Я не могу выбросить случившееся из головы. Ливень и все остальное. Мой мозг превратил воспоминания в мутную киноленту с фильтром «Валенсия» и саундтреком от Bon Iver[48]. Я постоянно прокручиваю в памяти то, как выглядели наши переплетенные пальцы. Как по рукам бежали мурашки. Как Рид коснулся моего лица и убрал со лба челку.
Может, прозвучит безумно, но все же мне почти кажется, что он мог меня поцеловать. Или ответить – поцелуй я его первым.
Так вот что значит не быть осторожной.
Мне немного дурно, как будто я подхватила желудочный грипп. Только приятный. Я словно зависла между двумя состояниями: тошнотой и превращением в живое эмодзи с глазами-сердечками.
Пожалуй, пришла пора сделать официальное заявление – влюбленность номер двадцать семь: Кроссовочный Рид. Рид, Одержимый Тестом Для Печенья. Рид, Который Круглый Год Питается Шоколадными Яйцами. Короче, даже не знаю, как его назвать.
Все случилось слишком быстро, и я вдруг увязла по самое горло.
Теперь хочу, чтобы он мне написал, хотя знаю, что он на работе. Наверное, распаковывает сейчас картинные рамки. И все равно я постоянно проверяю телефон.
Ничего. Длительные минуты сплошного ничего.
Я пытаюсь отвлечься на гирлянду и делаю надрезы по краю ткани. Одно из преимуществ хлопка в том, что разрезать его полностью не требуется: если потянуть за края в разные стороны, края получатся ровные. Для гирлянды мне нужно приблизительно пятьдесят миллиардов ленточек. И это хорошо – моим рукам нужно отвлечься на что-то ровно пятьдесят миллиардов раз. Если я буду занята тканью, то не смогу отправить Риду до боли откровенные сообщения.
Рид, не думаю, что твои кроссовки – это барьер.
Рид, на крыльце ты должен был меня поцеловать.
А может, я должна была тебя поцеловать?
Самое странное – это жгучая потребность произнести все вслух. Я хочу кричать на все метро и поставить в статус в фейсбуке. Хочу посмотреть ему в глаза и признаться. Рид, ты мне нравишься, понимаешь?
Наверное, я тоже ему нравлюсь.
А может, я неправильно все поняла. Но даже если я ему нравлюсь – что потом? Поцелуемся. Хорошо. Сексом займемся. Не знаю… Даже если я ему нравлюсь так, я могу не понравиться ему без одежды.
Ненавижу даже допускать такие мысли. Ненавижу ненавидеть свое тело. Вообще-то я его даже не ненавижу. Скорее боюсь, что его ненавидят все остальные.
Ведь у толстых девчонок бойфрендов не бывает, а уж секса – тем более. По крайней мере в кино; а если это и случается, то только шутки ради. А я объектом шутки быть не хочу.
В среду мне не нужно на работу, так что я плетусь за Кэсси в гости к Мине. Это странновато, потому что дома будут ее родители. Нет, родители у нее не странные – вообще-то даже довольно крутые: мама – психиатр, а папа – психолог. Они из тех, кто не любит, когда их называют «докторами». Особенно папа – он почти хиппи, что весьма неожиданно для жителя Бетесды по имени Юджин.
В общем, мы беседуем с ними на кухне. Минина мама проверяет какое-то блюдо в духовке, а папа разбирает почту.
– Я слышал, вы живете в Такома-парке, – говорит мистер Чой. – Я работал там после защиты докторской.
– А сейчас у них общая частная практика. Миленько, правда? – фыркает Мина и закатывает глаза.
Но Кэсси энергично кивает:
– Еще как!
О боже. Она подлизывается к предкам Мины и делает это самым бессовестным образом.
– А вы на чем-то специализируетесь? – спрашивает Кэсси.
– Есть немного, – отвечает миссис Чой. – Бóльшая часть пациентов попадает к нам от страховщиков, так что бывают самые разные случаи, но мы много работаем с тревожными расстройствами.
– Здорово, – говорит Кэсси и с улыбкой пялится на меня. ЭЙ, МОЛЛИ, ЭТО ПО ТВОЮ ДУШУ. Какое замечательное и ничуть не позорное совпадение!
– Мальчики уже внизу, – сообщает миссис Чой. – Может, сделать вам покушать? Рамен и яйца почти готовы.
– Не, всё норм, – поспешно отказывается Мина.
– А что будете пить?
Сначала я решаю, что миссис Чой говорит об алкоголе (может, родители у Мины и правда хиппи), но потом она открывает холодильник и вручает дочери пару бутылок с водой.
– Молли, очень приятно было познакомиться, – говорит она. – Я так рада, что у Мины появились новые подружки.
Ой… Не думаю, что под подружкой она имеет в виду человека-с-которым-у-ее-дочери-секс. А может, она решила, что Мина встречается с нами обеими? Интересно, они вообще знают, что Кэсси не просто подружка? Изначально я думала, что Мина давно им обо всем рассказала, но теперь не уверена – и уточнять не хочу.
– Еще раз – что готовит твоя мама? – спрашивает Кэсси на лестнице.
– Яйца и рамен. Ты что, никогда не пробовала?
– Э-э, нет. Но звучит восхитительно.
– Да так и есть. – Мина останавливается на последней ступеньке и улыбается ей. – Как-нибудь тебе приготовлю.
В подвале парни полностью увлечены игрой на олдскульной «Нинтендо». Уилл сидит на двухместном диванчике и тычет в кнопки на контроллере.
– Это Марио? – спрашиваю я.
– Ага, – отвечает он, не сводя глаз с экрана.
Не будь осторожной. И не думай о Риде.
Я приземляюсь на гору подушек рядом с ним.
– Он очень хорошо играет, – говорит мне Мина.
На экране Марио Уилла съедает какой-то листочек, который превращает его в енота. Что курили разработчики старых видеоигр?
Я немного расслабляюсь, наблюдая, как Марио перепрыгивает холмики и прыгает в зеленые трубы. Отключиться всегда приятно. Забыться бы хоть на минутку. Но голова забита всяким бредом. Окончательно избавиться от осознания того, что я Молли, мне так и не удается.
Иногда быть Молли совсем не просто.
Тут жужжит телефон. Эбби.
Мы взяли билеты на самолет! Летим на свадьбу! – пишет она. – Со мной плюс один.
Ник тоже приедет? – отвечаю я.
Да!! И НАДЕНЕТ КОСТЮМ.
ОМГ, да это не обязательно. Кроме него никто не будет при параде.
А мне пофиг, хочу посмотреть на него в костюме. А ты будешь одна или с кем-то? – подмигивающее эмодзи. Целующее эмодзи.
А как же. Если под «кем-то» понимать восемьдесят четыре раскрашенные банки и триллион сливочных капкейков
И сделанную вручную гирлянду из ткани, – добавляю я.
Ппц, Молли. Ты пинтерест во плоти, – пишет Эбби.
Я улыбаюсь, глядя в экран.
Ну а что. Спасибо
Но ты должна пригласить парня. Позови Хипстера Уилла.
Боже. С чего она вообще это написала? Тем более что я целый день думаю о Риде.
О его очках в капельках дождя. И о том, как он убирает у меня с глаз челку.
– С кем там переписываешься? – спрашивает Кэсси с дивана.
Она растянулась на нем во весь рост – голова на подлокотнике, а ноги у Мины на коленях (Мина в это время довольно равнодушно играет за Луиджи).
– Мина, что за хрень? – возмущается Уилл. – Ты не взяла дополнительную жизнь!
Внезапно Кэсси садится.
– Ты с Ридом переписываешься?
– Погодите… Вы про какого Рида? – встревает Макс, оторвавшись от своего телефона. – Этого, с широкими штанами?
Я вся горю от стыда.
– Я с Эбби переписываюсь!
Кэсси прищуривается:
– А почему покраснела?
– Заткнись.
Телефон жужжит снова.
Я заметила, что ты подозрительно долго не отвечаешь. А еще никаких возражений насчет Уилла, – пишет Эбби.
Я ВОЗРАЖАЮ, – быстро печатаю я.
Поздно. – Улыбающееся эмодзи.
Я смотрю на Кэсси, но по ее каменному выражению невозможно ничего понять.
Ничегошеньки. Даже мне.
Американская инди-фолк-группа.