Врезультате мы встретились в занюханном баре, который Джош откопал недалеко от Таймс-сквер. Помещение бара было длинным и узким, с липким полом и фотографиями боксеров на стенах. Я надела черные джинсы, волосы затянула в конский хвост. И пока я пробиралась мимо немолодых мужчин, парней с шеей шире головы, подписанных фотографий боксеров в весе «мухи», никто даже не поднял на меня глаз.
Джош, одетый в вощеную темно-коричневую куртку и явно косящий под парня из пригорода, сидел за крошечным столиком в дальнем конце бара. Когда он меня увидел, на его губах тотчас же появилась заразительная улыбка, и я обрадовалась, что в этом грязном, ужасном мире нашелся хоть один не обремененный проблемами человек, который искренне рад встрече со мной.
– Как поживаешь? – Он явно хотел меня обнять, но что-то – быть может, не слишком удачные обстоятельства нашей последней встречи – помешало ему это сделать.
– У меня был еще тот денек. Впрочем, как и вся неделя. И я реально нуждаюсь в дружеском лице, чтобы пропустить по стаканчику, а может, и не по одному. Ты не поверишь, твое имя было первым, которое я вытащила из своей нью-йоркской шляпы!
– А что будешь пить? Только учти, здесь подают лишь шесть видов алкогольных напитков.
– Водку с тоником?
– Ну уж это у них точно найдется.
Джош вернулся буквально через несколько минут с бутылочным пивом для себя и водкой с тоником для меня. Я сняла куртку и внезапно поймала себя на том, что нервничаю.
– Итак… тяжелая неделя. А что случилось?
Я сделала глоток водки с тоником. Она очень удачно легла на выпитый днем алкоголь.
– Понимаешь, сегодня я… я кое-что узнала. И это буквально повергло меня в шок. Я не могу поделиться с тобой подробностями, и не потому, что не доверяю тебе, а потому, что дело очень серьезное и может затронуть большой круг людей. Но теперь я не знаю, как мне быть. – Я беспокойно заерзала на месте. – Полагаю, пока нужно просто все это проглотить и попытаться избежать несварения желудка. Ну что, разумно? Вот я и решила повидаться с тобой, пропустить по паре стаканчиков, услышать про твою жизнь – чудесную жизнь, без скелетов в шкафу, если, конечно, допустить, что у тебя нет скелетов в шкафу, – и напомнить себе, что жизнь действительно может быть хорошей и нормальной, но при этом я категорически не желаю, чтобы ты пытался хоть что-то выяснить о моей.
Джош приложил руку к сердцу:
– Луиза, я не хочу ничего знать о том, что ты обнаружила. Я просто счастлив видеть тебя.
– Честное слово, если бы я могла, то непременно сказала бы.
– В любом случае твоя страшная тайна меня совершенно не интересует. Со мной ты в полной безопасности. – Отхлебнув пива, Джош улыбнулся своей безупречной улыбкой, и впервые за две недели мне стало пусть на самую малость, но не так одиноко.
Два часа спустя в перегретом баре народу набилось как сельдей в бочке: измученные туристы, отдыхавшие за трехдолларовым пивом, и завсегдатаи буквально заполонили узкое помещение, и все как один смотрели бокс по висящему в углу телевизору. Они встретили дружным криком стремительный апперкот и заревели в унисон, когда их фаворит с разбитым, изуродованным лицом повалился на канаты. Джош, пожалуй, был единственным мужчиной во всем зале, который не следил за ходом поединка. Он потягивал пиво и не сводил с меня глаз.
Ну а я, уже успев лечь грудью на стол, рассказала ему рождественскую сказку о Трине и Эдвине, поскольку это была одна из немногих историй, которой я имела законное право поделиться, а еще о дедушкином инсульте, о великолепном фортепиано (я сказала, что это для племянницы Агнес) и наконец, чтобы разрядить обстановку, о своем шикарном перелете в бизнес-классе из Нью-Йорка в Лондон. Не знаю, сколько водки я выпила, поскольку Джош, точно фокусник, ставил передо мной новый стаканчик, стоило мне опорожнить предыдущий, но я вдруг неотчетливо осознала, что мой голос приобрел непривычную напевность, поднимаясь и опускаясь в соответствии с тем, что я говорила.
– Вот это круто! – восхитился Джош, когда я дошла до папиной речи о счастье. Правда, я представила произошедшее несколько более кинематографичным, чем было на самом деле. Сделав в своей последней версии папу этаким Аттикусом Финчем из «Убить пересмешника», произносящим заключительную речь в суде. – И реально хорошо. Значит, он просто хочет, чтобы она была счастлива. Когда мой кузен Тим признался своему отцу в нетрадиционной ориентации, тот почти год не разговаривал с Тимом.
– Да, они очень счастливы. – Чтобы немного охладить кожу, я положила руки на стол, стараясь не обращать внимания на липкую поверхность, и сделала очередной глоток водки. – Да, это здорово. Конечно здорово! Я смотрю на них и радуюсь, потому что у Трины уже тысячу лет никого не было, но, если честно, лучше бы они чуть меньше сияли от счастья и не носились бы так с этой своей любовью. И чуть пореже смотрели бы друг другу в глаза, а то они все смотрят и смотрят, наглядеться не могут. И не обменивались бы втихаря загадочными улыбочками, словно делясь только им одним известными шутками. Или намекая на реально, реально классный секс. И может, Трине все-таки не стоит без конца слать мне фотографии, где они вместе. Или эсэмэски о том, что еще такого гениального сказала или сделала Эдди. Тем более что она абсолютно все делает и говорит гениально.
– Ой да брось! Они же совсем недавно влюбились друг в друга. А это очень характерно для влюбленных.
– Лично я никогда так себя не вела. А ты? Нет, я серьезно. Никогда не рассылала фотки, где я целуюсь. Если бы я в свое время послала Трине снимок, на котором лижусь с парнем, она отреагировала бы так, будто получила фотографию мужского члена. Я хочу сказать, раньше моя сестра считала любую демонстрацию нормальных человеческих эмоций отвратительной.
– Значит, она влюбилась впервые в жизни. И теперь будет счастлива получить приторно-сладкую фотографию тебя с твоим парнем. – Джош явно подтрунивал надо мной. – И вовсе не обязательно фотографию члена.
– Ты, наверное, считаешь меня ужасным человеком.
– Я не считаю тебя ужасным человеком. Ну разве что чуть-чуть… поддатой.
– Нет, я действительно ужасный человек. Я точно знаю, – застонала я, – хотя вовсе не прошу их отказаться от своего счастья, а только вести себя потактичнее и отнестись с пониманием к тем из нас, кому, возможно, сейчас… не так… – Я осеклась, не в силах найти нужные слова. Джош, поудобнее устроившись на стуле, внимательно за мной наблюдал. После чего я, запинаясь, произнесла: – Бывший парень. Теперь он уже бывший парень.
Джош удивленно поднял брови:
– Ну и дела! Всего-то за пару недель.
– Вот именно! – Я уперлась лбом в стол. – Ты даже и не представляешь.
За нашим столиком стало очень тихо. Мне вдруг пришла в голову идея прямо здесь немножко поспать. Тут так хорошо. Звуки боксерского поединка растаяли где-то вдали. Правда, лоб стал немного влажным. А потом я почувствовала у себя на плече руку Джоша.
– Ладно, Луиза, думаю сейчас самое время тебя отсюда эвакуировать.
Я говорила «до свидания» всем этим милым людям, что попадались мне на пути к выходу, и стукалась со всеми подряд растопыренной пятерней (некоторые промахивались, идиоты). По какой-то непонятной мне причине Джош постоянно громко извинялся. Должно быть, то и дело натыкался на гостей заведения, пока мы шли. Уже у дверей он стал надевать на меня куртку, но не смог вдеть мои руки в рукава, а когда ему все-таки удалось это сделать, куртка оказалась надета задом наперед, словно смирительная рубашка. Смех, да и только!
– Все, я сдаюсь, – наконец сказал Джош. – Иди так.
И тут кто-то выкрикнул из зала:
– Леди, и еще немножко холодной водички!
– Да, я леди! – воскликнула я. – Английская леди! Я Луиза Кларк Первая. Правда, Джошуа? – Я повернулась лицом к посетителям, выбросив вперед сжатый кулак.
А поскольку я стояла, прислонившись к стене с фотографиями, некоторые из них с грохотом обрушились мне на голову.
– Мы уходим. Уходим, – сказал бармену Джош, подняв руки вверх.
Кто-то возмущенно закричал. А Джош все продолжал извиняться. Тогда я сказала, что извиняться – это самое последнее дело. Уилл учил меня, что уходить нужно с высоко поднятой головой.
Неожиданно мы оказались на промозглой, холодной улице. И тут я поскользнулась, шлепнулась на обледенелый тротуар, стукнулась коленками об асфальт и чертыхнулась.
– Боже мой! – Обхватив за талию, Джош попытался меня поднять. – Тебе срочно нужно выпить кофе.
От него очень приятно пахло. Совсем как в свое время от Уилла: чем-то дорогим и изысканным. Так пахнет в мужском отделе роскошного универмага. И пока мы ковыляли по тротуару, я зарылась лицом в шею Джоша и с наслаждением вдыхала этот запах.
– Ты чудесно пахнешь.
– Спасибо большое.
– Очень классно!
– Приятно узнать.
– Мне хочется тебя полизать.
– На здоровье, если тебе от этого полегчает.
Я лизнула Джоша в шею. На вкус его лосьон после бритья оказался не столь приятным, но сам процесс мне понравился.
– И впрямь полегчало, – удивилась я. – Реально полегчало!
– Ну ладно. Если ловить такси, то лучше всего прямо здесь.
Он развернул меня к себе лицом и положил руки мне на плечи. Таймс-сквер сверкала и ослепляла огнями – мерцающий неоновый круг. От гигантских светящихся рекламных щитов, буквально нависающих надо мной, резало глаза. Я медленно повернулась вокруг своей оси, таращась на ослепительные огни и чувствуя, что вот-вот упаду. Я все кружилась и кружилась, пока Таймс-сквер не поплыла перед глазами, после чего я слегка споткнулась, но Джош меня подхватил.
– Я могу отправить тебя на такси домой. По-моему, тебе сейчас необходимо поспать, чтобы протрезветь. Или можно пойти ко мне выпить кофе. Выбирай.
Шел второй час ночи, и тем не менее на площади толпилось столько народу, что Джошу приходилось буквально орать. Джош был таким красивым в этой своей рубашке и вощеной куртке. Аккуратно подстриженный и вообще классный. Он мне ужасно нравился! Я повернулась к нему лицом и заморгала. Черт, зачем он так сильно раскачивается?!
– Очень любезно с твоей стороны, – заметил он.
– Неужели я сказала это вслух?
– Ага.
– Прости. Хотя это чистая правда. Ты потрясающе красивый! Красота по-американски. Совсем как настоящая кинозвезда. Джош?
– Да?
– Думаю, мне нужно срочно присесть. У меня какой-то туман в голове. – Я чуть было снова не навернулась, но Джош вовремя меня подхватил.
– Ну вот опять!
– Я очень хочу открыть тебе этот секрет. Но не могу.
– И не надо.
– Ты понял бы. Не сомневаюсь, что понял бы. А знаешь… ты похож на одного человека, которого я любила. Действительно любила. Ты в курсе? Как две капли воды.
– Что ж… рад это слышать. Очень мило.
– И правда мило. Он был обалденно красивым. Совсем как ты. Точно кинозвезда… Я это уже говорила? Он умер. Я говорила тебе, что он умер?
– Сочувствую твоему горю. Но пожалуй, нам пора выбираться отсюда.
Он протащил меня за собой два квартала, поймал такси и не без труда усадил на заднее сиденье. Но поскольку я продолжала упрямо цепляться за Джоша, он оказался наполовину в салоне, наполовину – на улице.
– Вам куда, леди? – оглянулся на меня водитель.
Я умоляюще посмотрела на Джоша:
– А ты можешь остаться со мной?
– Конечно. Куда едем?
Водитель настороженно посмотрел на меня в зеркало заднего вида. У него работал телевизор, и зрители в студии разразились бурными аплодисментами. Автомобили за нашей спиной дружно загудели. Огни были слишком яркими. Нью-Йорк внезапно сделался чересчур шумным, его вдруг стало больше, чем нужно.
– Не знаю. Может, к тебе домой? Я не могу вернуться назад. Пока еще нет. – Я посмотрела на Джоша, и мне вдруг стало жалко себя до слез. – А ты знаешь, что я пытаюсь одновременно усидеть на двух стульях?
– Луиза Кларк, почему-то меня это не сильно удивляет, – наклонившись ко мне, нежно произнес Джош.
Я положила голову ему на плечо и позволила себя обнять.
Проснулась я от телефонного звонка, пронзительного и настойчивого. Затем наступила блаженная тишина, после чего я услышала тихий мужской голос. И почувствовала приветливый запах кофе. Я беспокойно заворочалась, пытаясь отодрать голову от подушки. Боль в висках оказалась настолько пронзительной, что я заскулила, словно собачонка, которой прищемили дверью хвост. Я закрыла глаза и, сделав глубокий вдох, открыла их снова.
Я лежала в чужой кровати.
Открыв глаза в третий раз, я обнаружила, что по-прежнему лежу в чужой кровати.
Этого непреложного факта оказалось вполне достаточно, чтобы я заставила себя снова поднять голову и, не обращая внимания на пульсирующую боль в висках, попыталась сосредоточиться. Нет, это определенно была не моя кровать. Спальня тоже была не моей. На самом деле я этой спальни раньше в глаза не видела. Я посмотрела на одежду – мужскую одежду, аккуратно повешенную на спинку стула, – на телевизор в углу, письменный стол и платяной шкаф, после чего поняла, что мужской голос звучит совсем близко. А потом открылась дверь, и в комнату вошел Джош, уже полностью одетый. В одной руке он держал кружку, другой прижимал к уху телефон. Наши глаза встретились. Джош иронично поднял бровь и, не прерывая разговора, поставил кружку на прикроватный столик:
– Да, проблемы с метро. Сейчас вызываю такси, буду там минут через двадцать… Конечно. Не вопрос… Нет, она уже этим занимается… – (Я заставила себя сесть, с удивлением обнаружив, что на мне мужская футболка. Минут через пять до меня наконец дошло, что бы это могло значить, и я вдруг почувствовала, как медленно, но верно начинаю краснеть.) – Нет, мы вчера об этом говорили. Он должен был подготовить всю документацию. – (Джош отвернулся, и я юркнула под одеяло, натянув его до самого подбородка; впрочем, трусики на мне были, а это уже кое-что.) – Ага. Это было бы здорово. Да, ланч – именно то, что нужно. – Джош отключил телефон, засунув его в карман. – С добрым утром! Я как раз собирался дать тебе адвила. Ну что, поискать пару таблеток? А сейчас, боюсь, мне нужно бежать.
– Бежать? – У меня во рту будто кошки написали и в горле совсем пересохло. Я открыла и закрыла рот пару раз, услышав отвратительный чмокающий звук.
– Ну да, на работу. Сегодня ведь пятница.
– Боже мой! А который час?
– Четверть седьмого. Мне пора! Дико опаздываю. Сможешь захлопнуть за собой дверь? – Порывшись в ящике письменного стола, Джош нашел блистер с таблетками, которые положил возле меня. – Вот. Должно помочь.
Я откинула волосы с лица. Они были влажными от пота и странно тусклыми.
– Что… что случилось?
– Поговорим позже. А сейчас пей кофе.
Я послушно сделала глоток. Кофе оказался крепким и очень бодрящим. Похоже, мне понадобится не меньше шести чашек.
– А почему я в твоей футболке?
– Ты устроила небольшой стриптиз, – ухмыльнулся Джош.
– Стриптиз? – Я похолодела.
Джош наклонился и поцеловал меня в щеку. От него пахло мылом, чистотой, цитрусовыми и полезными для здоровья вещами. В то время как от меня исходили горячие волны застарелого пота, алкоголя и жуткого стыда.
– Веселенькая ночка! Эй, когда будешь уходить, проверь, что нормально захлопнула дверь. Хорошо? Иногда замок плохо срабатывает. Позвоню тебе позже.
Он помахал рукой, похлопал себя по карманам проверить, что ничего не забыл, а затем повернулся и исчез.
– Погоди! А где это я?! – минуту спустя крикнула я, но его уже и след простыл.
Как оказалось, я была в Сохо. И от того места, где мне следовало сейчас быть, меня отделяла гигантская, злобная транспортная пробка. Я села на метро от Спринг-стрит до Пятьдесят девятой улицы, стараясь не слишком сильно потеть в своей вчерашней жеваной блузке и мысленно благодаря Бога за то, что не вырядилась в любимые блестящие вечерние шмотки. Если честно, я только сегодня утром до конца поняла, что означает слово «нечистый». События вчерашнего вечера я помнила смутно. И теперь воспоминания накатывали на меня горячей волной флэшбэков.
О том, как я сажусь на тротуар посреди Таймс-сквер.
Как лижу шею Джоша. Я реально лизала его шею.
А что там он говорил насчет танцев?
Если бы мне не нужно было цепляться за поручень в вагоне метро, то я бы схватилась за голову. В результате я просто зажмурилась и принялась прокладывать себе дорогу по вестибюлю метро, увертываясь от чужих рюкзаков и раздраженных жителей пригородов, оградившихся от толпы наушниками, при этом мне приходилось принимать титанические усилия, чтобы не сблевать.
Только бы пережить сегодняшний день. Если я что и усвоила за свою короткую жизнь, так это то, что ответ рано или поздно обязательно найдется.
В коридоре я столкнулась с мистером Гупником. Он был в спортивном костюме, хотя после семи утра обычно выходил уже полностью одетый. Увидев, как я открываю дверь своей комнаты, он поднял руку, словно только меня и ждал:
– А-а, Луиза!
– Простите, я…
– Я хотел бы поговорить с вами в своем кабинете. Прямо сейчас.
«Еще бы не хотел, – подумала я. – Само собой». Он повернулся и пошел прочь. Я с отчаянием посмотрела на дверь, за которой лежали чистая одежда, дезодорант и зубная паста. И с тоской подумала о второй чашечке кофе. Но мистер Гупник был не из тех людей, кого можно было заставлять ждать.
Я бросила взгляд на экран телефона и потрусила за ним.
Когда я вошла в кабинет, мистер Гупник уже сидел за письменным столом.
– Мне ужасно жаль, что я на десять минут опоздала, – начала я. – Обычно я не опаздываю. Мне пришлось…
Выражение лица мистера Гупника было непроницаемым. Я заметила сидевшую у кофейного столика Агнес, тоже в спортивном костюме. Ни один из них не предложил мне сесть. И нечто неуловимо зловещее в атмосфере комнаты заставило меня мгновенно протрезветь.
– У нас что-то… случилось?
– Я надеюсь, вы мне об этом скажете. Сегодня утром позвонил мой аккаунт-менеджер.
– Ваш – кто?
– Человек, который следит за моими банковскими операциями. И я хотел бы знать, как вы можете объяснить вот это.
Он подтолкнул в мою сторону лист бумаги. Это была выписка с банковского счета, с подчеркнутыми итоговыми суммами. У меня до сих пор все плыло перед глазами, но я четко увидела ряд цифр, пятьсот долларов в день, в графе «Снятие наличных денег со счета».
И в этот самый момент я обратила внимание на выражение лица Агнес, которая упорно разглядывала свои руки, плотно сжатые губы превратились в тонкую полоску. Она бросила на меня мимолетный взгляд и снова опустила глаза. Я превратилась в соляной столб, по спине струился ручеек пота.
– Аккаунт-менеджер сообщил нечто весьма любопытное. Очевидно, незадолго до Рождества с нашего совместного банковского счета была снята значительная сумма денег. Наличные снимались каждый день в ближайшем от нас банкомате небольшими суммами, на которые, как предполагалось, никто не обратит внимания. Менеджер заметил это лишь благодаря наличию программы антифрод для отслеживания мошеннических действий при использовании любой из наших банковских карт, операции по ежедневному снятию пятисот долларов были отнесены в разряд нетипичных. Обеспокоенный полученной информацией, я, естественно, в первую очередь поинтересовался у Агнес, но она сказала, что ничего не знает. Тогда я попросил Ашока предоставить записи системы видеонаблюдения за интересующие меня дни. Люди из моей службы безопасности сравнили время на этих записях со временем снятия наличных в банкомате, и получилось так, Луиза, – мистер Гупник посмотрел мне прямо в глаза, – что единственным человеком, который в эти часы выходил из здания и входил обратно, были вы. – У меня глаза полезли на лоб, а мистер Гупник тем временем продолжил сеанс разоблачения: – Конечно, я мог бы запросить у соответствующих банков записи видеонаблюдения их банкоматов за те часы, когда снимались пресловутые пятьсот долларов наличными, но не хотел втягивать их в эту неприятную историю. Поэтому я был бы счастлив получить у вас объяснение того, что здесь происходит. И каким образом почти десять тысяч долларов были сняты с нашего общего счета.
Я посмотрела на Агнес, но она поспешно отвела глаза.
Во рту еще больше пересохло.
– Мне нужно было сделать кое-какие рождественские покупки. Для Агнес.
– Для этого у вас есть карточка. Где четко отражено, какие магазины вы посещали. Более того, вы должны были предъявить чеки за все покупки. Что, как подтвердил Майкл, вы и сделали. Однако наличные деньги… С ними не все так прозрачно. У вас остались чеки за покупки?
– Нет.
– А вы можете сказать, что именно вы покупали?
– Я… нет.
– В таком случае, Луиза, куда делись эти деньги?
У меня язык присох к гортани. Я судорожно сглотнула, после чего сказала:
– Не знаю.
– Вы не знаете?
– Я ничего… у вас не крала. – Кровь бросилась мне в лицо.
– Получается, Агнес лжет?
– Нет.
– Луиза, Агнес знает, что я дам ей все, чего бы она ни попросила. Откровенно говоря, если она за день потратит в десять раз больше названной суммы, то я и глазом не моргну. Поэтому у нее нет абсолютно никаких причин тайком снимать деньги в ближайшем банкомате. Итак, я в очередной раз спрашиваю вас, Луиза: куда делись деньги? – (Я запаниковала. И внезапно поймала взгляд Агнес. На ее лице была написана немая мольба.) – Луиза?
– Вероятно, я… Возможно, я их взяла.
– Вы, возможно, их взяли?
– На шопинг. Не для себя. Можете обыскать мою комнату. И проверить мой банковский счет.
– Вы истратили десять тысяч долларов на «шопинг»? И что же, интересно, вы покупали?
– Да так… по мелочам.
Мистер Гупник резко опустил голову, явно пытаясь обуздать гнев.
– Значит, по мелочам, – медленно повторил он. – Луиза, а вы отдаете себе отчет, что ваше пребывание в нашем доме – это вопрос доверия?
– Полностью отдаю, мистер Гупник. И отношусь к этому очень серьезно.
– У вас есть доступ практически ко всем внутренним механизмам этого дома. У вас есть ключи, кредитные карты, и вы до мельчайших подробностей знаете наш распорядок. И за это вы получаете достойное вознаграждение. Поскольку мы понимаем степень ответственности, которая ложится на ваши плечи, и рассчитываем, что вы оправдаете наше доверие.
– Мистер Гупник, мне нравится моя работа. И я никогда не стала бы… – Я умоляюще посмотрела на Агнес, но она продолжала понуро сидеть, вонзив ноготь в подушечку большого пальца.
– Вы действительно не можете объяснить, что случилось с деньгами?
– Я… я их не крала.
Он окинул меня долгим взглядом, словно чего-то ждал. Но не дождался. Его лицо окаменело.
– Вы меня сильно разочаровали, Луиза. Я знаю, Агнес вас нежно любит и вы ей очень нужны. Но я не могу держать в своем доме человека, которому не доверяю.
– Леонард… – не выдержала Агнес.
Мистер Гупник остановил ее взмахом руки:
– Нет, дорогая. Мы это уже проходили. Прошу прощения, Луиза, но я немедленно разрываю наше трудовое соглашение.
– Что-что?
– У вас будет час на то, чтобы освободить комнату. Вы оставите Майклу контактный адрес, Майкл будет на связи, чтобы вернуть все, что вам причитается. И, пользуясь возможностью, хочу напомнить вам насчет пункта о неразглашении, содержащегося в вашем контракте. Детали этого разговора не должны выйти из стен этой комнаты. Надеюсь, вы поймете, что это для вашего же блага.
Агнес побледнела как полотно:
– Нет, Леонард. Ты этого не сделаешь.
– Все, вопрос закрыт. Мне пора на работу. Луиза, время пошло.
Он встал из-за стола, ожидая, когда я уйду.
Я вышла из кабинета на дрожащих ногах. Майкл уже ждал под дверью. И он был здесь явно не для того, чтобы узнать, все ли со мной в порядке, а для того, чтобы препроводить меня в мою комнату. Похоже, начиная с этого момента я полностью лишилась доверия.
Я молча шла по коридору, не обращая внимания на ошеломленное лицо Иларии и разговор на повышенных тонах, доносящийся с хозяйской половины квартиры. А вот Натана нигде не было видно. Майкл застыл в дверях, и я, вытащив из-под кровати чемодан, начала лихорадочно открывать ящики и кое-как упаковывать вещи, так как время уже работало против меня. В голове звенело – шок и ярость мешали сосредоточиться, чтобы ничего не забыть. Я оставляла белье в помещении для стирки? Где мои тренировочные? И вот наконец, двадцать минут спустя, я была готова. Все мои пожитки сложены в чемодан, вещевой мешок и большую клетчатую хозяйственную сумку.
– Давай помогу. – Увидев, что я, нагруженная как верблюд, пытаюсь вытащить багаж из своей бывшей комнаты, Майкл взял у меня чемодан на колесиках. Что скорее было не жестом доброты, а проявлением деловых навыков. – Айпад? Рабочий телефон? Кредитка?
Получив от меня перечисленные вещи плюс ключи от дома, Майкл рассовал все по карманам.
Я шла по коридору, не в силах поверить, что это не страшный сон. Илария стояла в дверях кухни, сложив пухлые руки на перетянутом передником животе. Я отвернулась в ожидании потока брани на испанском или презрительного взгляда, специально приберегаемого для гнусных воровок. Но она просто шагнула ко мне, коснувшись моей руки. Майкл сделал вид, будто не заметил этого молчаливого проявления моральной поддержки. И вот мы уже оказались у входной двери.
– Прощай, Луиза, – отдав мне чемодан, произнес Майкл с каменным лицом. – Удачи тебе.
Я сделала шаг вперед. Тяжелая дверь красного дерева захлопнулась за моей спиной.
Я два часа просидела в закусочной. Я была в шоке. Я не могла плакать. Не могла злиться. Меня будто парализовало. Поначалу я надеялась, что Агнес как-нибудь все уладит. Найдет способ объяснить мужу, что он глубоко заблуждается. Ведь, как ни крути, мы были подругами. Поэтому я просто сидела и ждала, что с минуты на минуту здесь появится Майкл и, немного смущаясь, оттащит мои вещи обратно в «Лавери». Я то и дело поглядывала на экран мобильника и ждала сообщения: Луиза, произошло ужасное недоразумение. Но, увы, так и не дождалась.
Оставив наконец пустые надежды, я решила, что самое простое – это вернуться в Соединенное Королевство. Но мое возращение определенно внесет хаос в жизнь Трины, поскольку тогда им с Томом придется покинуть мою квартиру. К родителям я тоже не могла вернуться – и не только потому, что возвращение в Стортфолд было для меня словно нож в сердце. Уж лучше умереть, чем вернуться туда, потерпев двойное фиаско: в первый раз, упав в пьяном виде с крыши собственного дома, а во второй – потеряв любимую работу.
Ну и конечно, о том, чтобы пожить у Сэма, не могло быть и речи. Я грела руки о кружку с кофе, сокрушаясь, что сама отрезала себе все пути к отступлению. Можно было, конечно, попросить Джоша приютить меня. Но как-то неудобно обращаться с подобной просьбой к человеку, с которым у нас даже не было настоящего первого свидания.
А вдруг я не найду себе жилья, и что тогда мне делать? Я оказалась безработной и не знала, аннулировал ли мистер Гупник мое разрешение на работу, которое, по идее, действовало лишь до тех пор, пока был в силе мой контракт.
И что хуже того, меня неотступно преследовало воспоминание о том, как он на меня смотрел. Когда я не смогла найти нужного ответа, на его лице появилось выражение разочарования и легкого презрения. А ведь его молчаливое одобрение стало одним из маленьких плюсов моей жизни в Нью-Йорке. Мне было лестно, что такой великий человек высоко ценил меня как работника: это давало уверенность в себе, позволяя чувствовать себя настоящим профессионалом, совсем как в мою бытность с Уиллом. Я хотела объясниться с мистером Гупником, вернуть его расположение, но как?! Перед моим мысленным взором стояло лицо Агнес – умоляющее, с круглыми от ужаса глазами. Она непременно позвонит мне, разве нет? Но тогда почему она так и не позвонила?
– Дорогуша, налить еще? – С кофейником в руках ко мне подошла немолодая рыжеволосая официантка. Она покосилась на мои пожитки. Ей явно было не привыкать видеть одиноких девушек с чемоданом. – Только что приехала, да?
– Не совсем. – Я попыталась улыбнуться, но вместо улыбки получилась дурацкая гримаса.
Она налила мне кофе и, понизив голос, сказала:
– Если тебе негде остановиться, то у моей двоюродной сестры есть хостел в Бенсонхерсте. У меня за кассой лежат ее визитки. Там, конечно, не слишком шикарно, но зато дешево и сердито. Лучше позвонить раньше, чем позже. Понимаешь, о чем я? Свободных мест там не слишком много. – И, похлопав меня по плечу, она поспешила к очередному клиенту.
Неожиданное проявление доброты растрогало до глубины души. Ведь впервые за все это время я чувствовала себя раздавленной, потерянной и одинокой в городе, где мне были не рады. Я не знала, что теперь делать: мосты, соединяющие мои два континента, заволокло черными клубами дыма. Я попыталась представить, как буду объяснять родителям произошедшее, но в очередной раз уперлась в толстую стену, воздвигнутую тайной Агнес. Ведь если рассказать все хотя бы одному человеку, правда рано или поздно откроется. Родителей наверняка разозлит эта история, и я вряд ли смогу помешать папе позвонить мистеру Гупнику, чтобы открыть ему глаза на эту сучку Агнес. А что, если Агнес станет все отрицать? Я вспомнила слова Натана о том, что мы для них лишь обслуживающий персонал, но отнюдь не друзья. Что, если Агнес солгала и обвинила меня в краже денег? Тогда я точно пропала.
Впервые за все время пребывания в Нью-Йорке я горько пожалела о том, что приехала. На мне по-прежнему была вчерашняя одежда – мятая и несвежая, отчего на душе стало еще паршивее. Я тихонько всхлипнула и, уставившись на кружку, вытерла нос бумажной салфеткой. А за окном Манхэттен продолжал жить своей обычной кипучей жизнью, не обращая внимания на выброшенный на обочину мусор. Уилл, что мне теперь делать? Ком в горле становился все больше.
И словно в ответ на мой немой вопрос, загудел телефон. Сообщение от Натана:
Какого черта у тебя происходит? Позвони мне, Кларк.
И несмотря на свое безвыходное положение, я улыбнулась.
Натан сказал, что черта с два я остановлюсь в чертовом хостеле у черта на рогах, с насильниками, наркоторговцами и еще черт знает с кем! Поэтому я должна была дождаться половины восьмого вечера, когда чертовы Гупники отбудут на чертов обед, а затем встретиться с Натаном у служебного входа, чтобы решить, что, черт возьми, делать дальше. Что ж, в своих трех сообщениях Натан явно переборщил с бранными словами.
Когда мы встретились, Натан дал волю гневу, что, в принципе, было не слишком характерно для него.
– Ничего не понимаю. Они делают вид, словно тебя вообще не существовало. Прямо-таки кодекс молчания у мафиози. Майкл будто воды в рот набрал. Говорит, дело в «бесчестном поведении». Я сказал ему, что в жизни не встречал более порядочного человека и им следует разуть глаза. Что, черт возьми, произошло?!
Натан проводил меня через служебный коридор в свою комнату и закрыл за нами дверь. Видеть его было таким облегчением, что мне захотелось его обнять. Но я сдержалась. За последние двадцать четыре часа я и так слегка переусердствовала с объятиями.
– Господи, ну и люди! Пива хочешь?
– Конечно.
Натан открыл две банки и, протянув одну мне, сел в кресло. Я пристроилась на краешке кровати и сделала глоток.
– Итак… что произошло?
Я нахмурилась:
– Натан, я не могу тебе сказать.
Он удивленно поднял брови:
– И ты тоже? Ну и дела! Неужели ты хочешь сказать, что ты…
– Конечно нет. Я не стала бы красть у Гупников даже чайный пакетик. Но если я расскажу, что случилось на самом деле, то это будет катастрофой… для других людей в этом доме… Все очень запутано.
Натан нахмурился:
– Что? Неужели ты взяла на себя вину за то, что не делала?
– Типа того.
Натан уперся локтями в колени, покачав головой:
– Это неправильно.
– Знаю.
– Кто-то должен хоть что-то сказать. Ты в курсе, что он собирался вызвать копов? – (От удивления у меня отвисла челюсть.) – Вот именно. Она уговорила его этого не делать. Но Майкл сказал, что он настолько разозлился, что был готов зайти очень далеко. Что-то связанное с банкоматами?
– Натан, я этого не делала.
– Знаю, Кларк. Преступник из тебя никакой. У тебя все на лице написано. Проклятье! Ты знаешь, я люблю свою работу. Мне нравится работать на эту семью. Нравится старина Гупник. Но время от времени они будто дают тебе понять, что ты для них всего-навсего расходный материал. Одноразового использования. И они могут сколь угодно уверять тебя, будто они твои лучшие друзья, и ты самый лучший, и они без тебя как без рук, в общем, бла-бла-бла, но как только ты становишься им не нужен или сделаешь что-то не так, и тогда – бац! – тебя выставляют за дверь. Такое понятие, как справедливость, им неведомо.
Пожалуй, это была самая длинная речь из уст Натана со времени его приезда в Нью-Йорк.
– Лу, мне все это ужасно противно. Тут и ежу понятно, что тебя просто-напросто поимели. И вообще, эта история дурно пахнет.
– Все очень сложно.
– Сложно? – Натан посмотрел на меня в упор и снова покачал головой. – Подруга, ты очень хороший человек. Гораздо лучше меня.
Мы решили купить еды навынос, но не успел Натан надеть куртку, чтобы отправиться в китайский ресторан, как в дверь постучали. Мы в ужасе переглянулись, Натан жестом показал мне на ванную. Я поспешно запрыгнула туда, плотно закрыла за собой дверь, прижалась к вешалке для полотенец, но неожиданно услышала знакомый голос.
– Кларк, ложная тревога. Это Илария, – минуту спустя сказал Натан.
Илария, по-прежнему в переднике, держала в руках накрытую крышкой кастрюлю:
– Это для тебя. Я слышала, как вы разговаривали. Приготовила специально для тебя. Тебе нужно поесть. Цыпленок в остром соусе. Как ты любишь.
– Ты настоящий друг. – Натан похлопал Иларию по спине.
Илария покачнулась, но устояла на ногах. После чего осторожно поставила кастрюлю на письменный стол.
– Ты приготовила это для меня?
Илария ткнула Натана пальцем в грудь:
– Я знаю, она не делала того, о чем они говорят. Я вообще много чего знаю. О том, что происходит в этом доме. – Она шумно высморкалась. – Вот именно.
Я приподняла крышку. В нос ударили аппетитные ароматы. Я вспомнила, что за весь день так толком и не поела.
– Спасибо, Илария. У меня просто нет слов.
– Ну и куда ты теперь пойдешь?
– Без понятия.
– Но только не в хостел в чертовом Бенсонхерсте, – решительно заявил Натан. – День-два перекантуешься у меня, пока не определишься. Я запру дверь. Илария, ведь ты нас не выдашь? – (Илария насупилась, давая понять, что на глупые вопросы не отвечает.) – Ты не поверишь, Илария весь день на чем свет костерит твою бывшую хозяйку. Говорит, она продала тебя с потрохами. А на обед подала им рыбное блюдо, которое они оба терпеть не могут. Прикинь, подруга, я набрался от нее таких бранных слов, каких в жизни не слышал.
В ответ Илария что-то невнятно пробормотала себе под нос. Мне удалось разобрать лишь слово puta.
Кресло было слишком маленьким для Натана, чтобы нормально спать. Но Натан оказался слишком хорошо воспитан, чтобы предложить мне перебраться туда, поэтому мы пришли к согласию, что ляжем вместе на двуспальную кровать Натана, водрузив посередине подушки во избежание нежелательных прикосновений. Трудно сказать, кто из нас чувствовал себя более неловко. Натан устроил целое представление, пропустив меня в ванную, заставив запереть дверь, а потом лечь в кровать до того, как он совершит омовение. Натан надел футболку и полосатые пижамные штаны, и тем не менее я не знала, куда девать глаза.
– Как-то странно, – прошептал он, залезая в кровать.
– Да уж, что есть, то есть.
Не знаю, в чем было дело – в шоке, усталости или в сюрреалистическом повороте событий, – но я вдруг начала истерически хихикать, а потом, не успев опомниться, уже отчаянно рыдала, скрючившись на чужой кровати.
– Ой-ей-ей, подруга! – Натану было явно неловко меня обнимать, лежа со мной в одной постели. Осторожно придвинувшись, он похлопывал меня по плечу. – Ничего, как-нибудь обойдется.
– Но как? Я потеряла работу, дом и любимого человека. И не получила рекомендаций, потому что мистер Гупник считает меня воровкой. Да и вообще, я теперь не знаю, где моя родина. – Я вытерла нос рукавом. – Блин, я снова облажалась и не понимаю, зачем мне пытаться достичь чего-то большего, потому что каждый раз это кончается для меня полным обломом.
– Ты просто устала. Все будет хорошо. Непременно будет.
– Как с Уиллом?
– Ох… Там была совершенно другая история. Ладно, брось… – Натан обнял меня своей здоровущей рукой.
Я рыдала, пока не иссякли слезы, после чего, измученная событиями сегодняшнего дня и прошлой ночи, наконец уснула.
Проснулась я восемь часов спустя одна в чужой комнате. Только через пару минут я поняла, где нахожусь, и на меня лавиной обрушились события предыдущего дня. Я скрючилась под пуховым одеялом в позе эмбриона, мне хотелось остаться лежать вот так еще год, а лучше – два, пока все как-нибудь само собой не рассосется.
Я проверила телефон: два пропущенных звонка и куча сообщений от Джоша, которые, похоже, пришли все разом накануне вечером.
Эй, Луиза! Надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо. Весь деньна работе вспоминал, как ты танцевала, и давился от смеха! Ну и ночь! Дж. x
Ты в порядке? Просто хочу проверить, что ты нормально добралась домой, а не заснула на Таймс-сквер; –) Дж. x
О’кей. Сейчас уже десять тридцать. Полагаю, в данный момент ты ложишься в постель, чтобы окончательно протрезветь. Надеюсь, я тебя ничем не обидел. Я ведь только прикалывался. Позвони мне. х
События предыдущей ночи, с боксом по телевизору в грязном баре и мерцающими огнями Таймс-сквер, казалось, произошли целую вечность назад. Я вылезла из постели, приняла душ, оделась, пристроив свои пожитки в уголке ванной комнаты, тем самым еще больше уменьшив жизненное пространство. Однако я решила, что так будет спокойнее, если мистеру Гупнику, не дай бог, придет в голову шальная мысль заглянуть к Натану.
Я отправила Натану сообщение узнать, когда можно будет незаметно выскочить из дому, на что он ответил:
СЕЙЧАС. Оба в кабинете.
Я выскользнула из квартиры, спустилась к служебному входу и, низко опустив голову, быстро прошла мимо Ашока. Ашок разговаривал с рассыльным. Я увидела, как он, резко повернув мне вслед голову, крикнул: «Эй, Луиза!» – но я уже успела выскочить на улицу.
Манхэттен встретил меня промозглой серой мглой. Был один из тех тусклых дней, когда частички льда, казалось, висели в воздухе, холод пронизывал до костей, а прохожие шли, завернувшись в шарфы до самого носа. Я брела куда глаза глядят, низко опустив голову и натянув шапку на лоб. Ноги сами привели меня в закусочную. После сытного завтрака жизнь наверняка станет чуть веселей. Я устроилась в кабинке и, глядя на приехавших на работу из пригорода людей, которым явно было куда идти, заставила себя съесть маффин – самое сытное и дешевое блюдо в меню, – сегодня показавшийся мне липким и безвкусным.
В девять сорок я получила новое сообщение:
Привет, Луиза! Мистер Гупник заплатит тебе до конца месяца в качестве компенсации за увольнение без предварительного предупреждения. Выплаты по твоей медицинской страховкес этого момента прекращаются. Но твоя грин-карта остаетсяв силе. Уверен, ты понимаешь, все эти меры гораздо мягче, чем могли бы быть с учетом досрочного прекращения твоего контракта, но за тебя заступилась Агнес.
С наилучшими пожеланиями,
– Очень мило с ее стороны, – пробормотала я.
Спасибо за информацию.
Но Майкл не ответил.
Потом мой телефон загудел снова.
О’кей, Луиза. Вот теперь я реально волнуюсь, что чем-то всерьез обидел тебя. А может, ты и вправду потерялась, когда возвращалась к себе в Центральный парк. Пожалуйста, позвони мне. Дж. х
Мы встретились с Джошем возле его офиса в Мидтауне – одного из тех высоченных зданий, что если посмотреть на них, задрав голову, то может возникнуть стойкое ощущение, будто еще немного – и ты полетишь вверх тормашками. Джош, в красивом мягком сером шарфе на шее, размашисто шагая, направился ко мне. Я поспешно слезла с низкой стенки, на которой пристроилась, как на жердочке, Джош нежно меня обнял:
– Поверить не могу. Пойдем. Черт, ты совсем окоченела! Нужно срочно накормить тебя чем-нибудь горячим.
Мы устроились в душном, шумном тако-баре в двух кварталах от его работы, с непрерывным потоком офисных служащих и официантами, рявкающими команды. Я изложила в общих чертах Джошу, как до того Натану, свою печальную историю:
– Это все, что я могу сказать. Честное слово. Но я ничего не крала. Никогда бы на такое не пошла. Я в жизни не брала чужого. Ну разве что один раз в восьмилетнем возрасте. Мама до сих пор вспоминает, как я едва не пошла по неверной дорожке. – Я попыталась улыбнуться.
Джош нахмурился:
– Значит, тебе придется покинуть Нью-Йорк, да?
– Я пока сама еще толком не знаю, что буду делать дальше. Но Гупники вряд ли дадут мне рекомендации, так что я без понятия, как буду жить дальше. Короче, я безработная, а отели на Манхэттене для меня явно не по карману…
Сидя в закусочной, я просмотрела местные предложения по аренде жилья, и меня едва не стошнило прямо в кофе. Снять крошечную комнатушку вроде той, что я в свое время явно недооценила, поселившись у Гупников, можно было исключительно на зарплату топ-менеджера. Неудивительно, что даже тараканы не хотели оттуда уходить.
– А что, если тебе переехать ко мне? – (Я удивленно оторвала глаза от тарелки с тако.) – Хотя бы на время. Что вовсе не обязательно будет означать всякие там шуры-муры. Кстати, у меня есть диван-кровать в гостиной. Но ты наверняка не помнишь. – Джош сдержанно улыбнулся.
Я совсем забыла, насколько легко американцы приглашали к себе в гости. В отличие от англичан, которые, возможно, тебя и пригласят, но тотчас же поспешат эмигрировать, если поймать их на слове.
– Очень любезно с твоей стороны. Но пожалуй, это лишь еще больше все усложнит. Думаю, мне стоит вернуться домой, по крайней мере на время. Пока не подвернется новое предложение.
Джош мрачно уставился в тарелку:
– Сроки поджимают, да?
– Угу.
– А я-то, дурак, надеялся увидеть новые танцы.
– Боже мой! Кстати, о танцах. Я… В общем, я давно хотела спросить у тебя, а что было той ночью…
– Неужели ты действительно не помнишь?
– Если только Таймс-сквер. И то, как садились в такси.
Джош иронично поднял брови:
– Ну ты даешь! Ох, Луиза Кларк! Мне, конечно, хочется продолжать тебя дразнить, но, если честно, ничего не было. В общем, ничего такого. Правда, ты лизала мою шею. И это у тебя хорошо получалось.
– Но я проснулась без одежды. В твоей футболке.
– Потому что тебе приспичило раздеться во время танца. Как только мы приехали ко мне домой, ты объявила, что тебе необходимо выплеснуть накопившиеся эмоции посредством танца в свободной форме. Одним словом, я шел за тобой сзади, и ты слой за слоем срывала с себя одежду. Начала в вестибюле, а закончила в моей гостиной.
– Я что, сама сняла с себя одежду?
– Это было очаровательно. Очень… вызывающие телодвижения.
И перед моим мысленным взором внезапно возникла моя высовывающаяся из-за занавески игриво согнутая нога и голая спина, прижимающаяся к холодному стеклу. И смех и грех. Щеки предательски покраснели, я закрыла лицо руками.
– Должен сказать, в пьяном виде ты ужасно забавная.
– А когда… мы добрались до твоей спальни?
– Ой, ну на этом этапе ты уже перешла к нижнему белью. А потом ты запела дурацкую песенку… про обезьянку, или про абизьянку, или типа того. После чего ты моментально вырубилась и заснула этакой кучкой прямо на полу. Тогда я надел на тебя футболку и уложил в постель. Ну а сам лег на диван-кровать.
– Прости. И спасибо тебе большое.
– Всегда к твоим услугам. – Джош улыбнулся, в его глазах заблестели озорные искорки. – Большинству девушек, с которыми я встречался, до тебя как до луны. Они и вполовину не такие забавные.
– Знаешь, последние несколько дней я постоянно на грани то слез, то истерического смеха, а сейчас мне хочется делать все сразу.
– Ты сегодня ночуешь у Натана?
– Думаю, да.
– Ладно. Только не горячись. Прежде чем будешь брать билет, позволь мне сделать несколько звонков. Хочу посмотреть, есть ли какие-нибудь вакансии.
– Неужели ты и вправду в это веришь?
Джош обладал непрошибаемой уверенностью. И в этом он тоже походил на Уилла.
– Всегда что-нибудь да найдется. Позвоню тебе позже.
А потом Джош меня поцеловал. Причем настолько легко и непринужденно, что поначалу я вообще не поняла, в чем дело. Он наклонился вперед и по-хозяйски поцеловал меня в губы, словно это вполне естественное завершение нашего свидания за ланчем. А затем, прежде чем я успела сориентироваться, отпустил мою руку и снова обмотал шею шарфом.
– Ладно, мне пора бежать. Парочка важных встреч сегодня днем. Держи хвост пистолетом! – Джош улыбнулся своей неотразимой, идеальной улыбкой и поспешил обратно в офис, оставив меня сидеть с открытым ртом на высоком пластиковом стуле.
Я не стала рассказывать Натану о сегодняшней встрече. Только отправила ему сообщение – узнать, когда можно вернуться домой, и он ответил, что Гупники уходят куда-то в семь вечера, поэтому я смогу вернуться не раньше четверти восьмого. Я прошлась по холоду, посидела в закусочной, а вернувшись домой, обнаружила, что Илария оставила мне немного супа в термосе и две лепешки, которые она называла бисквитами. У Натана в тот вечер было свидание, и, когда я утром проснулась, он уже ушел. Правда, оставив мне записку. Натан надеялся, что у меня все хорошо, и заверял, что я его нисколько не беспокою. Разве что чуть-чуть похрапываю.
Многие месяцы я мечтала иметь побольше свободного времени. Но, получив его, поняла, что без денег в этом городе делать нечего. Я покинула «Лавери», когда дома никого не было, бродила по улицам, пока не окоченела, после чего зашла в «Старбакс» выпить чая, растянув удовольствие на два часа, чтобы воспользоваться бесплатным Wi-Fi для поиска работы. Однако человеку без рекомендаций или без опыта работы в пищевой промышленности абсолютно ничего не светило.
Теперь, когда моя жизнь больше не протекала в нагретых холлах шикарных заведений и теплом салоне лимузина, я решила основательно утеплиться. Надела синий свитер, джинсовый комбинезон, колготки и носки, тяжелые ботинки. Не слишком элегантно, но в данный момент элегантность волновала меня в последнюю очередь.
В обед я направилась в заведение быстрого питания с дешевыми бургерами, где никому не было дела до одинокой посетительницы, растягивающей булочку на час или два. В универмагах, несмотря на бесплатный Wi-Fi и чистые туалеты, без денег ловить было абсолютно нечего. Я дважды заходила в «Магазин винтажной одежды», где обе сестры искренне посочувствовали мне, но при этом многозначительно переглянулись, явно опасаясь, что я буду просить их об одолжении.
– Если вдруг услышите о какой-нибудь вакансии, особенно в магазине вроде вашего, сообщите мне, хорошо? – попросила я, устав бесцельно разглядывать вешалки с одеждой.
– Дорогуша, нам едва хватает средств заплатить за аренду. А иначе мы с радостью взяли бы тебя к себе. – Лидия сочувственно пустила в потолок колечко сигаретного дыма и посмотрела на сестру.
– Ты провоняешь нам своими сигаретами всю одежду. Ладно, мы непременно поспрашиваем, – разгоняя сигаретным дым, ответила Анжелика, и по ее тону я сразу поняла, что таких просителей у них вагон и маленькая тележка.
Я вышла из магазина с горьким чувством отчаяния. Мне некуда было приткнуться. Не было такого места, где я могла бы посидеть в тишине и спокойно пораскинуть мозгами, чтобы понять, как жить дальше. В Нью-Йорке без денег ты никому не нужен и тебе нигде не рады. Что ж, возможно, настало время признать свое поражение и купить билет на самолет. И тут меня осенило.
Я доехала на метро до Вашингтон-Хайтса и дошла пешком до библиотеки. И впервые за все эти дни я оказалась в знакомом месте, где тепло и уютно. Вот оно! Библиотека станет моим убежищем, моим трамплином в светлое будущее. Я поднялась по каменной лестнице. На первом этаже сразу же нашла свободный компьютерный терминал. Устало опустилась на стул, перевела дух и впервые после своего фиаско у Гупников закрыла глаза, попытавшись привести мысли в порядок.
И, почувствовав, как потихоньку спадает напряжение последних дней, я позволила себе плыть по волнам шепота людей вокруг в этом замкнутом мире, далеком от хаоса и суеты большого города. Быть может, дело было в тихом счастье оказаться в окружении книг, но я вдруг почувствовала себя здесь человеком на своем месте – неприметной девушкой за компьютерной клавиатурой в поисках информации.
И впервые за все это время я задала себе вопрос: какого черта я вообще влипла в эту историю? Агнес меня предала. И месяцы, проведенные с Гупниками, внезапно показались мне дурным сном, параллельной реальностью, расплывчатым пятном лимузинов и раззолоченных интерьеров, чужим и враждебным миром, над которым на секунду приподняли занавес, чтобы затем поспешно его опустить.
А тихие библиотечные залы, наоборот, были вполне реальными. Сюда я смогу приходить каждый день, пока не выработаю план действий. Здесь я смогу найти лестницу, которая выведет меня наверх, на новую, светлую дорогу.
Знание – сила, Кларк.
– Мэм! – Я отрыла глаза и увидела прямо перед собой охранника. Он пристально смотрел мне прямо в лицо. – Здесь нельзя спать.
– Что?
– Вы не можете здесь спать.
– Да я вовсе не спала! – возмутилась я. – Я думала.
– Или думайте с открытыми глазами, или вам придется уйти. – Повернувшись ко мне спиной, охранник что-то сказал в уоки-токи.
Если честно, я даже не сразу поняла, чего он от меня хотел. Люди за соседними столами поглядели в мою сторону, но тотчас же отвернулись. Я залилась краской, увидев любопытные взгляды посетителей библиотеки. И посмотрела на свой джинсовый комбинезон, тяжелые ботинки на флисовой подкладке, вязаную шапку. Да уж, явно не «Бергдорф Гудман», а скорее, благотворительный магазин для бомжей.
– Эй! Я вовсе не бездомная! – крикнула я в спину охраннику. – И я участвовала в протестах в защиту библиотеки. Мистер! Я НЕ БЕЗДОМНАЯ!
Какие-то две женщины, прервав разговор, удивленно подняли брови.
И тут до меня дошло: я действительно была бездомной.