Я ответил, что да; Мэтти ответила, что да. Однако по выражению лица Джона Сторроу чувствовалось, что мы его не убедили. Вот я и задался вопросом, а что такого прочитал он в наших лицах или телах, если у него остались сомнения?
- Они избрали линию поведения, которая, возможно, не принесет результата. И мы не можем дать им шанс изменить направление атаки. Новым объектом могут стать как ваши взаимоотношения, так и отношения Майка и Киры.
Ужас, написанный на лице Мэтти, превратил ее в двенадцатилетнюю девочку-подростка.
- Майка и Киры? О чем вы?
- Если мы загоним их в угол, они попытаются вырваться, обвинив Майка в растлении несовершеннолетней.
- Это нелепо, - вырвалось у Мэри. - И если мой свекор решится на такую мерзость… Джон кивнул:
- Да, тогда нам придется наносить ответный удар. Газеты тут же подхватят эту историю, не отстанет и телевидение. И тогда - да поможет нам Бог. Нам ничего этого не нужно, поэтому мы постараемся избежать такого развития событий. Если взрослым будет тяжело все это пережить, то что уж говорить о ребенке. Ему эта трагедия будет аукаться всю жизнь.
Он наклонился, поцеловал Мэтти в щеку.
- Мне очень жаль, - в голосе звучало искреннее сочувствие, - но дела об опеке, к сожалению, в большинстве своем проходят именно по такому сценарию.
- Спасибо, что предупредили. Просто.., я и представить себе не могла, что люди способны на такую чудовищную ложь, если не видят другого способа добиться своего…
- Тогда позвольте предупредить еще вот о чем. - Лицо Джона сделалось суровым. - Наш противник очень богат, а основания для иска у него, мягко говоря, хлипкие. Это гремучая смесь.
Я повернулся к Мэтти.
- Вы все еще волнуетесь из-за Ки? Вам кажется, что ей угрожает опасность?
Я видел, что у нее есть желание уйти от ответа (такие уж мы, янки, не любим признаваться в собственных слабостях), но здравый смысл возобладал. Мэтти решила, что в данной ситуации не вправе позволить себе скрытность.
- Да. Но это лишь ощущение, ничего больше.
Джон хмурился. Видимо, и ему пришла в голову мысль, что Дивоур может добиться желаемого, прибегнув к внесудебным методам.
- Приглядывайте за ней. Интуицию я уважаю. Ваши опасения базируются на чем-то конкретном?
- Нет, - ответила Мэтти, быстрым взглядом предупреждая меня: держи рот на замке. - Пожалуй, что нет. - Она открыла дверцу “скаута” и бросила на пассажирское сиденье бумажный пакет с “Туинкиз” - все-таки решила взять печенье с собой. Потом повернулась ко мне и Джону, по глазам чувствовалось, что она сердится. - Не уверена, что смогу последовать вашему совету. Я работаю пять дней в неделю, а в августе, когда мы будем переводить на микрофиши новые поступления, придется работать шесть. Днем Ки в Летней библейской школе, потом до вечера - с Арлен Каллум. Я вижу ее только по утрам. Остальное время она с другими людьми.
- Я мог бы найти вам няню, - предложил я, подумав, что няня обойдется мне куда дешевле Джона Сторроу.
- Нет - ответили они в унисон, переглянулись и рассмеялись. Но даже смеясь Мэтти оставалась печальной и несчастной.
- Мы не можем давать такой козырь Дарджину или адвокатам Дивоура, - добавил Джон. - Узнать, кто платит мне, - это одно. А вот установить, кто оплачивает няню, - пара пустяков.
- Кроме того, я и так перед вами в долгу, - присоединилась к нему Мэтти. - В большом долгу, из-за которого я не могу спокойно спать. И я не собираюсь влезать в новые долги. Не нужна мне эта головная боль. - Она запрыгнула в “скаут” и захлопнула дверцу.
Я оперся рукой о стойку. Теперь мы сравнялись в росте и наши глаза находились на одном уровне.
- Мэтти, деньги мне тратить решительно не на что. Честное слово.
- Когда речь идет о гонораре Джона, я согласна. Потому что Джон трудится ради Ки. - Она протянула руку, сжала мою. - А ради себя я не возьму и цента. Понимаете?
- Да. Но вы должны сказать вашей сиделке и руководству Летней школы, что вам грозит судебный процесс об опеке, и без вашего разрешения они не должны отпускать Киру - ни с кем и никуда.
Мэтти улыбнулась:
- Уже сказала. По совету Джона. Оставайтесь на связи, Майк. - Она оторвала мою руку от стойки, чмокнула и уехала.
- И что вы по этому поводу думаете? - спросил я Джона, провожая взглядом сизый шлейф, протянувшийся за “скаутом”, который уже въезжал на новый мост Праути, чтобы потом свернуть на Замковую улицу, ведущую к Шестьдесят восьмому шоссе.
- Я думаю, ей повезло, потому что у нее есть щедрый благодетель и ловкий адвокат. - Джон помолчал и добавил:
- Но вот что я вам скажу. Почему-то не кажется она мне везунчиком. У меня такое чувство… Ну, не знаю…
- Она словно окутана невидимым облаком.
- Возможно. Есть что-то такое. - Он провел рукой по волосам. - Просто я чувствую в ней какую-то обреченность.
Я знал, что он хотел этим сказать.., только мои чувства к ней были сильнее. Мне хотелось лежать с ней в одной постели, невзирая на последствия. Ощущать на себе ее руки. Вдыхать аромат ее тела, волос. И чтобы она прижималась губами к моему уху и шептала: “Делай со мной что хочешь. Все, что хочешь”.
***
В “Сару” я вернулся в начале третьего и вошел в коттедж, думая лишь об одном: уединиться в кабинете, включить “Ай-би-эм” и писать, писать, писать. Мне все еще с трудом верилось, что такое возможно. Я собирался поработать (только после четырех лет бездействия я не работал, а наслаждался) до шести, а потом хотел искупаться и заглянуть в “Деревенское кафе” - отведать столь богатое холестерином фирменное блюдо Бадди.
Но едва я переступил порог, зазвонил колокольчик Бантера. Я замер в прихожей, еще держась за ручку двери. В доме царили жара и солнечный свет, но у меня по коже побежали мурашки.
- Кто здесь? - спросил я.
Колокольчик умолк. На мгновение повисла тишина, а потом тишину разорвал женский крик. Он накатывал на меня со всех сторон, вышибая из меня пот. Полный ярости, злобы, горя.., и, думаю, более всего, ужаса. Закричал и я - ничего не мог с собой поделать. Я испугался, стоя в темном подвале и слушая постукивания по стене, но тут мой страх возрос многократно.
Он не прекратился, этот крик. Растаял вдали, как и плач ребенка. Словно кричащую женщину быстро увели прочь по длинному коридору Наконец я перестал его слышать.
Я привалился к книжным стеллажам, прижав ладонь к футболке, под которой неистово колотилось сердце. Я жадно ловил ртом воздух, мышцы буквально свело от напряжения, и теперь они медленно восстанавливали нормальный тонус.
Прошла минута. Сердцебиение заметно успокоилось, успокоилось и дыхание. Оторвавшись от стеллажей, я осторожно шагнул вперед. Ноги меня держали, поэтому за первым шагом последовал второй, третий. Уже стоя у кухни, я через открытую дверь бросил взгляд в гостиную. С каминный доски стеклянными глазами на меня смотрел Бантер. Колокольчик недвижимо висел на его шее. Солнечный луч освещал мышиную голову сбоку. В доме слышалось лишь тиканье глупого Феликса.
Тогда я подумал, что кричала Джо, что в “Сару-Хохотушку” вселился призрак моей жены, и ей больно. Умерла она или нет, но кричала она от боли.
- Джо? - тихонько позвал я. - Джо, тебе…
Вновь послышались рыдания.., насмерть перепутанного ребенка. И одновременно мои рот и нос наполнились вкусом озерной воды. Задыхаясь, я схватился рукой за горло, наклонился над раковиной, выплюнул. Как и раньше, изо рта вырвался не водопад, а маленький ошметок слюны. Ощущение, что рот заполнен водой, исчезло.
Я постоял, склонившись над раковиной, ухватившись за столик, наверное, похожий на пьяного, который вернулся с вечеринки, где слишком много съел и еще больше выпил, а теперь “хвалится харчишками”. В смятении чувств я не очень-то понимал, что происходит вокруг.
Наконец я выпрямился, взял полотенце, вытер лицо. В холодильнике стоял чай, а сейчас мне более всего хотелось выпить из высокого, запотевшего стакана ледяного чая. Я повернулся к холодильнику, протянул руку и обмер. Фрукты и овощи опять образовали окружность. С одной строкой посередине:
help im drown
<Help! I’m drown. - Помогите! Тону (англ.).>