Но есть одна мысль, которая не дает мне покоя.
Надин утверждает, что они возвращаются. Что все вернется на круги своя. У нас с Кэсси. Я это понимаю. Чуть отойдя от знакомства с Дарреллом, Эбби вернулась на землю. И Ник наши отношения не испортил. Любовь не убивает дружбу. И уж точно не убьет семью.
Но на самом деле все же немного убивает, не так ли?
Мы же почти не видимся с тетей Карен. Она больше не главный человек в жизни Надин. А когда-то, пожалуй, была главным. Но теперь для Надин важнее всех Патти.
Я не знаю, когда это случилось. Может быть, так все и начинается.
Короче. В среду к нам на ужин придет Мина, несмотря на то что в этот же день из Нью-Йорка прилетит бабушка. Мама Патти. Также известная как бабуля, которая сбивает людей, а потом обзывает их сволочами. Представляю, какая будет жесть. Эпичнейшая. Неделю назад Кэсси наотрез отказывалась от подобной перспективы, но сейчас постигла дзен… Видимо, тот факт, что Мина придет к нам на ужин, настолько радует Кэсси, что она уже не переживает, что это будет ужин с бабушкой.
Дело в том, что бабушка не всегда фильтрует слова. Так что будет интересно.
Я отвечаю за десерт, а потому постоянно ищу рецепты и просыпаюсь в три ночи с мыслями о том, есть ли у Мины аллергия на глютен, не диабетик ли она и так далее. Впрочем, Кэсси обязательно сообщила бы об этом. Нет таких подробностей из жизни Мины, о которых Кэсси могла забыть.
И все-таки… Я ошиблась.
Потому что в понедельник я получаю от Эбби сообщение с пятью миллионами восклицательных знаков. Ни слов, ни эмодзи: обнаженное пунктуационное волнение. Сначала я решаю, что это из-за Ника, но догадаться, в чем именно дело, не могу: секс у них уже был… Какое еще событие заслуживает пять миллионов восклицательных знаков? Вряд ли она намекает на беременность. По крайней мере, я очень на это надеюсь.
Впрочем, вскоре я обо всем догадываюсь, получив следующее сообщение:
Почему ты не рассказала мне про Кэсс?!?!
Ты о чем?
Ээээээ. Чекни фейсбук. Срочно.
Я открываю приложение и сразу же перехожу на страничку Кэсси. Которую она никогда не обновляет. Никогда.
А теперь обновила.
В отношениях. С Миной Чой.
Телефон лежит у меня на ладони. И я глупо пялюсь в экран.
Она что, не сказала тебе? – пишет Эбби. – Да че с ней не так?
Без понятия, – отвечаю я.
Да, она мне не сказала. У Кэсси полноценные отношения с Миной, но она мне ничего не сообщила. Я узнала из фейсбука.
Я, сестра-близнец Кэсси, узнала об этом в фейсбуке.
А ваши мамы в курсе?
Без понятия, – пишу я. – Но в среду она придет на ужин.
Вау. Кэсси! Познакомит ее с родителями…
И бабулей… – добавляю я.
ОМГ. Бетти?
Ага. – Я добавляю осклабленное зубастое эмодзи.
ЛОЛ. Вот это будет вечер.
Я улыбаюсь. Слегка.
В итоге я решаю приготовить съедобное тесто для печенья. Когда я рассказываю об этом Риду, он кажется одновременно впечатленным и растерянным.
– А обычное тесто для печенья несъедобно? – спрашивает он.
Мы в подсобке, распаковываем новый товар.
– Там же сырые яйца.
– А, понятно. – Он кивает, а потом хмурится. – А сырые яйца есть нельзя?
– Конечно, нет, Рид!
– Нет, в сыром виде – само собой, но если с чем-то смешиваешь?
Я смотрю на него с укором.
– Они же все равно сырые, понимаешь?
– Да, но, может, другие ингредиенты их нейтрализуют.
– Это так не работает. – Я еле сдерживаю улыбку. – Тебе надо попробовать тесто без яиц. Очень вкусно. Честно.
В задумчивости он опирается на руки. И через некоторое время кивает.
– Идет. Одобряю.
– Фух.
Я наклоняюсь и подвигаю к себе последнюю коробку. Мы распакуем ее как раз к концу рабочего дня.
– Ну так а когда ты этим займешься? – спрашивает Рид.
– Завтра, наверное… После работы зайду в «Си-Ви-Эс» за продуктами.
– В «Си-Ви-Эс»? – возмущенно восклицает он. – Нет, тебе надо в «Гигант» в Силвер-Спринг. Лучший продуктовый.
– Правда?
– Да, – говорит он и серьезно кивает в своей обычной манере. Едва появившаяся ямочка мгновенно исчезает.
– На метро доехать можно? – спрашиваю я.
– Вряд ли.
Я закусываю губу.
– Ну… Машины у меня нет.
С минуту Рид молчит, и мне как-то не по себе. Забавно: то, что у меня нет машины, меня не смущает. Думаю, Кэсси переживает из-за этого куда сильнее, чем я. Но сейчас мне вдруг становится неловко, и я не могу понять почему.
– Хочешь подвезу? – спрашивает он.
– Да не обязательно.
– Нет, ну а что… Мне кажется, будет весело. Люблю гонять за продуктами.
– Серьезно? – я добиваю его Молли-фейсом.
Он улыбается:
– Не очень. Но я люблю тесто для печенья. А если подвезу тебя в супермаркет, меня придется угостить.
– Наверное, – соглашаюсь я.
Теперь я тоже улыбаюсь. Ну и как тут удержаться?
И вот я в машине Рида, и он везет меня в супермаркет. В определенный супермаркет. В лучший супермаркет – насчет этого я должна поверить ему на слово.
Одно из преимуществ езды с Ридом: он сразу же кладет на панель коробки передач открытую упаковку шоколадных яиц «Кэдбери».
– Знаешь, за что я люблю этот шоколад? – спрашиваю я, развалившись в кресле. – За его простоту.
– Скажи! Никто этого не ценит.
– Понтовые десерты у меня уже в печенках сидят. Все эти цитрусовые сиропы, карамелизированные кумкваты, миндаль в куантро… Это хоть кому-нибудь нравится?
Он смеется:
– Вряд ли.
– Людишки думают, что только такие десерты и нужно подавать. Пытаются казаться утонченными.
– Пытаются и лажают, – говорит Рид.
– Безбожно.
Мы въезжаем на парковку у «Гиганта». Рид ищет место, откуда удобно будет возвращать тележку. Затем глушит двигатель и торжествующе смотрит на меня:
– Готова к самому грандиозному походу в супермаркет за всю свою жизнь?
– Хм. Кажется, я здесь уже была.
– Но не со мной, – уверенно заявляет он.
– Но не с тобой. – Я смущаюсь.
Мы идем по парковке, и вдруг до меня доходит, что окружающие, скорее всего, принимают нас за парочку. Типа парень с девушкой, учатся в колледже и закупаются жрачкой на ночь. Голубки… Парень и девушка. Что-то подобное ощущаешь, когда мужчину, сидящего рядом с тобой в метро, принимают за твоего отца.
Неподалеку от входа тянется длинный ряд тележек, но как только я берусь за одну из них, Рид сразу же хватает ее спереди и ведет меня к лавочке у магазина. Там он отодвигает тележку в сторону, опускается на скамейку и выжидающе на меня смотрит. Я сажусь рядом.
– Теперь доставай телефон.
– Зачем?
– Увидишь. – Рид вытаскивает из кармана свой мобильный. – И открывай заметки.
– Лады.
Я улыбаюсь. Раскомандовался. Выглядит это просто смешно. Уж извините. Как будто учительница собирается на минутку выйти из класса и оставляет самого примерного ребенка за старшего. Примерный Рид упивается своей властью. Это так мило, что я решаю ему подыграть.
– Готова? – Он заглядывает в мой телефон. – Хорошо. Теперь запиши названия трех песен, популярных в начале нулевых.
– Что?.. Зачем?
– Такие правила.
– Так, а что… Любые? – спрашиваю я.
– Ага. Но выбирай с умом.
Я в задумчивости держу палец над клавиатурой. Хочу выбрать худшие из худших. Те, что чуть не убили музыку. Вспоминаю почти сразу.
1. Stacy’s Mom
2. Sk8er Boi
3. I’m Not a Girl, Not Yet a Woman
– Великолепно, – говорит Рид.
– А какие у тебя?
Он показывает мне телефон, и я начинаю хохотать. В прошлой жизни Рид был чьим-то чудаковатым папашей. Смотрите-ка, как он горд собой.
1. Find me in da club
2. Та песня, в которой девушка играет на пианино и поет о своем желании утонуть в небесах[29]
3. Джастин Тимберлейк
– Ну и что теперь? – спрашиваю я.
– Хороший вопрос. Правила таковы: если включат одну из твоих песен, получаешь двадцать очков.
– То есть если ее поставят в супермаркете?
– Да.
– Ты уверен, что из всех возможных песен сегодня в этом магазине заиграет одна из нашего случайного списка?
– Абсолютно.
Я смеюсь.
– Почему?
– Магия. – Он пожимает плечами. – И потому что во всех продуктовых играет поп-музыка начала нулевых. Федеральный закон.
Мой скепсис улетучивается, как только мы входим в магазин: звучит Stacy’s Mom.
– Хей, у меня двадцать очков, – говорю я.
Рид со стоном облокачивается на ручку тележки.
– Новичкам везет. Как всегда.
Он притормаживает у ряда с товарами для выпечки, но в трех шагах до цели отвлекается на ведерки с глазурью.
– О-о-о. Смотри.
Он берет с полки шоколадную глазурь «Дункан Хайнс».
– Блин… Я бы сел прямо тут и начал лопать ее ложкой, как йогурт. Наверное, это странно?
– Ты всерьез спрашиваешь?
Ну правда, я хочу знать: есть на свете такой человек, который не стал бы есть шоколадную глазурь ложкой, как йогурт?
Внезапно меня охватывает вдохновение.
– А можно расширить правила игры?
– Конечно!
– Так. – Я ухмыляюсь. – Быстрый челлендж. Десять очков тому, кто за минуту найдет глазурь с самым отвратным вкусом. Внимание… Марш.
Я включаю секундомер, и мы оба умолкаем. Во мне пробуждается соревновательный дух, что совершенно на меня не похоже. Вот, значит, каково быть Кэсси. В лагере она всегда выигрывала: поедание хот-догов, поросячья латынь, кто-дальше-плюнет-арбузную-косточку. Меня же такие вещи совершенно не заботили.
Но это состязание меня волнует. Я хочу взять десять никому не нужных очков. Это бодрит. Я внимательно рассматриваю полки. Увы, почти всё стандартное: домашний шоколад, глазурь Funfetti, сливочный сыр… Пара претендентов, конечно, есть – например, кокос, пекан и лайм… В конце концов я останавливаюсь на беконе с кленовым сиропом от Бетти Крокер (ограниченная серия). Какая гадость, Бетти!
На сорок пятой секунде Рид начинает сомневаться.
– Молли, помоги! Они же все хороши.
– Шутишь?
– Может, я просто люблю всю глазурь?
Я печально качаю головой:
– Даже не знаю, что сказать.
Секундомер пиликает, и я демонстрирую бекон с кленовым сиропом – Рид его не заметил.
– Да, забавная штука, – говорит он.
– Ага. Сфоткаю для сестры.
Он смеется:
– А мне пришлешь?
– Э-э-э. Легко. Если дашь номер.
Чувствую, как к щекам приливает тепло. Надеюсь, он не подумал, что я Прошу Его Номер. Не думаю, что я Прошу Его Номер. Просто прошу его номер.
– А, точно!
Я отправляю Риду фотку и вношу его в свои контакты. Тогда он тоже достает мобильник, чтобы сохранить у себя мой телефон.
Забавно. Не удивлюсь, если он хотел обменяться номерами, – потому что мог запросто сфотографировать упаковку сам.
На мгновение я почти теряю дар речи.
Но меня тут же спасает Аврил Лавин. Неожиданно и очень громко начинает играть Sk8er Boi, и я с облегчением выдыхаю.
– Двадцать очков, – говорю я с ухмылкой.
– Но как?! Где ты научилась так играть?
Я пожимаю плечами и развожу руками. Как то самое эмодзи[30].
– Просто я ясновидящая.
Боже, мы обменялись номерами телефонов. Нет, не то чтобы прямо обменялись… Вовсе нет. Не понимаю, почему я еле дышу. Просто легкие – предатели. Как и желудок. И сердцебиение туда же.
На обратном пути мы попадаем в пробку. Все еще светло, мы с Ридом молчим. В супермаркете мы постоянно прикалывались, поддевали друг друга и в шутку соревновались (я его просто разгромила: пятьдесят – ноль). Но в машине я робею. Кажется, Рид тоже.
– Значит, у тебя есть сестра?
– Ага, – киваю я. – Близнец.
– Серьезно?
Он удивлен. Неужели я не рассказывала ему про Кэсси? Наверное, на работе мы всегда болтаем на случайные темы. О том, что нам нравится, а не о том, кто мы такие.
– Мы двуяйцевые близнецы, – добавляю я. Как правило, об этом спрашивают в первую очередь.
– И какая она?
– Кэсси? – я задумываюсь. – Не знаю. Бесстрашная.
– Не думаю, что можно быть по-настоящему бесстрашным, – говорит Рид.
Затем он включает поворотник, хотя нам нужно проехать по этой улице еще целый квартал. Пробка настолько плотная, что мы почти не движемся вперед. Поворотник тикает как метроном.
– Да, наверное, – соглашаюсь я и улыбаюсь.
Я же помню, какое у Кэсси было лицо, когда она сообщила мне, что Мина – пансексуалка. То есть она знала, что у нее есть шанс, но не была уверена. Вероятно, чуть-чуть боялась. Но, очевидно, бояться было нечего.
А потом я вспоминаю про статус в фейсбуке: теперь это уже воспринимается не как предательство, а как дурацкая шутка. Правда забавно. Думаю, Риду это тоже покажется смешным. Нужно срочно пошутить.
– Хочешь, я расскажу кое-что странное? – спрашиваю я.
– Конечно.
– Ну, не такое странное, как Толкин.
– Толкин вообще не странный, – говорит он. – Пожалуй, это самый стандартный автор фэнтези из всех.
Забавно, впрочем, и то, как сильно я хочу рассказать ему о Кэсси. Не только о фейсбуке и всяких смешных историях, но и об остальном тоже. О том, как наши отношения едва заметно изменились. Мне почему-то кажется, что Рид меня поймет, хотя никаких причин так думать у меня нет. Две минуты назад он даже не знал, что у меня есть сестра.
– Ну, то есть если захочешь почитать странное фэнтези, – продолжает он, – дай знать, потому что…
– Ой, нет, – говорю я и смущенно улыбаюсь. – В общем, Кэсси начала свои первые серьезные отношения с девушкой. Угадай, как я об этом узнала.
– Как?
На слове девушка Рид и бровью не повел. Мне это нравится. Меньшего от парня из Такома-парка – а тем более от сына Деборы и Арье – я и не ожидала.
– Из статуса в фейсбуке.
– Ой. – Рид хмурится.
– Ага.
Молчит.
– А как она должна была тебе сказать? – наконец спрашивает он.
– Уж точно не в статусе фейсбука.
Мне вдруг становится очень неприятно. Не знаю, какой ответ меня бы устроил. Не знаю даже, почему меня волнует его реакция. Но что-то не так. С чего я взяла, что это будет мило? Или забавно? Это неловко. И немножко грустно. Я быстро отворачиваюсь к окну.
– Молли? – говорит он спустя какое-то время.
– Что?
Мы останавливаемся на светофоре, и я чувствую на себе его взгляд, чувствую, как он размышляет о том, нужно ли что-то сказать. А я пялюсь на свои запястья, увешанные фенечками. Я научила Эбби плести их весной перед ее отъездом, и мы до сих пор их носим. От мысли об Эбби мне становится еще грустнее.
Она в Джорджии. А у Кэсси теперь подружка. Всё и вся движется со скоростью миллион миль в час.
– Ты не должна была узнать об этом из статуса в фейсбуке, – наконец произносит Рид.
Я пожимаю плечами.
– Меня бы это тоже расстроило, – добавляет он.
И – ой. Ком встает в горле. Вот еще один факт обо мне. Если кто-то видит, что мне грустно, или спрашивает, что случилось, или просит не плакать, мое тело слышит команду: ПЛАЧЬ. Даже если мне не особенно грустно. Наверное, во мне всегда есть маленькие капельки печали, которые ждут, когда их заметят и позовут. Может быть, они есть у всех.
– Да все в порядке, – говорю я с вымученной улыбкой. – Естественно, я за нее очень рада.
– А, ну хорошо.
Он растерян. Лучше бы я ничего не рассказывала. Теперь он решит, что я стерва. И плохой человек. И вообще сволочь, с какой стороны ни глянь.
Не понимаю, почему рядом с ним я не могу просто заткнуться?
Ванесса Карлтон – A Thousand Miles.
¯‑(ツ)_/¯