Мне по сценарию выделялась роль мышки. То бишь главная роль — вытянуть. Вытянуть из
пальца справедливость и равномерно распределить между участниками конфликта (коих, к
сожалению, оказалось значительно больше, чем две-три маленькие девочки).
Я так и поступила: велела всем успокоиться и заняться чем-то более важным в жизни. Как в
общем, так и в частности.
И впредь по таким пустякам начальство просьба не беспокоить.
Курс лекций по «конфликтологии» дочь все-таки прослушала, правда, неполный. Я опустила
тему «значимых противоречий, возникающих в процессе социального взаимодействия
субъектов, сопровождающийся негативными эмоциями по отношению друг к другу» и перешла
сразу к сути.
Следующие десять километров мы говорили про взрослых и детей, про мудрость и
глупость, моделировали ситуации на примере «Репки». Больше всех в этой истории повезло
нашей собаке, щенок вместо положенного часа гулял три.
Вслух я просила ребенка мысленно поменяться ролями с этой девочкой и предположить, что
такие слова действительно могут обидеть. Про себя пыталась понять, что помешало взрослой
женщине произнести, например, фразу «была ваша, стала наша» и тем самым улыбнуть обеих
разбушевавшихся. «Неприятности» заняли бы ровно 40 секунд.
Я обычно так и делаю. Никогда не вдаюсь в подробности детских «разборок». Отшучиваюсь.
Откровенно жадничаю, жалко сил и времени на выяснения «ситуации». В десяти случаях из
десяти дети помирятся значительно быстрее, чем взрослый разберется в версиях
случившегося.
Однажды к нам домой пришла дама с мальчиком, чуть ли не вдвое превышающим мою дочь
по росту и весу. Повернула сына спиной, задрала футболку и шумно продемонстрировала укус
в лопатку. Надо признать, видный укус. И тем не менее. Что предполагалось? Что мы сначала
выслушаем длинный и сбивчивый рассказ укушенного:
— А она-а-а мою лине-е-ейку без спроса взяла-а-а, а я ей кулак показа-а-а-ал, а она мне…
И так далее, почти до бесконечности.
Потом соблюдем принцип объективности и станем так же долго выслушивать
противоположную сторону:
— А он меня кулако-о-ом стукнул, а Машке на переменке подножку поставииил…
Может, я плохой педагог или того хуже — черствая мать, но, пожалуйста, избавьте!
Вместо этого я протянула крупному мальчику руку: «Кусай! Сильно кусай, от души, чтоб
обида прошла. И миритесь!»
Мамаша от такой демократии впала в анабиоз, тихо поругалась на лифт и удалилась, волоча за собой крайне смущенного сына.
Через пару часов обе стороны конфликта мирно гасали на великах.
Хочу отдать должное собственному ребенку. За десять лет она не втянула меня ни в одну
«разборку». Ни разу. Даже в те «серьезные», которые заканчивались синим в районе глаза.
— Та, мамуль, все в порядке, мы уже с Женькой все выяснили, — традиционный ответ.
Единственное, что я уточняю, являются ли участники драки ровесниками (хотя бы
приблизительными). Если да, то слоган «сами разберутся» еще никогда не подводил.
Обидеть маленького в нашей семье — преступление. Априори. Прецедентов не было.
Родителей, активно участвующих в детских ссорах, я по умолчанию считаю, мягко говоря, незагруженными. Ни морально, ни физически.
Вот честно: у меня новый проект на канале (заставки не сделаны, студия разобрана), две
статьи на вчера (интервью еще в диктофоне валяется), ролик без озвучки (заказчик с утра
беснуется), а еще фильм моей мечты (сценарий в разработке). Я молчу про «глюкнувшую»
камеру (караул, что делать?), обещанные блины с медом (черт, опять не купила мед), список
канцелярских принадлежностей к школе (какое сегодня уже число?), клеща на лапе (где-то
был телефон ветеринара) и долгое так далее…
Ну не помещаются в полушариях детали с линейками, колясками и прочими яблоками