Дорогой Том!
Посылаю тебе бейсболку, так как мы с Натаном вчера ходили на стадион смотреть бейсбольный матч, и все игроки были в таких бейсболках (на самом деле они были в шлемах, но бейсболки – более традиционный вариант). Я купила одну для тебя и еще одну для знакомого. Попроси маму сфотографировать тебя в ней, я повешу фото на стенку!
Нет, боюсь, в этой части Америки ковбоев, к сожалению, нет, но сегодня я еду в загородный клуб и буду смотреть в оба: вдруг кто-нибудь да проедет мимо.
Спасибо за чудесную картинку, где ты изобразил мою попку и мою воображаемую собаку. Вот уж не знала, что филейная часть у меня под штанами такого жуткого фиолетового цвета, но теперь я буду иметь это в виду, если мне вдруг захочется пройтись голышом мимо статуи Свободы, как на твоей картинке.
Думаю, твоя версия Нью-Йорка, возможно, даже более впечатляющая, чем на самом деле.
Очень тебя люблю.
Загородный клуб «Гранд пайнс» занимал обширный участок земли в живописной сельской местности: леса плавно переходили в поля такого насыщенного зеленого цвета, словно они были плодом воображения семилетнего ребенка, вооруженного цветными карандашами.
И вот в холодный ясный день Гарри медленно провез нас по длинной подъездной дорожке к приземистому белому зданию. Когда лимузин остановился, возникший словно из-под земли молодой человек в голубой униформе помог Агнес выйти из машины.
– Доброе утро, миссис Гупник. Как поживаете?
– Спасибо, Рэнди, очень хорошо. А как ты?
– Лучше не бывает, мэм. Весь в трудах. Сегодня у нас большой день!
Мистера Гупника задерживали дела, а потому вручить подарок Мэри, старейшей служащей загородного клуба, по случаю выхода на пенсию предстояло Агнес. Почти целую неделю она пыталась продемонстрировать свое отношение к этой идее, поскольку ненавидела загородный клуб всеми фибрами души. Во-первых, там будут закадычные подружки бывшей миссис Гупник. Во-вторых, Агнес терпеть не могла выступать на публике. Это было выше ее сил, тем более в отсутствие Леонарда. Но тот, впервые за все время, был непреклонен. Дорогая, это поможет тебе заявить о своем законном месте. И с тобой будет Луиза.
Мы отрепетировали ее речь и составили план. Мы появимся в парадном зале как можно позже, в самый последний момент, перед тем как подадут закуски, сядем и извинимся, сославшись на манхэттенские пробки. Мэри Ландер, та самая пенсионерка, встанет сразу после того, как подадут кофе, а именно в два часа дня, и кое-кто из присутствующих произнесет несколько хороших слов о ней. После чего Агнес поднимется с места, выскажет сожаление по поводу отсутствия мистера Гупника, тоже произнесет несколько хороших слов о Мэри и вручит ей памятный подарок. Мы посидим для приличия еще полчаса, а потом быстренько свалим, сославшись на неотложные дела в городе.
– Ты считаешь, это платье подходит?
Агнес надела по такому случаю необычный для нее консервативный комплект: платье-шифт цвета фуксии, жакет с коротким рукавом на тон светлее и нитку жемчуга. Совершенно новый имидж, но я поняла, что она нуждалась в защитной броне.
– Идеально. – Агнес перевела дух, и я с улыбкой подтолкнула ее локтем, а она легонько сжала мою руку. – Мы быстро. Туда и обратно. И все дела.
– Лично я двумя руками «за», – прошептала она со слабой улыбкой.
Здание оказалось просторным и светлым, стены цвета магнолии, повсюду огромные вазы с цветами и антикварная мебель. Холлы, отделанные дубовыми панелями, на стенах портреты основателей, молчаливый персонал, бесшумно скользящий из комнаты в комнату, приглушенные разговоры, периодическое позвякивание кофейной чашки или бокала. Куда ни глянь – все на высшем уровне, любые желания заранее удовлетворены.
В парадном зале яблоку негде упасть – человек шестьдесят членов клуба, не меньше. Сидевшие вокруг красиво накрытых столов за бокалом минеральной воды или фруктового пунша хорошо одетые женщины непринужденно болтали. Идеально уложенные волосы, элегантные и явно дорогие наряды – прекрасно сшитые платья с жакетами из букле или тщательно подобранные отдельные предметы туалета. В воздухе стоял густой аромат одуряющей смеси духов. Кое-где за столами виднелись одинокие мужчины, обезличенные в этой преимущественно женской комнате.
Стороннему наблюдателю – или, возможно, обычному человеку – практически все могло бы показаться вполне нормальным. Но я замечала едва уловимые движения женских голов, мгновенное изменение уровня шума, когда мы проходили мимо, поджатые губы. Внезапно Агнес, за которой я шла следом, споткнулась, так что я едва не врезалась ей в спину. И тут я увидела рассадку за нашим столом. Нам предстояло сидеть в компании Табиты, какого-то юноши, старика, двух незнакомых мне женщин и, наконец, немолодой дамы, которая, воинственно вздернув голову, пригвоздила Агнес взглядом. И когда официант отодвинул для Агнес стул, она оказалась прямо напротив Фиолетовой Угрозы – Кэтрин Гупник.
– Добрый день, – произнесла Агнес, обращаясь ко всем сразу и стараясь не глядеть на первую миссис Гупник.
– Добрый день, миссис Гупник, – отозвался сидевший рядом со мной мужчина.
– Мистер Генри, – неуверенно улыбнулась Агнес. – Таб, ты вроде не говорила, что собираешься сегодня приехать.
– Сомневаюсь, что мы должны информировать тебя о каждом нашем шаге. Или нет, Агнес? – ответила Табита.
– А вы кто будете? – спросил пожилой джентльмен, сидевший справа от меня.
Я уже собралась было ответить, что я подруга Агнес из Лондона, но вовремя спохватилась. В сложившихся обстоятельствах это оказалось невозможно.
– Луиза. Луиза Кларк.
– Эммет Генри. – Он протянул мне узловатую руку. – Счастлив познакомиться. Неужели это английский акцент?
– Так точно. – Я подняла голову, чтобы поблагодарить официантку, наливавшую мне стакан воды.
– Какая прелесть! Вы здесь в гостях?
– Эммет, Луиза – помощница Агнес. – Голос Табиты разнесся над столом. – У Агнес появилась экстравагантная привычка брать с собой на светские мероприятия обслуживающий персонал.
Кровь бросилась мне в лицо. Я поймала на себе пристальный взгляд Кэтрин Гупник и всех остальных, кто сидел за нашим столом.
После некоторого размышления Эммет заметил:
– А знаешь, последние десять лет моя Дора таскала за собой свою няню Либби абсолютно везде. В рестораны, в театр, одним словом, куда бы мы ни пошли. Дора говорила, старушка Либби была гораздо лучшим собеседником, нежели я. – Он похлопал меня по руке и благодушно рассмеялся, кое-кто из сидящих за столом услужливо подхихикнул. – И осмелюсь сказать, она оказалась права.
И вот таким образом этот восьмидесятишестилетний старик спас меня от публичного унижения. Эммет Генри болтал со мной, пока мы закусывали креветками. Он рассказал о своем давнишнем членстве в загородном клубе, о своей работе адвокатом на Манхэттене, о своей жизни в доме престарелых неподалеку.
– Знаете, я прихожу сюда каждый день. Так я поддерживаю активность, и здесь всегда есть с кем поговорить. Мой второй дом.
– И это прекрасно. Теперь я понимаю, почему вас сюда так тянет. – Я украдкой оглянулась по сторонам, и несколько человек тотчас же отвернули головы.
Со стороны Агнес казалась совершенно невозмутимой, но я заметила, что у нее дрожат руки.
– Дорогая, это действительно историческое здание. – Эммет махнул рукой в сторону задней стены с именной доской. – Оно основано… – Тут он сделал театральную паузу, явно желая удостовериться, что произвел на меня должное впечатление, после чего торжественно произнес: – В тысяча девятьсот тридцать седьмом году.
Мне не хотелось ему говорить, что на нашей улице в Англии есть муниципальное жилье намного древнее, чем это. Думаю, у мамы найдется пара колготок куда старше. Я кивала, улыбалась, ела цыпленка с грибами, попутно ломая голову над тем, как бы пересесть поближе к Агнес, которая явно чувствовала себя не в своей тарелке.
Ланч затягивался. Эммет травил бесконечные байки об истории клуба, о забавных происшествиях с его членами, о которых я слыхом не слыхивала, и тут Агнес случайно подняла на меня глаза, и я улыбнулась ей, сразу поняв, что она начинает сникать. Дамы украдкой поглядывали на наш столик и шептались, наклонившись друг к другу. Две миссис Гупник, сидящие буквально бок о бок! Нет, вы только представьте! После основного блюда я, извинившись, поднялась с места:
– Агнес, не могли бы вы показать мне, где здесь дамская комната?
Но прежде чем Агнес успела открыть рот, Кэтрин Гупник положила салфетку на тарелку и повернулась ко мне:
– Дорогая, я вас провожу. Я как раз туда собиралась.
Она взяла сумочку и остановилась возле меня, выжидая. Я вопросительно посмотрела на Агнес, но она лишь пожала плечами:
– Ты иди. А я пока доем цыпленка.
Я проследовала за миссис Гупник мимо столиков парадного зала в холл. В голове у меня царил полный сумбур. Мы прошли по устланному ковром коридору, я держалась в нескольких шагах от миссис Гупник, и остановились у дамского туалета. Миссис Гупник открыла дверь из красного дерева и отошла в сторону, пропуская меня вперед.
– Спасибо. – Я направилась в кабинку, хотя, если честно, мне вообще не хотелось писать.
Я села на стульчак, лелея надежду, что, если просижу так достаточно долго, она, возможно, уйдет. Но когда я наконец вышла, миссис Гупник по-прежнему стояла у раковин и подкрашивала перед зеркалом губы. Я начала мыть руки, и она тотчас же перевела на меня взгляд:
– Итак, вы живете в моем бывшем доме.
– Да. – Мне не было смысла врать.
Она поджала губы и, довольная результатом, убрала помаду:
– Сложившаяся ситуация вас, должно быть, смущает.
– Я просто выполняю свою работу.
– Мм… – Она достала щетку для волос и поправила прическу.
Мне оставалось только гадать, удобно будет сразу уйти или правила приличия требуют, чтобы я вернулась к столу вместе с ней. Я вытерла руки и наклонилась к зеркалу проверить, не размазалась ли тушь под глазами, решив по возможности тянуть время.
– А как там мой муж? – (Я растерянно заморгала.) – Леонард. Как он поживает? Вы точно не выдадите никакой страшной тайны, если ответите мне.
– Я… я редко его вижу. Но, кажется, у него все прекрасно.
– Интересно, а почему его нет с нами? Может, у него опять обострился артрит?
– Ой, нет! По-моему, у него просто какие-то дела на работе.
– Значит, дела на работе. Что ж, полагаю, это хорошие новости. – Она аккуратно положила щетку в сумочку и вынула компактную пудру. Припудрив нос с двух сторон, закрыла пудреницу. А я тем временем уже исчерпала все варианты дальнейших действий. Я начала рыться в сумочке, пытаясь вспомнить, взяла ли с собой компактную пудру. И тут миссис Гупник снова повернулась ко мне лицом. – Он счастлив?
– Извините?
– Что тут непонятного? Вопрос очень простой. – От волнения у меня тревожно затрепыхалось сердце; ее голос был мелодичным, тон абсолютно ровным. – Таб категорически не желает разговаривать со мной о нем. Она все еще злится на отца, хотя и безумно его любит. Она всегда была папиной дочкой. Поэтому вряд ли она способна представить всеобъемлющую картину.
– Миссис Гупник, при всем моем уважении, не думаю, что я вправе…
Она резко отвернулась:
– Нет. Полагаю, что нет. – Она аккуратно убрала пудреницу в сумочку. – Могу себе представить, что вам обо мне наговорили, мисс?..
– Кларк.
– Мисс Кларк. Не сомневаюсь, вы знаете, что жизнь редко бывает исключительно черной или белой.
– Конечно. – Я нервно сглотнула. – Но я также знаю, что Агнес – хороший человек. Она умная. Добрая. Воспитанная. И уж точно не охотница за деньгами. Как говорится, такие вещи видны невооруженным взглядом.
Наши глаза встретились в зеркале. Несколько неловких секунд – и она, закрыв сумочку и внимательно посмотрев на свое отражение, наградила меня сухой улыбкой:
– Я рада, что у Леонарда все хорошо.
Мы вернулись к столу, когда уже убрали посуду. После нашего разговора миссис Гупник за весь день больше не сказала мне ни слова.
Наконец нам подали кофе с десертом, разговоры потихоньку угасли, ланч подходил к концу. Парочку пожилых женщин пришлось проводить в дамскую комнату, их ходунки деликатно постукивали при ходьбе. Какой-то слегка вспотевший мужчина в костюме, поднявшись на небольшой подиум, поблагодарил гостей за то, что пришли, затем сказал пару слов о предстоящих клубных мероприятиях, в том числе о благотворительном вечере через две недели, билеты на который уже были полностью проданы (эта новость была встречена бурными аплодисментами). И наконец он сказал, что кое-кто из присутствующих хочет сделать заявление, и кивнул на наш столик.
С тяжелым вздохом Агнес поднялась с места, тотчас же приковав к себе взгляды присутствующих. Она подошла к подиуму, управляющий передал ей микрофон и вывел в центр зала пожилую афроамериканку в темном костюме. Женщина взмахнула руками, словно призывая к тишине. Агнес улыбнулась, сделала глубокий вдох, как я научила ее, аккуратно положила на подставку две небольшие карточки и начала говорить – четко и размеренно:
– Добрый день, дамы и господа! Благодарю всех за то, что пришли сегодня, а также персонал за чудесный ланч. – Голос Агнес отличался идеальной модуляцией, а слова после недельной тренировки перекатывались во рту, точно отполированные камешки. По залу пробежал одобрительный шепот. Я посмотрела на первую миссис Гупник, но ее лицо оставалось абсолютно непроницаемым. – Как вам, наверное, известно, сегодня последний день работы Мэри Ландер в нашем клубе. Мы желаем ей хорошего заслуженного отдыха. Мэри, Леонард просил передать, он очень сожалеет, что не смог присутствовать и поблагодарить вас лично. Он высоко ценит ваш вклад в работу клуба, впрочем, как и всех остальных служащих. – На этом месте Агнес, как я ее и учила, сделала паузу; публика в зале притихла, лица женщин были сосредоточенными. – Мэри поступила на работу в «Гранд пайнс» в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году в качестве кухонной работницы и в результате дослужилась до помощницы управляющего. Мэри, все здесь присутствующие получали огромное удовольствие от общения с вами и ценили ваш многолетний самоотверженный труд, и нам будет вас очень не хватать. Мы – и остальные члены клуба – хотели бы вручить вам этот небольшой знак нашего внимания. Мы искренне надеемся, что выход на заслуженный отдых откроет для вас новые приятные возможности.
Вежливые аплодисменты – и Агнес передали стеклянный свиток с выгравированной на нем фамилией Мэри. Вручив свиток пожилой женщине, Агнес улыбнулась и застыла в красивой позе, чтобы остальные могли сделать фотографии. После чего она сошла с подиума и вернулась за наш стол. Ее лицо пылало от облегчения, что больше не нужно быть в центре внимания. Мэри осталась позировать для очередных снимков, на сей раз с управляющим. Я уже собралась было поздравить Агнес с удачным выступлением, но тут с места поднялась Кэтрин Гупник.
– Прошу минуту внимания! – громко сказала она, перекрывая шум в зале. – Я тоже хочу сказать несколько слов. – Она забрала у Мэри подарок, передала управляющему и сжала руки Мэри в своих ладонях. После чего повернула ее лицом к залу. – Мэри, Мэри, Мэри! Ты всегда была такой душечкой! – В зале раздался взрыв аплодисментов, и миссис Гупник кивнула, дожидаясь тишины. – Моя дочь выросла тут, и ты присматривала за ней – и за нами – сотни, нет тысячи чудесных часов, которые мы провели здесь. Счастливые, счастливые времена! Если у нас возникала хоть малейшая проблема, ты тут же приходила на помощь, наводила порядок, перевязывала разбитые коленки или прикладывала лед к разбитым головам. Думаю, все помнят об инциденте в лодочном сарае! – Ее слова были встречены дружным смехом. – Ты, как никто, любила наших детей, и этот клуб всегда казался нам с Леонардом прибежищем, ведь мы знали, что нашей семье здесь будет спокойно и хорошо. Эти прекрасные лужайки были свидетелями великих и счастливых времен. И пока мы играли в гольф или устраивали изумительные коктейли с друзьями, ты нянчилась с нашими детьми или подавала нам стаканы своего чудесного чая со льдом. Мы все любили несравненный чай со льдом, который готовила Мэри. Не так ли, друзья?
Зал радостно загудел. Я заметила, что Агнес напряглась и, точно робот, хлопала в ладоши, явно не зная, что еще делать.
Эммет наклонился ко мне:
– Чай со льдом, что готовила Мэри, – это вещь. Уж не знаю, что она туда кладет, но, Господь свидетель, он сражает наповал! – Он поднял глаза к небу.
– Мэри, Табита специально приехала из города, так же как многие из нас, потому что считает тебя не просто работником этого клуба, а членом семьи. А мы знаем, что ничто не может заменить семью! – В зале снова раздались аплодисменты, а я не решалась поднять глаза на Агнес. Когда аплодисменты стихли, Кэтрин Гупник продолжила: – Мэри, ты помогала сохранять истинные ценности этого места – ценности, которые кто-то может счесть старомодными, но благодаря которым наш загородный клуб стал именно таким, каким есть: это постоянство, совершенство и преданность. Ты была улыбающимся лицом и бьющимся сердцем нашего клуба. Я знаю, что выражу общее мнение, если скажу, что без тебя это место больше не будет прежним. – (Мэри сияла от счастья, в ее глазах блестели слезы.) – А теперь, друзья, давайте наполним бокалы и поднимем их в честь нашей чудесной Мэри!
Зал буквально взорвался. Все, кто был способен стоять, вскочили с места. Пока Эммет неуклюже вставал со стула, я огляделась по сторонам и, чувствуя себя предательницей, присоединилась к остальным. Агнес поднялась самой последней. Она продолжала хлопать, но улыбка застыла на ее лице, точно маска ужаса в древнегреческой трагедии.
Есть нечто успокаивающее в переполненном баре, в таком, где нужно тянуть руку через плечи трех стоящих впереди человек, чтобы привлечь внимание бармена, и где вам еще крупно повезет, если вы умудритесь донести свой стакан до столика, расплескав лишь треть его содержимого. «Бальтазар», сказал мне Натан, был вполне типичным для Сохо рестораном: всегда забитый народом, всегда бурлящий весельем – одним словом, он воплощал собой все лучшее, что мог предложить Нью-Йорк из имеющегося набора подобных заведений. Даже в воскресенье вечером здесь было не протолкнуться. Оглушающий шум, суетящийся бармен, яркие огни и звон стаканов помогли мне выкинуть из головы события сегодняшнего дня.
Мы пропустили по паре пива каждый у барной стойки. Натан представил меня парням из спортзала, чьи имена я тотчас же забыла. Ребята оказались вполне милыми, а общество одной-единственной женщины давало им достаточно драйва, чтобы беззлобно подкалывать друг друга. В конце концов мы пробились к столику, за которым я выпила еще пива и съела чизбургер, сразу почувствовав себя гораздо лучше. Примерно в десять часов вечера, когда парни принялись натужно изображать других завсегдатаев тренажерного зала, демонстрируя вздувшиеся вены и напряженные лица, я отправилась в туалет. В туалете я просидела минут десять, не меньше, наслаждаясь относительной тишиной. Подправила макияж, взбила волосы. При этом я усиленно старалась не думать, чем сейчас занимается Сэм. Хорошее настроение как рукой сняло, в животе возник странный ком. Тогда я поспешила обратно в зал.
– Ты что, меня преследуешь?
Я резко обернулась. Передо мной, удивленно подняв брови, стоял Джош Райан. На этот раз одет он был весьма демократично: в рубашку и джинсы.
– Что? Ой, привет! – Я инстинктивно пригладила волосы. – Нет-нет! Я здесь с друзьями.
– Я шучу. Как поживаешь, Луиза Кларк? Какими судьбами? Центральный парк довольно далеко отсюда. – Он поцеловал меня в щеку. От него восхитительно пахло: лаймом и чем-то неуловимо мускусным. – Ух ты! Как романтично!
– Вот, решила обойти все бары Манхэттена. Ну ты понимаешь.
– О да. «Попробовать что-то новое». Симпатично выглядишь. Мне нравится твой прикид. – Он обвел рукой мое платье-шифт и кардиган с коротким рукавом. – Ты похожа на школьницу.
– Пришлось сегодня поехать в загородный клуб.
– Тебе идет. Пиво будешь?
– Я не могу оставить своих друзей, – сказала я, но, увидев его вытянувшееся лицо, поспешно добавила: – Если хочешь, присоединяйся!
– Отлично! Только предупрежу пару, с которой пришел. Я там явно третий лишний. Они будут рады от меня избавиться. А где вы сидите?
Я начала пробираться обратно к Натану, внезапно почувствовав, что у меня пылает лицо и звенит в ушах. И не важно, что у Джоша другой акцент, что у него другие брови и уголки глаз скошены по-другому, – глядя на него, невозможно было не увидеть в нем Уилла. Интересно, я когда-нибудь смогу к этому привыкнуть?! Я невольно заметила, что неосознанно использовала слово «когда-нибудь».
– Вот, случайно встретила друга! – заявила я, когда у нашего столика появился Джош.
– Ага, друг, – произнес Натан.
– Натан, Дин, Эйран, а это Джош Райан.
– Ты забыла добавить «Третий», – улыбнулся Джош, словно нам одним известной шутке. Он протянул Натану руку: – Привет!
Я заметила, что Натан оглядел его с головы до ног, затем быстро перевел взгляд на меня. Я ответила ему широкой беспечной улыбкой, словно у меня навалом красивых друзей мужского пола, разбросанных по всему Манхэттену, и все они просто спят и видят, как бы присоединиться к нам в баре.
– Могу я угостить вас пивом? – спросил Джош. – Кстати, если кого-нибудь интересует, у них здесь классная кухня.
– Значит, друг, – прошептал Натан, когда Джош отошел к барной стойке.
– Ну да. Друг. Мы познакомились с ним на Желтом балу. Вместе с Агнес.
– Он похож на…
– Знаю.
Натан нахмурился. Посмотрел на меня, потом – на Джоша.
– Этот твой план говорить «да» всему новому… Ты не должна…
– Натан, я люблю Сэма.
– Конечно любишь, подруга. Это я так, на всякий случай.
Остаток вечера я то и дело ловила на себе скептический взгляд Натана. Мы с Джошем почему-то оказались за дальним концом стола, чуть в стороне от других. Он рассказывал о своей работе, о безумном количестве опиатов и антидепрессантов, которые его коллеги по работе потребляли горстями, чтобы справиться с работой в офисе; о том, какие титанические, но тщетные усилия ему приходится предпринимать, чтобы случайно не обидеть своего обидчивого босса; что у него вечно не хватает времени заняться отделкой своей квартиры и что случилось, когда его помешанная на чистоте мамаша неожиданно нагрянула из Бостона. Я кивала, и улыбалась, и слушала, и поспешно одергивала себя, когда замечала, что смотрю на лицо Джоша не с вежливой заинтересованностью, а скорее с тоской и маниакальной зацикленностью на его схожести с Уиллом.
– А как насчет тебя, Луиза Кларк? За весь вечер ты практически не сказала о себе ни слова. Как там твои каникулы? И когда возвращаешься домой?
Моя работа. Внезапно я поняла, что во время нашей последней встречи я нагородила ему бочку арестантов. А еще, что я сейчас слишком пьяная, чтобы выдать сколь-нибудь приличную ложь или почувствовать смущение от неизбежного признания.
– Джош, я должна тебе кое-что сказать.
Он наклонился ко мне поближе:
– А-а… Ты замужем.
– Нет.
– Ну это уже что-то. У тебя неизлечимое заболевание? И тебе жить осталось всего несколько недель? – (Я покачала головой.) – Я тебя утомил? Утомил. И ты предпочла бы поговорить с кем-нибудь еще. Понял. Не дурак. Все, постараюсь даже не дышать.
Я расхохоталась:
– Нет! Вовсе нет! Мне с тобой хорошо. – Я смущенно потупилась. – Ну, я вовсе не та, за кого себя выдавала. Я не подруга Агнес из Лондона. Мне пришлось так сказать, потому что Агнес нуждалась в союзнице на Желтом балу. Если честно, я ее помощница. Просто помощница.
Когда я подняла глаза, Джош вопросительно смотрел на меня:
– И?.. – (Я недоуменно уставилась на него. В его зрачках плясали крохотные золотистые искорки.) – Луиза, это Нью-Йорк. Все вечно стараются казаться значительнее, чем есть. Любой бармен говорит, будто у него продюсерская компания. Я сразу догадался, что ты работаешь на Агнес. Уж больно ты вокруг нее суетилась. Ни одна подруга на такое не способна. За исключением разве что реально тупых. Что к тебе явно не относится.
– И тебе все равно?
– Эй! Я рад, что ты, по крайней мере, не замужем. Если только ты все-таки замужем. Ты хотя бы в этом меня не обманула, а?
Он осторожно взял меня за руку. У меня замерло в груди дыхание и пересохло в горле.
– Нет. Но у меня есть парень.
Джош не сводил с меня глаз, возможно ожидая очередной шутки, после чего неохотно отпустил мою руку:
– Ах, как жаль! – Он откинулся на спинку стула и глотнул пива. – Тогда почему он не здесь?
– Потому что он в Англии.
– А он собирается приехать?
– Нет.
Джош сделал кислое лицо, словно давая понять, что я поступаю глупо, но не желая говорить об этом вслух. Потом небрежно пожал плечами:
– Тогда мы можем просто остаться друзьями. Ты ведь знаешь, что здесь все встречаются со всеми, да? Но не суть. Я буду твоим невероятно красивым спутником для прогулок.
– А что ты имеешь в виду, когда говоришь «встречаются»? Занимаются сексом?
– Надо же! Вы, англичанки, явно не привыкли выбирать слова!
– Не хочу парить тебе мозги.
– Одним словом, ты хочешь сказать, что секса по дружбе мне точно не обломится. Ладно, Луиза Кларк. Я понял. – (Я попыталась сдержать улыбку. Тщетно.) – Ты очень хорошенькая. И забавная. И прямолинейная. И я еще никогда не встречал такой девушки, как ты.
– Ты ужасно милый.
– Это потому что я тобой немного увлечен.
– А я немного пьяна.
– Ой, теперь я ранен в самое сердце. Действительно ранен. – Он схватился за сердце.
Именно в этот момент я повернула голову и увидела, что Натан наблюдает за нами. Он слегка поднял брови, потом постучал по запястью. Чего было достаточно, чтобы вернуть меня с небес на землю.
– Знаешь… мне и правда нужно идти. Завтра рано вставать.
– Наверное, я слишком далеко зашел. И тебя вспугнул.
– Да ладно, я не из пугливых. Но завтра у меня на работе тяжелый день. И несколько пинт пива, заполированных текилой, вряд ли пойдут мне на пользу во время утренней пробежки.
– Ты мне позвонишь? Чисто платонически выпить со мной пива? Чтобы я мог покайфовать, глядя на тебя.
– Должна предупредить, у нас в Англии «покайфовать» имеет совсем другой смысл.
– Ладно, обещаю так больше не говорить. Если, конечно, не предложишь мне это сделать.
– Я подумаю.
– Нет, я серьезно. Позвони.
Я вышла из зала, чувствуя спиной его взгляд.
Пока Натан ловил такси, я повернулась и увидела, что Джош по-прежнему на меня смотрит. И улыбается.
Я решила позвонить Сэму.
– Привет, – сказала я, когда он снял трубку.
– Лу? Впрочем, что за глупый вопрос? Кто еще будет звонить мне без четверти пять утра.
– Итак, что делаешь? – Я легла в постель, сбросив туфли на ковер.
– Только что вернулся с дежурства. Читаю. А как ты? Голос у тебя веселый.
– Ходила в бар. Тяжелый день. Но сейчас мне уже гораздо лучше. И захотелось услышать твой голос. Потому что я по тебе соскучилась. Ведь ты мой парень.
– Ты надралась, – рассмеялся Сэм.
– Возможно. Чуть-чуть. Я не ослышалась? Ты вроде сказал, что читаешь?
– Ага. Роман.
– Неужели? Вот уж не знала, что ты увлекаешься художественной литературой.
– Кэти дала почитать. Сказала, мне понравится. И если я не прочту книжку, она от меня просто так не отвяжется.
– Она покупает тебе книги? – Я резко села на кровати, хорошее настроение мигом улетучилось.
– Почему тебя это интересует? То, что она покупает мне книги, еще ни о чем не говорит. – Сэма явно забавлял наш разговор.
– Это говорит о том, что ты ей нравишься.
– Конечно нет.
– А вот и да. – Алкоголь окончательно освободил меня от сдерживающих центров. Я чувствовала, как слова помимо моей воли вылетают изо рта. – Если женщина уговаривает тебя что-то прочесть, значит ты ей нравишься. И она хочет залезть тебе в голову. Чтобы ты думал об этой чепухе.
– Ну а если это руководство по ремонту мотоциклов? – хмыкнул Сэм.
– Без разницы. Потому что в таком случае она постарается показать тебе, какая она крутая, сексуальная цыпочка, да к тому же любительница мотоциклов.
– Что ж, эта книжка вовсе не о мотоциклах. Какая-то французская вещь.
– Французская. Это плохо. А как называется?
– «Мадам де…»
– «Мадам де…» А дальше?
– Просто «Мадам де…» Это о генерале, подаренных серьгах и…
– И что?
– У его жены любовная интрижка.
– Значит, она заставляет тебя читать книги о любовных интрижках каких-то французов? Боже мой! Ты ей точно нравишься.
– Лу, ты ошибаешься.
– Сэм, уж кто-кто, а я в этом деле разбираюсь.
– Ну и что с того? – Его голос звучал устало.
– А то. Сегодня ко мне подкатывался мужчина, которому я нравлюсь. Но я сказала ему прямо в глаза, что у меня есть парень, тем самым положив конец его заигрываниям.
– Ой, да неужели? Интересно, и кто это был?
– Его зовут Джош.
– Значит, Джош. А это, случайно, не тот самый Джош, который звонил тебе, когда ты провожала меня в аэропорту?
Несмотря на алкогольный дурман, я начала понимать, что зря затеяла весь этот разговор.
– Да.
– И ты совершенно случайно столкнулась с ним в баре.
– Конечно случайно! Я была в баре с Натаном. И в прямом смысле столкнулась с ним, когда выходила из дамской комнаты.
– Ну и что он тебе сказал? – В голосе Сэма появились металлические нотки.
– Он… он сказал, что ему жаль.
– А это действительно так?
– Ты о чем?
– Что ему жаль.
В разговоре возникла короткая пауза. Внезапно я почувствовала себя до противного трезвой.
– Я просто передаю тебе его слова. Сэм, я твоя. И привела этот случай лишь как пример того, что всегда чувствую, когда нравлюсь парню, но спустила это дело на тормозах, чтобы не обнадеживать его. А ты решительно отказываешься понимать то, что я пытаюсь тебе втолковать.
– Нет. Ты звонишь посреди ночи, чтобы наехать на меня из-за моей напарницы, одолжившей мне книгу, а сама преспокойно идешь в бар, где ведешь пьяные разговоры с этим твоим Джошем насчет ваших отношений. Господи! В свое время ты даже не хотела признавать, что между нами существуют некие отношения, пока я буквально не припер тебя к стенке. А теперь ты весело треплешься об интимных вещах с парнем, которого случайно встретила в баре. Если, конечно, ты действительно случайно встретила его в баре.
– Сэм, мне понадобилось время! Я тогда думала, ты со мной просто флиртуешь.
– Тебе понадобилось время, потому что ты была все еще влюблена в память того, другого парня. Умершего парня. А теперь ты в Нью-Йорке, потому что он хотел, чтобы ты там побывала. Поэтому я категорически не понимаю, с чего это вдруг тебе взбрело в голову ревновать меня к Кэти. Тебе было абсолютно наплевать, сколько времени я проводил с Донной.
– Донна с тобой не заигрывала.
– Ты ведь даже не видела Кэти! Откуда тебе знать, нравлюсь я ей или нет?!
– Я видела фотографии!
– Какие еще фотографии?! – взорвался Сэм.
Нет, я точно форменная идиотка. Я закрыла глаза:
– На ее странице в «Фейсбуке». У нее там фотографии. Где она и ты. – Я сглотнула ком в горле. – Фотография.
В ответ мне было долгое молчание. Молчание, которое саркастически вопрошало: «Ты что, серьезно?!» Зловещее молчание, означающее, что твой собеседник явно изменил мнение о тебе. Когда Сэм снова заговорил, его голос звучал глухо и размеренно:
– Это совершенно бессмысленная дискуссия, а мне нужно немного поспать.
– Сэм, я…
– Лу, ложись спать. Поговорим позже. – И он положил трубку.