«АLL INCLUSIVE» — РУССКОЕ СЧАСТЬЕ
Я знаю три слова. Не, не матерных, турецких. «Чок», «бузлу» и «тешекюр». Перевод потрясающий. В той же
последовательности — «много», «со льдом» и «спасибо». Миф о языковых барьерах разрушен. Этих трех слов
любому русскоговорящему человеку хватает, чтобы абсолютно уверенно чувствовать себя в далекой солнечной
стране… Хотя нет, помнится, москвичи обходились одним. Первым. :) Этот лингвистический багаж вместе с тремя средиземноморскими камушками и
неустойчивым загаром я привезла с собой из Анталии всего несколько дней назад… Блин, как
у ВАС холодно!
Две недели назад я почувствовала почти физическую тягу к соленой воде. Уговоры коллег
насыпать соль в ванну не работали. Хотелось много. «Много соленой воды», судя по плоскому
варианту планеты Земля, висящему на моей стене, отмечалось синим цветом и встречалось
удивительно часто. Но далеко. По пути с работы я зашла в подвальчик с деревянной вывеской
«Турагентство».
— Сколько-сколько денег вы планируете потратить на отдых? — спросила милая девушка.
— Сколько?! В день? За ВЕСЬ отпуск? С ребенком? А-а-а-а...
Сотрудницы агентства посмотрели на меня с глубоким сочувствием. Но я не обиделась.
Вариант был. Суперпупергорящая путевка. «Горит» — не то слово, аж дым столбом.
Платишь ту самую вышеупомянутую сумму и через четыре-пять часов едешь. Или летишь.
Причем куда бог пошлет. Главное, туда, где много, очень много соленой воды.
Из четырех часов, отведенных на сборы, полтора ушли на оформление документов, пол —
на убеждение подруги в полезности соленой воды (в больших количествах) и десять минут
занял поиск купальника. Остальное — волнение. Приятное, почти сладкое, с замиранием
сердца и дрожью в коленях. Состав: две мамы, двое детей. Самолет.
Не. Сначала аэропорт. Харьковский, международный. Желающих путешествовать в салоне
было значительно больше, чем тех, кто собирался лететь в кабине. Видимо, из-за этого
математического несоответствия в международном аэропорту было удивительно тесно. Даже
теснее, чем удивительно. Вообще не смешно. Пилотов за ворота вышло трое. Черных
чемоданчика три. Мы считали. А рейсов объявили пять. Сразу. Последние слова на чистом
русском языке звучали потрясающе:
— ЗАПУСКАЙ!!! — заорал мужик со взлетного поля. Его коллега, навалившись всем телом
на забор, распахнул ворота. Я бы даже сказала, врата.
Этой чисто русской команде «запускай» мы научили потом даже турков. Им нравилось.
Некоторые люди летают на самолетах по несколько раз в неделю и даже не замечают
спусков и подъемов. Не с моим еврейским счастьем. Мы, естественно, попали в грозу. По
сравнению с этим путешествие с Героев Труда до Пушкинской в автобусе номер
девятнадцать — легкая неутомительная прогулка после завтрака. Нас трясло так, что
автоматически выпадали кислородные маски, а молния, казалось, проходила через салон.
Когда милая, слишком милая девушка в разгар этой агонии вышла, сверкая улыбкой, в центр
салона, я ни на секунду не сомневалась, что она произнесет эпохальную фразу: «Экипаж
прощается с вами и желает вам приятного полета». Она предложила завтрак. Звучало как
издевка. Но есть все-таки стали. Наверное, нервы.
Через два часа, как Алиса в Зазеркалье, мы очутились в другом международном аэропорту, Анталийском. Компас нам не выдали, а надо было. Глухие после полета, еле различая по губам
отдельные слова соотечественников, в основном о благодарности Господу Богу, мы пошли
искать багаж. Сумки кружились и кружились на закольцованной резиновой ленте, а наши все
стояли и смотрели на это поистине чарующее изобретение человечества. Надо будет в
Харькове такое сделать, забавная штука, я вам скажу.
— Лена, лови, це ж наша!!!
— Та не! Наша без плям, Толик, а ця якась вообще корычнева!
— Лена, кажу тоби — наша, вон ручка изолентой перемотана! А коричнева, тому шо у
ковота шота розлилося!