Кто-то сказал: «Если бы даже он не был выдающимся поэтом, а просто присутствовал среди людей, они от этого становились бы лучше».
Светлов не был ханжой и святошей. Он любил и рюмку вина за дружеским столом и острую шутку. Веселая мудрость Светлова переходила из уст в уста и бытовала как фольклор.
Мне выпало счастье общения и дружбы со Светловым на протяжении двух десятилетий.
И я хочу поделиться с читателем очарованием этих встреч.
В 1958–1959 годах мы со Светловым работали над книгой шаржей и эпиграмм «Музей друзей».
Юрист издательства, составляя договор, написал в графе «Авторы»: «И. Игин и М. Светлов с солидарной ответственностью». Это означало, что Светлов не может сдать текст без рисунков, а у меня не примут рисунки без текста.
К договорному сроку рисунки были готовы, а Светлов и не начинал работать.
— Не волнуйся, старик, — с убежденностью говорил он. — Я к тебе приеду и быстро все сделаю.
Я терпеливо ждал, а он все не ехал.
Однажды, встретив его в ЦДЛ, я опросил:
— Когда же ты наконец приедешь?!
— Во вторник, — ответил Светлов.
— Пиши обязательство, —сказал я и протянул ему записную книжку.
— На всякий случай сохраню один день в резерве, — улыбнулся Светлов и написал:
Он не приехал…
Спустя два месяца я снова встретил его. Произошел, что называется, крупный разговор.
Светлов, рассердясь, написал в той же записной книжке:
Мы несколько месяцев не встречались.
Наконец я решил ехать к Светлову мириться. Но он опередил меня. Ранним июньским утром Миша приехал ко мне.
— Старик, — бодро сказал он, — ты лучше поругайся с Ермиловым, — и протянул мне только что вышедшую книгу «Яблочко — песня». На титульном листе было:
Мир был восстановлен.
Светлов несколько недель работал над эпиграммами.
Книгу заканчивает рисунок, сделанный по картине Пукирева «Неравный брак». Он изображает двух авторов. К рисунку Светлов написал:
К своему пятидесятилетию Светлов написал стихотворение «Сулико». Там есть такие строчки:
Редактор одной газеты поспешил опубликовать это стихотворение, но… с исправленной строчкой. Вместо «по могилам» было напечатано «по дорогам».
Огорченный Светлов сказал:
— Поэт стремится напоить читателя из чистого родника поэзии, но он не может это сделать прежде, чем там не выкупается редактор.
На светловском юбилее кто-то сказал:
— Я завидую не только таланту Светлова, но и его удивительной скромности. Он, как никто, умеет довольствоваться необходимым.
— Мне не надо ничего необходимого, — возразил Светлов, — но я не могу без лишнего.
— Он очень красочный человек, — сказали об одном писателе.
— Он не столь красочный, как разноцветный, — уточнил Светлов. — Лучше, если бы он был одного цвета, но определенного.
Принимали в Союз писателей поэта, человека малоспособного, но пробивного.
Светлов высказался против.
Кто-то защищал:
— Но ведь его стихи посвящены важной, солдатской теме.
— Когда я читаю хорошие стихи о войне, — возразил Светлов, — я вижу: если ползет солдат, то это ползет солдат. А тут ползет кандидат в Союз писателей.
Я уезжал в Ленинград. До отхода поезда оставалось несколько часов, и, не зная куда девать время, я зашел в кафе Дома актера. За одним из столиков сидел Светлов.
— Ты уже на взводе? — спросил я шутя.
— Нет, пока на отделении, — серьезно ответил Светлов.
За соседним столиком кто-то огорчался, что в меню нет осетрины на вертеле.
— Страдания молодого вертела, — усмехнулся Михаил Аркадьевич.
Настроение Светлова обещало веселую беседу. Вдруг он взглянул на часы и заторопился:
— Извини, — сказал он. — Спешу. На свидание с волшебной девушкой. — И ушел.
Я допил свою чашку кофе и, посидев немного, тоже собрался уходить. Но случилось то, чего я меньше всего ожидал: в кафе вернулся Светлов.
— Что, — спросил я, — волшебная не пришла?
— Хуже, — удрученно ответил Светлов. — Я забыл, где мы условились встретиться.
У него при этом было такое непривычное выражение лица, что мне захотелось сохранить его в рисунке. Я вынул записную книжку, карандаш и стал делать набросок. Одновременно мы перебирали все возможные места свиданий: памятник Пушкину, Центральный телеграф, станция метро «Охотный ряд», левая колонна Большого театра… Нет, все это было не то.
Кто-то пошутил: