— Мама, не выходи! Дай трубку пограничнику! Фамилия, звание?!
Голос на заднем плане: «Не надо мне трубку совать, покиньте вагон». Слышу плач дочери:
«Бабушка, что происходит?» Мама срывается на истерику: «Аня, наши вещи уже выбросили на
перрон…»
— Мама! Мама! Алло!
Ту-ту-ту — «абонент не може прийняти ваш дзвінок».
В течение следующих трех минут я судорожно пытаюсь дозвониться до мамы, до знакомого
пограничника, снова набираю маму, папу, пограничника… Связь постоянно прерывается, у
меня дрожат руки, я не попадаю в кнопки, не могу ни до кого дозвониться. Что происходит?!
Шок. Моя шестидесятисемилетняя мама и восьмилетняя дочка посреди ночи в «каких-то
Хоробычах». Вышвырнутые из поезда, как преступники. По перрону разбросаны сумки с
бережно упакованными гостинцами. Сашка, всхлипывая, собирает выпавшие из рюкзачка
фломастеры…
Им повезло. Они взяли билеты назад до Харькова уже через 40 минут. Вместе с ними из того
же поезда высадили еще восемь семей с детьми. Одна женщина ехала в Мурманск (!) с тремя
(!) внуками, один из которых семимесячный (!) малыш. Весь свой валидол мама скормила ей.
У женщины среди кипы правильных документов оказался один неправильный, то есть
вместо оригинала свидетельства о рождении одного из детей была копия, заверенная
нотариусом.
Слезы, истерики, ругань, проклятия, крики детей — такая себе ночь на станции Хоробычи.
Пока наши ехали обратно, я объявила войну. Кому? Не знаю. Все, что я испытывала — это
злость и обида. На чиновников, на систему, на законы. Единственная фраза, которая крутилась
в голове — «Гондурас, блин».
Почему никто не сказал, даже не намекнул на этот чертов проездной документ? Ведь я
была как минимум в трех «инстанциях». Нотариус, кассир и проводник, в конце концов?! «Они
НЕ ОБЯЗАНЫ вам сообщать», — объявил мне по телефону начальник погранотряда. Да, я
понимаю, они не должны, но ведь могли же! Ведь каждый из них знал об этом документе.
«Законом Украины не предусмотрено дополнительное информирование…» — монотонно
читал мне нотацию все тот же начальник. Да, я, извините, лох, я не позвонила в четыре
инстанции, прежде чем отправить родных в «соседнее государство». Это уже совет юриста: он
рекомендовал ДО покупки билетов побывать в паспортном столе, в ОВИРе, на личном приеме у
пограничников и желательно было еще поговорить с кем-то в консульстве Беларуси.
Войны не получилось. «Донкихотство», — сказал мой отец и оказался абсолютно прав.
Ветряные мельницы в виде отечественного законодательства оказались мне не по зубам. С
чиновниками, юристами, пограничниками и еще пятью инстанциями я общалась уже на
следующий день. Вердикт прост до безобразия: незнание Закона не освобождает от
ответственности.
Остаток ночи я металась по Интернету.
На сайте пограничной службы Украины сотрудники государственной (ни фига себе!) границы
с гордостью сообщают (я бы даже сказала: хвастаются), что с начала года при попытке
незаконного (аж страшно) пересечения границы были сняты с поездов около 800 (!) семей с
несовершеннолетними детьми. Супер! МО-ЛОД-ЦЫ!
Почему-то мне кажется, что при такой статистике они должны кричать, причем кричать по
радио каждые полчаса про «необходимый перечень документов», который у них на сайте
можно найти только с собаками, а прочесть с увеличительным стеклом и переводчиком. Или
им нравятся такие ночи (слезы-истерики-ругань-проклятия-крики детей)? Или это «законное
снятие нарушителей» все-таки кому-то выгодно? А?
Может быть, железной дороге? Ведь моей маме вернули за детский билет аж 90 копеек (!).
А обратно из Хоробычей в Харьков за тот же билет взяли 83 гривны. Не, ниче такого, просто