Сара подняла руки и на этот раз завибрировало все ее тело, словно она читала мои мысли и смеялась над ними. Как желе на тарелке, если использовать строку из другой песни, относящейся к тому же времени. Ее тень ходуном ходила по заднику, и, взглянув на него, я понял, что нашел то самое существо, которое преследовало меня в моих мэндерлийских снах. То была Сара. Именно Сара выскакивала из дома и набрасывалась на меня.
Нет, Майк. Ты близок к разгадке, но еще не нашел ее.
Нашел или не нашел.., я решил, что с меня хватит. Я повернулся и положил руку на головку Ки, пригибая ее личиком к моей груди. Она уже обеими ручонками крепко схватилась за мою шею.
Я думал, мне придется проталкиваться сквозь толпу: они легко пропустили нас сюда, но могли забыть о дружелюбии, стоило нам тронуться в обратный путь. Не связывайтесь со мной, думал я. Вам это ни к чему.
Зрители пришли к тому же выводу На сцене оркестр заиграл другую мелодию, и Сара без паузы перешла от “Рыбацкого блюза” к “Кошке и собаке”. Зрители так же освобождали нам дорогу, не удостаивая меня и мою маленькую девочку даже взгляда. Один молодой человек широко раскрыл рот (в двадцать лет у него уже недоставало половины зубов) и заорал: “УРА-А-А-А”! Да это же Бадди Джеллисон, внезапно дошло до меня. Бадди Джеллисон, чудом помолодевший с шестидесяти восьми лет до двадцати. Потом я понял, что волосы у него не того цвета - светло-каштановые, а не черные (даже в шестьдесят восемь у Бадди не было ни единого седого волоса). Я видел перед собой деда Бадди, а может, и прадеда. Но мне было не до этого. Я лишь хотел выбраться отсюда.
- Извините, - сказал я, проталкиваясь мимо.
- Городского пьяницы у нас нет, сукин ты сын, - процедил он, не взглянув на меня, продолжая хлопать в ладоши в такт музыке. - Мы по очереди выполняем его обязанности.
Все-таки это сон, подумал я. Это сон и вот тому доказательство.
Но мне не могли присниться запах табака в его дыхании, окружающие меня ароматы толпы, вес испуганного ребенка, сидящего на моей руке. И рубашка моя стала горячей и мокрой в том месте, где к ней прижималось лицо Киры. Девочка плакала.
- Эй, Ирландец! - позвала Сара с эстрады, и голос ее так напоминал голос Джо, что я чуть не вскрикнул. Она хотела, чтобы я обернулся, я чувствовал, как она пытается воздействовать на меня силой воли.., но не поддался.
Я обогнул трех фермеров, которые передавали друг другу глиняную бутыль, и вышел из толпы. Передо мной лежал усыпанный опилками проход между павильонами, палатками, лотками. Упирался он в арку, которая вела к лестнице, Улице, озеру. К дому. Я знал, что на Улице мы будем в полной безопасности.
- Я почти закончила. Ирландец! - кричала Сара мне вслед. В голосе слышалась злость, но злость эта не убивала смех. - Ты получишь то, что хочешь, сладенький, тебе будет хорошо, но ты не должен мешать мне завершить начатое. Слышишь меня, парень? Отойди и не мешай! Хорошенько запомни мои слова!
Я поспешил к арке, поглаживая Ки по головке, ее лицо по-прежнему прижималось к моей рубашке. Соломенная шляпка свалилась с головы девочки, я попытался поймать ее на лету, но в руке у меня осталась только оторвавшаяся от шляпки лента. Ну и ладно, подумал я. Мы должны выбраться отсюда, это главное.
Слева от нас на бейсбольной площадке какой-то мальчуган кричал: “Вилли перебросил мяч через изгородь, Ма! Вилли перебросил мяч через изгородь, Ма!” Монотонно так кричал, как заведенный. Когда мы проходили павильон для бинго, какая-то женщина завопила, что выиграла. У нее закрыты все цифры и она выиграла. Над головой солнце внезапно спряталось за тучу. Наши тени исчезли. День заметно потускнел. Расстояние до арки сокращалось слишком медленно.
- Мы узе дома? - Ки чуть ли не стонала. - Я хотю домой, Майк. Позялуйста, отнеси меня домой, к момми.
- Отнесу, - пообещал я. - Все будет хорошо.
Когда мы проходили мимо столба “Испытай себя”, рыжеволосый мужчина надевал рубашку. Он исподлобья посмотрел на меня - местные питают инстинктивное недоверие к приезжим, и я понял, что знаю его. Со временем у него появится внук, Дикки, и в конце столетия, в честь которого эта ярмарка и проводилась, ему будет принадлежать автомастерская на Шестьдесят восьмом шоссе.
Женщина, отходящая от лотка с вышивкой, остановилась, ткнула в меня пальцем, ее верхняя губа приподнялась в волчьем оскале. Ее лицо показалось мне знакомым. Откуда я мог ее знать? Наверное, видел ее в Тэ-Эр. Значения это не имело. А если и имело, сейчас мне было не до этого.
- Не следовало нам пйиходить сюда, - простонала Ки.
- Я понимаю, о чем ты, - ответил я, - но, думаю, выбора у нас не было, цыпленок. Мы…
Они вышли из “Галереи уродов”. Я увидел их и остановился, не дойдя до нее двадцать ярдов. Семеро мужчин в одежде лесорубов, но четверых я мог в расчет не брать: полупрозрачные, седые, призраки, ничего больше. Совсем больные, может, даже мертвые, не опаснее фотографий. А вот реальность остальной троицы сомнений не вызывала. Они существовали, если, конечно, существовала и вся ярмарка. И возглавлял всю компанию крепкий старик в вылинявшей синей армейской фуражке. Он посмотрел на меня, и я сразу узнал глаза. Те же глаза оценивающе оглядывали меня поверх кислородной маски.
- Майк? Потему мы остановились?
- Все в порядке, Ки. Только не поднимай головку. Это все сон. Утром ты проснешься в своей постельке.
- Хойосо.
Семеро стояли в ряд, рука к руке, сапог к сапогу, перегораживая проход, отсекая нас от арки и Улицы. Армейская Фуражка занял место по центру. Остальные шестеро были куда как моложе, некоторые лет на пятьдесят. Двое самых бледных, почти прозрачных, стояли бок о бок справа от старика, и я подумал, а не прорваться ли мне сквозь них. По моему разумению, плоти в этой парочки было не больше, чем в том призраке, что барабанил по гидроизоляции в подвале “Сары-Хохотушки”… А если я ошибался?
- Отдай ее мне, сынок! - голос звучал жестко, неумолимо. Старик протянул руки. Макс Дивоур. Он вернулся даже после смерти, он жаждал опеки над ребенком. Нет, все-таки не Макс. Я уже знал, что это не Макс. Скулы чуть другие, щеки более ввалившиеся, глаза тоже синие, но чуть другого оттенка.
- Где я? - спросил я его, и мужчина в тюрбане (индус, может, настоящий, может, загримированный, родившийся где-нибудь в Сандаски, штат Огайо), сидевший перед шатром Ангелины, опустил флейту и уставился на меня. Перестали извиваться и девушки-змеи, обнялись, прижались друг к другу. - Где я, Дивоур? Если наши прадеды срали в одну выгребную яму, где я сейчас?
- Я возьму ее, Джеред, - предложил мужчина помоложе, из тех, кто существовал в этой реальности. Он подобострастно глянул на Дивоура, и мне стало нехорошо, потому что я узнал в нем отца Билла Дина. Мужчина, который со временем стал одним из самых уважаемых старожилов округа Касл, в молодости был шестеркой Дивоура.
Не клейми его позором, прошептала Джо. Никого из них не клейми позором. Они были очень молоды.
- Стой, где стоишь! - раздраженно рявкнул Дивоур. Фред Дин аж отпрянул. - Он отдает ее сам. А если нет, мы возьмем ее.
Я посмотрел на мужчину, стоявшего крайним слева, третьего, что виделся мне реальным. Это был я? Нет, никакого сходства с собой я не находил. Что-то в его лице показалось знакомым, но…
- Отдай ее, Ирландец, - продолжил Дивоур. - Даю тебе последний шанс.
- Нет.
Дивоур кивнул, словно ожидал услышать именно эти слова.
- Тогда мы ее возьмем. Пора с этим кончать. Пошли, ребята.
Они двинулись на меня, и тут я понял, кого напоминает мне мужчина, замыкающий левый фланг, в стоптанных сапогах, штанах из парусины. Кении Остера, собака которого обожала пирожные. Кенни Остера, маленького брата которого его отец утопил под струей колонки.
Я обернулся. “Ред-топы” все играли, Сара все пела, тряся задом и воздевая руки к небу, толпа перед эстрадой все перекрывала центральный проход. Путь туда мне заказан, это я понимал. Если я подамся назад, то мне придется воспитывать маленькую девочку в начале двадцатого столетия, зарабатывая на жизнь писанием дешевых ужастиков и романчиков. С одной стороны, ничего страшного в этом нет.., но нельзя забывать про молодую женщину, отделенную от нас милями и годами, которой будет недоставать дочери. Может, ей будет недоставать нас обоих.
Я повернулся к арке и увидел, что лесорубы совсем рядом. Кто-то из них казался более реальным, чем другие, более живым, но все они были мертвяками. Все до единого. Я посмотрел на того, среди потомков которого был Кенни Остер, и спросил:
- Что вы сделали? Ради Бога, скажи, что вы натворили?
Он протянул ко мне руки:
- Отдай ее. Ирландец. Ничего другого тебе делать и не нужно. Ты и та молодая женщина наплодите других детей. Сколько захотите. Она молода, она будет рожать, как крольчиха.
Я впал в транс, и если бы не Кира, они бы забрали ее у меня.
- Тьто происходит? - закричала она, не отрывая лица от моей рубашки. - Тем-то воняет! Тем-то узясно воняет! Майк, это надо пьекйатить!
И тут я тоже ощутил запах. Тухлого мяса и болотного газа. Гниющих внутренностей. Дивоур казался более живым, чем его шестерки, он излучал тот же магнетизм, что и его правнук, но он был мертвяком, как и остальные. С того маленького расстояния, что теперь разделяло нас, я различал маленьких червячков, что выедали его ноздри и глаза.
Внизу нет ничего, кроме смерти, подумал я. Не это ли говорила мне моя жена?
Они тянулись к нам своими грязными руками, чтобы сначала коснуться Киры, а потом забрать ее у меня. Я отступил на шаг, посмотрел направо, увидел других призраков, вылезающих из окон, выползающих из печных труб. Прижимая Киру к груди, метнулся к “Дому призраков”.
- Хватайте его! - проревел Джеред Дивоур. - Хватайте его, ребята! Хватайте этого говнюка! Черт бы его побрал?
Я взлетел по ступенькам, чувствуя, как что-то мягкое елозит по моей щеке: маленькая набивная собачка Киры, которую она по-прежнему сжимала в ручонке. Я хотел оглянуться, посмотреть, близко ли они, но не решился. Если я споткнусь…
- Эй! - каркнула женщина в окошечке кассы. Копна завитых волос, косметика, наложенная садовой лопатой, слава Богу, она мне никого не напомнила. - Эй, мистер, вам надо купить билет!