«При этом оно так целилось в меня своими окулярами, что я порадовался, что приехал только сегодня».
За эту динамику, как мне кажется, можно простить два «что» подряд.
96–97) Недосказанный анекдот Симонэ. Вначале в «Ю» в как обычно: «Приезжает как-то один майор…», а в остальных вариантах «в стиле ретро»:
«Приезжает как-то один штабс-капитан…»
А далее, наоборот, в текстах от «Д» до «С» этот самый офицер «велит позвать хозяина…» А в «Ю» присутствует некая недоговоренность:
«… велит позвать…»
Если вспомнить, что анекдот незаконченный, то он, по-моему, и должен быть прерван на полуслове и несколько двусмысленно.
98) Маленький перебор. Конечно, чадо желает выглядетьвзрослее и циничнее, чем оно есть. Но все высказано уже в более ранней фразе: «А, дурацкий анекдот». Поэтому дальше лучше просто нейтральный вопрос, как в «Ю», «Д» и «Т»:
«Этот?»
А вопрос вариантов «А» и «С» «Этот, что ли?», по-моему, уже перебор.
101) Лакуна в «Ю», которая уцелела во всех остальных вариантах, даже в пуританском «Д»:
«Но стоило смягчиться душою, и девушка пропадала, а вместо нее самым непристойным образом появлялся расхлябанный нагловатый подросток — из тех, что разводят блох на пляжах и накачивают себя наркотиками в общественных уборных»
Про девственно чистую чернильницу нельзя, а про подростков-наркоманов, выходит, можно?
104) И снова пример многословия, которое воспринимается не как черта того или иного героя, а именно как занудство Авторов.
В «Ю» дю Барнстокр говорит:
«Будь я математиком, господа, я бы попытался…» В остальных текстах старый фокусник куда более зануден: «Если бы я был математиком, господа, я бы на основании этих данных попытался…»
106 (сокр.) А вот размышления Глебски об отношениях дю Барнстокра к чаду грешат занудством во всех четырех вариантах (в «Ю» этой фразы нет).
Вначале инспектор полагает, что фокусник о поле чада (по версиям «Д» и «Т»), «по-моему, и сам не знает».
А в «А» и «С» добавили «толком» (кстати, а что можно знать об этом без толку?) и субъективное «по-моему» заменили более объективным «пожалуй».
Зато «А» и «С» вовремя останавливают размышления Петера Глебски:
«Откуда ему знать? Дитя и дитя…»
А остальные тексты добавляют, как мне кажется, лишнюю фразу: «И дело с концом».
107) А здесь я за то, чтобы называть вещи своими именами. И вместо обтекаемого «Кайса глупа», как в вариантах от «Д» до «С», лучше прямо и честно, как в «Ю»:
«Кайса — дура».
108 (сокр.) А сейчас дополнительные слова опять неплохо подчеркивают занудство Глебски. Если в «Д» и «Т» (в «Ю» этой фразы снова нет) фраза очень проста: «Кайса, конечно, глупа, но в кулинарии толк знает…», то в «А» и «С» гораздо интереснее:
«Кайса, без сомнения, глупа, но в кулинарии, без всякого сомнения, толк знает…»
111 (сокр.) Снова говорит дю Барнстокр и опять слишком длинно.
Даже в «Д» и «Т» (в «Ю» этого отрывка нет) длинновато:
«…эта мысль уже сама по себе занимает воображение».
А в «А» и «С» «эта мысль» уже не просто «занимает», но «способна занимать».
112) Теперь говорит Симонэ, за которым, хоть он был и ученый, прежде не наблюдалось педантизма. В «Ю» все коротко и ясно:
«Если они (то есть пришельцы) умеют отличать населенные системы от ненаселенных…»
В остальных текстах добавлено (как будто это и так не ясно): «…и наблюдают только населенные…»
113) В «Д» убрали забавную характеристику, да так надежно, что ее восстановили только в «С». Итак, в «Д», «Т» сказано примитивно: «Симонэ заржал».
И только в «Ю» и «С» подлинная авторская мысль:
«Симонэ заржал, словно дворняга загавкала».
119) Перед нами появляется господин Мозес, а я за чуть более нестандартный вариант. Во всех остальных текстах пороге появилась удивительная фигура».
И только в «Ю»:
«На пороге возникла удивительная фигура».
Как мне кажется, удивительные фигуры не появляются именно возникают.
131) Мозеса знакомят с Глебски. И сразу возникает забавное расхождение. Если в «Ю» Глебски кажется ниже по своего нового знакомого: «Господин Мозес — инспектор Глебски», то в остальных вариантах от «Д» до «С» Алек Сневар знакомящий героев) ведет себя как на дипломатическом рауте:
«Господин Мозес — господин инспектор Глебски».
И здесь же, при знакомстве Мозеса и Глебски, возникает тот забавный нюансик, о котором я говорил при анализе вой главы.
«— Инспектор… — проворчал Мозес — Фальшивые квитанции, подложные паспорта…»
В «Ю» (где, напомню, мы ничего не знаем о специализации Глебски) это выглядит тупым наездом. Зато в остальных вариантах господин Мозес оказывается на удивление точен. А так как узнать это он мог только от хозяина отеля, то невольно возникает подозрение, что Сневара и Мозеса связывают какие-то особые отношения.
134) Редкий случай, когда лишнее слово оказывается к месту. Симонэ рассказывает новый (и опять-таки незаконченный анекдот. По всем вариантам от «Д» до «С» там звучат от «…чревоугодник в ожидании любимого блюда», а вот в «Ю» добавлено:
«…чревоугодник в ожидании своего любимого блюда».
«Своего» словечко, конечно же, лишнее, вот только кажется, что так Симонэ специально тянет время, дабы подогреть интерес к анекдоту.
135) А теперь замена оказалась весьма удачна. В текстах «Ю», «Д» и «Т» было незамысловато: «Опасения, — удовлетворенно повторил господин Мозес».