Через два дня Подковыркин доложил о первом подбитом самолете. Затем о следующих. К концу месяца количество подбитых па аэродроме "юнкерсов" достигло двенадцати. За успешное выполнение задания старшего лейтенанта Подковыркина наградили орденом Красного Знамени, а затем послали на учебу. Батарею принял старший лейтенант Н. Е. Митин, прибывший к нам из партизанского отряда во время боев за Холм. Он продолжал начатое дело.
И все же успехи нашей артиллерии не смогли повлиять решающим образом на ухудшение снабжения вражеского гарнизона. Фашисты пользовались не только транспортными самолетами. Они регулярно сбрасывали продовольствие и боеприпасы на грузовых парашютах. Кроме того, для перевозки людей и грузов использовали большие планеры.
Очень активно действовали во время боев за Холм наши дивизионные разведчики. Они часто выходили на тылы противника, громили его обозы. Гитлеровцы вынуждены были принять срочные меры. Солдатам запрещалось появляться на дорогах в одиночку и мелкими группами, а обозам двигаться без охраны. Учитывая это, мы стали посылать в тыл неприятеля более крупные разведывательные группы, усиливая их пулеметами и минометами. К тому же для прикрытия выхода этих групп из вражеского тыла подготавливался массированный огонь нашей артиллерии.
Нередко в такой рейд отправлялась вся разведывательная рота во главе со своим командиром А. А. Бабаниным. Были случаи, когда вместе с ротой действовал и истребительный отряд дивизии, которым командовал капитан Г. К. Григорьев. Перед таким объединенным отрядом ставились задачи, выходившие за рамки разведки: разгром резервов и штабов противника, уничтожение складов боеприпасов и тому подобное. В таких случаях радист Андрей Витько переселялся с радиостанцией РБ ко мне в землянку, настраивался на волну разведчиков и, чередуясь со своим напарником, круглосуточно нес дежурство. О том, что радиостанция находится в моей землянке, разведчики знали. Каждое их сообщение немедленно становилось известно командованию дивизии.
В период боев за Холм у Бабанина на счету числилось двадцать пленных, до ста уничтоженных гитлеровских солдат и офицеров, много захваченного оружия. За неоднократное выполнение боевых заданий командования и проявленные
при этом личную храбрость и мужество Александр Афанасьевич Бабанин был награжден орденом Ленива. Ему присвоили звание капитана. Отважного командира-разведчика знала вся дивизия. К нему обращались красноармейцы из других частей с просьбой перевести в разведывательную роту.
Незаурядным человеком был и командир истребительного отряда капитан Григорий Карпович Григорьев. Этот отряд, укомплектованный надежными выносливыми бойцами, был оснащен автоматическим оружием и являлся в руках командира дивизии надежной силой для решения внезапно возникавших задач. Много раз под Холмом отряд вел успешные бои с численно превосходящим противником.
Уходя в тыл врага, капитан Григорьев и его комиссар старший политрук Абуладзе обычно забирали с собой весь отряд. Действия истребителей отличались смелостью, решительностью, стремительностью. Слава о Григорьеве заслуженно гремела в дивизии, пожалуй, не меньше, чем о Бабанине.
Запомнился мне в этом отряде один из лучших командиров взводов старшина Ахматбек Суюмбаев из Киргизии, ставший позже комендантом штаба дивизии. Несмотря на молодость (ему было немногим более двадцати), Суюмбаев имел уже хорошую боевую биографию. Поэтому начальник штаба дивизии Иван Семенович Юдинцев мог быть спокоен за охрану и порядок на командном пункте.
Хочу назвать еще одного бойца - отличного радиста Александра Матянина, прибывшего к нам из Куйбышева в апреле 1942 года. Это был один из тех ребят, которые надели солдатские шинели, едва простившись с детством. Не жалея сил, нес юноша фронтовую службу. Его радиостанция всегда была в полном порядке. Вместе с разведчиками молодой боец, взяв рацию, нередко отправлялся на задания, в тыл врага.
8
На фронте часто бывало так: только привыкнешь к своим командирам и начальникам, только сдружишься с товарищами - и, глядь, перемены.
Много перемен произошло в дивизии в период боев за Холм. 10 марта мы распрощались с полковником А. К. Макарьевым, который убыл в распоряжение командующего 5-й ударной армией, дивизию принял Иван Семенович Юдинцев. Мы радовались тому, что нам назначили командира не со стороны, что не нужно будет осваиваться с методами и требованиями нового человека, ломать налаженный ритм. Штабную работу Иван Семенович знал досконально.
Полковник Юдинцев, коренной волжанин, был высок ростом, крепок, вынослив. Он пользовался большим уважением бойцов и командиров. Бывая в полках и в разведроте. Юдинцев любил потолковать с красноармейцами и с сержантами, понимал их нужды и настроения, внимательно выслушивал каждого, кто к нему обращался, независимо от звания и служебного положения...
В марте я пережил особенно горькую утрату. Погиб мой боевой товарищ начальник химической службы дивизии майор Е. А. Костинский. Энергичный, жизнерадостный человек, он стал жертвой нелепой случайности. Взорвалась мина, которую Костинский собирался наполнить самовоспламеняющейся жидкостью (такие мины использовались для поджога деревянных строений).
Немного позже был откомандирован в распоряжение отдела кадров фронта старший лейтенант Шульжицкий, а через несколько месяцев я узнал, что он погиб под Ржевом.
С большим сожалением расстался я и с Анатолием Поликарповичем Крыловым. Он был хорошим человеком, умным и деятельным командиром. В период напряженных боев прекрасно руководил разведкой всей дивизии. Благодаря Крылову мы имели достоверные сведения о противнике, несколько раз пресекали его попытки прорваться в город.
Анатолию Поликарповичу присвоили звание майора, наградили орденом Красной Звезды. Служить бы ему да служить, но подвело здоровье. Обострилась болезнь желудка, и его отправили во фронтовой госпиталь.
Произошли изменения и в моей службе. Вскоре после того как полковник Юдинцев стал командовать дивизией, он предупредил, что решается вопрос о моем назначении начальником штаба дивизии. К тому времени мне присвоили звание майора.
Приказ о назначении поступил 20 апреля. Товарищи поздравили меня. Приятно было сознавать, что доверили важную работу. Но увеличивалась и ответственность. Достаточной теоретической подготовки для новой должности я не имел. До многого надо было доходить опытом, практикой, набивая синяки и шишки.
Занятый текущими делами, я постоянно думал, как укомплектовать отделения штаба людьми грамотными, работоспособными, любящими свое дело. Подбор штабных офицеров - вопрос очень тонкий и сложный. Кроме определенных знаний и способностей они должны иметь и командирские качества.
По опыту я знаю: там, где командир соединения полностью доверяет начальнику штаба, где царят взаимное уважение и взаимная помощь, - там дела идут хорошо. Командир и начальник штаба, особенно в боевой обстановке, обязаны действовать слитно, составляя как бы одно лицо. Распоряжение начальника штаба должно иметь для командиров полков такое же значение, такую же силу, как приказ командира. Если этого нет, если начальник штаба и командир не прониклись взаимопониманием и уважением, - значит, одного из них надо менять. Силой, резким нажимом тут ничего не сделаешь. Назначая людей на новые должности, следует обязательно учитывать их
личные особенности, их характеры...
Просматривая однажды документы, присланные из частей, я обратил внимание на боевые донесения и сводки, поступившие из 164-го стрелкового полка. Эти документы отличались четкостью изложения и глубиной анализа. Вызвал начальника штаба полка И. С. Винокурова:
- Кто у вас пишет донесения?
- Мой помощник по разведке старший лейтенант Семенов, - последовал ответ.
Я попросил подробней охарактеризовать моего однофамильца. Винокуров весьма положительно отозвался о нем.
В это время у нас была свободна должность помощника начальника оперативного отделения штаба дивизии. И вскоре в штабе появился второй Семенов. Один большой, а другой маленький, как различали нас связисты при вызовах по телефону.
В своем выборе я не ошибся. Александр Ефимович Семенов оказался человекам серьезным и вдумчивым, очень добросовестно относившимся к работе. Когда уехал майор Ивановский, капитан Семенов принял должность начальника оперативного отделения. Здесь он был полностью на "воем месте.
Примерно таким же путем пришел в оперативное отделение штаба бывший начальник химической службы 73-го полка старший лейтенант А. М. Сахно. Инженер-геолог по образованию, он быстро освоил свои обязанности и стал хорошим помощником капитану Семенову. Начальник химической службы армии пытался возвратить Сахно на прежнюю должность, но по вашей просьбе командующий армией разрешил оставить его в штабе.
9
Перед дивизией была поставлена задача - путем последовательного захвата оборонительных объектов противника выйти на восточный берег реки Ловать. Наши полки к этому времени понесли значительные потери, наступательные возможности их резко сократились. Во всей дивизии насчитывалось немногим больше 4000 человек.
Днем и ночью продолжались непрерывные бои на улицах Холма за отдельные дома, окопы, блиндажи и дзоты. Нередко вспыхивали рукопашные, в дело шли ручные гранаты, штыки и приклады. Наши штурмовые отряды в марте овладели девятью каменными домами, кладбищем и двумя кварталами в северо-восточной части города.
Штаб дивизии большое внимание уделял не только наступательным действиям, но и укреплению занимаемых рубежей. Работа на наших позициях велась обычно в ночное время.
25 марта части 33-й сменили 391-ю стрелковую дивизию, которая с февраля также участвовала в борьбе за Холм. Полоса наших действий значительно увеличилась, однако задача осталась прежняя - выход на восточный берег Ловати. Бои продолжались, хотя не приносили существенных результатов.
Сопротивление противника не ослабевало. Немцы вели большие оборонительные работы. Несмотря на огромные потери, они не намеревались оставлять Холм.
Осажденным гарнизоном бессменно командовал генерал Шерер, получивший лично от Гитлера задачу удерживать город во что бы то ни стало. Во всех подразделениях противника был зачитан приказ фюрера следующего содержания: "Борцы Холма! Еще немного времени до часа освобождения. Держитесь храбро! Холм имеет величайшее, и решающее значение для предстоящего наступления".
И гитлеровцы держались, надеясь на помощь извне.
Утром 3 мая, по настоянию командира дивизии полковника Юдинцева, наши полки, после короткой артподготовки, атаковали позиции противника. Встреченные организованным огнем, наши части успеха не имели и к вечеру вынуждены были отойти на исходные рубежи. Повторная атака на следующий день тоже кончилась безрезультатно. Бой стал затихать. И вдруг в 18 часов наблюдатели доложили: на участке левого соседа, после массированного удара авиации и артиллерии, полк вражеской пехоты с танками прорвался с запада в деревню Куземкино и устремился к Холму. В ночь на 5 мая немцы продолжали расширять прорыв. К утру в город прошло свыше 1000 человек и 35 танков.
С раннего утра авиация противника группами по 20 - 25 бомбардировщиков нанесла несколько ударов по боевым порядкам 3-й гвардейской стрелковой бригады (бывшая 75-я бригада) севернее Куземкино и по 164-му полку нашей дивизии. Одновременно немецкая пехота при поддержке артиллерии повела наступление из Куземкино на Холм. В результате подразделения гвардейской бригады были оттеснены к северу. Дорога на Холм оказалась в руках противника.
Борьба за Холм, продолжавшаяся с небольшими перерывами почти пять месяцев, закончилась. Наши войска на этом участке фронта перешли к обороне. Наступило лето. Полки приводили себя в порядок, пополнялись личным составом и техникой...
Однажды ко мне в землянку на командном пункте дивизии зашли два незнакомых офицера. С виду они во многом походили друг на друга: и ростом, и телосложением, и строевой выправкой.
- Майор Лихобабин, командир батальона 54-й стрелковой бригады, представился один.
- Комиссар батальона старший политрук Матвеев, - отчеканил другой.
- Прошу садиться, товарищи, - пригласил я, указывая на скамейку у стола. Рассказывайте, зачем прибыли.
- Батальон наш находится в резерве и расположен недалеко от стыка с вашей дивизией, - сказал комбат. - Нам приказано в порядке взаимодействия ознакомиться с обстановкой у вас и согласовать на местности план совместных действий в случае, если противник попытается перейти в наступление.
Мы разговорились, вспомнили о своей довоенной службе. Иван Семенович Лихобабин был человек примечательный, и, вероятно, потому запомнился мне надолго. Кадровый командир, он окончил в конце двадцатых годов военную школу. Служба его в основном проходила по строевой линии. В 1939 году, за два года до войны, побывал на курсах "Выстрел".
Под стать командиру был и комиссар батальона Максим Тимофеевич Матвеев. Его военная карьера началась в войну. Службой в 3-й ударной армии дорожил и гордился. Будучи человеком смелым и общительным, он пользовался среди личного состава батальона большим авторитетом...
В те летние дни получил звание генерал-майора и уехал от нас Иван Семенович Юдинцев. Его назначали начальником штаба 3-й ударной армии.