- Я работал в штабе, делал ремонт, около 23 часов пришел офицер из роты розыска и сказал, что за мной приехали, - вспоминает Илья, - Он отвел меня в помещение роты розыска. Там уже было человек семь-восемь солдат. Лейтенант, которому нас передали, раздел меня и Михаила Крылова из Шумиловской бригады, донага, ноги связал портупеей. Лейтенант был пьян, грозил нам расправой, если мы попытаемся убежать. Ночью мы попросились в туалет, нас вывели на улицу к клумбе. Мы с Мишей вынуждены были скакать на одной ноге. Утром разрешили одеться, снова надели наручники, соединив друг с другом, и повели в столовую. А потом нас повезли в аэропорт и на военном самолете мы прилетели в Москву. Лейтенант связал нам свободные от наручников руки рюкзаком. Из Москвы летели в Ростов, затем в Моздок, после чего на вертолете прилетели в Грозный. Ночевали в расположении воинской части, охранявшей аэропорт "Северный". Ночью солдаты этой части рассказали, что сопровождавший нас лейтенант отсидел срок за неуставные отношения.
Так Илья С. , со сломанными ребрами и в наручниках, вернулся в Чечню выполнять приказ Верховного Главнокомандующего по восстановлению в Чечне конституционного строя. Стояло лето 1996 года.
"Из оврага вышли трое в камуфляже..."
Но вновь принять участие в боевых действиях, хотя наручники с него и сняли, в Чечне Илье С. не удалось.
-Утром нас посадили на БТР и повезли в расположение 101-й бригады, вспоминает Илья С., - В бэтээре лейтенант снова пил, хотя и так был пьяным. Приехали в расположение бригады, прошли в расположение второго батальона, который находился рядом с республиканской больницей. Мы спросили лейтенанта, что нам делать. Он ответил, что пока свободны, можно осмотреться на территории части. Сходили в туалет, затем в сторону гаражей, где ходили солдаты. Всех позвали на обед, солдаты ушли, а у нас с Мишей котелков не было и мы присели покурить. За гаражами был овраг, из него к нам подошли трое в камуфляже...
Эти трое оказались чеченцами. Наставив автоматы, они заставили этих двоих солдат спуститься по тропке вниз к дороге и посадили их на заднее сиденье УАЗа. В то время как их новые товарищи в большом и шумном военном городке совсем рядом скребли котелки и облизывали ложки после обеда, Илья и Михаил куда-то ехали вместе с чеченскими разведчиками, так легко проникшими в расположение части.Но ехали недолго, - вспоминает Илья, - Остановились, меня отвели к кирпичной постройке, заперли. Не могу точно сказать, сколько времени я там был. Наверное, дня три. Ночью меня посадили в "Ниву", сверху закидали мешками. Везли долго. Привезли в какое-то село. При мне говорили по-чеченски, я ничего, конечно, не понимал. Названия села я не знаю, рядом были горы и река.
Новый хозяин, как потом оказалось, почти тезка - Ильяс, запер Илью в сарай.
Так начались для него, сына офицера, внука фронтовика, дни плена на территории формально ни с кем невоюющей Российской Федерации. Каждый из этих дней мог стать последним. Не понравится, как работаешь, били. Кормили один раз в день. Скотину, за которой Илью заставляли ухаживать, кормили два раза.
А где-то недалеко российские войска по приказу московских политиков вновь заключали с бандитами очередное перемирие. Командование части регулярно сообщало матери Ильи, что он жив и здоров. Приходившие из Чечни ребята объясняли ей, что он, наверное, служит в таком месте, откуда не ходит почта.
Вот уже и генерал Лебедь заключил с бандитами мир, а от Ильи все не было весточки.
Наконец, в квартиру Тамары Ивановны вошли двое чеченцев...
"Он был похож на маленького динозавра из музея..."
Московский поезд пришел в Кизляр в 8 часов утра. Тамара Ивановна вышла на вокзал. Когда пассажиры разошлись, к ней подошел мужчина и спросил ее фамилию. Потом повел ее к машине. Там сидели двое мужчин и - узнала по глазам - ее сын. Отдала деньги чеченцам, получила сына. Старалась не плакать. Поезд Кизляр - Астрахань. Потом поезд домой.
-Когда дома Илью осмотрел врач, - рассказывает Тамара Ивановна, - то был потрясен: у него на теле совсем не было мышц. Он был похож на маленького динозавра из музея - одни позвонки и косточки...
А о судьбе Миши Крылова так ничего и неизвестно: чеченцы их разлучили.
43. "Страшно было всегда. Очень страшно..."
В мае 1998 года в Нижнем Новгороде было создано объединение участников военных конфликтов "Братство", где сейчас более трехсот молодых мужчин, служивших во всех родах войск. Эти триста воевали в Нагорном Карабахе, в Абхазии, в Приднестровье, Северной Осетии, Чечне. А осенью, после дембеля, уверен председатель "Братства" Павел Юдахин, в организацию начнут приходить парни, сейчас воюющие в Дагестане.
...В Чечню П. Юдахин попал весной 1995 года, провоевал там в разведроте 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии полгода. За полгода ежедневного риска для жизни получил от государства в общей сложности четыреста рублей. И пальцы на раненой руке до сих пор не сгибаются.
-Поехать в Чечню у нас в дивизии считалось за честь. Очередь была! вспоминает Павел, - Мы себя за четыре месяца службы чувствовали подготовленными нормально - постреляли, гранаты побросали. Хотя в основном занимались не боевой учебой, а обустройством: в казарме даже стекол не было. Прибыли в Чечню - первая задача нашему сводному батальону: взять цементный завод под Шатоем. Его не могли взять внутренние войска, два раза штурмовали. А мы взяли, в апреле 95-го, и вообще без потерь. Хотя бандитов там было человек триста. Правда, перед штурмом хорошо поработала наша артиллерия. Потом, через два месяца, нас заменили свежие силы. Второй раз я снова поехал добровольно, в июне. Ранен во время зачистки Алхазорово, осколками от разрыва гранаты. Полтора месяца в госпитале.
- Как был ранен?
- К нам в роту пришел чеченец, "доброжелатель", сказал, что в Алхазорово скапливаются боевики, много оружия. Пошла наша разведгруппа, завязался бой. Оказалось, что нас там ждали. В Чечне любую операцию, в том числе и эту, надо было согласовать с командующим группировкой, а тот выходил чуть ли не на Москву, чтобы дали "добро" на операцию. Утечка информации или предательство, приводили к тому, что чеченцам о нас все было известно. Они по радио нам передавали, где и какая наша техника стоит, вплоть до номеров машин. Знали они и фамилии командиров.
- Какой была техническая оснащенность десантников во время войны в Чечне?
- У нас оснащение было убогое. Новой техники практически не было. У машин двигатели - с выработанным ресурсом, в горах быстро перегревались. Но по сравнению с мотострелками у нас техника была отличная. Под Шатоем мы нашли брошенные кем-то из мотострелков две БМП. Они просто застряли в грязи. Ничем не смогли вытащить, да и нечем, поэтому и бросили. В горах с автоматом калибра 5,45 воевать невозможно: много рикошетов, маленькая пробивная способность. У духов автоматы были калибра - 7,62. Снайперская винтовка у нас сначала была вообще одна на всю дивизию. И снайпер был не подготовленный, а назначенный.
- Была ли уверенность, что вы делаете праведное дело?
- Настрой был один: Присягу принял - надо ее выполнять. А о политике задумываться и времени особенно не было. Страшно было всегда. Причем, очень страшно. Идешь на боевые - мальчишеский задор, все вместе, плечом к плечу, но все равно - очень страшно было всегда. Хотя у нас были очень хорошие командиры, все с боевым опытом - воевали в Афганистане, Нагорном Карабахе, они были уверены в себе. У нас был случай, что начальник разведки дивизии спас всю дивизию. Шли колонной, и горы-то все были проверены. И вдруг он кричит "К бою!". Только все успели спрыгнуть из машин - по нам началась стрельба, из гранатометов. Начальник разведки был убит прямым попаданием гранаты, от него одни ноги остались. В том бою наших погибли трое, но раненых было очень много.
- Как-то на высшем уровне прозвучало, что военного решения проблемы Чечни нет. Неужели Чечня сильней гитлеровской Германии?
- Армии просто не дали ее победить. Чечню можно было победить элементарно, за полтора-два месяца. Перемирий было очень много, непонятно зачем. Только взяли банду в кольцо - объявляют перемирие. Стрелять уже не имеешь права. И того же бандита тронуть нельзя, хотя он только что бросил оружие. Приказы были какие-то глупые: на выстрелы бандитов отвечать нельзя. Каждый раз приходилось доказывать, что чеченцы стрельнули первые. И командование чаще верило им, а не нам. Неразберихи было - чересчур. И командиров над тобой - целая куча, между собой не могут договориться. Вот у морской пехоты был один командир, они поэтому лучше всех воевали, у них руки были развязаны.
- Следишь за боями в Дагестане? Что-нибудь к лучшему меняется в организации военных действий?
- Мне кажется, что абсурда в управлении становится еще больше. Такое ощущение, что телевидение своими прямыми репортажами работает на бандитов, дает им не только оценку обстановки нашим командованием, но и цели.
- Есть ли настроение ехать воевать в Дагестан?
- Тянет туда, но посмотришь репортажи, как наши начальники действуют, и всякое желание ехать воевать пропадает. Если бы нам разрешили воевать по-настоящему...
* ВТОРАЯ КАМПАНИЯ *
22-АРМИЯ: "ГОРЯЧАЯ ЛИНИЯ"
Сразу же после отправки на Северный Кавказ частей 22-й армии в Нижегородском гарнизоне были организованы линии прямой телефонной связи, по которым родители и родственники солдат и офицеров могут узнать о судьбе своих близких.
Как сообщили сотрудники "горячих линий", только за первые три недели после отправки частей армии на Северный Кавказ по линии связи для офицеров позвонили 79 человек, по линии связи для солдат срочной службы - 827. Если в первые дни работы линий родители чаще спрашивали, убыл ли на новое место службы их сын или муж, то сейчас - когда будут выводить с Северного Кавказа молодых солдат.
Сотрудники "горячих линий" отмечают волнение и повышенную нервозность многих мам, сыновья которых проходят срочную службу.
Каждый звонок родителей по "горячей линии" строго фиксируется в специальном журнале, на каждый вопрос дается по возможности полный ответ.
СОЛДАТЫ ХОТЕЛИ ВОЕВАТЬ
Во исполнение Указа президента России, по которому нельзя использовать в боевых действиях солдат, отслуживших в армии менее года, в родные казармы вернулись из Чечни более четырехсот молодых солдат 3-й Висленской мотострелковой дивизии 22-й гвардейской армии. На смену им улетели их старшие братья, контрактники, собранные со всего Московского военного округа.
На Северный Кавказ из Нижнего Новгорода молодые солдаты, призванные весной, уезжали добровольно месяц назад, никого командиры не принуждали. Все, кто хотел тогда остаться в части, остались.
В курилке сидели пятеро молодых солдат. Все они из разных мест нашей огромной Родины - Брянская область, Краснодар, Иваново, Тамбов, Воронеж.
- С каким настроением уезжали из Чечни, ребята? - обращаюсь к бойцам.
- Насильно увозили! - в один голос говорят солдаты. - Практически все хотели остаться.
В серьезных боевых действиях участвовать им не довелось, хотя стрелять приходилось. Прочесывали местность. Были в 50 километрах от Грозного, на Тереке. Войска стояли в поле, вблизи населенных пунктов. Питание - из полевых кухонь.
Все они - разных боевых специальностей: санитар-стрелок, радиотелефонист, пулеметчик, автоматчик. Все полностью прошли курс молодого бойца.
- Чувствуем мы себя уверенно, стрелять умеем, - говорят ребята, Боевую задачу выполнить были готовы. И чего их бояться, этих чеченцев... Если всех бояться, что это тогда будет за армия?
Были у ребят и встречи с местным населением:
- Там люди против войны. Ненависти к нам мы не чувствовали, наоборот. Арбузами нас угощали. Из-за бандитов люди не могут вернуться в родные места. Там до сих пор урожай не убран - кукуруза стоит, подсолнечник, все гибнет на полях. Бандиты не пускают урожай снимать.
- А домой вы писали?