— Нет, — говорит мама Лиля. — Не надо. Пусть они забудут. Я хочу, чтобы поскорей
забыли весь этот ужас.
Потом в семье появился еще один — десятилетний Андрей. Мальчик сильно отстает в
развитии. Зато, хвалит мама Лиля, он такой добрый, лучший помощник.
— А как вы их выбираете? — мои вопросы выглядят глупо и цинично, понимаю.
— Да никак не выбираю. Ведь когда детей рожаешь, не выбираешь, мальчик или девочка, здоровенький или не дай бог что...
«Бабушка! Дедушка!» Вся ватага сорвалась с места с криками. Пришли Лилины родители.
Малышня облепила бабушку, как саранча. Каждый норовит сунуть деду лизнуть чупа-чупс:
«Попробуй мой! А мой попробуй!»
Мы засобирались.
— Хорошо, что родители пришли, хоть чуть-чуть отдохнете, — говорю я маме Лиле. — Все-
таки восемь детей!
— Девять, — поправляет меня женщина. — Пашка прячется, стесняется. А я не устала
совсем. Сейчас обед приготовлю. Эй, команда! Что хотите на обед?
Мы уже садились в машину, как из ворот вышел дед:
— Подождите!
Он вручил нам по ветке сирени и пожелал удачно доехать. Так трогательно. Тут ехать
минут пятнадцать, а как будто в другой мир.
Ехали молча. Пахло сиренью. Мне захотелось обнять маму. Захотелось провести целый день
с дочкой. Не обязательно кататься на роликах. :) Просто побыть вдвоем.
Еженедельник «MediaPost» № 20 от 7 июня 2007 г., колонка «Невыдуманная история»
СИНХРОН СТЕНДАПОВИЧ ТАЙМКОДОВ
Почему-то многие не любят журналистов…Почему, а?
— Ты кто?
— Журналист?
— А-а-а, понятно.
Что понятно??
Мне не посчастливилось быть стажером. Не знаю, почему, наверное, по возрасту не
подходила на эту должность. Может, у меня лицо обманчиво умное, а может, журналистов
в редакции в тот день не хватало. Когда я впервые переступила порог ньюз-рума (комнаты
новостей) с испуганным «здрасьте», редактор — милая девушка — первым делом любезно
показала мне, где туалет. Следующей фразой была команда ехать на съемку. Очень
правильная, надо признать, последовательность.
Конечно, я боялась. Что значит «ехать на съемку»?
— Езжай в неотложку, — парировала Маша Малевская. — Там девочка — 50% ожога, ей
нужна кровь. Оператор такой-то, машина внизу, вот кассета!
Вообще-то я планировала пару месяцев созерцать. Прикинуться ветошью и наблюдать со
стороны за акулами пера. Не свезло.
Пока ехали, я выспросила у оператора, что означает термин «съемка». Успокоилась.
Смело ступила на порог палаты с микрофоном в руке. Я БУДУ БРАТЬ ИНТЕРВЬЮ! Профессия
представлялась мне как школа первоклашке, самое главное в ней — это новенький ранец за
спиной.
Я не знала, что такое человек без кожи. Не знала, что такое ребенок с половиной
обожженного тела. Его не укрывают и не бинтуют. В палате — специальная температура, мне показалось, градусов шестьдесят, — чтобы человек не замерз. Без кожи. Диана, так
звали малышку, улыбнулась и звонким голоском спросила:
— Тетя, вы к нам?
Наверное, под действием наркотика (или каких-то обезболивающих, не буду врать, не
помню) она вела себя, как обычная шестилетняя девчонка, улыбалась и щебетала. Точнее, ее голова выглядела обычно. Остальное тело было… Это было страшно. Я не могла
произнести ни слова. Шок. Через минуту я вылетела из палаты, рыдая. Как-то не так мне