– О, привет! Значит, ты не под домашним арестом, – говорит Рид, когда я прихожу на работу.
– Пока нет. Не знаю, короче. – Я сажусь рядом с ним на пол в детском отделе. Повсюду разбросаны крошечные туфельки. – Что тут случилось?
– Малышовый апокалипсис.
– Ой-ой.
– Это место обладает действенным противозачаточным эффектом.
Слабо улыбнувшись, я усаживаюсь рядом и принимаюсь складывать обувные коробки.
– Нет, правда, – произносит Рид спустя мгновение. – Все хорошо? Мина сказала Оливии, что ты расстроена.
– Ты общался с Оливией?
– Она мне написала.
У меня скручивает желудок.
– Ясно.
У меня появляется примерно пятьдесят миллиардов вопросов, вроде: А когда вы с Оливией обменялись номерами? Она тебе нравится? И особенно этот: Она нравится тебе больше, чем я?
– Привет, ребята.
Я поднимаю взгляд. Это Дебора.
– Мои грузчики свободны? Мы только что продали книжный шкаф. – Она победно вскидывает кулак.
– Сейчас все сделаем. – Рид вскакивает, подает руку, и я за нее хватаюсь.
Но прежде чем меня отпустить, он легонько сжимает мою ладонь. И на мгновение Оливии не существует.
Пока я не замечаю ее возле кассы. Ее волосы с синими прядками красиво взъерошены. На ней футболка и джинсы, а в руках, по всей видимости, чехол для фотоаппарата.
– Это ты купила шкаф? – спрашиваю я.
Она смеется.
– О нет. Я пришла за рамкой. Ну и поздороваться.
– Привет, – говорит Рид с улыбкой.
– Покупательница пошла подогнать машину, – сообщает Дебора, положив руку Риду на плечо.
Мы тащим книжный шкаф в полном молчании, и я чувствую, как Рид вопросительно на меня смотрит. Но говорить не хочу. Сейчас я своему голосу не доверяю.
Поверить не могу, что Оливия здесь. Здесь – но не из-за меня.
– Ну что, нашла себе рамку? – интересуется Рид, когда мы возвращаемся внутрь.
– Да! Как тебе?
Само собой, она выбрала мою самую любимую рамку в магазине. Деревянную, вручную покрашенную бледно-синей краской и разрисованную цветочками. Чего и следовало ожидать от Оливии.
– Это для твоих мам, – говорит она. – Ты уже в курсе, что я буду фотографом на свадьбе? Кстати, я сейчас к вам, хочу поделать пробные снимки. Захватила свою камеру. – Она похлопывает по чехлу фотоаппарата, висящему на груди.
– Камеру? Тюремную? – спрашивает Рид и изображает, что держится за решетку.
– Фотокамеру.
– А, ясненько, – говорит он. – Слушай, я вот что подумал. У меня есть друг Дуглас, он помешан на технике, а сейчас заинтересовался камерами и фотографией. Я тут подумал, может, расскажешь ему, что к чему?
ДА ВЫ ЧТО, СЕРЬЕЗНО?! СЕЙЧАС ВСЕ, ЧТО ЛИ, В ФОТОГРАФЫ ЗАПИСАЛИСЬ?!
– Без проблем, – соглашается Оливия.
– Кстати, Уилл тоже фотографирует, да и Мина учится. – Я сдержанно улыбаюсь. – Так что у Дугласа есть масса вариантов.
– О, круто, – кивает Рид. – Но, Оливия, если тебе эта идея по душе, то мы можем, к примеру, как-нибудь погулять вчетвером. – Он бросает на меня взгляд. – А то, кажется, Молли не верит, что Дуглас на самом деле существует.
– Что правда, то правда. – Я не могу сдержать улыбку.
– Я всеми руками за.
– Ну супер! Тогда я ему напишу. – Рид смотрит на Оливию. – И кстати, через минуту я заканчиваю. Хочешь, провожу тебя к Молли?
– О-о-о, было бы здорово.
Господибожемой. Всё, началось – и прямо на моих глазах!
Видимо, ничего не поделать. Оливии даже не приходится прилагать усилий. Наверное, как и большинству девушек.
Я должна улыбнуться. Должна вести себя нормально. Должна растаять, как свечка, и исчезнуть.
Стоит им уйти, как я достаю телефон. На танцующих девчонок-пчеленок Уилла я так и не ответила. Я даже не собиралась ему писать. Но я буквально (ну, не буквально, а почти буквально) взорвусь, если весь вечер просижу дома и буду представлять Рида с Оливией.
Как они целуются. Держатся за руки. И познают оргазмы.
Какие планы? – пишу я и сразу же стираю. Не знаю, как это делается. Что писать, чтобы это не походило на приглашение в постель?
Клянусь, это не приглашение в постель.
Привет, Уилл! Это Молли. – Жму «отправить».
Я знаю одно: ответа ждать не нужно. Нужно закрыть приложение, заблокировать телефон, положить его в карман сумки, застегнуть на замок и навсегда о нем забыть. Потому что для меня сообщения от парней – это как Санта-Клаус или Базз Лайтер[56]. Если ждать, они точно не придут. Но я ничего не могу с собой поделать и держу экран под лазерным прицелом своего взгляда – еще чуть-чуть, и он треснет.
Спустя секунду папка входящих обновляется, и вверху появляется новое сообщение. Маленькое чудо.
О привет че как?
Миллион мыслей в голове. Он ответил. Мгновенно. И спросил, че как. Как будто ему интересно, что у меня происходит. И приглашение в постель тут ни при чем. А может, и при чем. Может, именно так все и бывает.
На работе, но, – я делаю глубокий вдох, – хотела спросить, какие у тебя планы на вечер.
Появляются три точки.
Но потом исчезают. Кажется, он не хочет отвечать на вопрос.
Господи.
Что ж. Ну и ладно. Стремно, конечно, но ладно. Я дышу. Все хорошо.
Боже, наверное, он сейчас с Максом. Да сто процентов. И Макс небось читает через плечо, ржет и издевается над Уиллом из-за того, что я на нем помешалась. А я на сто процентов уверена, что Уилл так и думает. И теперь он настолько напуган, что даже не знает, что отвечать.
Хотя…
Три точки.
Никаких особо. Хочешь потусить? Когда уходишь с работы?
Ой.
Охренеть.
В голове туман.
Ага! Ухожу в 4:30
Заметано, – отвечает он. – Встретимся у станции Такома? Есть одна идея… – и попсовый улыбающийся во все зубы смайлик.
Ого.
Что за идея? – спрашиваю я.
Он отвечает:
А тебе все скажи! Увидимся!
На Уилле галстук-бабочка. Я знаю, что это абсурд. Но еще более абсурдно то, что бабочка ему очень идет.
– Время ты выбрала идеально, – говорит он, заключая меня в объятия. – Я как раз торчал дома, и мне было пипец как скучно. А Мина больше на сообщения не отвечает…
Значит, Мина занята – вот почему он решил со мной погулять. Даже не знаю, как на это реагировать.
– Наверное, она с Кэсс.
Уилл с улыбкой пожимает плечами.
Мы заходим в метро – и во второй раз в жизни я оказываюсь на эскалаторе с Уиллом Хейли. И только мы ступаем на платформу, как приходит поезд.
– Вот видишь? Ты идеально выбрала время, – повторяет он.
В метро битком. Наверное, час пик. Я зажата между гигантской двухместной коляской и женщиной, читающей что-то с телефона. Пальцы Уилла на поручне буквально в дюйме над моими. И это должно сводить меня с ума.
Такой милый парень. И мы почти что держимся за руки… Думать о белых кроссовках мне сейчас строго воспрещается.
Мы сходим на Силвер-Спринг, поднимаемся наружу, и только теперь я понимаю, до чего сегодня тепло. Кардиган мне, пожалуй, уже не нужен, однако я ношу его как броню. Уилл идет по Джорджия-авеню, с улыбкой поглядывая на меня, а потом останавливается у магазина.
– «Виниловый Рай Джо», – читаю я вслух.
– Точно. Рай, – говорит он и толкает дверь.
Звенит колокольчик, и мы заходим внутрь.
– Вот, – показывает Уилл, оглядываясь на меня. Наши глаза встречаются, и он добавляет: – Смотри.
На длинных и узких полках вдоль всего прохода рассортированы виниловые пластинки. А дальше, в зале, поразительно розовые, как жвачка, стены, увешанные плакатами групп и обложками альбомов.
– Круто. – Я рассеянно просматриваю стойку с пластинками. – У тебя есть проигрыватель?
– Конечно, есть.
Уилл встает поближе. Мы не смотрим друг на друга, даже искоса, но стоим вплотную. Я стараюсь дышать спокойно. Признаюсь, он умеет меня взволновать. Более того, он может заставить меня забыть о Риде на целых пять минут. Я засекала. Хотя умышленно стараться не думать о ком-то – вовсе не то же самое, что о нем забыть.
– Ого, – быстро говорю я и беру со стойки альбом. На обложке изображены мужчина и женщина, полностью голые. С лобковыми волосами и всем остальным.
– Это Джон и Йоко, – поясняет Уилл. Он забирает у меня пластинку и переворачивает, чтобы показать изображение на обратной стороне. Там напечатаны их задницы. – Вызывающе, правда?
Он возвращает мне пластинку, и я снова смотрю на обложку. Альбом называется Unfinished Music No. 1: Two Virgins[57].
Если честно, на девственников они не похожи.
И еще: по-видимому, Джон Леннон – официально первый парень, которого я увидела голым. Я стараюсь не смотреть на его член. Интересно, они все так выглядят?
– Ты покраснела! – сияет Уилл.
– Ничего подобного!
– Покраснела! Я же вижу.
Голова кружится. Кажется, меня сейчас стошнит. Ничего не могу с собой поделать – это из-за мыслей о сексе. О сексе с Уиллом Хейли. И сексе вообще. Фишка в том, что мысли при этом у меня совсем не сексуальные.
Глупо, да? Это же секс. Он сексуален по умолчанию.
Но не для меня. Потому что когда в фильмах девушки томно стаскивают с себя футболку в полумраке, они перестают быть мной.
Я вовсе не томная девушка. У таких девушек плоский загорелый живот и красивая маленькая грудь – и глядя на экран, я всегда вижу, как парни мгновенно в них влюбляются. Это написано у них на лице.
Но у меня под футболкой ни плоского живота, ни красивых маленьких сисек. И нет во мне никакой томности. Под моей футболкой просто много меня. Слишком много.
Больше всего мне нравится в Уилле то, что при нем можно испытать внутренний нервный срыв, а он ничего и не заметит. В метро он много болтает и дурачится, а потом предлагает проводить меня домой. Хотя живет он вовсе не в Такома-парке. Даже не близко. Ему придется тащиться обратно до метро и ехать до Бетесды.
Не могу понять, что это значит. Эбби наверняка сказала бы, что я ему нравлюсь, но, может, он просто вежливый. Или любит гулять.
Я говорю ему не париться.
– Серьезно, Молли-Голли, я хочу тебя проводить, – улыбается он. – Уже темнеет.
И я соглашаюсь. Мы проходим по Кэрролл-авеню, идем через парк, и в голове у меня путаются мысли. Уилл провожает меня домой. По сути, он настоял. И, может, это даже хорошо. Может, так все и случается. Может, мы поцелуемся. Может, так я и перестану думать о Риде. Может, мне стоит просто… Не знаю.
Не быть осторожной.
Я резко останавливаюсь, и Уилл останавливается следом.
– Все в порядке? – спрашивает он.
Я завороженно киваю. Глубокий вдох. Мы стоим возле беседки. Наверное, это знак.
– Эй, короче… – я зажмуриваюсь. Потом снова открываю глаза. Уилл смотрит на меня, нахмурившись.
– Молли? – Он подходит ближе. – Что случилось?
– Не хочешь тут посидеть?
– Где? В беседке?
Я киваю.
Он пожимает плечами.
– Давай.
Боже, мое сердце. Я слышу его.
Он идет за мной в беседку. Повернувшись, я вижу, что он закусил губу. Молчит. Я не знаю, хорошо это или плохо, но делаю шаг вперед. Не знаю, как это делается. Не знаю, должна ли я наклонить голову, или выпятить губы, или сделать что-то с руками. Куда их девать?..
Но.
Не заморачивайся.
Не будь осторожной. Не будь осторожной. Не будь…
Я делаю еще один шаг.
– Слушай, я хотел с тобой поговорить, – начинает он. Громко. Слишком громко. И делает шаг назад.
Ой-ой.
Ну вот. Как удар под дых.
Я мгновенно ощущаю, как меня охватывает паника. Не разочарование. Не унижение. Только тошнота, сердцебиение и абсолютная неспособность успокоиться.
Я даже не хочу убегать. Хочу исчезнуть.
– Ты в порядке? – тихо спрашивает Уилл.
Дыши.
– Все хорошо. – Говори радостно. Говори как обычно. – Все круто.
– Мне уйти?
– Нет! – о боже. – Нет, нет. Все в порядке!
Он шаркает ногами.
– Прости, пожалуйста.
– За что? Не надо извиняться. Просто я… – я быстро качаю головой. – Я просто пыталась…
– А. Хорошо. – Он кивает. – Ладно.
Кажется, мы молчим целую вечность.
– Так что ты хотел сказать? – спрашиваю я наконец. Когда я пыталась тебя поцеловать. Когда ты мне отказал. Совершенно однозначно отказал.
– Ты о чем?
– Ты сказал, что хочешь о чем-то поговорить.
– А. – Он чешет голову. – Э-эм… Да ничего такого. Можно поговорить об этом потом.
– Нет, скажи, – прошу я, возможно, слишком настойчиво. Давай сотрем последние пять минут. Просто отмотаем время назад.
Уилл поджимает губы.
– Окей. Э-э… – начинает он. – Это про Мину.
– Окей.
– Дело вот в чем. – Он делает вдох. – Я знаю Мину с садика. И, блин… Я ее люблю.
– О. – Я в шоке или типа того. – Значит, ты… и Мина…
– Нет, – быстро отвечает он. – Нет, никогда. Вообще. Никогда.
– Но она тебе нравится, – выдыхаю я.
Уилл пожимает плечами:
– Не важно. – И заливается краской. – Просто… Ей очень нравится твоя сестра. Так что Кэсси должна быть поаккуратнее, понимаешь? Разбивать ей сердце запрещено.
– Ну а Мине запрещено разбивать сердце Кэсси.
– Я серьезно, – говорит он и отходит. Затем садится на лавочку в беседке. – Понимаешь, она… Она очень чувствительная. – Он говорит тише. – И еще. До этого Мина ни с кем не встречалась. Даже не целовалась. Не знаю, в курсе ли Кэсси. Просто попроси ее вести себя хорошо.
– Чего? – Я смотрю на него с открытым ртом.
– Только никому ни слова об этом разговоре.
Я киваю.
– Хорошо.
– Серьезно. А то я запру тебя в комнате и заставлю сутки слушать Maroon 5.
И я искренне смеюсь.
– Вообще я не ненавижу их так, как ты, – медленно говорю я, но мысли до сих пор лихорадочно путаются. Все это не укладывается в голове.
Значит, Уиллу нравится Мина.
Ну, то есть естественно, она ему нравится.
Но новости о том, что до Кэсси Мина ни с кем не целовалась… Мина, которая выглядит так, будто рождена для любви… Она столько раз без тени смущения обсуждала при мне секс… Но, может, конечно, она, как и я, смущается в душе.
Или нет. Может, для нее в этом нет ничего такого.
Просто я почему-то все это время думала, что я последняя девственница во Вселенной.
– Мне кажется, переживать нам не о чем. Помнишь, как они сидели в кресле? – спрашиваю я.
– Ага. – Уилл краснеет.
– Ой. Блин. Прости.
– Нет, все нормально. – Он слабо улыбается. – Я просто хочу, чтобы она была счастлива.
– Ага.
Он молчит, а потом смотрит мне в глаза.
– Молли, прости, пожалуйста. Я чувствую себя мудаком. И прекрасно понимаю, почему ты решила…
– Боже мой. Не волнуйся. Все нормально.
– Но мне не по себе. Сам знаю, я люблю пофлиртовать, тут легко ошибиться.
Я пялюсь на свою обувь.
– Прости, правда. Ты мне очень нравишься, Молли-Голли. И я очень хочу быть твоим другом.
– Да. Конечно.
В кармане жужжит телефон. Сообщение. Но я стараюсь о нем не думать.
– Может, тебя обнять? Это не будет странно?
Я сглатываю.
– Да нет.
Уилл ухмыляется и обвивает меня руками. Объятия длятся так долго, что я уже начинаю думать, не значит ли это что-то еще. Впрочем, теперь я хорошо знаю, что это не значит ровным счетом ничего.
– Тебе пора домой, – говорю я. – Правда. Я в порядке.
– Уверена?
Он снова меня обнимает, на этот раз по-быстрому, и идет к метро. С минуту я просто стою. Одна, посреди беседки.
Но вообще – это считается. Определенно. Мне официально отказали.
И это на удивление… нормально. Неловко, конечно. Но мир не перевернулся.
Мне даже хочется обсудить это с Кэсси.
Я достаю из кармана телефон и вдруг вспоминаю про его жужжание. Пропущенное сообщение.
Может, это Рид?
Нет, оказывается, Эбби. Она просто так прислала мне эмодзи – увеличительное стекло. Мы часто так делаем – отправляем друг другу эмодзи, которыми редко пользуются. Просто чтобы в их существовании появился хоть какой-то смысл.
Я отвечаю уже на ходу: эмодзи с лыжным подъемником.
Дискета.
Трепещущий на ветру лист.
Наверное, я в порядке.
Но как только я захожу домой, я слышу голос Кэсси. Голос Мины. И голос Оливии. Они сидят за обеденным столом, устланным газетами. Ксавье еще не спит – он на коленях у Оливии и держит кисточку.
Когда я захожу в комнату, Кэсси отворачивается. Само собой. Она игнорирует меня со вчерашнего дня.
– О, привет, – говорит Мина. – Я слышала, ты гуляла с Уиллом! Как все прошло?
– Хорошо. Отлично.
Боже. Наверное, Уилл ей все рассказал. Про беседку, про неудавшийся поцелуй, про отказ.
– По-моему, это прекрасно. – Она улыбается. – Хочешь покажу кое-что классное?
Потом берет что-то со стола и передает мне.
– Слон? – спрашиваю я.
О, ну надо же. «Слона не утаишь» – так ведь, кажется, говорят?
Мина радостно кивает.
– Мы раскрашиваем фигурки животных для украшения на стол. Оливия нашла целый блог об этом.
– А.
– Ага, сначала покрываем белым, а потом разрисовываем, – поясняет Оливия. – Вообще-то меня вдохновила твоя тарелочка. А Ксав нам помогает. Правда, дружок?
Я молча на нее смотрю. Сердце гулко стучит.
– Я думала, ты ненавидишь поделки, – говорю я Кэсси.
– Ой, точно, – отвечает она. – А я и забыла, что ты все про меня знаешь.
– Кэсси.
– Может, позовем Патти с Надин? Расскажешь им, как я ненавижу поделки?
Мина с Оливией переглядываются. Я чувствую, как горят щеки.
– Кэсс, прости меня, ладно?
– Может, оставить вас на минутку? – тихонько спрашивает Мина.
Кэсси сдержанно улыбается.
– Нет, мы всё.
Я сглатываю.
– Я пойду наверх. Захватить Ксавье?
– О, не волнуйся, я его подержу, – улыбается Оливия. – Да, Ксэйвор Ксэв?
Улыбка Оливии.
Внезапно меня переполняет гнев. Я понимаю, что нечестно сваливать все на Оливию. Потому что я злюсь и на Кэсси – за то, что она мне сейчас устроила. И на Уилла – за то, что внушил мне, будто я ему нравлюсь. И на Рида – сама не знаю, за что.
За то, что так сильно в себя влюбил. И не влюбился в ответ.
Но думаю я только об Оливии. О том, что она посмела назвать Ксава так, как называем его только мы. О том, что он сидит у нее на коленях и рисует, хотя обычно делает это со мной. О том, что она мастерит украшения на свадьбу моих родителей, даже не спросив, как я к этому отнесусь. Даже не подумав о том, что у меня вообще-то было другое видение праздника.
Самое тупое в этом то, что мне безумно нравятся фигурки животных, и к банкам они подойдут идеально. Но тем не менее мне ужасно хочется швырнуть маленького разукрашенного слоника Оливии в рожу. И плевать, что ее только что бросили. Плевать, что так поступают только сучки.
Поднявшись к себе, я пишу Риду.
Ну что, как погуляли с Оливией?
Хорошо!
Отлично. – С точкой.
Даже несмотря на то, что в этом контексте точка – то же самое, что сказать ПОШЕЛ НА ХЕР.
Три точки. Он сомневается.
Спрашивает:
Все в порядке?
Ага.
Ну ладно, хорошо.
У меня сжимается горло. Я пялюсь в экран.
Три точки. Появляются и исчезают. Потом снова появляются – как будто он решает, писать ли что-то еще.
Затем пишет:
Как провела день?
Офигенно. – Видимо, я стерва, или идиотка, или все сразу, потому что я добавляю: Гуляла с Уиллом.
Ага, Оливия мне сказала.
Сердце замирает. Значит, они переписывались.
Похоже, что у вас с Оливией все неплохо складывается, – набираю я.
И, прежде чем отправить, секунду смотрю на экран. На мгновение время будто останавливается.
И вдруг он мне звонит.
– Привет. – Я сижу на краю кровати, и меня трясет. Даже обувь не сняла.
– Молли?
– Ага.
– Может, поговорим? – предлагает он очень тихо.
Я сглатываю.
– Окей.
В груди все сжимается. Не понимаю, почему мне так страшно?..
– Ты злишься, потому что я проводил Оливию?
– Нет, – быстро отвечаю я. – С чего бы мне злиться?
– Не знаю.
Мы молчим.
– Просто мне так кажется, – наконец выдает он.
– Ну, ты не прав. – Я зажмуриваюсь. – Так что, вы уже замутили или как? – я стараюсь говорить беззаботно.
– Э-э. Нет. Она пошла к тебе. А я – к себе, играть в «Варкрафт».
– Но она тебе нравится.
– А тебе нравится Уилл? – парирует он.
– Значит, она тебе нравится. – Все мое тело точно сковывает лед.
– Я этого не говорил.
– Но и не отрицал.
С секунду Рид молчит.
– Ты тоже.
Теперь молчим мы оба. В горле комом стоит тошнота. Мне дурно. Кажется, сейчас меня и правда стошнит.
– Это нечестно, – замечает он.
Просто дыши.
– Что нечестно?
– Ты гуляешь с Уиллом, но злишься, что я гуляю с Оливией? Не понимаю. – В его голосе слышится надрыв.
– Я не злюсь.
– Окей, тогда почему мы это обсуждаем?
И, не успев взять себя в руки, я начинаю плакать. Тихонько. И даже не пытаюсь вытереть слезы. Пускай текут. Какая же я все-таки размазня.
– Молли?
Я снова делаю глубокий вдох.
– Просто… Я не понимаю, с чего вдруг. Ты же только с ней познакомился.
Молчание.
– Ты плачешь? – у него дрожит голос.
– Нет.
Он тихо шмыгает носом, и мое сердце принимается неистово колотиться.
– Я с ней не встречаюсь. Между нами ничего нет. – Я слышу, как он сглатывает. – Но я не понимаю, почему тебя это волнует.
– Да мне плевать.
– Окей, – говорит он и замолкает.
– То есть нет, не плевать.
– Проехали.
– Просто я…
– Мне пора.
– Рид.
Он кладет трубку. Внутри меня словно прорывает плотину. Я падаю на постель и начинаю рыдать. И рыдаю, пока не начинаю задыхаться.
Один из героев мультфильма «История игрушек» (Toy Story, 1995).
Незавершенная музыка № 1: два девственника (англ.).