«пьяниц» постоянно в конец очереди. Те так и циркулируют, как конвейер с чемоданами. К
вечеру турки их разносят по номерам.
Через пять дней мы поняли, что умрем от пролежней, и отправились на экскурсии. То самое
«бубубу 20 евро» было про них. Кроме черепашьего острова, мы были в аквапарке, в
старинном городе Сиде и на рафтинге. Рафтинг — это потрясающе. Мы плыли (правильно
говорить «сплавлялись») по горной реке. С порогами. Адреналин сумасшедший. Наших, кстати, сажают в отдельную лодку и дают русскоговорящего капитана. Не помогает. Право
борт — лево борт — суши весла — это сложноподчиненные команды. Нет, мы понимаем
только «запускай!». Вот немцы — они за борт никогда не падают! Почему, а?
Турки не злые, говорят «как деля?», «Раша?» и «каряшо?». Причем можно не отвечать, потому что все равно не поймут. Хотя один немолодой турок все-таки порадовал, причем не
столько знанием языка, сколько историко-географическими способностями. На ответ «Не
Раша, Юкрейн, Харьков» он заулыбался и сказал: «А-а-а, Карькав — ШМОТКА, ДА?! БАРАБАШО-
О-ОВА?!». Было непонятно — радоваться за свой знаменитый город или плакать, потому что
турок «і гадки не має», что академик Барабашов — всемирно известный астроном.
— Мамы, оставьте нас ту-у-у-ут! — ныли дети, вцепившись в пальмы. Они плакали, прощаясь с аниматорами, и пытались целовать воду в бассейне. Уезжать правда не хотелось.
Еще больше не хотелось улетать — снова на самолете, но вариантов не было.
До автобуса нас провожали все, включая тех, кто раньше не выходил из бара. Выносили нам
«последнюю халявную» дозу бузлу, громко чокаясь с криками «на посошок». Последний тост
произнес Толик из Полтавы.
— За русское счастье, — сказал он, — высоко поднимаю бокал с турецкой водкой. — За
«ол инклюзив». Ура!
Мы так и не смогли разобраться в смешанных чувствах и всю дорогу обратно пытались
выяснить, это был веселый тост или грустный? Зато долетели быстро, почти незаметно.
— Запускай! — заорал знакомый голос в родном аэропорту. Ворота с грохотом открылись, и
мы вернулись. Блин, а у ВАС холодно...
Еженедельник «MediaPost» № 25 от 12 июля 2007 г., колонка «Невыдуманная история»
ЧЕРНЫЕ ЛЕБЕДИ — ИДЕАЛЬНАЯ СИСТЕМЫ ОХРАНЫ
Вы когда-нибудь были на птичьем дворе? Нет? А я когда в мультфильмах видела, так себе все и представляла.
Фазаны, павлины, необычные куры, говорящие попугаи и редкие черные лебеди. Все это поет, кричит, гудит и машет
крыльями в обычном частном доме на Салтовке. Всего — около ста экзотических птиц.
В дом Валентины Цыганенко мы приехали шумной съемочной группой из четырех человек.
Калитка была открыта. Как только я коснулась ручки, послышался очень странный звук. Похожий
на гудок парохода. Это они. Лебеди. «Идеальные охранники, — смеется Валентина Цыганенко, хозяйка, — собака на чужих реагирует не так быстро». Красавцы! Я думала, что черные лебеди
— это такие же, как белые, только черные. Ни фига. Они совсем другие. Хвост пышный, немного
вьется, шеи длинные, но не мощные, скорее изящные.
К вольеру мы подошли с хозяйкой, тогда Гоша и Маша успокоились. Теперь их голоса
звучали традиционно, по-птичьи. Валентина повела нас на экскурсию по двору. По птичьему
двору. «Пуховые куры» — действительно пуховые, то есть перьев нет совсем, только пух.
Огромный «петух-брама» — ростом с холодильник «Донбасс», я вообще не знала, что кто-то
из породы куриных может иметь такой неприличный размер. Он сидел на ветви в вольере и
делал вид, что орел. Надо признать, не без оснований. Павлин Яша нагло разбросал хвост, точнее перья, по вольеру. Они с брамой соседи. Делят жилплощадь неспроста. Хозяйка
объяснила: если павлин живет один, он ведет себя как аристократ — капризничает и
перебирает харчами. А в большой семье — нормально. Ест все и клювом не вертит. Очень
любит малину и косится на соседний вольер, точнее, на Машу. Но Маша ноль внимания, у нее
отличный Гоша. :) Она от мужа ни на шаг, плавают только парой.
— Ужасно не любят грязную воду, — рассказывает хозяйка, — неделю не поменяешь, они
так ругаются! Особенно Гоша, сам в воду не идет и подругу не пускает.
Они — редкий вид — австралийские черные лебеди. Венец коллекции Валентины
Цыганенко. Она уже много лет увлекается птицами. Страсть перешла по наследству от отца-
голубятника.