— Малыш, — сказал Тендер. — Может быть, ты умеешь рисовать? Вот так…
Пауза. Слышен неясный шум. Потом Малыш прошептал:
— Это ты?
— Нет. Это вообще человек. Ты, я… кто угодно.
— Нет. Так отделять изображения я не умею. Он умеет. Только не плоско, а в воздухе. Висит.
— А он большой? — спросил Тендер.
— Разный. Смотря где.
— На что он больше всего похож?
— Опять ты не так понимаешь меня. О нем нельзя говорить, что он похож.
— По-моему, про все на свете можно сказать, что оно на что-то похоже. Вот это все — это называется корабль — корабль похож на холм. Ты сам сказал…
— Значит, холм похож на корабль?
— Нет, не значит, — сказал Тендер, засмеявшись. — Мы всегда сравниваем то, что сделано нашими руками, с тем, что сделала природа.
— Но он ведь не сделан вашими руками. Он может сделать вас… наверное. Вы его сделать не можете. Нельзя говорить, что он похож.
— Ну, хорошо. А у него есть руки, ноги, голова?
— Ты не понимаешь, — сказал Малыш. — Нельзя так про него говорить. Нет смысла. Я у тебя спрошу: у тебя есть воздух? Или я у тебя спрошу: у тебя есть холм? И есть, и нет, верно?
Пауза.
— Ты прав, — сказал Тендер. — Я неправильно ставлю вопросы. Попробуем по-другому.
— Нет, ты лучше скажи: когда вы уходите?
— Малыш, тебе ведь интересно с нами?
— Сейчас не интересно. Интересно, когда ты рассказываешь, интересно, когда ты показываешь, когда ты учишь… вот изображения отделяешь, тоже интересно. Интересно, когда ты изменяешься… изменяешься наружу. А когда ты изменяешься внутрь, когда ты все время спрашиваешь, это неинтересно.
— Но ведь мне тоже интересно, когда ты отвечаешь, объясняешь…
Малыш прервал Тендера:
— Это все путаница. Я объясняю, но я ничего не объяснил. Я отвечаю, но я ничего не ответил. По твоим вопросам я вижу, что я ничего не могу тебе сказать. Я только издаю звуки. Они почти ничего не значат. Даже хуже. Они значат то, чего нет. Вот ты все время спрашиваешь про него. Я тебе не могу объяснить, что нельзя спрашивать про него. Не имеет смысла. Все твои слова к нему не подходят. Это все равно, что ты бы знал всего четыре слова: «сколько», «звезд», «на небе» и «один», и спросил бы меня: «Сколько звезд на небе?» Как мне отвечать, чтобы ты понял?
— Ты мог бы мне ответить! — живо возразил Тендер. — Ты бы сказал…
— Да, но, во-первых, ты бы все равно не понял, сколько звезд на небе, а во-вторых, пусть ты знаешь не слово «один», а слово «зеленый». Что тогда?
— Я понимаю тебя, — сказал Тендер. — Ты очень умный мальчик. Но ведь я все-таки знаю больше, чем четыре слова? Давай попробуем так. Ты подходишь к нему, к твоему другу…
— К какому другу?
Пауза.
— К тому, кого ты называешь «он».
— Он не друг. Он — друзья.
Пауза.
— Хорошо. Ты подходишь…
— Это опять путаница. Ты подходишь к воздуху. Как тебе?
— Но воздух окружает нас со всех сторон… Он тоже окружает нас со всех сторон?
— Нас? Нет. Меня он окружает. И он внутри меня. Хватит, я устал.
— Я тоже, — признался Тендер. — Но ответь мне, Малыш. Ты можешь сделать так, чтобы я его тоже увидел?
— Он не захочет. А если он не захочет, я ничего не могу.
— Один раз он захотел, — сказал Тендер. — Вчера вечером мы видели, как из-за гор поднялись огромные черные… палки, шесты, башни, щупальца, образования, очень гибкие, очень прочные… вот такие вот… Вот это горы, а вот это они, понимаешь?
— Не знаю, — проговорил Малыш после некоторого молчания. — Я никогда не видел такого.
— Ну как же… — растерянно сказал Тендер. — Вчера вечером, когда мы с тобой сидели, и я учил тебя говорить…
— Нет, я не видел, — сказал Малыш. — Ни вчера, никогда. Но это ничего не значит. Может быть, это были друзья. Я многого не видел никогда. Я почти каждый день вижу такое, чего не видел раньше. Особенно, когда сплю. У тебя так бывает? Ты просыпаешься и вспоминаешь, будто только что что-то видел. Иногда это хорошо известное, а иногда совсем новое.
— Да, бывает, — сказал Тендер. — Это называется сон. Я сплю и вижу сны.
— А откуда это берется? — сейчас же спросил Малыш. — Что это такое — сон?
— Небывалые комбинации бывалых впечатлений, — со смешком сказал Тендер.
И он прочел коротенькую лекцию о том, что такое сны, откуда они берутся, зачем они нужны и что было бы с человеком, если бы их не было.
— Вот это интересно, — шепотом сказал Малыш (наверное, он опять висел где-нибудь под потолком от восторга). — Это открытие. Но это не большое открытие. Это еще не все про сны. Я так и не понял, почему я вижу во сне то, чего я никогда раньше не видел.
— Например?
Пауза.
— Живое, — сказал Малыш медленно. — Много разного живого. Настоящее живое. Много разных цветов и оттенков. Много разных движений. Земля. Кусты — огромные и разные, очень зеленые, очень красные, очень синие. Это я все понимаю. Но вот кусты раздвигаются, и движется живое, большое, все волосатое, не только здесь, а везде, по всему телу. Очень злое, очень опасное, как обвал в горах. И когда я убегаю, оно бежит за мной… Интересно, — сказал он другим голосом. — Что бы оно стало делать, если бы я умел оставлять изображения? Когда я видел этот сон, я еще не умел. Теперь я умею, но во сне вижу совсем другое.