После нападения на "U-156" с военной точки зрения было вполне правильным прекратить спасение людей. Воздушный налет на "U-156" показал, какой большой опасности подвергаются подводные лодки, переполненные людьми.
У меня в штабе по этому поводу состоялось довольно бурное совещание, участники которого справедливо подчеркивали безответственность дальнейших попыток спасти людей. И все же я не мог решиться прекратить уже начатые меры по спасению.
Я, конечно, понимал, что вся ответственность ляжет на меня, если при повторных атаках какая-то лодка окажется поврежденной или погибнет.
Не вызывало сомнений, пожалуй, только одно. Благодаря переданным с "Лаконии" сигналам бедствия и открытой радиограмме командира "U-156" противник, безусловно, знал о потоплении парохода и о тяжелом положении оставшихся в живых. И тем не менее за четыре дня, истекших с момента, когда начали спасать людей, он не только ничего не предпринял для оказания помощи пострадавшим, среди которых было около 1 000 англичан и поляков, но, наоборот, использовал эту возможность для нападения на наши подводные лодки.
При таком, мягко выражаясь, отсутствии интереса у английского командования к судьбе своих людей я, разумеется, не мог не взять на себя огромной ответственности, приказав лодкам продолжать, несмотря на большой риск, спасение людей. Однако я разрешил спасать только итальянцев как наших союзников. 17 сентября в 01.51 был передан такой приказ:
""U-506" и "U-507". Быть в постоянной готовности к погружению, обеспечив себе полную боеспособность в подводном положении. Имеющихся на борту спасенных с парохода пересадить в шлюпки. На борту оставить только итальянцев. Идти к месту встречи с французскими кораблями и там передать им спасенных. Принять меры предосторожности от внезапных налетов авиации противника и атак подводными лодками".
Боясь, что командиры "U-506" и "U-507" могут оказаться такими же легковерными, как и командир "U-156", и не полагаясь на защиту флага Красного Креста, я передал им 17 сентября следующее указание:
"Флага Красного Креста не поднимать, так как это не предусмотрено международными правилами и ни в коей мере не гарантирует лодке безопасность, особенно при встрече с англичанами".
Очень скоро я окончательно убедился в том, что с военной точки зрения было ошибкой продолжать спасение людей. 17 сентября в 12.22 "U-506", имевшую на борту 142 человека с "Лаконии", в том числе несколько женщин и детей, бомбардировал тяжелый гидросамолет противника. Только бдительность сигнальщиков спасла лодку от гибели. Три бомбы, сброшенные самолетом, разорвались в тот момент, когда лодка была уже на глубине 60 метров.
Ничего не сделало английское командование для спасения своих людей и в течение дня 17 сентября. В назначенной точке наши подводные лодки встретились с французскими военными кораблями "Аннамит" и "Глуар" и передали им спасенных.
По рассказам итальянцев, после атаки "Лаконии" англичане наглухо закрыли все выходы из жилых помещений, где находились военнопленные, и, применив оружие, пресекли попытку итальянцев овладеть шлюпками ("Журналы боевых действий" подводных лодок "U-156" и "U-507"). Этим и объясняется, почему было так мало спасено итальянцев.
После того как подобранных с "Лаконии" передали на французские корабли и все действия по спасению людей, длившиеся несколько дней, были закончены, я решил, что никогда в дальнейшем не буду рисковать лодками и их командами, поручая им подобные задачи.
В этот период военных действий на море можно было ожидать появления самолетов противника повсюду и в любое время. И это обязывало нас действовать соответствующим образом.
За несколько дней, предшествовавших потоплению "Лаконии" (со 2 по 12 сентября 1942 года), в моем дневнике появился целый ряд записей об обнаружении самолетов противника, об их атаках подводных лодок и о потерях подводного флота, обусловленных действиями авиации противника во всех морских районах. Командирам лодок снова и снова указывалось, что они недостаточно серьезно относятся к воздушной опасности. И все же я постоянно убеждался в том, что, несмотря на мои указания, они недооценивали воздушной угрозы. Командиры лодок вели себя слишком беспечно, считая, что лодка находится в полной безопасности, когда в небе не видно самолетов противника. Не случайно в момент появления самолета они оказывались в совершенно безнадежном положении. Ведь чтобы убрать вахтенных с мостика и погрузиться, лодке требовалась целая минута. А за это время самолет пролетал по крайней мере 6 000 метров. Таким образом, сигнальщик подводной лодки должен был обнаружить самолет противника самое меньшее на расстоянии 6 000 метров, чтобы погружение имело какой то смысл.
Однако исчезновения лодки с поверхности воды было еще недостаточно. Требовалось, чтобы лодка ушла на такую глубину, которая обеспечивала бы ей защиту от бомб.
Практически это означало, что самолеты противника следовало обнаруживать на предельных дистанциях видимости. Поэтому, находясь в надводном положении, подводная лодка должна была двигаться в полной готовности к срочному погружению. Кроме того, ей следовало идти с максимальной скоростью, так как чем выше скорость хода подводной лодки, тем меньше времени требуется на ее погружение. Далее, на мостике надо было оставлять только вахтенных, чтобы в случае необходимости быстрее освободить верхнюю палубу.
Но всего этого можно было достигнуть только в хорошую погоду, то есть при чистом, безоблачном небе. В условиях же плохой видимости все полностью исключалось. Ни одного из этих требований нельзя было выполнить и тогда, когда лодка занималась спасением людей. В этом случае двигатели лодки всегда были застопорены, а весь экипаж находился на верхней палубе, оказывая помощь терпящим бедствие. Ни о какой готовности к срочному погружению в это время не могло быть и речи. Любое нападение с воздуха ставило такую лодку в безвыходное положение.
Авиация противника становилась все более вездесущей, поэтому любые спасательные мероприятия лодок превращались в самоубийство. Мои неоднократные указания, касающиеся спасения людей только в случаях полной безопасности для лодок, оказались теперь несостоятельными. Это достаточно наглядно показал случай с "Лаконией". Еще 17 сентября в 19.03 я получил радиограмму от "U-507", атакованной в полдень с воздуха. В ней говорилось:
"...17 сентября 19.03. Передал итальянцев на "Аннамит". Старший штурман "Лаконии" и несколько английских офицеров оставлены на борту лодки. Семь шлюпок с 330 англичанами и поляками (среди них 15 женщин и 16 детей) оставлены в квадрате FЕ 9612. Женщины и дети одну ночь провели на борту лодки. Все спасенные получили горячую пищу, согревающие напитки и одежду. Некоторым сделаны перевязки. Еще четыре шлюпки - в квадрате FЕ 9619. Координаты обеих групп шлюпок сообщены на "Глуар", который тотчас же ушел на их поиск..."
Очевидно, стремление оказать потерпевшим помощь вело к тому, что опасность для лодки и ее экипажа сильно возрастала. После потопления "Лаконии" я поставил на карту судьбу лодок только для того, чтобы спасти людей, а в то же самое время противник рисковал жизнями своих соплеменников-англичан, чтобы уничтожить германские лодки, занимавшиеся их спасением. В силу этого мне пришлось отдать приказ, который исключал возможность повторения подобных случаев и отнимал у командиров подводных лодок право самостоятельно оценивать воздушную обстановку и принимать решение о том, стоит спасать людей или нет. При этом ни предполагаемая, ни действительная обстановка в воздухе не могла служить оправданием для такого решения.
17 сентября командиры подводных лодок получили следующий приказ:
"Запрещается предпринимать любые попытки к спасению команд потопленных кораблей и судов, то есть вылавливать тонущих, передавать их на спасательные шлюпки, возвращать в нормальное положение перевернутые шлюпки, снабжать пострадавших провизией и водой. Спасение противоречит самому первому правилу ведения войны на море, требующему уничтожения судов противника и их команд."
На Нюрнбергском процессе этот мой приказ, запрещающий спасение людей, был охарактеризован английскими обвинителями как зверский, требовавший от командиров лодок преднамеренно уничтожать экипажи судов и кораблей. Даже Международный военный трибунал четырех союзных держав, призванный вершить суд над побежденным противником, не мог поддержать этого заявления английских обвинителей. Благодаря этому ни действия германского подводного флота, ни изданные лично мной директивы, касающиеся ведения войны на море. Нюрнбергским процессом осуждены не были.
Из многих тысяч боев, проведенных германскими подводными лодками, только один единственный раз командир лодки совершил преступление. Потопив пароход противника, командир "U-852" пытался артиллерийским огнем разбить плавающие на поверхности воды обломки судна. Он делал это, чтобы противник не смог заметить эти обломки с воздуха и по ним обнаружить подводную лодку. Таким образом, заботясь о безопасности корабля, командир подводной лодки в своих действиях зашел слишком далеко, не пощадив при обстреле обломков и самих потерпевших. Но все это не спасло "U-852", которая была уничтожена авиабомбами противника. Ее экипаж, пересевший в резиновые спасательные лодки и имевший раненых, сам был обстрелян с воздуха из пулеметов.
Командира "U-852" и других офицеров с этой лодки английский военно-полевой суд приговорил к расстрелу, и 30 ноября приговор был приведен в исполнение.
О том, что Экк обстрелял обломки потопленного им судна, а также об обстоятельствах, при которых была уничтожена его лодка, я узнал только после окончания войны, в Нюрнберге. Я не одобряю действий Экка, потому что истинный солдат не позволил бы себе уклониться от принципов нравственности, на которых строится бой. Однако во время допроса в Нюрнберге я сказал по этому поводу следующее:
"Я хотел бы еще раз указать на то, что перед Экком стояла весьма трудная проблема. Он нес ответственность за лодку и вверенный ему экипаж, а подобная ответственность на войне значит многое. Поэтому предположение, что в ином случае его лодку обнаружат и уничтожат, было вполне обоснованным, так как в этом же районе и в то же время, насколько я помню, бомбардировкам подверглись четыре наши подводные лодки. Таким образом, если к подобному решению Экка привело такое предположение, то любой германский военно-полевой суд, без сомнения, учел бы данное обстоятельство.
Мне кажется, что с окончанием войны люди стали смотреть на вещи несколько по иному, и никто не желает принимать во внимание ту огромную ответственность, которая лежала на несчастном командире этой лодки."
Тот факт, что опасность нападения с воздуха серьезно возросла и приказ, запрещавший спасение и ослаблявший таким образам угрозу лодкам, был вполне своевременным, подтверждается и дальнейшими событиями. Все три подводные лодки, участвовавшие в спасении людей с "Лаконии", к сожалению, впоследствии были уничтожены авиацией противника вместе с экипажами.
Английские обвинители и враждебная нам пропаганда на весь мир громогласно заявили, что мой приказ, связанный с "Лаконией", является преступным актом. А между прочим, то обстоятельство, что Международный военный трибунал, в состав которого входили американцы, англичане, французы и русские, не присоединился к этому определению в вынесенном им приговоре и что действия германского подводного флота и его командования не могли быть и не были осуждены на Нюрнбергском процессе, до сегодняшнего дня утаивается от мировой общественности.
15. Совершенствование вооружения подводных лодок
Во второй половине 1942 года никто уже не сомневался в том, что, несмотря на большие успехи наших подводных лодок, в тактическом отношении противник оказался сильнее нас. Средства надводного обнаружения, применяемые эскадренными миноносцами, сторожевыми кораблями и самолетами, почти или совсем свели на нет основное тактическое преимущество подводных лодок -скрытность, а вместе с ним и внезапность нападения. Только коренная перестройка подводного флота могла изменить обстановку, сделать ее снова благоприятной для подводных лодок. Следовало улучшить маневренность лодки под водой, то есть создать лодку с большой подводной скоростью хода. Достигнуть этой цели, не меняя водоизмещения лодки, казалось возможным только за счет использования единого двигателя, пригодного для надводного и подводного хода.
Из всех имевшихся разработок быстро можно было освоить лишь проект подводной лодки Вальтера, которая приводилась в движение турбиной, работавшей на перекиси водорода. Но чтобы лодки Вальтера вступили в строй, требовалось еще очень много времени. Так рассуждали мы летом 1942 года. А пока необходимо было быстро приспособить лодки имевшихся типов к условиям возросшей эффективности противолодочной обороны противника путем совершенствования их вооружения.
Командование подводных сил стало с особой энергией стимулировать разработку различных видов нового оружия, делая многочисленные заказы и предложения фирмам и изобретателям. В памятной записке от 24 июня 1942 года, сразу же после требования о быстрейшем строительстве подводных лодок Вальтера, говорилось о необходимости совершенствования принятого в то время вооружения лодок:
"Насколько успешно при строительстве подводных лодок разрешили общие судостроительные и машиностроительные проблемы, настолько много допустили недочетов в вооружении лодок. Совершенствование их оружия как раз и является тем средством, которое способно решающим образом улучшить принятый нами на вооружение тип подводной лодки. Это необходимо прежде всего потому, что при всех своих положительных качествах немецкие подводные лодки из-за слабости оружия во многих отношениях уступают сейчас средствам ПЛО противника..."
В последующих разделах памятной записки перечислялось оружие лодок, нуждавшееся в улучшении. Наши требования и пожелания по личному распоряжению главнокомандующего ВМС ускоренными темпами обрабатывались в аппарате начальника вооружений.
Наконец 28 сентября 1942 года на специальном совещании представителей различных служб и ведомств, состоявшемся в Берлине у главнокомандующего ВМС, были намечены все необходимые мероприятия. В тот же день о них доложили Гитлеру. К докладу я приложил карты, где показал, насколько за последний год войны сократился "свободный район" в центре Северной Атлантики, недоступный для базовой авиации противника, и какую опасность несло с собой подводным лодкам его дальнейшее уменьшение наряду с применением англичанами новых средств надводного обнаружения.
Гитлер же не считал вероятным, что противник организует воздушное патрулирование всей Северной Атлантики. Однако он согласился с нашими предложениями, направленными на быстрейший ввод в строй подводных лодок Вальтера и совершенствование оружия лодок имевшихся типов.
Улучшение оружия лодок должно было свестись к следующему:
1. Первоочередными становились мероприятия по борьбе со средствами надводного обнаружения, созданными англичанами. Специальная радиолокационная станция "Fu.М.В.", которая была принята на вооружение в августе 1942 года, значительно облегчила положение лодок. С ее помощью они могли теперь определять факт и время обнаружения лодки противником и во многих случаях своевременно уходить под воду. Это привело к тому, что число внезапных атак лодок с воздуха уменьшилось.
Но поисковый радиолокационный приемник имел довольно ограниченный диапазон, и если противник переходил на другие волны, прибор становился бесполезным.
В конце августа 1942 года в бою с конвоем "ОN-122" подводные лодки, несмотря на сгущавшийся туман, неоднократно подвергались внезапным артиллерийским ударам эсминцев, не имея возможности заранее определить факт обнаружения лодок кораблями. Вот почему следовало оснастить подводные лодки собственными радиолокационными установками, которые позволяли бы обнаруживать противника даже тогда, когда он не вел радиолокационного поиска.
Командование подводных сил предложило оборудовать лодки наряду с уже имевшимися радиолокационными приемниками еще и радиолокационными поисковыми станциями "Fu.М.C.". Это давало командиру подводной лодки возможность, используя в зависимости от обстановки то одну, то другую радиолокационную станцию, своевременно выполнять различные маневры (погружение, уход от преследования, выход в атаку).
Необходимость в новом поисковом радиолокаторе была очевидна: существовала опасность, что радиолокатор "Fu.М.В." может оказаться непригодным.
Роскилл пишет:
"С введением станции "Fu.М.В." наступление в Бискайском заливе, начатое англичанами, казалось, с таким большим успехом, в октябре 1942 года было полностью приостановлено немцами. Английские самолеты, патрулировавшие Бискайский залив, имели радиолокаторы, которые работали на волне длиной 1,5 метра и потому легко засекались нашими поисковыми радиолокаторами. Чтобы вернуть самолетам былую эффективность, англичанам следовало оснастить их новейшей, еще находившейся в стадии разработки аппаратурой дециметрового диапазона. Английское бомбардировочное командование, имевшее приоритет в оборудовании дециметровыми радиолокаторами самолетов, участвовавших в бомбардировках Германии, должно было теперь уступить это право самолетам "бискайской группы", ибо "провал воздушного наступления против немецких подводных лодок в Бискайском заливе рассматривался в качестве неудачи, ведущей к серьезным последствиям" (Roskill S.W., Vol. II, p 205)
Как и во многих других случаях, английское командование решило этот спор между авиацией, осуществлявшей воздушное наступление на Германию, и авиацией, занимавшейся уничтожением германских подводных лодок, в пользу последней. Это объяснялось тем, что противник все еще смотрел на наши лодки как на главную опасность.
Следующим нашим мероприятием была попытка "маскировать" лодки с целью затруднить противнику их обнаружение в надводном положении. Для этого предполагалось продолжить некоторые уже давно начатые на флоте испытания.
Главное командование ВМС обратилось во все специальные научно-исследовательские институты Германии с вопросом: какие еще имеются возможности для защиты подводных лодок от обнаружения? Однако немецкие ученые не смогли указать никаких других путей, кроме предложенных самими моряками.