать - не монахиня, мог сработать только в фильме “Крамер против Крамера”. И потом, у них есть куда более серьезная проблема. - Голос Сторроу радостно зазвенел.
- Какая же?
- Максу Дивоуру восемьдесят пять лет и он разведен. Более того, разведен дважды. Прежде чем доверить опеку над ребенком мужчине такого возраста, необходимо принять во внимание вторичную опеку. Это, между прочим, очень важный момент, сравнимый с обвинениями матери в пренебрежении своими обязанностями и жестоком отношении к ребенку.
- В чем конкретно ее обвиняют? Вы знаете?
- Нет. И Мэтти не знает, потому что все сфабриковано. Она, между прочим, милашка…
- Я это заметил.
- ..и станет отличной свидетельницей. Жду не дождусь личной встречи с ней. А пока не уводите меня в сторону. Мы говорили о вторичной опеке, так?
- Так.
- У Дивоура есть дочь, которая признана психически ненормальной и содержится в закрытой клинике где-то в Калифорнии.., вроде бы в Модесто. Не слишком удачный кандидат в опекуны.
- Не слишком.
- Его сыну, Роджеру… - я услышал шуршание страниц, - пятьдесят девять лет. Тоже - не мальчик. Однако в наши дни многие в его возрасте становятся отцами. Люди у нас храбрые. Но Роджер - гомосексуалист. Я вспомнил, что Билл Дин на это мне намекал.
- Вы только что сказали, что секс значения не имеет.
- Наверное, мне следовало сказать, разнополый секс значения не имеет. В некоторых штатах, Калифорния - один из них, однополый секс тоже не имеет значения.., или на этот аспект смотрят сквозь пальцы. Но наше дело будет слушаться не в Калифорнии. Оно будет слушаться в Мэне, где люди без особого энтузиазма встретят известие о том, что маленькую девочку будут воспитывать двое женатых мужчин, в смысле, женатых друг на друге.
- Роджер Дивоур женат? - Признаюсь, тут и я испытал прилив радости. Да, при этом мне стало стыдно: Роджер Дивоур жил, как считал нужным, и едва ли он имел хоть малейшее отношение к планам своего престарелого родителя, но известие Сторроу меня обрадовало.
- Он и инженер-программист Моррис Риддинг завязали брачный узелок в 1996 году. Я выяснил это без труда, проведя компьютерный поиск. И если наше дело дойдет до суда, я постараюсь использовать эту информацию на полную катушку и с максимальной выгодой. Я, конечно, не знаю, что мне дадут сказать, а что - нет, но сделаю все, чтобы нарисовать благостную картину воспитания веселой, яркоглазой маленькой девочки двумя пожилыми геями, которые большую часть времени проводят в “Интернете”, рассуждая в “курилках”, чем занимаются капитан Керк и мистер Спок <герои популярного телесериала “Стар трек”.> после того, как в офицерских каютах гаснет свет. Если у меня будет такой шанс, я им воспользуюсь.
- Жестоко, знаете ли. - По моему тону чувствовалось, что мне хочется, чтобы Сторроу разубедил меня, может, даже высмеял, но этого не произошло.
- Разумеется, жестоко. Все равно, что на полной скорости въехать на тротуар и сбить двух прохожих. Роджер Дивоур и Моррис Риддинг не распространяют наркотики, не развращают маленьких мальчиков, не грабят старушек. Но это опека, а в делах об опеке препарировать человеческое существо словно насекомое даже проще, чем в бракоразводном процессе. А что меня особенно бесит, так это наглая прямота Макса Дивоура. Он ведь прибыл в свой родной город с одной единственной целью - отсудить ребенка у любящей матери.
Я улыбнулся, представив себе моего адвоката, стоящего с ружьем у кроличьей норки, поглядывающего на воткнутую рядом табличку с надписью
ДИВОУР
- И мое послание Дивоуру очень простое: цена ребенка поднялась. Возможно, зашкалила за ту сумму, которую он может себе позволить.
- Вы несколько раз повторили: если дело дойдет до суда. Вы думаете, существует вероятность того, что Дивоур отступит?