паруса…»
Не снимая улыбки (вдруг все-таки стеб), я посмотрела на соседку: ЧТО ЭТО?!
— Это эпиграф!
Девушка высоко подняла брови, на лбу «еле виднелась слабо заметная» бегущая строка:
«Тетка не знает, что такое эпиграф, фи, а я ей шедевр доверила!». Но похвалы она вожделела
сильно, поэтому позволила мне продолжить.
Я снова посмотрела в тетрадь. Почерк ровный, крупный, наклон букв правильный до
градуса. Вспомнилась Ирина Валерьевна: «Дети! От почерка зависит ваше будущее! Брежнев
получает десятки писем, но читает только те, которые красиво написаны! Гин, тебя это
касается в первую очередь. Леонид Ильич никогда не взял бы твое письмо в руки!» Всегда
хотелось сказать: «Тю, естественно, потому что я бы ему никогда и не писала», но я боялась.
« ОН, тяжело всматриваясь в туман, снова и снова напрягая глаза, щурясь и раскрывая их, но попытки эти
были жалки и тщетны, ибо образ то появлялся, то исчезал, то растворившись, казалось бы, навеки, снова
появлялся, как невидимая дымка золотистого тумана, как тончайшая серебристая нить связывающая
сиюминутную реальность и глубокую девственную мечту, что не давала ему возможности расстаться с
надеждой…»
Я перечитывала предложение несколько раз. Не в надежде поймать смысл (ритм, форму, чувства). Нет. Я оттягивала момент. Поднять голову, посмотреть в глаза и (о боже!) что-то
сказать!? Не хочу. Не могу. Блин.
«Ир, это чушь», «Забери и никогда никому не показывай», «Немного поработай над
согласованностью», «Мне кажется, ты слегка переборщила с образностью», «Боже, это
прекрасно, как поэзия Петрарки!» Что? Что я должна была сказать? Мы стояли на заплеванной
лестничной клетке, она смотрела так, как может смотреть только моя дочь, когда распахивает
дневник с «двенадцаткой» по английскому.
— Оставь. Это не просто. Я должна почитать полностью. Не хочу делать выводов «на ходу».
Презирая себя за трусость, я хлопнула дверью. Все, пипец, теперь эта тетрадь — мое
проклятие. Заноза, кость, бельмо, орущее не о бездарности автора, не-е-ет. О моем
малодушии. И буду я прислушиваться к шагам соседей, прежде чем нажать кнопку лифта, чтобы не дай бог не встретиться в тесном прямоугольнике с алчущими признания глазами…
Через год эта семья переехала в другой район. Каждую генеральную уборку я натыкалась
на «роман» и почти доносила его до мусоропровода. Так и не смогла поднять руку.
Ну кто я такая?! Человек от души, человек, может, талантлив по-своему. Непонятый
современник, может, даже гений…
Спустя лет пять, абсолютно бесцеремонно, без всяких нравственных терзаний, зеленую
дерматиновую тетрадь сожрал бультерьер Лелик.
Ирочку я больше никогда не видела. Но иногда заглядываю на блоги и думаю: ОНА!
Р. S. И еще думаю, кто из нас графоман: я со своим гигом документов или «синева синего
неба»? А папочку я закрыла, ага. Нисиводня…
MediaPort blogs, сентябрь, 2009 г.
КАК ЗАВОЕВАТЬ ДРУЗЕЙ И… ВСЕ ТАКОЕ
Не помню, как там точно у Карнеги, да оно и неважно (не люблю я эти буржуйские нравоучения. :) Сейчас
расскажу собственную версию. Точнее, вариант дочери.
По тривиально-материальным причинам нам пришлось сменить квартиру. За ней, прицепом, школу. Так получилось. Жаль. Новая школа — не такая уж и новая, дочь несколько лет
занимается там танцами. По крайней мере коридоры-туалеты-спортзалы ей родные. Тем не
менее мы волновались. Смешанное чувство грусти (по родному «Очагу») и тревоги (а как
будет на новом месте?) преследовало нас обеих последние недели лета.
Ближе к первому сентября Сашка стала плохо спать, часто просыпалась (вообще она спит, как пьяный грузчик — не растолкаешь) с вопросами типа «Ма, а форма в новой школе будет?
А как думаешь, учительница молодая?» Я старалась излучать спокойствие и уверенность:
«Учитель идеального возраста (размера и цвета), форма чудесная, школа прекрасная, а
главное, все будет хорошо, у тебя все получится».
Серьезных (долгих, глубоких, широких) монологов я намеренно избегала и даже отвечала