В батальоне было сделано несколько сот сложных операций. Казалось бы, разве запомнишь каждого раненого. Он помнит все:
-Спросите любого нашего врача и он вам начнет называть фамилии: лейтенант Барнаев, первый из пятерых, кого мы не смогли вытащить. Он поступил шестого октября. У него жена должна была рожать в декабре. Фетисов поступил пятнадцатого октября, Соловьев, лейтенант из разведбата, четвертого февраля. Ему пришлось ампутировать левую руку. Любой из нас помнит, как мы пытались спасти солдата Рому, которому снайпер попал в сердце... Чужая боль становилась своей. У одной медсестры, так выпало, три случая смерти - при ней. У женщины начался стресс. Стала считать, что она виновата: что-то не доделала. Были случаи, когда раненые находились в состоянии клинической смерти. Когда все жизненно важные функции организма не работают. Нет давления, дыхания, не определяется пульс даже на крупных артериях. Пока везли, он еще был живой, привезли - в клинической смерти, агония. У одного солдата было пулевое ранение в шею. Задет ствол спинного мозга. Мои реаниматологи его три часа вытаскивали из смерти. Ночью, в дождь посадили вертолет и отправили его в Моздок. Пацан выжил. Помню, как привезли майора из внутренних войск, и двоих собровцев. Пришлось делать им ампутации голеней. В Урус-Мартане поступил старший лейтенант с повреждением сосудов предплечья. Надо или руку отнимать, или эвакуировать, а время позднее, вертолета нет. Если бы хирург капитан Потапов не сделал бы парню шунтирование, это полтора часа упорной работы, то пришлось бы ампутировать руку. В Керла-Юрте солдату блок двигателя упал на кисть, она висела на лоскутке кожи. Мои ребята с ним работали часа три, сшили основные артерии вены, восстановили кровоснабжение. Нелетная погода, туман, вертолета не было. Я принял решение везти его за сто шестьдесят километров. Раненый был в одном УАЗике, во втором охрана. В пять часов вечера они ушли, успели проскочить опасные участки, раненого доставили в Моздок в восемь вечера, оттуда сразу на самолет и в ростовский госпиталь. Через неделю приехал главный хирург округа Сергей Николаевич Татарин: "Ну, мужички, молодцы. Руку вы парню спасли".
Ленивый моется, а трудолюбивый чешется...
Медицина на войне - не только сложные операции по спасению раненых. Надо было не допустить инфекционных заболеваний.
-Вода в первое время, когда мы вошли в Чечню была не очень хорошая, вспоминает М. Сазонов, - Солдаты увидели арбузное поле. Как ни кричи, что там поставили растяжки, все равно пошли за арбузами. Ели их немытыми и за все время у нас, может быть, было всего около ста случаев кишечных заболеваний. Гепатита было не более двадцати случаев. В гражданских учреждениях их бывает больше. Педикулез был. Но как ругать солдата и даже офицера за вшей, если он три недели сидит в окопе, если приходилось умываться снегом? У нас ни одного раненого не ушло на эвакуацию со вшами. Вши заводятся у "трудолюбивых", которые любят чесаться. Есть такая армейская мудрость. С педикулезом боролись на всех уровнях. Прожаривали матрасы, одеяла, обмундирование. Редко были и простудные заболевания. Опыт Великой Отечественной войны подтверждается: в окопах организм мобилизует все защитные механизмы. Разведчики в горах под Дуба-Юртом спали на броне, на земле и - ни ангин, ни воспаленья легких.
Солдаты не могли воевать плохо
-Истерик у раненых не было, - рассказал М. Сазонов, Некоторые даже отказывались от эвакуации. Не было случаев, когда солдаты хотели бы дольше поболеть. Чуть подлечившись, приходит ко мне солдат и просит разрешить ему вернуться в часть: "У меня машина стоит, мне здесь делать нечего, я себя прекрасно чувствую". Помню, как подполковник Устинов, он обеспечивал части группировки водой, заболел пневмонией, мы его должны были лечить, а он за работой забыл о своей болезни. Очень важна для нас была поддержка общественного мнения. Мы знали, что нас поддерживают в тылу. Разве можно забыть посылки, письма... Каждый солдат у нас на Новый год получил целлофановые пакеты с подарками. Богородская кондитерская фабрика нас завалила конфетами, печеньем и пряниками. Получили посылки, а на пачке печенья детской рукой написано: "Дорогому солдатику от девочки Лены". Ну как может солдат после этого плохо воевать! Может быть ее мама всего четыреста рублей получает, а она нам эту пачку печенья и банку сгущенки посылает...
Спутники
В медицинском батальоне треть личного состава - женщины. Они были в равных с мужчинами условиях.
-Старался их заменять. Некоторым давал дней по десять отпуска, рассказывает Михаил Михайлович, - Старшая операционная сестра Людмила Владимировна Островская в декабре получила письмо: мать и брат лежат в больнице, шестилетняя дочка живет у соседей. Я отправил ее домой. Возвращаться ей было необязательно. Месяца не прошло - вернулась. Мама и брат выписались из больницы, дочь пристроила, она приехала и работала с нами до конца.
О своих боевых спутниках подполковник М. Сазонов рассказывает, как о самых близких людях:
-Старшая сестра отделения реанимации Софья Константиновна Родионова. Очень тяжелая работа. Начальник санитарно-сортировочного отделения - майор Виталий Анатольевич Коваль, у него было одно из самых тяжелых отделений. Медсестра Мухина Инна Анатольевна, из госпитального взвода. Изумительная сестра по квалификации и душевному состраданию. Капитан Потапов, майоры Сидоренко, Вяткин, Тищенко, Власов, Майоров, Марина Александровна Сук, Соколова, Крыськова Алена, Светлана Сергеевна Зубова, Седова Ирина Олеговна, Светлана Николаевна - прекрасная операционная сестра, трудяга, каких поискать. Перечислять можно весь батальон. Капитаны Трофимов и Горохова, прапорщик Горбюк... Солдат Женя Малышев, моторист, который семь с половиной месяцев один обеспечивал свет всему батальону. Двадцать четыре часа в сутки он был на ногах. Я его первым к награде представил! Степан Федорович Строев, водитель водовозки, солдат срочной службы. Он за водой ездил за 60-70 километров, без охраны! Награжден медалью Суворова.
В батальоне каждый знал, что коллектив его не бросит, всегда посочувствуют, помогут, выслушают. А представьте себе состояние молодых женщин, врачей и медсестер, когда к концу дня - восьмидесятый раненый, и крови и стонам, кажется, не будет конца...
-Стоп! Выдохни! Почему слезы? Все, все, все... - подойдет и успокоит комбат. И снова - за операционный стол. - "Скальпель. Зажим. Пинцет". Нельзя, чтобы из-за твоей усталости и слез где-нибудь в Самаре или в Сибири матери получали похоронки на своих мальчишек-солдат...
Медикам батальона в Чечнем часто приходилось оказывать помощь и местным жителям. Чеченцы несли к русским врачам своих больных детей.
-Помню, как из Энги-Чу к нам привезли девочку двух с половиной лет, вспоминает еще один эпизод М. Сазонов, - Она выпила дома 12 таблеток теназипана. Девочка была вся синяя, глаза закатываются. Состояние - крайне тяжести. Вен нет, пришлось колоть ее в висок. Через пять-шесть часов реанимации ребенка спасли. Стоит рядом один старый чеченец, только и сказал: "Да-а..." Может быть у тех чеченцев, которые видели, как русские врачи помогают их детям, желание воевать пропало. Приходила гуманитарная помощь мука, детские вещи - отдавали ее местным жителям. Всем батальоном помогали в Алхан-Юрте большой семье, в которой не было ни одного мужчины.
"Люблю вас и горжусь вами"
-В Ростове ко мне вдруг подошел один солдат: "Вы из медбата Сормовской дивизии? Передайте вашим медсестрам, что я живой! Спасибо им!" - вспоминает М. Сазонов.
Ради этих слов благодарности спасенного тобой солдата, наверное, стоит работать сутками.
Есть у командира медбата необычный сувенир с чеченской войны: флаг со словами благодарности. На флаге первая подпись - начальника тыла Вооруженных Сил генерал-полковника Исакова: "Молодцы!", потом подписи еще нескольких генералов. "Преклоняюсь перед вашим мужеством, полковник Генштаба Данильченко". "Вы сделали все, что могли и даже больше, о вас будут помнить сотни спасенных вами людей. Люблю вас и горжусь вами. Начальник штаба группировки".
20. В Аргунском ущелье
...В забавах света вам смешны
Тревоги дикие войны.
(М. Лермонтов, "Валерик")
Волчьи ворота
На перестрелки в Чечне солдаты и мирное население обращают внимания не больше, чем прохожие на перезвон трамваев где-нибудь на Черном пруду. Двое бойцов неподалеку продолжали спокойно пилить бревно. Не прибавили шагу и даже не оглянулись, заслышав пальбу, солдаты с бачками для каши. Продолжали умываться девушки-медсестры. Пожилая чеченка в ауле Дачу-Борзой, когда где-то недалеко в горах начали рваться мины, спокойно читала книгу, сидя на лавочке у своего разрушенного дома. А на горе в "зеленке" нет-нет да и мелькнет оптика снайперской винтовки. Когда стрельба кончается, начинают тоскливо куковать кукушки и жизнерадостно квакать лягушки.
Бросишь гранату, полчаса молчат, - сказал лейтенант, командир взвода.
Пока тихо, идиллия, как в Швейцарии: на живописных склонах зеленых гор пасутся коровы, в небе поют птицы.
- Вон оттуда, из-за реки, снайпер стрелял, - показал комбат на развалины здания, - Щелк, щелк - над головой. Накрыли. Сходили посмотреть, четверых нашли. Одного уже шакалы сожрали, лишь резиновые сапоги остались. В эти леса еще лет тридцать нельзя будет ходить...Волчьи ворота - так называется проход в Аргунское ущелье. Здесь шли особенно ожесточенные бои. Деревья на вершинах гор стоят абсолютно голые: все листья сбиты пулями.
Виталий Чаганов, радиотелеграфист, показал на склонах Волчьих ворот места, где сидели боевики. Блиндажи покрыты тяжелыми бревнами. Таскали их пленные. В оставленных окопах - матрасы и тряпки, засохшие остатки хлеба. Здесь нашли целый склад наркотиков и минометы с арабской вязью на стволах. Местность отсюда просматривается на многие километры. Впереди все время горит нефтяной факел - ориентир на Ханкалу.
Шесть суток шли бои за вход в Волчьи ворота. По данным разведки, их обороняло до тысячи боевиков. Кладбище в ближайшем ауле Чишки, где боевики, стараясь успеть до захода солнца, хоронили своих погибших, заметно увеличилось. На склоне горы российские солдаты в память своих погибших товарищей поставили большой деревянный крест.
У русских ушки на макушке
Сейчас в Аргунском ущелье стоит Шумиловская отдельная бригада оперативного назначения внутренних войск, контролирует дорогу, по которой в Шатой и к грузинской границе идут колонны с грузами для войск.
Как только колонна входит в зону ответственности бригады, командиры дают сигнал тревоги и из палаток выбегают солдаты. Каждый быстро занимает свое место в окопе над дорогой. Пулеметы, автоматы, зенитные установки и минометы готовы немедленно открыть шквальный огонь по горам напротив позиций. Колонна прошла - отбой. Но всегда в готовности вести огонь дежурные расчеты.
Возле аула Зоны пятеро солдат копали траншеи.
- Давно работаете?
- Вторую неделю долбим. Если бы чернозем - на день работы. А то такие "самородки" попадаются - вдвоем не сдвинуть.
Грунт - сплошная щебенка. Приходится сначала отбивать ее киркой.
- А не боитесь, что с этой горы гранату на позиции забросят?
- Не долетит, - ответил солдат. - Она через три секунды взрывается.
Неуютно стоять между гор или ехать на броне по дороге. Не покидает ощущение, что из "зеленки" за тобой кто-то все время наблюдает. Ночью же на взводных опорных пунктах, раскиданных вдоль горных дорог особенно жутко: мгла - зги не видно. Так и хочется выпустить в темноту длинную очередь.
- Ничего, мы уже привыкли, - говорят солдаты.
Привыкли, что десять дней без хлеба, что с трудом лезет в горло перловка с тушенкой. Если сядут батареи радиостанций и потребуется помощь, вся надежда, что в случае чего соседние заставы услышат шум боя. Зато вода родниковая, говорят солдаты. Случается, что по ночам на растяжках, расставленных вокруг застав для обороны, подрываются кабаны, лисы, а то и боевики.
Если в эти условия посадить солдат любой армии стран НАТО, через неделю их можно будет брать голыми руками...
Саперу нельзя ошибаться
Партизанская война в Чечне - в разгаре. Нападения на колонны случаются почти ежедневно. И каждый день саперы перед прохождением колонны проверяют миноискателями свой участок дороги.
Старший дрессировщик собаки Вячеслав Крючков и двое его товарищей Сергей Снегирев и Алексей Селюнин фугас на обочине дороги нашли ранним утром. В нем оказалось четыре килограмма пластида. Вполне хватило бы, чтобы разнести в клочки тяжелый "Урал" с боеприпасами. Вячеслав рассказал, как он нашел фугас, а потом взял его на руки, как младенца. Солдатам помогают собаки. На счету умницы-овчарка Шерри не один десяток найденных мин и фугасов. Есть в бригаде и собаки специального назначения. Их задача уничтожение огневых точек противника. Огромный пес молча мчится на затаившегося в кустах с пулеметом бандита и рвет ему глотку. В свободное от службы время эти собаки - добрейшие существа.
Десятки объектов разминировали за время второй чеченской кампании саперы Шумиловской бригады. Руководит ими старший инженер бригады майор Андрей Коновалов. Он настоящий мастер своего дела. После окончания военного училища в 1991 году прошел с миноискателем Нагорный Карабах, Северную Осетию, Ингушетию. В перерыве между войнами закончил академию. За прошлую чеченскую кампанию имеет несколько наград. Под Новогрозненским с минного поля вытаскивал попавших туда омоновцев. В нынешнюю кампанию саперы Шумиловской бригады полностью разминировали Шатой. Сейчас здесь около пяти тысячей жителей, а было, когда пришли шумиловцы, всего сто пятьдесят. Бутылка водки здесь стоит 300 рублей, пачка сигарет - 80. Как-то чеченцы предложили брянским омоновцам барана за бутылку водки, надо было на свадьбу, но те отказались: "И сами выпьем". Водкой в Шатое раньше не торговали. Одного предпринимателя, решившегося на этот бизнес, по приговору шариатского суда незадолго до прихода русских закопали живьем в землю вместе с его детьми.
Список найденных в Шатое саперами Шумиловской бригады взрывоопасных предметов различных конструкций впечатляет: только за последние три месяца уничтожено 42 фугаса, в домах снято 3,5 тысячи мин и растяжек. Саперы нашли в Шатое и окрестностях две базы боевиков и пять схронов. Кстати, в схронах было много продуктов, закупленных боевиками на Украине. Лишь один найденный склад с оружием и боеприпасами, в том числе и с переносными зенитными ракетами "Стрела" дал бы боевикам возможность уничтожить несколько колонн. Склад нашли после упорных поисков, в земле на глубине более метра.