Мы спали до десяти утра, затем отправились в закусочную возле Коламбус-серкл, где ели, пока не заболели животы, пили галлонами обжигающий кофе и сидели, сцепившись коленями.
– Ну как, доволен, что приехал? – спросила я, заранее зная ответ.
Сэм нежно положил руку мне на шею и, не обращая внимания на других посетителей, потянулся через стол, чтобы поцеловать меня, тем самым дав ответ на мой вопрос. Вокруг нас сидели средних лет парочки с воскресными газетами в руках, компании нелепо одетых клабберов, пришедших после ночной тусовки, измученные семейные пары с орущими детьми.
С тяжелым вздохом Сэм откинулся на спинку стула:
– Знаешь, моя сестра всегда мечтала сюда приехать. Как глупо, что она так этого и не сделала.
– Правда? – Я потянулась к его руке, он сжал пальцами мою ладонь.
– Угу. У нее был целый список вещей, которые ей хотелось бы сделать. Например, пойти на бейсбольный матч. «Кикс»? «Никс»?[6] В общем, какая-то команда, которую она мечтала увидеть. А еще поесть в нью-йоркской закусочной. Но больше всего ей хотелось подняться на крышу Рокфеллеровского центра.
– Не Эмпайр-стейт-билдинг?
– Не-а. Она говорила, Рокфеллеровский центр лучше. Там есть такая стеклянная обзорная штуковина, через которую можно смотреть. Вроде бы оттуда даже видна статуя Свободы.
– Мы могли бы сегодня пойти.
– Могли бы, – произнес Сэм. – Что означает предположение, ведь так? – Он потянулся за кофе. – Никогда нельзя упускать имеющиеся у тебя шансы.
Сэм вдруг погрузился в легкую меланхолию. Но я не пыталась стряхнуть с него этот налет грусти. Как никто другой, я знала, что иногда человеку нужно позволить немного погрустить. После секундной паузы я сказала:
– Я чувствую это каждый день. – И, поймав его удивленный взгляд, добавила, точно предупреждая: – Я опять собираюсь говорить об Уилле Трейноре.
– Валяй!
– После моего приезда сюда не проходит и дня, чтобы я не думала о том, как он гордился бы мной.
Я сама немножко испугалась того, что сказала, поскольку в первые дни нашего знакомства с Сэмом буквально изводила его бесконечными разговорами о том, какое место Уилл занимает в моей душе, в которой после его смерти осталась незаживающая рана. Но сейчас Сэм просто кивнул:
– Думаю, гордился бы. – Он провел пальцем по моей ладони. – И я твердо знаю, что тоже горжусь. Я горжусь тобой. Да, я безумно по тебе скучаю. Но, черт возьми, Лу, ты потрясающая женщина! Ты приехала в незнакомый город и сумела сделать так, чтобы твоя работа со всякими там миллионерами и миллиардерами пошла тебе на пользу, и ты обзавелась друзьями, и все это твоя личная заслуга. Иногда люди просто коптят небо, не претворив в жизнь и десятой доли. – Он обвел руками обеденный зал.
– Но ты тоже можешь это сделать! – вырвалось у меня. – Я навела справки. Властям Нью-Йорка постоянно требуются хорошие парамедики. Уверена, мы могли бы как-нибудь утрясти этот вопрос. – И хотя я шутила, до меня вдруг дошло, как страстно я желаю, чтобы это случилось на самом деле. Я наклонилась поближе к Сэму. – Мы могли бы снять маленькую квартирку в Квинсе или где-нибудь еще, и тогда мы были бы вместе каждую ночь, конечно, в зависимости от нашего безумного рабочего графика, и могли бы делать это каждое воскресное утро. Мы могли бы быть вместе. Ну разве не потрясающе?
Просто живи хорошо. Просто живи. Эти слова снова звенели у меня в ушах. «Скажи „да“, – мысленно умоляла я Сэма. – Просто скажи „да“».
Он накрыл мою руку тяжелой ладонью, потом вздохнул:
– Не могу, Лу. Я еще не достроил дом. А если придется сдать его в аренду, необходимо все доделать. И я пока не могу оставить Джейка. Он должен знать, что я по-прежнему рядом. Придется чуть-чуть подождать.
Я изобразила безмятежную улыбку, говорившую о том, что я особо ни на что и не рассчитывала:
– Ну конечно! Это была дурацкая идея!
Он прижался губами к моей ладони:
– Не дурацкая. Просто в данный момент нереальная.
Придерживаясь нашего молчаливого соглашения, мы больше не затрагивали потенциально опасных тем, которых оказалось на удивление много: его работа, его жизнь в Лондоне, наше общее будущее. Итак, прогулявшись по Хай-Лайн, мы решили сделать крюк и заглянуть в «Магазин винтажной одежды». Поздоровавшись с Лидией, как со старой подругой, я примерила розовый с блестками комбинезон, сшитый в 1970-е, потом – меховое пальто 1950-х и матросскую шапочку. Сэм от души веселился.
– Вот теперь, – заявил он, когда я вышла из примерочной кабинки в розово-желтом нейлоновом психоделическом платье-шифт, – передо мной прежняя Луиза Кларк, которую я знаю и люблю.
– А она вам еще не показывала голубое коктейльное платье? С длинным рукавом?
– Прямо не знаю, что выбрать. То ли взять это, то ли все-таки мех.
– Дорогуша, – сказала Лидия, закуривая сигарету «Собрание», – ты не можешь носить мех на Пятой авеню. Люди не поймут, что ты просто прикалываешься.
Когда я наконец вышла из примерочной, Сэм уже стоял возле прилавка. Он протянул мне пакет.
– Платье шестидесятых, – подсказала Лидия.
– И ты купил его для меня? – Я забрала у Сэма пакет. – Неужели? А тебе не кажется, что оно слишком кричащее?
– Оно совершенно безумное, – невозмутимо ответил Сэм, – но в нем ты выглядела такой счастливой… и поэтому…
– Боже, он твой ангел-хранитель, – с сигаретой в зубах прошептала Лидия, когда мы направились к выходу. – В следующий раз заставь его купить тебе тот комбинезон. Ты выглядела в нем шикарно.
Мы вернулись на пару часов домой и, не раздеваясь, целомудренно прилегли подремать, перегруженные углеводами. В четыре мы, еще сонные, встали с кровати, решив напоследок сходить на экскурсию, поскольку на следующий день Сэм улетал утренним восьмичасовым рейсом из аэропорта имени Джона Кеннеди. И пока он укладывал в сумку свои немногочисленные пожитки, я отправилась заварить чай на кухню, где нашла Натана, который готовил нечто вроде протеинового коктейля.
– Слышал, твой парень здесь, – ухмыльнулся Натан.
– Неужели в этом коридоре все мгновенно становится достоянием общественности? – Я включила чайник.
– Естественно, подруга. При таких-то тонких стенах, – ответил Натан, но, заметив, что я покраснела до корней волос, поспешно добавил: – Шучу! Я не слышал ни звука. Хотя мне приятно, что ты, судя по цвету твоего лица, классно провела ночь!
Мне захотелось его стукнуть, но тут в дверях появился Сэм. Натан протянул ему руку:
– А-а… Тот знаменитый Сэм. Очень рад наконец-то познакомиться, приятель.
– И я тоже.
Я с беспокойством ждала, что эти двое альфа-самцов с ходу начнут выделываться друг перед другом. Но Натану явно было лениво, а Сэм находился в расслабленном состоянии после двадцати четырех часов секса и обжорства. Они просто пожали друг другу руки, поулыбались и обменялись любезностями.
– Ребята, вы вечером куда-нибудь собираетесь?
Натан потягивал свой микс, а Сэм пил заваренный мной чай.
– Мы собирались подняться на смотровую площадку «Верхушка Скалы» Рокфеллеровского центра. Это нечто вроде миссии.
– Ай да бросьте! Неужели вы хотите в последний вечер простоять в очереди с другими туристами? Лучше приходите в «Холидей коктейль лаунж» в Ист-Виллидж. Я там встречаюсь с друзьями. Лу, ты их уже видела, когда мы в прошлый раз вместе оттягивались. Они устраивают какую-то презентацию. Будет весело.
Я покосилась на Сэма. Он пожал плечами. Может, заскочим на полчаса, сказала я. А потом все-таки поднимемся на «Верхушку Скалы». Она открыта до двадцати трех пятнадцати.
Три часа спустя мы уже сидели в шумной компании, и у меня слегка поплыла голова от бесконечных коктейлей, которые один за другим появлялись на столе. Я специально надела свое психоделическое платье, чтобы показать Сэму, как сильно оно мне нравится. Между тем Сэм, в принципе любивший мужскую компанию, уже успел закорешиться с Натаном и его друзьями. Они громко обсуждали музыкальные предпочтения каждого и делились историями о жутких рейвах времен своей юности.
Я улыбалась, поддерживала разговор и одновременно прикидывала, какой финансовый вклад мне нужно внести, чтобы Сэм приезжал сюда в два раза чаще, чем мы изначально планировали. И тогда он, несомненно, понял бы, как здесь хорошо. Как нам вдвоем хорошо.
Сэм поднялся, чтобы пойти за очередными коктейлями.
– Заодно прихвачу парочку меню, – прошептал он.
Я кивнула, зная, что мне нужно было хоть немного поесть, дабы потом не опозориться.
И тут на мое плечо легла чья-то рука.
– Нет, ты реально меня преследуешь! – Джош улыбался широкой белозубой улыбкой.
Я резко встала с места, красная как рак. Оглянулась проверить, где Сэм. Он стоял спиной ко мне у бара.
– Джош! Привет!
– Тебе наверняка известно, что это еще один мой любимый бар, да?
На нем была полосатая синяя рубашка с закатанными рукавами.
– Нет, конечно! – Мой голос был слишком громким, а речь – слишком торопливой.
– Я тебе верю. Выпить хочешь? Они делают тут такой «Олд фэшн», что просто зашибись! – Он дотронулся до моего локтя.
Я отпрыгнула как ошпаренная:
– Да, знаю. Но нет. Спасибо. Я здесь с друзьями и… – Повернувшись, я увидела, что к нам подошел Сэм с полным подносом напитков и парочкой меню под мышкой.
– Привет! – Взглянув на Джоша, Сэм поставил поднос на стол, затем медленно выпрямился и посмотрел на Джоша более пристально.
Я стояла, беспомощно опустив руки:
– Джош, это Сэм, мой… мой парень. Сэм, это… это Джош.
Сэм вглядывался в лицо Джоша, словно силясь что-то понять.
– Да, – наконец произнес Сэм. – Полагаю, я и сам мог бы догадаться. – Он посмотрел на меня, затем перевел глаза обратно на Джоша.
– Ребята… может, хотите чего-нибудь выпить? Вижу, вы уже запаслись, но я был бы рад вас угостить. – Джош махнул рукой в сторону бара.
– Нет, спасибо, приятель. – Сэм продолжал стоять, он был на полголовы выше Джоша. – Думаю, нам уже достаточно.
Неловкое молчание затягивалось.
– Ну тогда ладно. – Посмотрев на меня, Джош кивнул. – Сэм, очень рад знакомству. Ты здесь еще долго?
– Достаточно долго. – Улыбка Сэма стала похожа на оскал; я еще никогда не видела его таким колючим.
– Ну что ж… Тогда я вас оставляю. Луиза… до встречи. Желаю хорошего вечера. – Он поднял вверх руки, явно примирительный жест.
Я открыла было рот, но не нашла нужных слов, поэтому просто вяло пошевелила дрожащими пальцами.
Сэм тяжело опустился на стул. Я покосилась на Натана, выражение его лица было безучастным. Он явно хотел сохранить нейтралитет. Остальные парни, которые, похоже, вообще ничего не заметили, продолжали обсуждать цены на билеты последнего рейва. Сэм, казалось, впал в глубокую задумчивость. Затем поднял голову. Я потянулась к его руке, но он не отреагировал.
Настроение было напрочь испорчено. Шум в баре не способствовал выяснению отношений, а я толком не знала, о чем говорить. Я потягивала коктейль и прокручивала в голове сотню аргументов. Сэм, залпом осушивший свой бокал, кивал и улыбался шуткам парней, но, судя по тому, как у него вдруг заходили желваки на скулах, мысленно он был далеко. В десять мы собрались и поймали такси до дому.
На сей раз я позволила это сделать Сэму.
Мы поднялись в грузовом лифте, как нам и было велено, после чего пробрались в мою комнату, удостоверившись сперва, что все спокойно. Но мистер Гупник, похоже, лег спать. Сэм всю дорогу молчал. Он пошел переодеться в ванную, закрыв за собой дверь. Спина у него была напряженной. Пока он чистил зубы и полоскал горло, я забралась в кровать, чувствуя себя немного виноватой и одновременно несправедливо обиженной. Сэм, казалось, пробыл в ванной целую вечность. Наконец он открыл дверь и замер на пороге в одних трусах. Шрамы у него на животе по-прежнему оставались ярко-красными.
– Я вел себя как придурок.
– Да. Что есть, то есть.
Сэм тяжело вздохнул. Посмотрел на фотографию Уилла, которую я поставила между снимками Сэма и Трины с Томом, засунувшим палец в нос.
– Извини. Меня буквально прошибло то, как он похож на…
– Знаю. Но тогда я имею полное право сделать определенные выводы из того, что ты проводишь время с моей сестрой, которая очень похожа на меня.
– За исключением того, что она на тебя совсем не похожа. – Он удивленно поднял брови. – Ты что-то хотела сказать?
– Нет. Наоборот, я жду, когда ты скажешь, что я в тысячу раз красивее.
– Ты в тысячу раз красивее. – Я откинула одеяло, и он лег рядом со мной. – Ты красивее своей сестры. Намного красивее. И вообще, ты почти топ-модель. – Сэм положил мне руку на бедро. Рука была теплой и тяжелой. – Правда, ноги у тебя короче. Ну как, довольна?
Я попыталась сдержать улыбку:
– Вполне. Но вот насчет моих коротких ног – это крайне неделикатно с твоей стороны.
– У тебя очень красивые ноги. Мои самые любимые ноги. Ноги топ-модели – это ведь так неинтересно.
Сэм придвинулся поближе и лег на меня. Я почувствовала, как что-то внутри постепенно пробуждается к жизни, и мне пришлось предпринять титанические усилия, чтобы не начать сладострастно извиваться. Сэм перенес тяжесть тела на локти, придавив меня к кровати и устремив взгляд на мое лицо – по-прежнему суровое, несмотря на отчаянно бьющееся сердце.
– Похоже, ты напугал беднягу до мокрых штанов, – сказала я. – У тебя был такой вид, будто ты вот-вот его ударишь.
– Именно это я и собирался сделать.
– Сэм Филдинг, ты идиот.
Я поцеловала его, и когда он вернул мне поцелуй, уколов отросшей за день щетиной, на лице его расцвела улыбка.
На этот раз он был нежен со мной. Возможно, потому, что помнил о тонких стенах и о том, что ему здесь не положено находиться. Хотя, скорее всего, мы стали более бережно относиться друг к другу, памятуя о событиях прошедшего вечера. Сэм прикасался к моему телу едва ли не благоговейно. Он говорил, что любит меня, глухим проникновенным голосом, а признаваясь в любви, смотрел мне прямо в глаза. И каждое признание отдавалось в моей душе, точно маленькое землетрясение.
Я люблю тебя.
Я люблю тебя.
Я тоже тебя люблю.
Мы поставили будильник на без четверти пять, и, разбуженная пронзительным звоном, я, чертыхаясь, открыла глаза. Сэм со стоном положил на голову подушку.
Сердито ворча, я выпихнула его в ванную комнату, включила душ и прошлепала на кухню сделать кофе. Когда я вернулась, Сэм уже выключил воду. Я сидела на краю кровати, прихлебывала кофе и невольно задавалась вопросом, в чьи гениальные мозги могла прийти блестящая идея пить крепкие коктейли в воскресенье вечером. Я бессильно откинулась на спину, и в этот момент дверь ванной открылась.
– Можно, я возложу на тебя вину за коктейли? Мне сейчас просто необходимо кого-нибудь обвинить. – Моя голова буквально раскалывалась. Я осторожно приподняла ее и снова положила на подушку. – Интересно, а что там было намешано? – Я прижала пальцы к вискам. – Они явно налили двойную дозу. Какая жуткая боль! Эх, лучше бы мы отправились в Рокфеллеровский центр!
Сэм продолжал упорно молчать. Я повернула голову в его сторону. Он остался стоять в дверях ванной комнаты.
– Ты хочешь поговорить со мной об этом?
– О чем? – Я с трудом заставила себя сесть.
Сэм, полуголый, в завязанном на талии полотенце, держал в руках какую-то маленькую белую прямоугольную коробочку. На секунду я подумала, что он хочет подарить мне ювелирное украшение, и едва сдержала смех. Но когда он протянул мне коробочку, улыбки на его лице не было.
Я послушно взяла ее. И не поверила своим глазам: это был тест на беременность. Коробка была вскрыта, внутри лежала белая пластиковая полоска. Я проверила ее и несколько отстраненно отметила, что на ней нет синих полосок, после чего, временно лишившись дара речи, подняла глаза на Сэма.
Он тяжело опустился на кровать:
– Мы ведь пользовались презервативом, так? В прошлый раз, когда я к тебе приезжал. Мы пользовались презервативом.
– Где… где ты это нашел?
– У тебя в мусорном ведре. Я собирался бросить туда бритву.
– Сэм, это не мое.
– Разве ты делишь эту комнату с кем-то еще?
– Нет.
– Тогда ты должна знать, чье это.
– Я не знаю! Но… но это точно не мое! Клянусь, я больше ни с кем не занималась сексом! – И тут я поняла одну страшную вещь. Все мои уверения, что я не занималась сексом ни с кем другим, были похожи на попытку скрыть тот факт, что я действительно занималась сексом с кем-то другим. – Да, я понимаю, как это выглядит со стороны, но понятия не имею, как эта штука оказалась в моей ванной!
– Так ты именно поэтому вечно наезжаешь на меня по поводу Кэти? Потому что чувствуешь себя виноватой из-за того, что встречаешься с другим, да? Как это называется в психологии? Перенесение? Ты поэтому была… не похожа на себя прошлой ночью, да?
Комната внезапно превратилась в безвоздушное пространство. Мне показалось, будто меня отхлестали по щекам. Я уставилась на Сэма:
– Ты действительно так думаешь? И это после всего, через что нам пришлось пройти?! – (Он не ответил.) – Ты действительно думаешь, что я тебе изменяю?
Сэм побледнел, потрясенный не меньше меня:
– Я просто думаю, если что-то выглядит как утка и крякает как утка, то, как правило, это действительно утка.
– Сэм, я тебе не какая-то сраная утка… Сэм… – (Он неохотно повернул ко мне голову.) – Я не стала бы тебе изменять. Это не мое. Ты должен мне верить. – (Он буквально впился в меня взглядом.) – Я уже устала повторять! Это не мое.
– Мы с тобой были вместе совсем недолго. Бóльшую часть времени каждый из нас был сам по себе. Я не могу…
– Не можешь – что?
– Понимаешь, это одна из тех самых ситуаций. Ведь если рассказать об этом приятелям в пабе, они на тебя посмотрят типа: ну ты попал, приятель…
– Тогда не говори со своими треклятыми приятелями в пабе! Лучше слушай, что я тебе говорю!
– Лу, хотел бы, да не могу!
– В чем твоя чертова проблема?
– Он был похож на Уилла Трейнора! – Сэм явно больше не мог держать это в себе. Он снова сел. Уронил голову на руки. А затем повторил, очень тихо: – Он был похож на Уилла Трейнора.
У меня в глазах закипели слезы. Я смахнула их ребром ладони, понимая, что наверняка размазала по щекам вчерашнюю тушь, но мне было наплевать. Когда я смогла говорить, мой голос стал низким, резким, совсем чужим.
– Повторяю еще раз. Я ни с кем, кроме тебя, не сплю. Если ты мне не веришь, я… Ну, тогда я не знаю, что ты вообще здесь делаешь.
Он не ответил. Но мне показалось, будто ответ уже витал в воздухе: И я тоже. Сэм встал и подошел к своей сумке. Вытащил оттуда какие-то штаны, надел, натянув порывистыми, сердитыми движениями.
– Ладно, я должен идти.
Мне больше нечего было ему сказать. Я сидела на кровати и наблюдала за ним, чувствуя себя совершенно опустошенной и одновременно взбешенной. Я молчала, пока он одевался и бросал оставшиеся пожитки в сумку. Он повесил сумку на плечо, подошел к двери и обернулся.
– Счастливо долететь, – сказала я без улыбки.
– Я позвоню, когда доберусь до дому.
– Хорошо.
Он подошел и поцеловал меня в щеку. Я даже не подняла глаза, когда он открыл дверь. Он еще немножко постоял на пороге и ушел, беззвучно закрыв за собой дверь.
Агнес вернулась домой в полдень. Гарри забрал ее в аэропорту, и она приехала странно подавленная, словно поездка оказалась неудачной. Поздоровалась со мной, не снимая солнцезащитных очков, небрежным «здравствуй» и заперлась в своей гардеробной комнате, где просидела следующие четыре часа. Она появилась, приняв душ и переодевшись, только к чаю и встретила меня вымученной улыбкой, когда я вошла в ее кабинет с законченной доской настроений. Я рассказала о цветах и тканях, она рассеянно кивала, явно не слушая, о чем речь. Дав ей спокойно выпить чая и подождав, когда Илария спустится вниз, я закрыла дверь кабинета. Агнес подняла на меня глаза.
– Агнес, – спокойно сказала я, – мне нужно задать вам странный вопрос. Это вы бросили тест на беременность в мусорное ведро в моей комнате?
Она растерянно заморгала. Затем поставила чашку обратно на блюдце и поморщилась:
– Ах это! Да, я как раз собиралась тебе сказать.
Я почувствовала, как злость, словно желчь, подкатывает к горлу.
– Вы собирались мне сказать? А вы знаете, что мой парень нашел этот чертов тест?!
– Твой парень приезжал на уик-энд? Как мило! Вы хорошо провели время?
– Да. Пока он не нашел в моей ванной использованный тест на беременность.
– Но ты ведь сказала ему, что тест не твой?
– Агнес, я все сказала. Но как ни смешно, мужчины почему-то всегда начинают говниться, когда находят в ванной своих подружек использованный тест на беременность. Особенно если подружка живет за три тысячи миль от них.
Она помахала рукой, будто желая развеять мои сомнения:
– Ой, ради всего святого! Если он тебе доверяет, все будет нормально. Ты ведь ему не изменяешь. Нельзя быть таким дураком!
– Но почему? Почему нужно было оставлять тест на беременность в моей комнате?
Агнес замерла. Потом огляделась по сторонам, точно желая удостовериться, что дверь кабинета плотно закрыта. Внезапно ее лицо стало серьезным.
– Потому что, если бы я оставила тест в своей ванной, Илария непременно его нашла бы, – призналась она. – А я не могу допустить, чтобы Илария видела подобные вещи. – Она всплеснула руками, словно удивляясь моей непроходимой тупости. – Леонард совершенно однозначно заявил, когда мы поженились: никаких детей. Основное условие нашего соглашения.
– Неужели? Но это неправильно… А вдруг вы захотите их иметь?
Она поджала губы:
– Исключено.
– Но вы ведь моя ровесница. Откуда такая уверенность? Лично я не всегда уверена, буду ли продолжать пользоваться бальзамом для волос своей любимой фирмы. Масса людей передумывает, когда…
– У меня не будет детей от Леонарда! – отрезала она. – Понятно? И хватит о детях!
Я поднялась не слишком охотно. Агнес резко повернула голову, выражение ее лица неожиданно стало агрессивным.
– Извини. Извини за причиненное неудобство. – Она ударила себя по лбу ребром ладони. – Хорошо? Мне очень жаль. А теперь я собираюсь на пробежку. Одна.
Когда минуту спустя я зашла на кухню, то увидела там Иларию. Она яростно, почти свирепо месила тесто. На меня она даже не взглянула.
– Ты думаешь, она тебе подруга.
Я замерла у кофеварки с кружкой в руках.
Она со злостью надавила на тесто:
– Чтобы спасти свою шкуру, эта puta продаст тебя и глазом не моргнет.
– Бесполезно, Илария. – Впервые за все время нашего знакомства у меня хватило духу возразить Иларии. Налив себе кофе, я остановилась у двери и добавила: – И вообще, хочешь верь, хочешь нет, но ты не можешь всего знать.
И уже в коридоре услышала, как она презрительно фыркнула мне вслед.
Я спустилась к стойке Ашока забрать доставленные из химчистки вещи Агнес и поболтала с ним пару минут, чтобы прогнать дурное настроение. Ашок отличался спокойствием и оптимизмом. Общаясь с ним, ты словно видишь мир с другой, гораздо более светлой стороны. Вернувшись в квартиру, я обнаружила перед входной дверью слегка измятый пластиковый пакет. Наклонилась поднять его и обнаружила, к своему удивлению, что пакет предназначен мне. Или, по крайней мере, «Луизе, по-моему, ее зовут именно так».
Я открыла пакет в своей комнате. В нем лежал, завернутый в старую папиросную бумагу, винтажный шарф «Биба», украшенный принтом с павлиньими перьями. Я развернула шарф и надела его на шею, любуясь неуловимым блеском ткани, переливающейся даже при тусклом свете. От шарфа пахло гвоздикой и старыми духами. Пошарив в пакете, я вытащила маленькую визитную карточку. На ней было напечатано темно-синим витиеватым шрифтом: «Марго Де Витт», а ниже нацарапано дрожащим старческим почерком: «Спасибо, что спасла мою собаку».
«Нью-Йорк никербокерс», более известный как «Нью-Йорк Никс» – профессиональный баскетбольный (а не бейсбольный!) клуб, базирующийся в Нью-Йорке.