- У тебя болит голова от музыки?
- Немножко.
- Тогда пойдем к машине Мэтти.
- Отличная мысль.
Кира побежала вперед, чтобы занять скамейку на краю парка. Мэтти тепло улыбнулась мне и протянула руку. Наши пальцы тут же переплелись, словно проделывали это не один год. “Я хочу, чтобы начали мы медленно, практически не шевелясь, - подумал я. - И я захвачу с собой самую толстую, прочную и длинную снасть. Ты можешь на это рассчитывать. А потом мы поговорим. Возможно, даже увидим, как зарождающийся рассвет выхватывает из темноты мебель. Когда ты в постели с любимой, особенно в первый раз, пять утра - священное время”.
- Тебе надо иногда отдыхать от своих мыслей, - заметила Мэтти. - Готова спорить, большинство писателей так и делают.
- Скорее всего ты права.
- Как мне хочется, чтобы мы оказались дома! Я бы зацеловала тебя, чтобы тебе стало не до слов. А если у тебя и появились бы какие-то мысли, то они пришли бы к тебе в моей постели.
Я посмотрел на красный диск заходящего солнца.
- Даже если бы мы перенеслись сейчас в трейлер, Кира еще не заснула бы.
- Это правда, - в ее голосе звучала печаль. - Правда.
Кира уже добежала до скамейки, стоящей у щита с надписью “Общественная городская автостоянка”, и забралась на нее, держа в руке набивную собачку, подарок “Макдональдса”. Я попытался убрать руку, но Мэтти не разжала пальцы.
- Все нормально, Майк. В Эл-би-ша их учат, что друзья всегда держатся за руки. Только взрослые вкладывают в это иной смысл.
Она остановилась, посмотрела на меня.
- Я хочу тебе кое-что сказать. Может, для тебя это пустяк, но для меня - нет. До Лэнса у меня никого не было. И после тоже. Если ты придешь ко мне, то будешь у меня вторым. Больше говорить об этом я не буду. Сказать “пожалуйста” - можно, но умолять я не стану.
- Я…
- На ступеньках, что ведут к дверце трейлера, стоит горшок с помидорами. Ключ я оставлю под ним. Не думай. Просто приходи.
- Не сегодня, Мэтти. Я не могу.
- Сможешь, - возразила она.
- Скосе, копуси, - крикнула Кира, подпрыгивая на скамейке.
- Это он копуша! - откликнулась Мэтти, ткнув меня кулаком в ребра. А потом добавила шепотом:
- Копуша во всем. - Высвободила руку и побежала к дочери. Загорелые ноги так и мелькали под подолом белого платья.
***
В моем варианте “Ганса и Гретель” колдунью звали Деправия. Кира смотрела на меня во все глаза, когда я добрался до того места, где Деправия просит Ганса высунуть пальчик из клетки, чтобы она увидела, достаточно ли он откормлен.
- Страшно? - спросил я.
Ки энергично замотала головой. Я искоса глянул на Мэтти. Она кивнула и махнула рукой, предлагая мне продолжить, и я рассказал сказку до конца, Деправия сгорела в печи, а Гретель нашла ее загашник с выигрышными лотерейными билетами. Дети купили себе водный мотоцикл и жили долго и счастливо на восточном берегу озера Темный След. К тому времени “Каслрокцы” мучили Гершвина, а красный диск солнца уже коснулся западного горизонта. Я отнес Киру к “скауту”, посадил на детское сиденье, закрепил ремень безопасности и вспомнил, как в прошлый раз помогал усаживать девочку и случайно коснулся груди Мэтти.
- Надеюсь, после этой сказки тебе не приснится страшный сон. - Едва эти слова сорвались с моего языка, я осознал, до чего же ужасная эта сказка.
- Стйасные сны мне не снятся, - буднично так ответила Ки. Улыбнулась. - Холодильник. - Она повернулась к Мэтти. - Покажи ему кьоссфойд, Момми.
- Ой, спасибо, я чуть не забыла. - Мэтти порылась в бардачке и достала сложенный листок. - Эта, надпись появилась на холодильнике сегодня утром. Я скопировала ее, послушав Ки. Она сказала, ты знаешь, что это такое. Сказала, что в кроссвордах ты - дока.
Говорил ли я Кире о том, что увлекаюсь кроссвордами? Почти наверняка нет. Удивило меня, что ей об этом известно? Да нет же. Я взял листок, развернул, взглянул на запись:
d
go
W
ninely2
- Это кьоссфойд, Майк? - спросила Кира.
- Похоже на то.., только очень простой. Но если он что-то и означает, пока я не знаю, что именно. Могу я забрать этот листок?
- Да, - кивнула Мэтти. Вновь взявшись за руки, мы обошли “скаут” спереди, держа курс на водительскую дверцу.
- Дай мне немного времени. Я понимаю, это фраза женщины, но…
- Бери, - кивнула она. - Только не слишком много.
Но проблема-то заключалась в том, что никакого времени мне и не требовалось. Я знал, что нам вдвоем будет очень хорошо. В постели. А потом?
Без этого “потом” мы обойтись не могли. Я это прекрасно понимал, да и Мэтти тоже. С Мэтти “потом” обещало растянуться на долгие годы. Такая перспектива пугала, но и манила.
Я поцеловал Мэтти в уголок рта. Она рассмеялась, ухватила меня за мочку.
- Мог бы этим и не ограничиваться. - Она взглянула на Ки, которая с интересом наблюдала за нами. - Но на этот раз я тебя отпускаю.
- Потелуй Ки! - воскликнула девочка, протягивая ко мне ручонки.
Я вновь обошел джип и поцеловал ее. По пути домой я подумал о том, что я мог бы стать Ки отцом. Этого мне хотелось ничуть не меньше, чем оказаться в постели ее матери. И желание это все усиливалось и усиливалось.
***
После того как Мэтти побывала в моих объятьях, “Сара-Хохотушка” показалась мне особенно пустой - спящий разум без сновидений. Я проверил переднюю панель холодильника, убедился, что магниты разбросаны в полном беспорядке, и достал банку пива. Выйдя на террасу, я пил пиво и наблюдал, как гаснут последние лучи заката, пытаясь сосредоточиться на людях из холодильника и загадочных надписях, появившихся на передних панелях: “загляни на 19” - на Сорок второй дороге и “загляни на 92” - на Уэсп-Хилл-роуд. Что бы это значило? Разные участки Улицы? Секторы береговой линии? Черт, да кто ж его знает?
Потом я подумал о Джоне Сторроу, о том, как он опечалится, узнав (тут я процитировал Сару-Хохотушку, которая произнесла эту фразу задолго до Джона Мелленкампа <Мелленкамп, Джон (р. 1951) - певец, гитарист, один из самых удачливых рок-музыкантов 70 - 80-х годов, песни которого многократно занимали самые высокие места в хит-парадах.>), что другой мул бьет копытами в стойле Мэтти. Но более всего мои мысли занимало другое: воспоминания о том, как я первый раз прижал ее к себе, первый раз поцеловал. Нет более мощного человеческого инстинкта, чем разбуженная страсть. Она не даст покоя, требуя довести дело до конца. Ткань платья скользила под моими руками по ее коже…
Я резко повернулся и поспешил в северное крыло, чуть ли не бегом, на ходу срывая с себя одежду. Встав под холодную струю, я стоял под ней долгих пять минут, дрожа, как лист на ветру. А когда выключил воду, я вновь стал человеком, а не комком оголенных нервов. Я насухо вытерся и тут же подумал о брате Джо Френке, о том, что, кроме меня, только он может почувствовать присутствие Джо в “Саре-Хохотушке”. Я так и не собрался пригласить его в коттедж у озера, а теперь сам не знал, хочу ли этого. Почему-то мне ни с кем не хотелось делиться моими призраками. Однако если Джо что-то писала, Френк мог об этом знать. Конечно, она не призналась ему, что беременна, но…