Кому: [email protected]
От кого: [email protected]
Привет, Лили!
Я печатаю это второпях в метро (в последнее время я постоянно куда-то тороплюсь), но все равно я счастлива получить от тебя весточку. Рада, что учеба идет хорошо. Хотя тебе крупно повезло, что тебя тогда пронесло с курением. Миссис Трейнор совершенно права: стыд и позор, если бы тебя отчислили еще до экзаменов.
Но я вовсе не собираюсь читать тебе нотации. Нью-Йорк потрясающий! Я наслаждаюсь каждой минутой. И да, будет чудесно, если ты сюда приедешь, но, думаю, тебе придется остановиться в отеле, поэтому сперва следует поговоритьс родителями. А еще я очень занята, так как постоянно нахожусь при Гупниках, и прямо сейчас у меня не будет времени, чтобы потусить с тобой.
Сэм в полном порядке, спасибо. Нет, он меня еще не бросил. На самом деле он сейчас здесь. Но уже улетает домой. Когда вернется, можешь попросить его одолжить тебе мотоцикл. Думаю, самое время кому-то из вас сделать шаг навстречу другому и попытаться наладить отношения.
О’кей, моя остановка. Передай от меня привет миссис Ти. Скажи ей, что я делаю все то, о чем твой папа в свое время написал ей в письме (хотя и не все: я так и не сходила на свиданиес длинноногой блондинистой специалисткой по связямс общественностью).
Мой будильник зазвонил в шесть тридцать утра: разрезавшая тишину сирена в миниатюре. Мне нужно было вернуться к Гупникам к половине восьмого. Я со стоном протянула руку к прикроватному столику, чтобы заткнуть будильник. По моим расчетам, дорога до Центрального парка занимала не больше пятнадцати минут. Я освежила в уме список неотложных дел, прикинула, хватит ли шампуня в ванной и придется ли погладить футболку.
Неожиданно Сэм притянул меня к себе.
– Не уходи, – сонно пробормотал он, придавив меня к постели рукой.
– Мне пора идти.
– Почему бы тебе чуть-чуть не опоздать?
Сэм разлепил веки. От него сладко пахло теплом. Глядя мне прямо в глаза, он закинул на меня тяжелую мускулистую ногу.
Устоять против искушения было невозможно. Сэм чувствовал себя лучше, на самом деле гораздо лучше.
– Я должна одеться.
Он принялся осыпать мою шею легкими поцелуями, от которых по спине побежали мурашки. Затем его рот начал целеустремленно скользить вниз. Сэм, вопросительно подняв бровь, посмотрел на меня из-под покрывала.
– Я и забыл об этих шрамах. А знаешь, они мне и правда нравятся.
Он опустил голову и поцеловал серебристые волнистые бугорки – следы хирургической операции, заставив меня поежиться, после чего исчез.
– Сэм, мне нужно идти. Правда. – Я стиснула край покрывала. – Сэм… Сэм… Я правда… О…
Некоторое время спустя – кожу стянуло пленкой засохшего пота, дыхание вырывалось прерывистыми толчками – я лежала на животе с глупой улыбкой на губах, а мои мышцы болели в самых неожиданных местах. Волосы упали на глаза, но не было сил откинуть их назад. И теперь густая прядь поднималась и опускалась при каждом вдохе и выдохе. Сэм лежал рядом со мной. Его рука осторожно пробралась по простыне навстречу моей.
– Я соскучился по тебе. – Он перекатился, чтобы лечь сверху, тем самым пригвоздив мое тело к матрасу. Его голос, невероятно глубокий и страстный, резонировал где-то у меня внутри. – Луиза Кларк, что ты со мной делаешь?!
– Если уж подходить формально, то это ты что-то со мной сделал.
Лицо Сэма буквально дышало нежностью. Я поцеловала его. И тотчас же забыла обо всех перипетиях последних сорока восьми часов! Я была в нужном месте с нужным мужчиной, и его руки обнимали меня, и его тело было прекрасным, до боли знакомым. Я провела пальцем по щеке Сэма, после чего наклонилась и нежно поцеловала.
– Не делай так больше, – не сводя с меня глаз, прошептал он.
– Почему?
– Потому что иначе я за себя не отвечаю, а ты уже и так опаздываешь, и я не хочу, чтобы из-за меня ты потеряла работу.
Я повернула голову, чтобы посмотреть на часы. И растерянно заморгала. Без четверти восемь?! Это что, шутка? Какого черта?! Не может быть, что уже без четверти восемь!
Я кинулась под душ так стремительно, что капли воды практически не касались моего тела, а когда вышла оттуда, Сэм уже держал наготове предметы моего туалета, чтобы я могла поскорее одеться.
– Туфли? Где эти чертовы туфли?!
Сэм протянул мне туфли.
– Причешись. – Он показал на мои волосы. – Тебе необходимо причесаться. Твои волосы… ну…
– Что еще?
– Спутались. Сексуально. Женщина сразу после секса. Я соберу твои вещи, – сказал Сэм, а когда я побежала к двери, схватил меня за руку и притянул к себе. – А вообще-то, ты можешь, ну знаешь, немножко опоздать.
– Я и так опаздываю. Причем здорово.
– Один-единственный раз. Ведь она твоя новая лучшая подруга. Вряд ли тебя за это уволят. – Сэм пробежался губами по моей шее, отчего меня сразу бросило в дрожь. – И вообще, это мое последнее утро здесь.
– Сэм…
– Еще пять минут.
– Ты не уложишься в пять минут. Вот черт… поверить не могу, что сказала такое…
Сэм разочарованно застонал:
– Проклятье! Сегодня я чувствую себя хорошо. Реально хорошо.
– И я могу это подтвердить.
– Мне жаль. А впрочем, нет! Ничуточки.
Я ухмыльнулась, закрыла глаза и вернула ему поцелуй, борясь с искушением снова упасть на Бордовое Покрывало Судьбы и в очередной раз забыть обо всем.
– Мне тоже. Ну ладно, увидимся позже.
Я вывернулась из его объятий и кинулась бежать по коридору, слыша, как мне вслед несется: «Я тебя люблю!» Что ж, несмотря на возможных клопов, антисанитарию, несвежее постельное белье и крошечную ванную, отель все-таки был чудесным!
Мистер Гупник полночи не спал из-за острой боли в ногах, в результате чего Агнес казалась особенно нервной и раздражительной. Она провела отвратительный уик-энд в загородном клубе, где другие женщины демонстративно ее игнорировали и сплетничали о ней в спа. Судя по тому, что успел шепнуть мне Натан, когда мы встретились в вестибюле, они вели себя как мерзкие тринадцатилетние девчонки во время вечеринки с ночевкой.
– Ты опоздала! – накинулась на меня Агнес.
Она только что вернулась после пробежки с Джорджем и теперь вытирала взмокшее лицо полотенцем. В соседней комнате мистер Гупник разговаривал на повышенных тонах по телефону, что было для него нехарактерно. Что касается Агнес, то она даже не смотрела в мою сторону.
– Простите. Это все из-за моего… – начала я, но она уже прошла мимо.
– Она психует из-за благотворительного приема сегодня вечером, – шепнул Майкл, промчавшийся мимо меня с кучей вещей из химчистки и клипбордом под мышкой.
Я прокрутила свой мысленный ролодекс:
– Детская онкологическая больница?
– Она самая, – ответил Майкл. – Агнес должна принести дудл.
– Дудл?
– Маленькую картинку. Вроде поздравительной открытки. Они будут продавать их с аукциона во время обеда.
– Ну и в чем проблема? Она может нарисовать улыбающуюся рожицу, или цветочек, или типа того. Если она хочет, то я и сама смогу это сделать. Могу худо-бедно изобразить улыбающуюся лошадь. И даже в шляпе, из которой торчат уши. – Моя душа до сих пор пела после встречи с Сэмом, и сейчас мне было море по колено.
Майкл посмотрел на меня как на идиотку:
– Солнышко, ты, наверное, думаешь, что дудл – это просто каракули? Ой нет! Это должно быть настоящее искусство.
– В школьном аттестате у меня была четверка по рисованию.
– Ты просто прелесть! Нет, Луиза, они сами не рисуют картинки. И сейчас каждый мало-мальски приличный художник наверняка потратил целый уик-энд на создание миниатюрного шедевра тушью за немереные бабки налом. Она узнала об этом только вчера вечером. Случайно услышала разговор двух старых ведьм перед отъездом из клуба, а когда спросила их в лоб, они сказали ей правду. Так что угадай с трех раз, чем ты сегодня займешься. Желаю тебе хорошего утра!
Он послал мне воздушный поцелуй – и был таков.
Пока Агнес принимала душ и завтракала, я обшарила Интернет в поисках художников Нью-Йорка. Впрочем, с таким же успехом можно было искать собак с хвостами. Те немногие, которые имели свой сайт и потрудились взять трубку, ответили на мою просьбу так, будто я предложила им повальсировать голышом в ближайшем торговом центре: «Вы хотите, чтобы мистер Фишл нарисовал… дудл? Для благотворительного обеда?» Двое из них сразу бросили трубку. Художники, как оказалось, относились к себе весьма серьезно.
Я обзвонила буквально всех, кого смогла найти. Позвонила галеристам в Челси. Позвонила в Нью-Йоркскую академию искусств. При этом я усиленно старалась не думать о том, чем занимается Сэм. Наверное, он сейчас завтракает в чудесной закусочной, о которой мы говорили. А потом пройдется по Хай-Лайн, как мы и планировали. Я должна была, кровь из носу, вовремя вернуться в отель, чтобы мы успели прокатиться на пароме до его отъезда в Англию. В сумерках это очень романтично. Я представляла себе, как он, обнимая меня за талию и осыпая мои волосы поцелуями, будет любоваться статуей Свободы. Оставив пустые мечты, я снова вернулась на грешную землю. И, порывшись в мозгах, неожиданно вспомнила о своем единственном нью-йоркском знакомом, способном помочь.
– Джош?
– Кто говорит? – На заднем плане я услышала миллион мужских голосов.
– Это… Луиза Кларк. Мы познакомились на Желтом балу.
– Луиза! Рад тебя слышать! Как поживаешь? – Он говорил так непринужденно, словно незнакомые женщины звонили ему каждый божий день. Хотя, возможно, так оно и было. – Погоди. Сейчас отойду в сторонку… Что случилось?
Он умел располагать к себе собеседника, вы сразу чувствовали себя легко и свободно. Интересно, у всех американцев был этот особый дар?
– На самом деле у меня возникло небольшое затруднение. А так как я мало кого знаю в Нью-Йорке, то подумала: а вдруг ты сможешь помочь?
– Попробуй.
Я объяснила ситуацию, опустив подробности о нервозном состоянии Агнес и страхе, который нагнал на меня рынок искусств Нью-Йорка.
– Уверен, мы что-нибудь придумаем. А когда тебе нужна эта вещь?
– Вот в том-то и вся загвоздка. Сегодня вечером.
После чего я услышала долгий вздох:
– Хо-о-рошо. Да… Задача чуть-чуть усложняется.
Я пригладила волосы:
– Понимаю. Задача не для среднего ума. Если бы я узнала об этом раньше, то наверняка что-нибудь придумала бы. Прости, что побеспокоила.
– Нет-нет. Мы непременно это уладим. Могу я тебе перезвонить?
Агнес вышла покурить на балкон. Оказывается, не только я в этом доме пользовалась балконом. Было холодно, и Агнес завернулась в огромный кашемировый плед, у нее даже порозовели кончики пальцев.
– Я только что сделала несколько звонков. И теперь кое-кто должен мне перезвонить.
– Луиза, ты ведь знаешь, что они скажут? Если я принесу какой-нибудь жалкий дудл? – (Я терпеливо ждала продолжения.) – Они скажут, что я серая и необразованная. Впрочем, чего еще можно ожидать от глупой польской массажистки? Или скажут, что никто не захотел выполнить мой заказ.
– Сейчас только двадцать минут первого. У нас еще уйма времени.
– Сама не понимаю, почему это так заботит меня, – тихо произнесла Агнес.
Если честно, мне хотелось сказать ей, что если кого это сейчас и заботит, то только не ее. Поскольку в данный момент ее основной заботой было Курить С Мрачным Видом. Но я знала свое место. И тут зазвонил мой телефон.
– Луиза?
– Джош?
– Думаю, у меня есть кто-то, кто может помочь. Вы с Агнес готовы подъехать в Ист-Уильямсберг?
Двадцать минут спустя мы уже сидели в машине, направлявшейся к тоннелю Квинс-Мидтаун.
Пока мы стояли в пробке – Гарри безучастно молчал на водительском сиденье, – Агнес позвонила мистеру Гупнику узнать о его самочувствии:
– А Натан приедет в офис? А ты взял с собой болеутоляющие? Дорогой, ты и правда в порядке? Ты точно не хочешь, чтобы я тебе что-нибудь привезла? Нет… Я в машине. Мне нужно кое-что сделать к сегодняшнему вечеру. Да, я собираюсь пойти. Все прекрасно.
Мне удалось расслышать голос мистера Гупника. Глухой, успокаивающий.
Агнес закончила разговор и с тяжелым вздохом уставилась в окно. Выждав секунду-другую, я вернулась к своим записям.
– Итак, этот Стивен Липкотт, очевидно, восходящая звезда в мире изобразительного искусства. Выставлялся в престижных местах. И он… – я посмотрела на экран айпада, – фигуративист. Не абстракционист. Вам просто нужно сказать ему, что вы хотите, и он это сделает. Впрочем, я не знаю, сколько он может запросить.
– Не имеет значения, – бросила Агнес. – В любом случае это полная катастрофа.
Я набрала в айпаде имя художника и, к своему облегчению, обнаружила, что его рисунки были реально хорошими: волнистые изображения обнаженной натуры. Тогда я передала Агнес айпад, чтобы она могла сама убедиться, и у нее сразу поднялось настроение.
– И вправду хорошо, – удивленно произнесла она.
– Ага. Если вы сможете сформулировать, что вам хотелось бы получить, он все нарисует, и мы вернемся домой… быть может, к четырем?
«И потом я смогу свалить», – мысленно добавила я.
Пока Агнес прокручивала другие картинки, я послала Сэму сообщение.
Как дела?
Неплохо. Отлично прогулялся. Купил Джейку сувенирную пивную шляпу. Только не смейся.
Как бы мне хотелось сейчас быть рядом с тобой!
Пауза.
Как думаешь, когда тебе удастся освободиться? По моим расчетам, мне нужно выехать в аэропорт около семи.
Надеюсь освободиться к четырем. Оставайся на связи. xxxxx
Из-за вечных нью-йоркских пробок у нас ушел целый час, чтобы добраться до места, адрес которого дал мне Джош: обшарпанного, безликого бывшего офисного здания на задворках промышленного квартала. Гарри остановил машину, презрительно фыркнул и спросил, с трудом повернувшись на сиденье:
– А ты уверена, что это то самое место?
Я проверила адрес:
– По крайней мере, это именно тот, что мне указали.
– Луиза, я пока останусь в машине. Хочу еще раз позвонить Леонарду, – бросила Агнес.
В коридор верхнего этажа выходило множество дверей; некоторые из них были открыты, оттуда грохотала музыка. Я медленно шла вперед, пытаясь отыскать нужный номер. Кое-где стояли банки с белой эмульсионкой. Наконец я увидела через распахнутую дверь женщину в мешковатых джинсах, натягивающую холст на гигантский деревянный подрамник.
– Привет, вы, случайно, не знаете, где Стивен?
Она выпустила из обойного пистолета очередь металлических скрепок, после чего ответила:
– Номер четырнадцать. Но похоже, он вышел за едой.
Номер четырнадцать был в дальнем конце коридора. Я постучалась, неуверенно толкнула дверь и вошла внутрь. Студия была заставлена полотнами, на двух огромных столах стояли липкие подносы с масляными красками и исписанными пастельными карандашами. На стенах висели крупногабаритные картины, на которых были изображены женщины различной степени обнаженности. В воздухе пахло краской, скипидаром и застарелым запахом табака.
– Здравствуйте.
Обернувшись, я увидела какого-то мужчину с белым пластиковым пакетом. Лет тридцати, черты лица правильные, хотя взгляд слишком пронзительный, подбородок небритый, одежда практичная, но мятая, словно ему было наплевать, что носить. Одним словом, он походил на модель из эзотерического модного журнала.
– Привет. Я Луиза Кларк. Мы с вами говорили по телефону. Ах нет, не говорили. Ваш друг Джош сказал, что я могу прийти.
– О да. Вы хотите купить рисунок.
– Не совсем так. Мне нужно, чтобы вы сделали рисунок. Совсем маленький.
Он сел на табурет, открыл картонку с лапшой и начал есть, стремительно забрасывая лапшу в рот чопстиками. Тогда я сделала новый заход:
– Это для благотворительности. Художники рисуют эти дудл… маленькие открытки, – поправилась я. – И вероятно, многие известные художники Нью-Йорка рисуют их для других людей, так что…
– Известные художники, – повторил он.
– Ну да. Вероятно, это не тот случай, когда можно нарисовать картинку самому, и Агнес, моя хозяйка, хочет, чтобы ей нарисовали нечто выдающееся. – Мой голос звенел от волнения. – Я хочу сказать, это не займет много времени. Нам вовсе не нужно нечто затейливое… – Он смотрел на меня, и я начала запинаться и наконец неуверенно пискнула: – Мы… Мы можем заплатить. Хорошо заплатить. И это для благотворительности.
Пристально глядя на картонку, он закинул в рот очередную порцию лапши. Я стояла у окна в ожидании приговора.
– Ага, – прожевав, произнес он. – Я не тот, кто вам нужен.
– Но Джош говорил…
– Вы хотите, чтобы я создал нечто такое, что может потешить эго некой особы, которая не умеет рисовать, но не хочет потерять лицо перед другими дамами, которые обедают… – Он покачал головой. – Вы хотите, чтобы я нарисовал вам поздравительную открытку.
– Мистер Липкотт, пожалуйста. Я, наверное, плохо объяснила. Я…
– Вы все отлично объяснили.
– Но Джош говорил…
– Джош ничего не говорил насчет поздравительных открыток. Терпеть не могу все эти благотворительные обеды и прочее дерьмо.
– Я тоже. – В дверях стояла Агнес. Она осторожно вошла в студию, глядя себе под ноги, чтобы не наступить на тюбик с краской или валявшиеся на полу клочки бумаги. Затем протянула тонкую бледную руку: – Агнес Гупник. Я тоже ненавижу все это благотворительное дерьмо.
Стивен Липкотт медленно встал, после чего, словно поддавшись порыву и вспомнив о благородных манерах куртуазного века, пожал ей руку. Он не сводил глаз с лица Агнес. Если честно, я уже успела забыть, какое глубокое впечатление Агнес производит на незнакомых людей.
– Мистер Липкотт… все верно? Липкотт? Я понимаю, это отнюдь не ваш жанр. Но мне предстоит принести эту картинку в зал, набитый мерзкими ведьмами. Представляете? Настоящими ведьмами. А сама я рисую как курица лапой. И если мне придется пойти туда и показать свой рисунок, они непременно выльют на меня дополнительную порцию говна.
Агнес села, достала из сумочки сигарету, нашарила на одном из его столов зажигалку, прикурила. Стивен Липкотт по-прежнему не сводил с нее глаз, чопстики безвольно повисли в его руке.
– Я не принадлежу к их кругу. Я польская массажистка. И в этом нет ничего позорного. Но я не желаю давать этим ведьмам шанс в очередной раз смотреть на меня свысока. Вы знаете, каково это, когда люди смотрят на тебя свысока?
Она выдохнула, наклонив голову, струйка дыма потянулась от нее к Стивену. Мне даже показалось, будто он вдохнул дым ее сигареты.
– Я… э-э-э… да.
– Поэтому я прошу вас о небольшом одолжении. Помочь мне. Я понимаю, что вы серьезный художник и такими мелочами не занимаетесь, но мне действительно нужна ваша помощь. И я заплачу вам хорошие деньги.
В студии стало тихо. И тут у меня в заднем кармане завибрировал телефон. Однако я постаралась не реагировать. Так как боялась пошевелиться. Мы все трое целую вечность стояли молча.
– Ладно, – наконец проронил Стивен, – но только при одном условии.
– Каком?
– Я вас нарисую.
В комнате повисла мертвая тишина. Агнес подняла бровь, медленно затянулась, глядя Стивену прямо в глаза:
– Меня?
– Не поверю, что вас об этом никогда не просили.
– Но почему я?
– Не стройте из себя святую невинность.
Стивен улыбнулся, Агнес же стояла с суровым видом, словно не могла решить, расценивать его слова как оскорбление или нет. Она потупилась, а когда подняла глаза, на ее губах появился намек на улыбку – приз, который он только что выиграл.
Она затушила сигарету о пол:
– Сколько времени это займет?
Отодвинув в сторону картонку с лапшой, Стивен потянулся за блоком плотной белой бумаги. Возможно, лишь я одна заметила, что его голос вдруг зазвучал более глухо.
– Все зависит от того, как долго вы сможете оставаться в одной позе.
Спустя несколько минут я уже вернулась к машине. Закрыла за собой дверь. Гарри, как всегда, слушал свои пленки.
– Por favor, habla más despacio[4].
– Пор фа-вор, А-бла мас дес-ПАС-и-О. – Он хлопнул пухлой ладонью по приборной доске. – Блин, придется попробовать снова! АбламасдесПАСиО. – Он попробовал повторить еще три строчки, после чего повернулся ко мне. – Она там надолго?
Я посмотрела на безликие окна второго этажа:
– Очень надеюсь, что нет.
Агнес появилась без четверти четыре: через час сорок пять минут после того, как мы с Гарри исчерпали и без того небогатые темы для разговора. Посмотрев в гордом одиночестве комедийное шоу, закачанное на айпад, Гарри задремал, его двойной подбородок, покоящийся на необъятной груди, слегка подрагивал от легкого храпа. Я сидела на заднем сиденье, с каждой прошедшей минутой дергаясь все сильнее, и посылала Сэму сообщение за сообщением с вариациями на тему:
Она пока не вернулась. Все еще не вернулась. Боже мой, чего она там застряла?!
Сэм перекусил в небольшом гастрономе в центре. По его словам, он был таким голодным, что вполне мог бы съесть слона. Сообщения Сэма были жизнерадостными, бодрыми, каждое слово, которым мы обменивались, буквально кричало, что я сейчас в неправильном месте, что мне следует быть возле него, прижаться к нему и слышать у себя над ухом его рокочущий голос. Я уже начала ненавидеть Агнес.
И тут она, словно по волшебству, возникла на пороге дома и, широко улыбаясь, размашисто зашагала к нам с маленьким белым пакетом под мышкой.
– Слава богу, – прошептала я.
Гарри, мгновенно проснувшись, выскочил из машины и поспешил открыть ей дверь. Агнес скользнула внутрь с таким видом, будто отсутствовала не целых два часа, а всего лишь две минуты. От нее исходил едва заметный запах сигаретного дыма и скипидара.
– На обратном пути нужно остановиться у «Макналли Джексон» – купить красивой оберточной бумаги.
– У нас ведь есть оберточная бумага в…
– Стивен говорил о специальной, сделанной вручную бумаге. Я хочу завернуть это в специальную бумагу. Гарри, ты знаешь магазин, о котором я говорю? Мы ведь можем на обратном пути заскочить в Сохо? – Она помахала рукой.
Я откинулась на спинку сиденья, чувствуя, что начинаю впадать в отчаяние. Гарри завел лимузин и, осторожно вырулив с этой парковки убитых машин, повез нас туда, что, по его мнению, было цивилизованным миром.
На Пятую авеню мы прибыли в шестнадцать сорок. Агнес вышла из машины, я поспешила за ней, сжимая пакет со специальной оберточной бумагой:
– Агнес, я… я вот тут думаю… а можно мне сегодня уйти пораньше…
– Прямо не знаю, какое платье лучше надеть, «Темперли» или «Бэдгли Мишка». Что скажешь?
Я попыталась вспомнить оба платья. И одновременно прикинуть, сколько времени займет дорога до Таймс-сквер, где меня уже ждал Сэм.
– Думаю, «Темперли». Нет, определенно. Это платье бесподобно. Агнес, вы помните, что разрешили мне сегодня уйти пораньше?
– Но ведь оно темно-синее. Не уверена, что это мой цвет. И туфли, которые к нему подходят, натирают пятку.
– Мы ведь говорили об этом на прошлой неделе. Так что, я могу идти? Просто мне ужасно хочется проводить Сэма в аэропорт. – Я изо всех сил старалась скрыть звенящие в голосе раздраженные нотки.
– Сэма? – Агнес кивком поздоровалась с Ашоком.
– Моего парня.
Агнес задумалась:
– Мм… Ладно. Ой, они все просто обалдеют от моего рисунка. Знаешь, Стивен просто гений. Настоящий гений.
– Так я могу идти?
– Конечно.
Из моей груди вырвался вздох облегчения. Если через десять минут я выйду из дому и поеду на метро, то уже в полшестого встречусь с Сэмом. А значит, мы еще час с небольшим сможем побыть вместе. Все лучше, чем ничего.
За нами закрылись двери лифта. Агнес достала компактную пудру и, надув губы, проверила, не размазалась ли губная помада.
– Может, все-таки подождешь, пока я не оденусь. Мне нужен свежий взгляд на «Темперли».
Агнес четыре раза меняла наряды. И я уже точно не успевала встретиться с Сэмом в Мидтауне, на Таймс-сквер или где бы то ни было. В результате я приехала в аэропорт имени Джона Кеннеди за пятнадцать минут до того, как ему уже было пора проходить через рамки секьюрити. Протиснувшись сквозь толпу пассажиров, я вбежала в терминал и бросилась к Сэму, топтавшемуся у табло отправления.
– Прости. Мне так жаль.
Минуту-другую мы сжимали друг друга в объятиях.
– Что стряслось?
– Агнес, вот что.
– А разве она не обещала сегодня отпустить тебя пораньше? Мне казалось, она стала твоей подружкой.
– Она зациклилась на этой картинке, и все пошло… Господи, это был форменный дурдом! – Я воздела руки к небу. – Сэм, ты даже не представляешь, какой ерундой я тут занимаюсь! Она заставила меня задержаться, потому что не могла решить, какое платье лучше надеть. По крайней мере, Уилл действительно во мне нуждался.
Наклонившись, Сэм прижался лбом к моей голове:
– Но зато у нас было сегодняшнее утро.
Я повисла у Сэма на шее и поцеловала, прильнув к нему всем телом. Время остановилось, мы стояли с закрытыми глазами, забыв о коловращении жизни вокруг.
И тут ожил мой телефон.
– Пусть себе звонит, я не буду отвечать, – проговорила я в грудь Сэма.
Но телефон не умолкал, упорно продолжая трезвонить.
– Это, должно быть, она. – Сэм мягко отстранил меня.
С тихим стоном я вытащила из заднего кармана телефон и прижала к уху:
– Агнес?
– Нет, это Джош. Я просто позвонил, чтобы узнать, как все прошло.
– Джош! Хм… о… Да, все отлично. Спасибо большое! – Я отвернулась в сторону, зажав другое ухо рукой.
Сэм явно напрягся.
– Значит, он сделал для вас рисунок?
– Да, сделал. Она просто счастлива. Спасибо большое, что помог. Послушай, сейчас я немного занята, но все равно спасибо. Это невероятно мило с твоей стороны.
– Рад, что все получилось. Послушай, позвони мне, хорошо? Давай как-нибудь пересечемся, попьем кофе.
– Конечно! – Выключив телефон, я обнаружила, что Сэм внимательно за мной наблюдает.
– Парень, с которым ты познакомилась на балу.
– Это длинная история.
– О’кей.
– Просто он помог мне решить сегодня проблему с этим дурацким рисунком для Агнес. Я была в полном отчаянии.
– Значит, у тебя был номер его телефона.
– Мы в Нью-Йорке. У всех есть номера телефонов друг друга. – (Сэм, демонстративно похлопав себя по голове, отвернулся.) – Это ничего не значит. Правда. – Я шагнула к Сэму, потянув его за пряжку ремня. Я чувствовала, как счастливый уик-энд снова ускользает от меня. – Сэм… Сэм…
Сэм немного оттаял и обнял меня, положив подбородок мне на макушку:
– Все не так, как…
– Я знаю. Знаю, что все не так. Но я люблю тебя, а ты любишь меня, и мы даже успели заголиться. И это было здорово, да? То, что мы делали голышом.
– Типа на пять минут.
– Лучшие пять минут за прошедшие четыре недели. Пять минут, которые помогут мне продержаться следующие четыре.
– Да, но только не четыре, а целых семь.
Я засунула руки в задние карманы его брюк:
– Давай не будем ссориться. Ну пожалуйста! Не хочу, чтобы ты уезжал с обидой в душе из-за какого-то дурацкого звонка от человека, который вообще для меня ничего не значит.
Его лицо смягчилось под моим умоляющим взглядом; впрочем, как всегда. Больше всего мне нравилось в Сэме то, что он, весь из себя такой мужественный, буквально таял, когда смотрел на меня.
– Просто я злюсь на тебя. Злюсь на себя. На еду, которой меня накормили в самолете, или на тот бурито, или на что там еще. И на эту твою дамочку, которая даже платья сама толком надеть не может.
– Я приеду на Рождество. На целую неделю.
Сэм нахмурился. Приподнял мое лицо за подбородок. Руки у него были теплыми, немного шершавыми. Мы поцеловались, потом, целую вечность спустя, он выпрямился и посмотрел на табло.
– А теперь ты должен идти, – вздохнула я.
– А теперь я должен идти.
Я проглотила ком в горле. Поцеловав меня на прощание, Сэм закинул сумку на плечо. И я еще долго смотрела ему вслед, пока он не исчез за рамками секьюрити.
В принципе, мне несвойственны резкие смены настроения. Я не умею хлопать дверьми, хмуриться, закатывать глаза. Но в тот вечер, возвращаясь домой на метро, я прокладывала себе дорогу локтями в толпе и огрызалась совсем как местная жительница. И при этом постоянно проверяла время. Он сейчас в зале отправления. Садится на борт. И все, он… в самолете. Когда его самолет уже был готов подняться в воздух, у меня оборвалось сердце, а на душе стало совсем паршиво. Купив суши навынос, я направилась от метро в сторону дома, где жили Гупники. Оказавшись в своей комнатушке, я села и уставилась на контейнер с суши, затем – в стенку, после чего поняла, что больше ни секунды не могу оставаться наедине со своими мыслями, и постучалась к Натану.
– Войдите.
Натан, в обтягивающих шортах и майке, смотрел, с пивом в руках, американский футбол. Он бросил на меня вопросительный взгляд, явно давая понять, что ему сейчас немножко не до того.
– Можно поесть у тебя?
Натан неохотно оторвал глаза от экрана:
– Плохой день? – (Я кивнула.) – Нуждаешься в дружеском объятии?
Я покачала головой:
– Чисто виртуально. Если начнешь меня жалеть, я точно разревусь.
– А-а… Твой парень уехал домой, да?
– Натан, это был полный облом. Он проболел бóльшую часть времени, а потом Агнес меня задержала, хотя и обещала отпустить пораньше, так что у меня практически не осталось времени попрощаться, а потом… между нами случилась размолвка.
Со вздохом выключив звук, Натан похлопал по краю кровати. Я забралась на одеяло, поставила пакет с суши на колени, запачкав, как я обнаружила позже, соевым соусом форменные штаны, и положила голову на плечо Натана.
– Разлука для любви – что ветер для огня, – изрек Натан прописную истину. – Иногда разжигает, но иногда и гасит.
– Все верно.
– Все дело в сексе и вполне естественной ревности…
– Мы оба не ревнивые.
– Да, но ты не сможешь с ним делиться, рассказывая день за днем, что там у тебя происходит. А ведь такие вещи очень важны.
Он протянул мне пиво, я отхлебнула и вернула обратно Натану:
– Мы знали, что придется нелегко. Я хочу сказать, что мы тысячу раз обговаривали это до моего отъезда. Но знаешь, что меня реально достало?
Натан снова оторвал взгляд от экрана:
– Ну давай выкладывай.
– Агнес прекрасно знала, как мне хотелось побыть с Сэмом. Я рассказывала ей об этом. И она сама всю дорогу твердила, что мы должны быть вместе, что нам нельзя расставаться, бла-бла-бла… А потом заставила задержаться буквально до последней минуты.
– Лу, это работа. Работа прежде всего.
– Но она знала, как это важно для меня.
– Возможно.
– И она прикидывалась моей подругой.
Натан поднял бровь:
– Трейноры не были обычными работодателями. Уилл не был обычным работодателем. И Гупники тоже. Эти люди могут вести себя очень мило, но в конечном счете ты должна понимать, что у вас не равноправные отношения, а чисто деловые. – Натан глотнул пива. – Знаешь, что случилось с последней секретаршей Гупников? Агнес сказала своему старику, что его секретарша треплется за ее спиной, выбалтывая секреты. И они дали ей пинка под зад. После двадцати двух лет службы. Пинка под зад.
– А она и вправду?..
– Что вправду?
– Выбалтывала секреты?
– Не знаю. В сущности, не в этом дело, да?
Мне не хотелось спорить с Натаном, а объяснять, почему у нас с Агнес совсем другие отношения, означало бы предать Агнес. И я промолчала.
Натан вроде собрался было что-то сказать, но передумал.
– Ну что?
– Послушай, нельзя иметь все сразу.
– Ты это о чем?
– У тебя реально крутая работа, ведь так? Словом, сегодня ты, может, с этим и не согласишься, но ты живешь в крутом доме в самом центре Нью-Йорка, у тебя хорошая зарплата и приличный работодатель. Ты бываешь в разных крутых местах, и время от времени тебе даже кое-что перепадает. Они купили тебе бальное платье почти за три тысячи долларов, так? А я пару месяцев назад летал с мистером Гупником на Багамы. Пятизвездочный отель, номер с видом на океан, ну и вообще. И все это за пару часов работы в день. Так что нам еще крупно повезло. Но в долгосрочной перспективе это может стоить тебе отношений с кем-то, чья жизнь в корне отличается от твоей, причем за миллион миль от тебя. Но это твой выбор, а за все хорошее приходится расплачиваться. – (Я вытаращилась на Натана.) – Мне кажется, ты должна реально смотреть на вещи.
– Можно подумать, мне от этого легче!
– Ну, я просто говорю тебе правду. И вообще, все не так плохо. Я слышал, ты здорово проявила себя с тем рисунком для Агнес. Мистер Гупник сказал, что ты его впечатлила.
– Им на самом деле понравилось? – Я не смогла скрыть довольной улыбки.
– А то! Я серьезно. Они в восторге. Она сразит всех этих благотворительниц наповал.
Я прислонилась к Натану, и он снова прибавил звук телевизора.
– Спасибо, Натан. – Я открыла суши. – Ты настоящий друг.
Он едва заметно поморщился:
– Ага. Но вот эта твоя рыба… Как насчет того, чтобы поесть в своей комнате?
Я закрыла коробку. Он был прав. Нельзя иметь все сразу.
Пожалуйста, говорите немного медленнее (исп.).