Теперь уж не помню кто протяжно закричал:
-- О-мо-он! Оо-мон!..
Но ОМОНа еще не было. Он прибудет чуть позже. Это подъехала машина с дежурным нарядом из райотдела. Наряд был вызван по рации, пока мы определялись и решали, что и как предпринять. Но этого крика оказалось достаточно, чтобы драчуны с обеих стороны бросились врассыпную в сторону леса. Потом подъехал ОМОН и началось вылавливание замешкавшихся. Кое-кого успели задержать.
По данному факту было возбуждено уголовное дело по 206-й статье УК. Я и мои коллеги -- участковые инспектора милиции А.П. Беляев и В.И. Бабаев, помогали выявлять зачинщиков намечавшейся драки, которая, к счастью, так и не состоялась.
Я часто спрашиваю себя, а правильно ли поступил, когда стал кричать -- пристрели того, что в красной майке? Ясно, что никто стрелять в него не собирался. Это был ход, и этот ход позволил нам изолировать активного зачинщика массовой драки, которая, если бы состоялась, могла принести тяжелые последствия. Драки не было, и это самое главное. Значит, выход из трудного положения мной был выбран правильный.
... В процессе работы старшим участковым в микрорайоне СХИ у меня сложились хорошие взаимоотношения с руководством сельскохозяйственного и лесотехнического институтов. Ректоры Шевченко и Попов безотказно помогали мне во всем. Обычно на нарушителей правопорядка мы составляли протоколы: один экземпляр отправляли в отдел милиции, а копию передавали в ректорат. Нарушителям легче было понести наказание рублем, чем отвечать перед товарищами в своем коллективе. Спрос с них здесь был жестким, и тех, кто не исправлялся, нередко отчисляли из института. Работников милиции, тем более участковых, в то время побаивались. Кстати, и мы не стояли в стороне от институтской жизни. Я, к примеру, принимал участие в межвузовских соревнованиях студентов по вольной борьбе и не раз занимал призовые места. Проректор ЛТИ по хозяйственной части Гончаров когда-то вместе со мной занимался борьбой в обществе «Динамо» и в должности проректора института оказывал мне всяческую помощь. Активно влиял на улучшение работы со студенческой молодежью ректор ЛТИ Попов. Сам выпускник института, он вникал во все сферы жизни студентов, и от него я всегда получал необходимую помощь.
Кстати, тот кавказец, с которым я боролся ночью, оказался хорошим парнем и позже был ко мне исключительно вежлив. Он, конечно же, узнал, что я занимал высокие призовые места и являлся мастером спорта по вольной борьбе. Как-то встретившись, спросил его, чем занимается в свободное от учебы время. Ответил, что увлекается борьбой. Мне это услышать было приятно. Выходит, моя победа в ту ночь не прошла для него даром.
Схватка с «бакланами»
В начале 90-х годов прошлого века была заметна слабость местной власти. Сотрудники милиции ощущали это в своей работе. Когда в стране раздрай, обычно начинают себя проявлять разные паразитирующие и хулиганствующие элементы. Своими противоправными действиями они вносят в общественную жизнь населения нервозность и сумятицу. Мне запомнился случай, который произошел с сотрудниками известной в то время телепередачи «Взгляд» телекомпании Центрального телевидения, свидетелем которого я был лично.
Это случилось в июне 1990 года. Телевизионщики вели на проспекте Революции съемки, посвященные, насколько помню, теме «Вечерний Воронеж». Неожиданно группа молодежи из пяти человек стала им всячески мешать. Таких ребят я называю «бакланами». Эти молодчики приставали к телевизионщикам, отнимали у них камеру, требовали, чтобы снимали их, в общем, мешали работать.
Кто-то позвонил в дежурную часть Центрального РОВД. В тот день я как раз дежурил в составе оперативной группы. Дежурный отдела попросил меня проехать к Центральному универмагу и разобраться с тем, что там происходит. С водителем Бочаровым мы немедленно выехали к ЦУМу. Нас встретил сотрудник Воронежского телевидения Николай Колтаков и в общих чертах обрисовал, что произошло. Оказалось, к тому времени хулиганы уже ушли в сторону Дома офицеров. Вместе с Колтаковым пошли туда: опыт подсказывал, что «бакланы» вряд ли успокоятся. Хотел предупредить ребят, чтобы не нарушали общественный порядок. Мы увидели их в летнем кафе «Лада», что располагалось напротив Дома офицеров. Они сидели за двумя столиками и были явно навеселе. Было жарко, я снял китель и находился в форменной рубашке. Подойдя к столикам, за которыми шел громкий разговор, я успел сказать всего лишь несколько слов:
-- Ребята! Вы выпили, но ведите себя прилично. Не мешайте людям...
И вдруг почувствовал сзади, под левой лопаткой, резкую боль. Рука словно налилась свинцом. Я круто обернулся и увидел стоящего напротив молодого человека с ножом в одной руке и поднятой бутылкой -- в другой. Парень был на голову выше меня и физически довольно крепок. И он бутылкой -- трах меня по голове. Удар был сильным, рассек кожу, и я почувствовал, как по шее поползла струйка крови. Увернуться же от удара бутылкой я не мог: взгляд был прикован к руке с ножом, каким он только что полоснул меня сзади. Я разозлился и, выбив у противника нож, схватил его, приподнял и шматанул об землю. Потом навалился и начал заламывать ему руки. Но парень пытался вывернуться, и удерживать его становилось все трудней: сказывалась боль и потеря крови из рассеченной головы и ножевой раны. А тут еще налетела его братва и стала своего друга отбивать: меня били руками, пинали ногами. Я искал глазами водителя Бочарова, который мог бы прикрыть меня сзади, но так и не увидел его. Тот, кого я прижимал к земле, наконец с помощью друзей вывернулся, и вся шарага бегом рванула в сквер Дома офицеров. Я поднялся и стал приводить себя в порядок. Мой внешний вид был далеко не привлекателен: кровь на голове и спине, порванная рубашка, чего же тут хорошего? В подобных ситуациях меня больше всего раздражала и раздражает толпа зевак. Когда пьяные молодчики лупили меня кулаками и пинали ногами, никто из окружавших этого будто не видел и в защиту меня, капитана милиции, даже пальцем не шевельнул. А как сволочи дали деру, сердобольные тут как тут облепили со всех сторон и заохали, запричитали, чтобы я не бросался за ними вдогонку, так как их много, а я один. Раздавались голоса:
-- Вызовите скорую! Где тут телефон? Куда подевалась милиция?..
И все же я вырвался от обступивших радетелей и побежал через дорогу, чуть не попав при этом под машину, догонять убегавших хулиганов. Спешил догнать того самого, который пырнул меня ножом и стукнул бутылкой. Они убежали всего лишь на одну-две минуты раньше. «Успею, -- думал я. -- Главное угадать, куда побежали...»
Это был бег с остановками. Я не мог знать, а только догадывался, куда драпанула пьяная кампания. А ведь они могли и разбежаться в разные стороны.
Проскочив сквер Дома офицеров, вылетел на улицу Фридриха Энгельса и в кратком раздумье остановился. Куда дальше? Прямо к улице Никитинской или свернуть направо к Комиссаржевской? А может, повернуть налево, в сторону улицы Карла Маркса? На раздумья времени в обрез, и я свернул налево -- к улице Карла Маркса. Фигура того, кто меня поранил, мелькнула около шахматного клуба и тут же скрылась.
Слава богу -- не ошибся! Прибавил ходу. Видел, как люди останавливались, устремляя на меня удивленные вопрошающие взгляды. Но не объяснять же каждому, что со мной случилось, надо спешить. Моя цель -- догнать того, кто без всякой причины применил против меня холодное оружие. В голове стучало, давала о себе знать боль, полученная от удара ножом, но об этом ли думать? Мысли совсем о другом. Побежит ли «баклан» к проспекту Революции или повернет в сторону Кольцовской улицы? Я повернул к Кольцовской и вновь не ошибся. Там, в районе пятиэтажек, недалеко от Дворца спорта «Юбилейный», увидел беглеца и стал настигать. Когда он запрыгнул на крышу гаража и схватил металлический прут, я понял, что драки не миновать.
...На данное происшествие я выехал без табельного оружия. Так получилось. Полагал, что и без оружия образумлю нарушителей. Приходилось бывать в ситуациях куда более крутых, чем в этот раз, но оружия никогда не применял: считал, что у меня и так хватает силы, ловкости и природной смекалки.
Спокойно подхожу к гаражу. Таких тут было несколько. По ним можно убежать и перепрыгнуть через забор, а там территория небольшого заводика, расположившегося рядом с колючей оградой следственного изолятора. «Баклан», поигрывая прутом, с усмешкой смотрит на меня, а я смотрю на него и думаю: здоровый, ничего не скажешь, на нем бы пахать да пахать. Зачем же поднял руку на сотрудника милиции? Неужели думал меня запугать?.. Представился, назвал свою должность, фамилию, имя и отчество. Но его мое официальное представление, видимо, совсем не заинтересовало. С явным пренебрежением он процедил:
-- Ну чё, чё ты мне сделаешь?.. -- И назвал крупного чина, который поможет его защитить. И вновь этак пренебрежительно: -- Скажи спасибо, что в кафейке промахнулся, а то лежать бы тебе там... -- Как бы устрашая, достал нож, повертел в руках, потом засунул обратно в карман.
-- Спустись вниз и сдай нож, иначе хуже будет, -- предупредил я «баклана».
-- Ха-ха! -- услышал в ответ. -- А ты попробуй возьми!
Ну, малый совсем оборзел, не понимает, что творит и какие могут быть потом последствия.
-- Учти,-- сказал я, -- ты от меня не уйдешь. Все равно найду и как миленький предстанешь перед судом. Сказал и спокойненько так стал отходить. А потом резко развернулся и что было сил бегом к гаражу. Оттолкнувшись от земли, запрыгнул на крышу, сходу приемом самбо выбил из руки мерзавца прут, свалил его и стал заламывать руки. Теперь, думаю, уж точно не вырвешься.
Борясь, мы покатились по крыше вниз и свалились на землю. Мне удалось скрутить ему руки. Эту борьбу видела из окна какая-то женщина и вызвала по «02» наряд милиции. По телефону она, не разобравшись в происшедшем, заявила, что какой-то милиционер избивает гражданина. А меня уже разыскивали, поэтому к месту задержания «баклана» прибыли сразу два наряда. Но еще до приезда машин задержанный уже сам рассказал мне, кто он и откуда, а также назвал фамилии своих дружков. Все они, как оказалось, проживали на улице 9 Января. Фамилия главного зачинщика беспорядков -- Михайлов (изменена). Когда его доставили в дежурную часть, он оформил явку с повинной. Да, у него был изъят и нож, которым он меня поранил. Затем в сопровождении работника милиции его отправили в медицинское учреждение: у него после нашей схватки и падения с крыши гаража были травмированы рука и нога. А со следующего дня Михайловым стал заниматься сотрудник прокуратуры. Я тоже прошел медосмотр в больнице скорой помощи. Мне наложили швы и повязки на пораненные голову и плечо.
Свой рассказ я начал с того, что время было сложным и работать милиции было тогда непросто. И вот этого Михайлова, несмотря на его агрессивность и применение холодного оружия к сотруднику милиции, не арестовали, так как у него и в самом деле нашлись высокие покровители. Но несмотря на то, что он находился на свободе, -- дома не ночевал, а первое время где-то скрывался. Мне говорили, что якобы боялся встречи со мной: ему будто бы сказали, что я его разыскиваю. Может, из-за этого (не хотелось бы верить) Михайлов вскоре угнал автомашину и совершил на ней дорожно-транспортное происшествие, после чего был задержан и арестован. Михайлова за его «подвиги» суд приговорил к 5 годам лишения свободы, а его дружков -- к 4 годам условно.
От того суда у меня остались не совсем приятные впечатления. Всю эту дерзкую компанию защищали юристы из университета. Михайлова, к примеру, защищал Панько. С его слов выходило, что его подзащитный, который внаглую мешал работе телевизионщиков, а также применил по отношению ко мне, офицеру милиции, холодное оружие, -- просто ангел небесный. Это была защита вседозволенности, той самой анархической свободы, при которой можно творить все, что хочешь.
На суде от Воронежского телевидения присутствовал в качестве свидетеля Николай Колтаков, который говорил тому же Панько -- открой глаза и посмотри, кого защищаешь!
Проходила свидетельницей на суде и та женщина, которая вызывала милицию и заявляла, что милиционер избивает какого-то гражданина. После она извинялась, что не знала того, что произошло, и кто там был прав, а кто виноват. Вот такие перипетии произошли у меня летом 1990 года.
Болонку съели
Какими только вопросами не приходилось мне заниматься. Вспоминается случай. Прихожу в отдел, а дежурный протягивает номер телефона и говорит, чтоб позвонил в УВД. Звоню -- спрашивают: в моем ли оперативном обслуживании сады? Говорю: да, в моем. Тогда мне назвали фамилию женщины, номер ее домашнего телефона и попросили с ней связаться. Она обо всем расскажет сама. Не откладывая в долгий ящик, созвонился с этой женщиной. Она преподает в медицинском институте, уже в преклонных годах, и рассказала мне вот такую случившуюся на даче историю.
Дача Марины Викторовны (будем так ее звать) находится на улице Яблочной. Это самые дальние сады. Обычно она приезжала туда с семилетней внучкой и маленькой собачкой -- болонкой. В тот раз, о котором пойдет речь, она приехала туда, когда с дач почти все поразъехались. Для нее это даже лучше: меньше людского шума -- больше нормального, спокойного отдыха: на работе стала сильно уставать.
Вечерело. Марина Викторовна пропалывала грядку, а внучка играла с Белянкой, так звали пушистую беленькую болонку. Потом внучка заигралась, а Белянка куда-то убежала. Обычно она сама возвращалась, а тут нет и нет. Стали бабушка с внучкой искать собачку. Долго ходили и искали свою любимицу, но так и не нашли. Услышав в одной из пустующих дач, каких было немало, шум и крик, подошли туда. На участке дымил костер и пахло жареным мясом. Возле кострища лежали и сидели пятеро немолодых мужчин. Все они походили на бродяг, и никого из них Марина Викторовна не знала. В центре «стола» бутылки спиртного и какая-то закуска. Мужчины о чем-то громко рассказывали, хохотали и матерились. Все были явно навеселе и абсолютно отрешены от всего происходящего вокруг. Марине Викторовне стоило больших усилий докричаться до них и спросить, не видели ли они тут маленькую собачку. Внучка следила за этим балаганом через старую, всю в дырках дощатую ограду. Наконец до пьяных мужиков дошло, о чем спрашивает их немолодая женщина, и все вдруг ни с того ни с сего расхохотались. Смеялись долго и с каким-то упоением. Наконец смех прекратился и один из них, пошатываясь, подошел к ограде.
-- Саб-бачку? -- спросил заплетающимся языком.
-- Да-да, собачку! -- крикнула внучка и стала говорить дяденьке, какая она маленькая, добрая и красивая. Пьяный нагнулся к девочке и чуть не грохнулся на землю. Потом он ухватился руками за забор, отчего тот затрещал и зашатался.
-- Ваша ма-ахонькая, бе-еленькая собачка... -- сказал «дяденька», растягивая слова, -- у нас вот тут... -- и несколько раз шлепнул себя ладонью по животу. Все мужики опять дружно загоготали. Кто-то крикнул:
-- Гляньте вон туда! -- И указал рукой на угол забора, где висела беленькая шкурка их болонки.
-- Узнаете? Можете забрать, а из мяса вашей собачки мы пожарили шашлык!..
Бабушка поначалу просто онемела, а девочка расплакалась. Шкурку Белянки они не взяли, а заспешили в сторожку, где был телефон. Вытирая платком глаза, Марина Викторовна стала названивать в милицию. Ее устное заявление о том, что пьяные бомжи съели собаку, записали и пообещали разобраться. Но ни в тот вечер, ни на другой день по заявлению никто из милиции не приехал. Марина Викторовна с внучкой уехали в Воронеж, так как внучке стало плохо. В Воронеже же бабушка нашла телефон знакомого работника милиции, и тот позвонил мне.
Я договорился встретиться с ней на даче и там на месте разобраться. Приехал и выслушал со всеми подробностями. Вместе прошли к бесхозному дачному участку. Никаких мужиков там уже не было, шкурка на заборе не висела, лишь в углях костра я наковырял несколько мелких косточек -- все, что осталось от собачки.
«С чего же начинать? -- думал я. -- И что могут получить, если разыщу, взрослые дяди за свой, прямо скажем, гадкий поступок? А ничего они не получат, кроме разве что общественного порицания, на которое таким безмозглым идиотам просто-напросто наплевать. Об ответственности за подобное действо у нас в законе ничего не прописано...» Не стал дальше голову ломать -- надо еще этих собакоедов отыскать, а там видно будет, как с ними поступить.
Начал искать тех, кто тут недавно пьянствовал и хозяйничал. Установил, что дача принадлежала бывшим работникам железной дороги. Они уже умерли, но у них остался сын, который раньше отбывал срок за изнасилование. На даче сын появлялся совсем редко, а вот его друганы частенько устраивали здесь попойки. По всей видимости, они гульбанули и в прошлый раз. Установил место проживания хозяев дачи, встретился с сыном и стал выяснять у него, кто бы мог бывать на даче. Тот долго крутил-вертел головой, изворачивался, не желая выдавать своих бывших дружков. Отвечал одно и то же: не знаю, я там не был, туда всякий мог зайти... Пришлось постращать, что придется ему самому за это отвечать. О собаке ничего не говорил, пусть поломает голову. Наконец он назвал одного из своих бывших друзей, проживавшего в районе мясокомбината. Кличка у того Губа.
В информцентре УВД я уточнил, что он неоднократно судился за кражи и хулиганство. Попросил оперуполномоченного Владимира Воронцова проехать со мной к этому типу: в работе мы часто друг другу помогали. Его зоной обслуживания была улица Домостроителей. Отыскали дом, квартиру. Дверь открыла жена. На наш вопрос она как-то неуверенно сказала, что мужа дома нет. Но мы представились и в квартиру все-таки вошли. Стоим в коридоре, разговариваем о том, где муж мог быть сейчас, и тут вдруг что-то сильно в туалете громыхнуло.
-- Кто там? -- спросил жену.
-- Это племяшка, -- ответила она скороговоркой. Но сколько мы ни стояли, а «племяшка» из туалета так и не выходила. Чего бы ей там так долго делать? Подошел, нажал посильнее на дверь -- она открылась, а там на унитазе пристроился тот, кто как раз нам и был нужен.
Жена охает и ахает, извиняется за своего растрафареченного муженька. А у того буквально все тело в наколках. Даже над глазами наколото, и, когда он их закрывал, то можно было прочитать: «Не буди». Работников милиции Губа явно не ждал и не знал, по какому вопросу мы к нему заявились. Не теряя времени, я завел его в ванную комнату и задал вопрос:
-- Кто собаку съел?
--Я не ел, -- сходу и без раздумий ответил Губа, тем самым признав, что был участником той пьянки на даче, когда убили, а потом зажарили и съели собаку.