В среду я каким-то образом оказываюсь на заднем сиденье старого, но ухоженного «лексуса» Мины.
– Поверить не могу, что это твоя тачка, – говорит Кэсси. – В смысле круто, что у тебя вообще есть машина.
– Она бабушкина, – отвечает Мина.
– А нашей бабуле за руль уже нельзя. Она как-то сбила пешехода.
– Серьезно? – Мина округляет глаза.
– Абсолютно. Я была с ней. Вообще она ехала очень медленно, да и чувак не пострадал. А бабуля на него наорала и назвала сволочью.
Мина смеется.
– Я должна познакомиться с этой женщиной!
– Она приедет в гости на следующей неделе, – говорю я. – Приходи.
– О нет, – протестует Кэсси, – Мине с бабулей видеться не нужно. Нет-нет-нет.
Я смотрю на нее: она ухмыляется и неестественно выгибается – тело тянет к Мине словно магнитом. Цветок, который манит солнце.
– Слушай, Молли, можно вопрос? – спрашивает вдруг Мина, встретившись со мной взглядом в зеркале заднего вида.
– Конечно.
– Кэсси сказала, ты влюблялась двадцать пять раз.
– Двадцать шесть, – тут же поправляет Кэсси.
– Но ни с кем не встречалась. Правда, что ли?
– Ага, – киваю я, как обычно смущаясь.
Однако когда Мина смотрит на меня снова, я понимаю, что ей и правда любопытно.
– А с чем это связано? Что-то произошло?
– Да ничего. Просто я никогда…
Я откидываюсь на спинку сиденья и зажмуриваюсь.
Внезапное воспоминание из школы. Когда мимо мальчиков в столовой проходила красивая девчонка, они хором кричали виу-виу! А когда проходила я – вуа-вуа-вуа — как будто опадает эрекция.
Помню, как все внутри замирало.
Кэсси ругалась с ними, а у меня просто перехватывало дыхание… Я думала, что умру.
Так и случилась моя первая паническая атака.
Никак не пойму одного. Как люди приходят к уверенности, что им ответят взаимностью? Разве такой настрой может быть у человека по умолчанию?
– Она просто ничего для этого не делала, – говорит Кэсси. – Вообще. Так что ей никто не отказывал.
– И меня это вполне устраивает, – отвечаю я.
Кэсси фыркает. Я смотрю в окно. Бетесда не похожа на Такома-парк. Тут потише и подороже, и мультимедийных инсталляций во дворах поменьше. Но все равно здесь мило. И есть очень, очень большие дома.
– Так какие мальчики тебе нравятся? – интересуется Мина, притормаживая у дорожного знака. – Кроме Уилла.
Господи Иисусе. Хипстер Уилл. Я же никогда не утверждала, что он мне нравится. Я даже не уверена в этом. Мы же виделись всего один раз.
– Да любые. Молли – генератор влюбленностей, – припечатывает Кэсси. – Вот смотри. Ноа Бейтс. Джейкоб Шнайдер. Жорже Гутьеррес. Тот парень Брент с курсов иврита. Ресничный из лагеря. Джош Баркер. Джулиан Портильо. Коротыш с математики. Студент из педагогического. Вихаан Гупта. И младший двоюродный брат Оливии.
– Я же не знала, что ему тринадцать.
Кэсси ухмыляется.
– А, еще Лин-Мануэль Миранда[19]. Это из серьезного.
– Ух ты, правда? – спрашивает Мина и радостно улыбается мне в зеркало. – Он и мне нравился!
– Просто к сведению: он – ныне правящая влюбленность Молли номер двадцать шесть, так что, вероятно, вам придется повоевать.
Я тянусь вперед и шлепаю Кэсси, кажется, немного сильнее, чем хотела.
– Не войной, так дуэлью, – добавляет она тихонько, и Мина заливается смехом.
Я снова закрываю глаза. Мина и Кэсси о чем-то шепчутся. О чем-то не имеющем отношения к моей внутренней пустыне любви. Ну и хорошо. Я пытаюсь отвлечься, но раз за разом возвращаюсь к одной-единственной фразе.
Так что ей никто не отказывал.
Я не думала об этом до сегодняшнего дня. Но это правда. Мне никогда не отказывали. По крайней мере напрямую. Я никому не предоставляла такую возможность.
И сама никому не отказывала. Наверное, это даже страннее, чем то, что я никогда не целовалась. Впрочем, эти вещи связаны. Как? Не знаю. Как-то.
– Эй, мы на месте. – Кэсси толкает меня локтем.
Я медленно открываю глаза.
У Мины кирпичный дом средней величины с невероятно красивым двориком. С уверенностью можно сказать, что кусты здесь посажены по заранее намеченной схеме. Мина паркуется у ворот, и мы с Кэсси идем за ней по узкой дорожке ко входу. Родители на работе. Мина вставляет ключ в замок.
Первое впечатление: тут всё на своих местах. На белых стенах почти симметрично висят семейные фотографии. Окна большие и чистые, так что внутри очень солнечно. И куда бы я ни посмотрела, всюду произведения искусства: картины, скульптуры… Прекрасны даже светильники. Здесь также полно животных, преимущественно тигров – одни выполнены в реалистичной манере, но бóльшая часть как-нибудь стилизована. Идеальная смесь крутизны с милотой.
Хочу прикрепить весь этот дом на свою дизайнерскую доску в пинтересте.
Одна из картин в коридоре особенно мне приглянулась.
– Похоже, твои родители любят тигров, – замечаю я.
– А, это все корейские штучки, – отвечает Мина.
– Ой, прости.
– За что?
– Так, вот это очень трогательно, – перебивает нас Кэсси, постукивая по фотографии на холсте – Мина душит в объятиях козленка из контактного зоопарка.
– Боже, – говорит Мина.
– А мне нравится. – Кэсси подходит поближе. Кончики их пальцев почти что соприкасаются. Но не совсем.
Интересно.
Мина прочищает горло.
– Хм. Короче, парни уже едут. Давайте пока что спустимся в подвал. Дверь я оставлю открытой.
– Парни?..
Она как-то загадочно улыбается.
– Уилл с Максом.
– Ой.
Я краснею.
Мы спускаемся вслед за Миной. Подвал огромный. Не думаю, что в Такома-парке у кого-нибудь есть такой же. Она проводит нас через все помещение – это полноценный этаж. Тут отдельная спальня и ванная, мини-кухня и – внимание – сауна. Но главное – комната с огромным плоским теликом и самыми мягкими джинсовыми диванами на свете. Я чувствую, как подушка принимает форму моего зада. Могу просидеть так вечность…
– Ребят, может, принести чего выпить? – Мина убирает с лица прядь и поправляет очки. Нервничает, похоже. Наверное, она еще к нам не привыкла.
Мы отказываемся, и Мина садится рядом с Кэсси на подлокотник двухместного диванчика. Повисает долгаяпредолгая пауза.
Я делаю глубокий, расслабляющий вдох, как на йоге: медленно вдыхаю носом, а потом потихоньку выдыхаю ртом. Патти научила – она помешана на таких штуках. По идее, должно помогать при родах. Вот и мне помогло…
Цель: вести себя как ни в чем не бывало.
– А как ты с ними познакомилась? – спрашивает Кэсси. – Они твои бывшие или…
– О боже, нет. Нет. Ничего такого. Мы всегда общались.
– Прямо как мы с Оливией, – замечаю я.
– Да! Ты про ту высокую девочку с синими волосами? Милая, немного пухлая?
– Ага, – отвечает Кэсси, я же просто моргаю.
Ну да, Оливия немного пухлая. Впрочем, в Минином тоне не было ничего оскорбительного. Да я и так понимаю, что это не оскорбление. Но ничего не могу поделать – ненавижу разговоры о теле. Потому что если Мина считает, что Оливия «немного пухлая»… Хотелось бы услышать, что она думает обо мне.
Хотя нет. Лучше мне не знать.
– О! – восклицает Кэсси. – Оливия просила передать, что очень хотела прийти, но не смогла из-за работы.
– Жаль… А чем она занимается?
– Расписывает керамику. Очень в ее духе, – говорит Кэсси, и Мина кивает.
Я слышу, как открывается парадная дверь, а потом кто-то кричит:
– Есть кто-нибудь?
– Мы в подвале! – отзывается Мина.
Дверь с глухим хлопком закрывается, на лестнице слышны шаги. Я нервничаю. Не потому, что я запала на Уилла, – просто они оба недосягаемо круты. И когда они входят в комнату, я снова в этом убеждаюсь. В самом их виде чувствуется что-то правильное. У обоих правильные тела. Макс накачан (в разумных пределах), и сегодня его анимешная челка смотрится мило. Наверное. А Уилл выглядит так, будто родился моделью «Американ Аппэрел»[20]. На нем старая футболка с логотипом сети «Бенз Чили»[21] и джинсы, но даже в таком наряде он выглядит до смешного идеально.
Вот и я хочу того же. До смешного идеально выглядеть в футболке.
А еще Уилл пришел с пивом.
Рядом со мной лежит декоративная подушка. Я беру ее в руки и крепко сжимаю в объятиях.
– Вы же друг друга помните? Уилл Хейли, Макс Маккон. А это Кэсси и Молли Пескин-Сусо.
– Как-как? – спрашивает Уилл.
– Через дефис, – говорит Кэсси и поднимает взгляд. – Пиво принесли?
– Украли, – отвечает Уилл и подмигивает мне; наверное, это должно меня шокировать. – Взяли наверху. У Мининого папы целый холодильник в гараже.
– Неужели твои родители разрешают брать пиво, когда тебе вздумается?
– Конечно, нет. Просто папа не очень внимательный, так что…
– Хотела бы я иметь не очень внимательных родителей с холодильником для пива, – вздыхает Кэсси.
– Вообще-то это холодильник для кимчи, – ухмыляется Мина.
– А вся нормальная еда хранится на кухне, – добавляет Макс.
– Что, серьезно? – спрашивает Мина. – Будь добр, объясни, чем тебе кимчи не угодила?
– Макс – прямо слон в посудной лавке, только в вербальном смысле, – объясняет Уилл и усаживается возле меня на диван.
Я не упускаю возможности быстренько на него посмотреть: взъерошенные рыжие волосы и сонные голубые глаза… Он откидывается на спинку и потягивается, так что футболка ползет вверх, обнажая живот – бледный и плоский, с едва заметными волосками. Нужно перестать краснеть. К тому же Макс с Уиллом уже обмениваются многозначительными взглядами.
Если это из-за меня, я умру на месте.
Видал? Грустная пухлая девчонка явно сражена нашей хипстерской красотой.
Серьезно, умру.
Может, я параноик, но я не могу прогнать эту мысль. Иногда даже зацикливаюсь на такой фигне и начинаю развивать диалог у себя в голове. В действительности же, джентльмены, я заинтригована, но никак не сражена. И я взволнована, но не грустна. И потом, если ты называешь себя хипстером, знаешь, что это значит? Ты не хипстер.
Впрочем, причиной многозначительных взглядов может быть пиво.
Кэсси выпрямляется.
– Уилл, я слышала, ты творческая натура.
– Ну как… Я фотографирую.
– Это считается, – улыбается Кэсси. – Молли тоже очень креативная.
О боже.
– Ух ты. Круто. Что делаешь? – Уилл сползает с дивана и, скрестив ноги на ковре, одаряет меня улыбкой. Чувствую себя воспитательницей в детском саду. Если представить, что детсадовцы пьют пиво.
– В смысле? – спрашиваю я.
– Ну, рисуешь? Пишешь?
Я решительно качаю головой.
– Я не креативная. Просто люблю мастерить всякие штучки.
– Она делает украшения, – говорит Мина.
Так. Блин. Стоп. Настолько в лоб, что даже унизительно… ЭЙ, УИЛЛ, ГЛЯДИ, СКОЛЬКО у ТЕБЯ с МОЛЛИ ОБЩЕГО. ТОЛЬКО НА ДЕЛЕ у ВАС НИЧЕГО ОБЩЕГО НЕТ. ПРОСТО ОНА СЧИТАЕТ, ЧТО ТЫ СЕКСИ.
– Ну, это не искусство, – бормочу я и зарываюсь лицом в подушку.
– На первый день рождения нашего братика она наделала всяких хреновин с пинтереста, – продолжает Кэсси. – Очень мило получилось. Вообще она всегда берется за дни рождения. А еще украшала нашу два-мицву.
– Это что-то типа бат-мицвы? – спрашивает Мина.
– Двойная бат-мицва. В прямом смысле. Хотя в нашем случае скорее тошницва.
– Что? – смеется Мина.
– О, можно поподробнее? – просит Уилл.
Я встречаюсь взглядом с Кэсси и неожиданно понимаю, что она смущена. Похоже, до нее только сейчас дошло, что истории про мое блевотное прошлое не сыграют нам на руку. Что-то мне подсказывает, что Уилла это не заведет.
Но уже слишком поздно. Он внимательно на нее смотрит и ждет.
– Молли, может, лучше ты?
– Я не буду об этом говорить. – Я обнимаю колени.
Кэсси пожимает плечами:
– Ладно, стоим мы на биме, раввин держит Тору. Ну и нам с Молли надо ее раздеть.
– Вау, – говорит Уилл, и они с Максом обмениваются улыбками.
– Что?
– Так это называется? Раздевание Торы?
– О боже, ребят… Хватит. – Мина качает головой. – Это оскорбительно.
– Я же просто спросил!
– Короче, – продолжает Кэсси, – раввин снимает щиток и чехол, а Молли тупо стоит и смотрит в никуда. Бледная как смерть. Как этот… Ну, вампир.
– Эдвард Каллен[22], – подсказываю я.
– Ага. Как Эдвард Каллен. Я шепчу ей на ухо: «Молли, нам нужно раздеть Тору!» А она такая типа: «Что-то мне нехорошо».
– О нет! – ужасается Мина, хватаясь за сердце.
– Ну а я думаю: лады, это все-таки наша бат-мицва, придется потерпеть, и передаю ей указку…
Я помню все настолько отчетливо, будто это случилось вчера. Кончик яда[23] выполнен в виде маленькой руки, так что водить по тексту следует металлическим указательным пальцем. Раньше яд казался мне очень красивым. Но когда Кэсси протянула его мне, я почувствовала, что в меня тычут пальцем, как в провинившуюся. ТЫ, МОЛЛИ, ТЫ. А потом я ощутила вкус желчи во рту, и в желудке всколыхнулась волна…
– И она стоит и… – Кэсси хватается за живот и изображает рвотные позывы. – Бежит по лестнице, вылетает в боковую дверь, а все типа: ни фига себе! И тишина. А потом двадцать минут все слушали, как кое-кто дико блюет.
– Да ладно тебе… «Двадцать минут».
Ага. Серьезно. Так Кэсси точно убедит Уилла наброситься на меня с поцелуями.
– Двадцать минут, не меньше. Поначалу мы все типа: блииин, она же всю синагогу заблюет. Все же слышно.
– Боже мой, – произносит Мина.
Кэсси поднимает палец и постукивает по ключице.
– У нас же были микрофоны.
– Господи, Молли. – Мина смотрит на меня. – Это просто… Мне так жаль, можно я тебя обниму?
Я киваю, и она слезает с дивана. И действительно меня обнимает.
– Вот отстой, – говорит она. – Очень сочувствую.
– Ну а я потом ни одного слога не пропустила, – самодовольно заканчивает Кэсси.
– Ага, молодец. – Я морщу нос.
– Знаете, за что я люблю евреев? – встревает Макс. Улыбка его преображает – лицо сразу оживляется.
– За что? – косится на него Мина.
– Мне нравится, что у них есть бар-мицва, и все это происходит в присутствии твоих родителей, бабушки с дедушкой и так далее. Так по-еврейски «становятся женщиной». – Он с ухмылкой подается вперед. – А вот в моей религии…
– Нет у тебя религии, – замечает Мина.
– А вот в моей религии, – настойчиво повторяет Макс, – ты становишься женщиной, когда… – и тут он изображает левой рукой кружок и много раз подряд просовывает в получившееся отверстие правый указательный палец.
– Господи, Макс. Хватит. Серьезно. – Мина встает.
– Ага, а то, блин, не каждому ведь дано, – спокойно произносит Кэсси.
– Что? – Похоже, Макса это задело. – Почему дано не каждому? Из-за каких-то еврейских обычаев, что ли?
– Ну, начнем с утверждения, что превращение в женщину подразумевает секс.
Все-таки у меня очень крутая сестра. Людей она совсем не стесняется. Не знаю, как такое возможно.
– Пффф. Да я же просто пошутил, – вздыхает Макс.
– И знаешь, меня не устраивает сама концепция «девственности». – Кэсси изображает кавычки. – Ты ведь подразумеваешь только гетеросексуальный, вагинальный секс.
– По-твоему, можно лишиться девственности от орального секса?
– Да, – отвечает Кэсси.
– Серьезно, Макс. – Мина смеривает его взглядом.
– Допустим. Но тебе не кажется, что это зависит от партнеров? – вступает в разговор Уилл. – Тут каждый случай нужно рассматривать в отдельности. Например, если у конкретной пары может быть только оральный секс, то да, нет проблем. Но если это гетеро парень и девушка, то речь должна идти о проникновении.
– Почему это? – Кэсси подается вперед. – Почему проникновение считается более интимным? Разве тебе решать, что интимно, а что нет?
Я откидываюсь на подушки и подгибаю под себя ноги. Это даже хуже восковой эпиляции зоны бикини. Я совершенно не в теме. Не знаю… Не к такому обсуждению секса я привыкла. В самом явлении для меня, конечно, нет ничего нового. Патти – акушерка и порой очень подробно говорит о подобном. Но слова мамы – это одно… Да и Эбби рассказывает мне о чувствах, а не об отверстиях. Сейчас же мы без предупреждения перешли к последним.
Уилл толкает меня локтем:
– А что ты думаешь?
Воцаряется тишина. По крайней мере, мне так кажется.
Ему следует знать, что я – последний человек на свете, к которому стоит обращаться по этому поводу. Ярчайший образец подростковой непорочности, только существующий в реальности, а не в фильмах Джадда Апатоу. Серьезно, единственное проникновение в моей жизни связано с нанизыванием бумажных бусин на моноволоконную леску.
В общем, я – Елизавета. Королева-девственница. А потому я прекрасно знаю, как вести себя в подобных обстоятельствах.
Наблюдать. И хранить молчание.
Но, разумеется, Елизавета никогда бы не оказалась в комнате, битком набитой хипстероватыми секс-богами.
– Мне кажется, люди думают, что настоящий секс может происходить только при участии пениса, – наконец говорит Кэсси.
– Боже мой. Спасибо. Читаешь мои мысли, – вздыхает Мина.
Они обе одаривают друг друга сияющими улыбками.
– И на этой замечательной ноте, – объявляет Уилл, – я возьму себе еще пива.
Он поднимается с ковра, а Мина что-то шепчет Кэсси. Та смеется и бормочет что-то в ответ. Некоторое время я молча сижу напротив Макса. Поначалу он тупо на меня смотрит, а потом решает, что телефон гораздо интереснее. Наверное, он из тех парней, которые общаются только с горячими по их мнению девушками (см. также: парни в фетровых шляпах; см. также: парни, которые говорят: «ЖИРУХАМ ВХОДА НЕТ»).
Может, я слишком чувствительная. Не зря же Кэсси постоянно мне об этом говорит.
В любом случае мне становится гораздо спокойнее, когда Уилл садится рядом со мной. Он прикладывается губами к горлышку бутылки, словно целует ее. Затем делает небольшой глоток и поворачивается ко мне:
– А ты никогда не хотела заниматься фотографией?
– О. Кхм. Да нет.
– Молли, тебе понравится! – говорит Кэсси. – Ребят, вам обязательно надо потусить. Может, замутите какой-нибудь проект.
Боже мой.
Меня подташнивает. В прямом смысле. Моя сестра – самый нетактичный персонаж на планете. Это даже хуже истории про тошницву. Да плевать мне на тошницву. А вот сейчас… Он решит, что я хочу с ним замутить. Что я в него влюблена. Что я от него без ума.
Извините, конечно, но ведь я осторожничаю не без причины. Парням вроде Уилла не нравятся девушки вроде меня. И когда эти парни узнаю́т, что нравятся нам, они становятся жестокими. Всегда.
Дышать. Вдох через нос. Выдох через рот.
– Может, послушаем новый альбом Florence and the Machine? – говорит Мина. – У меня на ноуте. Очень крутой.
Внезапно Макс смотрит на Уилла и говорит:
– Чувак, нам пора. Давай.
– Почему? Я хочу послушать Florence.
– Да он наверняка есть на ютьюбе, – бормочет Макс. – И это я нас привез, так что…
– Какой же ты мудак, Маккон.
Макс поигрывает ключами – а потом, к моему огромному удивлению, с самой что ни на есть обаятельной улыбкой обращается ко мне:
– Молли, тебя подбросить к метро?
Наверное, насчет шляп и жирух я погорячилась.
– Э-э… Да. Спасибо. Было бы замечательно. – Я поворачиваюсь к Кэсси. – Кэсс, ты готова?
Небольшая пауза.
– Эм. Я, пожалуй, останусь и послушаю альбом. Ты не против?
Чувствую легкий укол в груди.
– Нет! Конечно, не против. – Пауза. – Так что… Мне остаться или?…
– Нет-нет, все в порядке, – быстро отвечает Кэсси. – Поезжай.
Мина кивает:
– Я ее подвезу.
А-а-а.
Вот, значит, что творится.
– Хорошо! – говорю я, стараясь не выдать волнение.
Внезапно я чувствую, как что-то давит в голове, прямо возле глаз. Наверное, это адреналин, потому что я не стерва. Раз моей сестре хочется замутить с этой девочкой, пускай все идет по плану. И если ради этого мне надо прокатиться до метро с двумя симпатичными парнями… Так тому и быть.
По идее, я должна быть в восторге. Правда же? Не один. ДВА. Целых два милых хипстера.
Мы поднимаемся за Максом по лестнице, и я уже знаю, что мне предстоит. Парни будут со знанием дела что-то обсуждать и по-дружески шутить. А я замкнусь в своем стеснении. Стану кубиком льда.
Не то чтобы Уилл уже пьян, но ведет он себя развязно и весело. Ругает Макса за то, что тот заставил его уйти, но я чувствую, что на самом деле он нисколько не злится. Весь путь до машины Макс улыбается.
– Ну и куда же, мать твою, ты так торопишься? – спрашивает Уилл, запрыгивая на пассажирское кресло.
Я сажусь сзади и аккуратно закрываю дверь. Интересно, они помнят, что я все еще здесь?
– Пристегнитесь, – просит Макс. Уилл щелкает ремнем безопасности. – Мы никуда не поедем, пока все не пристегнутся, – настаивает Макс и поворачивается, чтобы проверить меня.
Я пристегнулась и демонстрирую ему это. Забавно. И довольно мило. Не ожидала, что Макс из тех, кто парится из-за ремней безопасности. Но не уверена, что в целом его понимаю. И уж точно не понимаю, почему они дружат с Уиллом. Поначалу я решила, что альфа здесь Уилл. Все-таки он больше болтает. А теперь не знаю. В Максе есть энергия, какой-то напор. От этого мне не по себе.
– Ты так и не ответил, – напоминает Уилл, толкая Макса в плечо.
– Лично я никуда не спешу. Просто выполняю приказ.
Он передает Уиллу телефон.
– Вот блин, – говорит Уилл.
Макс смеется. Кажется, я что-то пропустила.
– Они… решили замутить? – медленно спрашиваю я.
– Ну… Мина попросила нас убраться, – отвечает Макс. Он заводит машину и смотрит на меня в зеркало заднего вида. – На красную ветку?
– Да, спасибо. – У меня слегка кружится голова.
Значит, Мина все это спланировала. Написала Максу, когда мы были в подвале. И теперь мы с парнями в изгнании.
Наверное, они с Кэсси сейчас целуются. Буквально в эту секунду. И так как я не стерва, я за них безумно рада.
Американский композитор, певец и актер.
American Apparel – американская компания, выпускающая хлопковую и винтажную одежду, нижнее белье.
Ben’s Chili – ресторан в Вашингтоне, известный своими хот-догами и бургерами.
Один из главных героев серии романов «Сумерки».
Яд – указка для чтения Торы.