Кэсси ведет себя загадочно, и это офигеть как странно.
Обычно Кэсси не заткнуть, она буквально фонтанирует подробностями своих похождений. Она умеет и целоваться, и рассказывать о поцелуях. Кто-то решит, что это ужасно, но что поделать: для нее болтовня – неотъемлемая часть процесса. Однажды она заявила, что поцелуй – не поцелуй, пока она мне о нем не поведает. Именно мне.
Мне было приятно это слышать.
Пожалуй, то же самое с моими влюбленностями. Рассказывать о них Кэсси означает делать их реальными.
Но в этот раз происходит что-то странное. Я такого не ожидала. Со среды она выглядит счастливой – постоянно улыбается и слушает новый альбом Florence. Но о Мине – ни слова. Совсем. Спрашивать самой как-то не хочется. Раньше-то этого делать не приходилось.
Я просыпаюсь в пятницу и вижу ее лицо: Кэсси нависает надо мной и глупо таращится.
– Боже, – говорю я и резко поднимаюсь.
– Просыпайся. Давай замутим завтрак.
Я протираю глаза и убираю с лица челку.
– Секундочку.
Она считает до одного. Если бы я не знала, что мы родились в один день, то решила бы, что ей девять.
Никогда не видела ее такой сияющей.
А еще собранные в пучок волосы и эти розовые пижамные штаны… Для Эбби – обычный утренний наряд. Но для Кэсси – ни в какие ворота.
Я следую за ней на кухню и стараюсь спускаться по лестнице как можно тише. Наш дом – стодвухлетнее бунгало[24], и даже если постараешься не разбудить мам, ловушки будут подстерегать тебя на каждом шагу. Скрипящие двери, скрипящие ступеньки, скрипящее все – и ненавидящий сон братик со сверхъестественно острым слухом.
Повар из Кэсси ужасный, так что я беру инициативу на себя. Признаюсь: я люблю чувствовать себя нужной. Кэсси подключает телефон к нашей маленькой колонке, и мы опять слушаем Florence and the Machine.
Но она даже не упоминает о Мине.
Вместо этого она в счастливом блаженстве открывает и закрывает шкафчики, перемещается из кухни в столовую и обратно, носит тарелки, красиво складывает салфетки…
Да, мы проснулись с рассветом на заднице, и Кэсси еще не до конца пришла в себя. Допустим. Но все же. Нельзя оставлять меня в неведении. Это вопиющее нарушение всех заповедей сестринства.
Я уже почти проглотила гордость и превратилась, как говорит Эбби, в «Мамзель Длинный нос», но тут раздается оглушающий крик Ксавье. Спальня мам расположена над столовой, поэтому мы слышим гулкие шаги, шепот и хлопок двери ванной. Для Надин каждый день начинается с кормления, так что первой к нам спускается Патти.
Забавно: у Патти такой же возбужденный взгляд, как и у Кэсси. Неужели та уже с ней поделилась? Но нет, она бы так не поступила. Никогда. Кэсси рассказывает мне о девочках. И вообще она обо всем мне рассказывает.
Так мне кажется.
– Как вкусно пахнет! – говорит Патти, поглаживая меня по волосам.
Через пару секунд спускается Надин с Ксавье.
– Пресвятая матерь деликатесов! Что это?
– Прямое доказательство того, что у нас лучшие дети на свете.
Надин передает Ксавье Патти и улыбается.
– Так вы видели новости!
Мы с Кэсси переглядываемся.
– Нет… – отвечаю я наконец.
– Что? – визжит Надин. – Тинейджеры, называется. Сейчас же в интернет!
Ее улыбка настолько заразительна, что я не могу не улыбаться в ответ. Что-то случилось. Кэсси уже вовсю скроллит и вскоре охает от удивления.
Мой телефон заряжается. Я вытаскиваю шнур из розетки и снимаю блокировку.
– А где искать?
– Да где хочешь, – улыбается Патти.
– В фейсбук зайди! – говорит Кэсси.
С замиранием сердца я открываю приложение. Листаю ленту – всё в радуге. Буквально все обсуждают одно и то же.
– Что, серьезно? – тихо спрашиваю я.
– Да! – улыбается мне Надин. – Чудесно, правда?
Я знала, что в Верховном суде будут выносить решение по поводу однополых браков, но совершенно об этом забыла. Наверное, не ожидала, что все закончится хорошо.
И – черт возьми. Все закончилось хорошо.
– Теперь это законно. Везде. Поверить не могу.
– Скажи! – восклицает Патти, мельком взглянув на Надин. – Так что у нас есть новости.
– О боже! – хлопает в ладоши Кэсси.
Патти и Надин снова встречаются взглядами и улыбаются друг другу. В этот миг кажется, будто они наши ровесницы. Я даже могу представить, как они выглядели при первой встрече, которая произошла много-много лет назад, когда Патти заканчивала учебу в Мэриленде, а Надин только туда поступила. Как странно об этом думать. Представлять, как твои родители влюбляются… А Патти и Надин все улыбаются друг другу.
– В общем, мы женимся, – сообщает Надин.
– НЕ ГОНИ! – Кэсси подпрыгивает с такой широкой улыбкой, что ее лицо вот-вот треснет пополам.
– Женитесь? – спрашиваю я.
В горле ком. Я перевожу взгляд на Патти: она зарылась лицом в волосы Ксавье. Кажется, вот-вот расплачется.
– И мы хотим, чтобы вы были подружками невесты, – добавляет Надин.
– Ни фига себе! – восклицает Кэсси. – Боже, как круто! Значит, будет свадьба?
– Самая эпичная свадьба на свете, – говорит Надин. – Момо, ты отвечаешь за все, что можно сделать своими руками, хорошо?
– А дату уже назначили? – спрашивает Кэсси. – Где все будет происходить?
– Этим летом. На заднем дворе. Не важно! Мы женимся! – Надин хлопает в ладоши. – Наконец-то.
– Наконец-то, – соглашаюсь я.
Забавно. Я думала, они никогда этого не сделают. Потому что два года назад, в Мэриленде, у них уже была такая возможность. Но Надин ждала ребенка, Патти недавно сменила работу… В общем, вопрос даже не поднимался.
– Так что, девочки, вы готовы быть подружками невесты? Очень ответственное дело, – говорит Надин. – Сразу предупреждаю – мы будем теми еще брайдзиллами[25].
– Мегабрайдзиллами, – добавляет Патти.
– Блин. Как круто! – восхищается Кэсси. – Ваши бастарды очень за вас рады.
– О боже! Мы больше не будем бастардами, – вдруг доходит до меня.
– Ну-у-у, для нас вы навсегда останетесь бастардами.
– Все, к чертям работу! – восклицаю я. – Давайте праздновать.
– Нет-нет, иди. Все деньги в дом. А вечером – на семейный ужин, – говорит Надин.
– Я тебя провожу, – сообщает Кэсси.
Не могу сдержать улыбку. Может, она мне все расскажет? Может, у нас все по-прежнему?
А может, все даже лучше, чем раньше.
На улице хорошо. Летняя жара пока не наступила – солнечно, на небе всего пара хлопковых облачков. Еще рано, но многие проснулись. Сосед напротив вывешивает огромный радужный флаг, а дальше по улице кто-то играет Uptown Funk[26]. Царит ощущение праздника.
– Ну что, ты рада? – спрашивает Кэсси, пританцовывая. – Потому что я, блин, дико рада.
– Ага!
– Я и не думала, что так заведусь. Типа вчера они были вместе, завтра тоже будут вместе. Но знаешь, я счастлива.
Я посмеиваюсь и киваю.
– Потрясная неделя, просто потрясная, – говорит она и вздыхает.
Кажется, это удачный момент.
– Да, я как раз хотела спросить, – начинаю я. Уголки моих губ ползут вверх.
– М-м? – Кэсси ухмыляется.
– Ну просто, понимаешь… Хочется побольше узнать о том, что потрясного случилось на этой неделе.
Она хохочет.
– Ага…
И больше ничего не говорит.
Я пихаю ее локтем и наконец решаюсь:
– Серьезно, ты не расскажешь мне про Мину?
– Про Мину? – спрашивает она спокойно.
Абсолютно спокойно. Спокойнее некуда.
Я совершенно запуталась. Может, я что-то не так поняла. Может, у них ничего не было. Может, я слишком испорчена. Как будто девочки, которым нравятся девочки, не могут просто дружить.
Только вот кажется, что они не просто дружат.
– Если бы ты влюбилась, ты бы мне сказала, правда?
– Влюбилась? – Кэсси снова хохочет. – Кажется, кто-то забегает вперед.
Я смотрю на нее с упреком. А она морщит нос и ухмыляется в ответ, и я не могу сдержать улыбку.
– Просто мне нравится проживать твою жизнь, – поясняю я.
– Наступили новые времена, – говорит Кэсси. – Теперь мы будем проживать жизнь Надин и Патти.
– Это странно и грустно.
– Но они же женятся. – Она снова вздыхает. – Круче еще ничего не было.
И вот я на работе. В воздухе витает ощущение перемен. Магазин все еще закрыт для покупателей. Это тоже необычно. Дебора и Арье возбуждены.
– Молли! – Дебора перекрикивает музыку, которая сегодня играет в три раза громче. – Иди к нам! Уже слышала новости?
Она облокачивается на стойку и радостно улыбается. Мне становится очень уютно – как после кружки горячего шоколада. Прекрасный день, и работа прекрасная. А еще с минуты на минуту появится Рид.
– С ума сойти, правда? – говорит Арье, когда я подхожу к прилавку.
– Да! – отвечаю я с улыбкой. – Мои мамы объявили о помолвке.
– О, милая, это же чудесно! А я и не знала… Боже. Возьми выходной, чтобы отпраздновать, – предлагает Дебора, сжимая мою руку.
– Да не надо, все в порядке. Мне здесь нравится!
– Малыш, ты просто сокровище. Уверена?
– Абсолютно, – быстро киваю я.
Дебора улыбается:
– Ну, честно говоря, нам это на руку. Рид сегодня идет к окулисту, так что твоя помощь не помешает.
Странно, но я расстраиваюсь. Однако Дебора с Арье поручают мне оформить радужную витрину у входа, и это самое приятное задание, какое только можно придумать. Нужно взять вещи с других витрин и поместить в совершенно новый антураж: винтажный красный чайник, оранжевую керамическую сову, желтую скатерть, зеленые баночки, синюю рамку и, конечно же, баклажановое боди из детского отдела.
– Серьезно, Молли, у тебя так здорово получается… Твои мамы уже наняли тебя в качестве дизайнера к себе на свадьбу?
Я смеюсь.
– Ага.
– Умные женщины, – говорит Дебора. – Если пригодится что-то из магазина, дай знать. Ну или приходи к нам в гости, я тебе помогу. Если у тебя нет аллергии на котов.
– Я люблю котов!
Дебора смеется:
– Ну, у нас их пять.
Значит, у Рида пять котов. Почему-то я не удивлена.
Ладно… Может, это не имеет отношения к делу, но однажды я влюбилась в парня из-за котиков. Влюбленность номер двадцать: Милейший Контрабандист Вихаан. Транс из «Спектрума»[27], куда мы однажды ходили с Кэсси. Он всегда носил худи с карманом, как у кенгуру. Я никогда не задумывалась почему. Но однажды в кармане оказался котенок. Вихаан весь день таскал по школе котенка, а учителя даже не узнали.
Когда он заметил, что я на него пялюсь, он достал котенка и передал мне. Мы соприкоснулись руками. А потом я посмотрела в его блестящие карие глаза – и он взглянул на меня так, словно отныне это наш с ним секрет.
У него были очень красивые, незабываемые глаза.
НУ ТАК ВОТ.
Я уже говорила, что люблю котиков?
Все утро я провожу, раскладывая тарелочки и ароматические свечи и размышляя о свадьбах. Сказочный день… Даже покупатели ходят парами и держатся за руки. Какой-то Ноев ковчег в фильтре «Валенсия»[28].
Здорово.
Только вот… Иногда мне кажется, что я последняя одинокая девушка на Земле. Может, нас не семь с половиной миллиардов. Может, нас семь с половиной миллиардов и один.
И я – этот один.
Впрочем, у меня есть кое-какая теория. Достаточно безумная. После того как Кэсси замутила – или не замутила – с Миной, эта теория все время лезет мне в голову. Прозвучит странно, но, кажется, нужно, чтобы мне отказали. Мне необходимо это как вакцина от гриппа. Или как терапия – когда держишь в руках змею, пока не перестанешь бояться.
Не знаю даже, есть ли в этом смысл.
Однако я слишком много времени трачу на размышления о любви, поцелуях, бойфрендах и прочей ерунде, которая не должна волновать феминисток. А я феминистка. С другой стороны, мне семнадцать, и я просто хочу знать, каково это – целоваться.
Не думаю, что я непривлекательна. Но я все время задаю себе один и тот же вопрос: что со мной не так?
Мои мамы женятся. Вполне возможно, что моя сестра тайно с кем-то спит. Эбби переехала в Джорджию и за пару месяцев нашла себе симпатичного гитариста. Даже у Оливии с Эваном Шульмейстером получилось, а познакомились они в медкабинете в лагере. У Оливии был конъюнктивит, но она все равно добилась большего, чем я.
А теперь еще эти парочки в магазине… Какие-то парни держатся за руки и листают поваренные книги. Пара стариков спрашивает у Арье, что бы такого подобрать в детской секции. И все это не сексуальные модели с обложек. Просто люди.
Но я не могу стать одной из них.
Почему? Я влюблялась в двадцать шесть человек, двадцать пять из которых не были Лином-Мануэлем Мирандой. Двадцать три из них были обычными, вполне реальными ровесниками. Восемнадцать были без пары – и явно хотели завести отношения.
Но я даже не попыталась. Даже с теми, кто первым со мной заговорил.
Наверное, нужно, чтобы мое сердце разбили, – просто чтобы доказать, что оно это выдержит. По меньшей мере нужно перестать быть настолько, блин, осторожной.
Одноэтажный дом для одной семьи, часто с плоской крышей и обширной верандой.
От bride (англ.) – «невеста», Godzilla (англ.) – годзилла, вымышленный монстр-гигант. Так называют невест, зацикленных на своей свадьбе.
Песня Марка Ронсона и Бруно Марса.
Spectrum – ЛГБТ-организация в округе Колумбия.
Фильтр для фотографий в инстаграме.