Я, как и большинство взрослых людей, испытываю жалость к животным в зоопарке или цирке.
Странно, но привычных ощущений это семейство не вызывало. Во-первых, они выглядели
сытыми и ухоженными. Хотя перед репетицией их не кормят, такие правила. Во-вторых, я не
почувствовала никакой агрессии ни с той, ни с другой стороны. Люди шутят, хищники играются.
Все — как на детском утреннике. В конце репетиции — смертельный номер, наверное, так это
будет выглядеть на представлении. Дрессировщик Алексей Пинко кормит льва Семена мясом.
Изо рта. На самом деле после неуклюжих падений Семена-Сени это выглядит не так уж
смертельно.
Основная часть репетиции закончилась. Взрослые хищники ушли, точнее, уехали в своих
вагончиках, а вместо них приехал молодняк. Два годовалых львенка после подростков
выглядят, как котята. В манеже остался Сеня. Чтобы малыши привыкали к запаху старшего,
— объяснила Вероника. Маленьких львят пока обучают сидеть, не соскальзывая, на тумбах.
Да, это сложно. Зря, правда, для примера выбрали Сеню. Когда со скользкими тумбами было
покончено, Семену разрешили поиграть с малышами.
Нам нужно было записать интервью с дрессировщиками.
Сетка, которая отделяет человека от хищника, напоминает рыболовную. Когда через нее
смотришь, львы кажутся милыми и очаровательными. Сидишь и умиляешься — котятки.
— Заходи, не бойся, тут только добрые остались, — шутит Алексей.
Я обрадовалась, что злые ушли, и смело шагнула ТУДА.
Вход в манеж представляет собой дверь из толстых железных прутьев с грохочущим
засовом. Альфред Хичкок отдыхает. Делаешь шаг внутрь, и за тобой захлопывается мир.
Красный круг сужается. Сильно. Я не знаю, какой диаметр у циркового манежа, когда там
клоуны, но когда львы, знаю точно — 3,14! Это такая постоянная величина.
Сеня весит около двухсот килограммов. Он хороший, даже смешной. У него просто взгляд
тяжелый. Озорной такой взгляд, игривый. Но тяжелый.
Как только грохнул засов, Семен поднял голову и удивился. Место на шее, где через пару
лет будет грива, приподнялось. Нас разделяли десять человеческих шагов и два львиных
прыжка.
Страх — это предыдущая стадия.
— Не бойся, смотри ему в глаза. Это вызов! Ты сильнее! — подсказывал директор.
Я сильнее?!
Сеня не стал прыгать. Куда ему спешить, он же слышал засов.
Он не шел, он крался. Я успела поседеть и сделать два открытия. Первое — абсолютно
точно знаю, о чем думают кролики перед удавами. Они вспоминают своих родственников
песцов. Не надо думать, что песцы из семейства лис или собак. Это совершенно особенные
животные, они родственники всем видам и подвидам. Особенно людям в клетках со львами.
Зашел в клетку — и первая мысль о песцах. Точнее, об одном из них. Любом.
Второе — адреналин похож на пот. Он такой же липкий и холодный. Только потеют люди, когда бегают или отжимаются, а когда стоят в клетке у льва — это адреналин.
Сеня толкнул меня лапой. Нежно толкнул. Вероника объяснила этот жест как призыв
поиграть. Мне так не казалось. Мне вообще никак не казалось. Ступор. Это единственное
описание моего состояния. Наступил глубокий ступор. Мне даже не было стыдно. Потому что
сектор стыда находился в правом полушарии, а оно больше не работало.
— Погладь, погладь! Не бойся, — уговаривает Алексей.
Вокруг сетки собрались зрители. Воздушные гимнасты явно получали удовольствие от шоу
и, по-моему, даже аплодировали. В цирк во время репетиций редко заходят чужие люди.
Наверное, еще реже бывают журналисты-самоубийцы. Поэтому всем было весело. Не смеялись
только клоуны.
Я положила деревянную руку на мохнатую голову. Этот жест не имел ничего общего с
ласковым поглаживанием животного. Но Сеня отреагировал мгновенно. Он поступил точно так