С чего бы?
Внимательно посмотрела на натянутого как струна, явно с трудом сдерживающегося мужчину, и предельно спокойно ответила:
— Было небезопасно. Это было проблемой. Решение проблемы я уже нашла.
Просто разборок не хотелось, не ко времени сейчас, да и отсутствие имплантированных защитных ребер заставляло чувствовать себя в обществе этого индивида несколько уязвимой. Не то чтобы я с ним не справилась, в случае нападения, но… напрягали эти расовые особенности, а я сейчас не в лучшей форме.
— Я пошла. И не хочу показаться грубой, но мы, вроде как, уже прощались.
Но сказав это, я даже не пошевелилась. Интуитивно ощущала — попытаюсь уйти, и он нападет. Жуткое, надо сказать, ощущение. Впервые сталкиваюсь. И это при моем-то внушительном боевом опыте. Пальцы правой руки невольно дрогнули, отчаянно желая обхватить рукоять эенга. Кажется, это становится еще одной проблемой, я про Ранира. Опасной проблемой. И убивать же гада нельзя, иначе Исинхай мне голову оторвет за испорченные отношения с Кахорой. Причем Исинхай может оторвать и вполне буквально, с него станется. А потому я сейчас стою как дура и, стараясь даже дышать через раз, напряженно смотрю на Ранира, опасаясь даже моргнуть — слишком быстрый, и слишком сильно хочет меня. Как-то не продумала я этот момент в флайте, лучше бы промолчала.
Молчание вообще штука хорошая, надо бы начать практиковать как-нибудь…
Несколько минут кахэр взирал на меня с откровенной ненавистью, чуть прищурив глаза. Затем вдруг резким движением рванул ворот, сжал обнаружившийся под одеждой мелкий топорно сделанный из неотшлифованного толстого стекла пузырек с темно-фиолетовой жидкостью, рванул его с шеи, разорвав нехилую так по толщине железную цепочку и швырнул на стол так, что пузырек приволокло практически к самой моей руке.
— Это решение вашей «проблемы», — сухо произнес он.
Я посмотрела на кахэра, затем на пузырек, снова на Ранира. И меня посетили странные сомнения по поводу вот этого вот его «решения». Судя по толстой явно очень прочной цепочке, месту нахождения пузырька, ограниченному количеству жидкости в нем — это скорее напоминало проблему, нежели ее решение.
— Предпочитаю собственные решения проблем, — сообщила кахэру, осторожно убрав руку от пузырька. Так чтобы не прикоснуться даже. На всякий случай.
Ранир застыл, он выглядел так, словно вообще окаменел.
И я быстро вышла, не оглядываясь.
Он сидел, яростно сжимая кулаки и чувствуя, как грохочет собственное сердце. Глаза застлала тьма, в ушах грохотало, в горле пересохло. Он продолжал сидеть в показно-расслабленной позе, с трудом, сжав зубы так, что они болезненно заныли, и сдерживая порыв рвануть за ней. Вернуть обратно, швырнуть на стол и взять, насаживая глубоко и рвано, вымещая всю ту жажду, что уже не сушила — жгла изнутри.
С неимоверным трудом заставил себя сдержаться, с горькой усмешкой посмотрел на саан-ир. Свой саан-ир, тот, что предназначался для его единственной, его невесты, что он должен был как ценнейший дар передать дочери рода Арастан.
Устало покачал головой, не понимая, что на него вообще нашло и с чего он совершил подобную глупость. Он сам себя не узнавал. Девчонка имеет проблемы — это не его проблемы. Она долбанный кадет S-класса, практически робот, без души, чувств и очень ценимой им в женщинах природной покорности. Она — робот! Машина созданная для убийств. Не женщина.
Он потянулся, взял саан-ир, сжал в ладони каленое, не способное разбиться от любого удара стекло, и постарался выбросить из головы все мысли о капитане Сейли Эринс.
Не вышло. Сидя в полуподвальном помещении медпункта, он все так же отслеживал каждый ее шаг, каждое движение, каждое касание к перилам, стене, дверной ручке… Секундная остановка и она подходит к ванной, в которой сейчас стоял под струями воды чувствующий каждый ее вдох Нахамару.
И в висках вновь застучало тяжело, гулко, шумно.
На этот раз в ванной купался президент Нахмару, а я… просто об этом знала, потому что обе камеры что сейчас имелись в ванной комнате были мои. И поэтому я имела возможность с неожиданным удовольствием наблюдать за тем, как по сильному мужскому телу стекают капли воды, и как эти капли скользят по плитам развитых мышц, и по широкой спине, и по длинным выделяющимся мускулатурой рукам, и по красивому, действительно красивому лицу Антара Нахмару.
И почему-то стало очень сложно сдержаться и не повернуть ручку двери, чтобы «случайно» войти.
Неожиданные для меня ощущения.
Еще более неожиданной стала усмешка на губах самого Нахмару. Мужик, кажется, знал, и то, что я здесь стою, и то, что уже некоторое время с откровенным удовольствием за ним наблюдаю.
— Входите, — раздался его голос, — я не стеснительный.
— Я заметила, — ответила, не сдержав улыбки, — но проблема в том, что как бы я не лишена скромности.
— О да, — на этот раз в голосе отчетливо прозвучала издевка, — и две установленные видео камеры прямое тому подтверждение.
Ага, то есть знал.
— Эм… так они фиксируют вас до пояса, — честно призналась я.
В ванной раздался смех. Кстати приятный, несмотря на ситуацию. Президент Нахмару в целом производил очень приятное впечатление. И ключевым было именно слово — приятное. Неожиданно подумала о том, каково быть женщиной, которую такой мужчина сожмет в объятиях… И смущенно отступила от двери, после и вовсе забралась в кресло, почему-то стараясь не смотреть на постель. Бракованный навигатор, что за мысли?!
Нахмару вышел из ванной комнаты спустя секунд тридцать, в брюках, видимо откровенно заботясь о моей скромности и вытирая на ходу голову. Остановился, глядя на сидящую в кресле меня, улыбнулся и сообщил:
— Сбегать от кахэра Эмара смысла не было, все присутствовавшие там в черной форме сотрудников службы безопасности работают на меня.
Оу…
— Им следовало бы как минимум намекнуть мне на это, — совершенно серьезно сказала я.
— Они пытались, — улыбнулся Антар, — но вы… очень быстро бегаете.
То неприятное чувство, когда откровенно ощущаешь себя дурой с одной стороны, и очень умной с другой. Потому что сотрудники службы безопасности могли бы и остановить кахэра Эмара, но не делать этого не стали… Получили приказ не вмешиваться? С одной стороны приятно — все же тактичность президента приятно радовала, с другой — похоже, мне пытались наглядно продемонстрировать, что столица для девственниц со здоровой кровью не самое безопасное место.
— Эм… — начала было я, и собственно на этом слова закончились.
Потому что президент улыбнулся еще раз, на этот раз широко и ослепительно, после чего у меня случились проблемы с речью, а он ушел переодеваться, готовясь к выступлению.
Откровенно говоря, это и было причиной, по которой я пришла к нему, а не рванула в вирусологический центр.
— Я бы отменила встречу, — тихо сообщила тому, кто, даже находясь в другой комнате, превосходно меня слышал.
— Наори, я не собираюсь убегать от проблем, — раздалось оттуда.
— Сейли, — поправила я.
Нахмару вышел из гардеробной потрясающе красивый в своем светло-бежевом костюме. Красивый настолько, что у меня опять дыхание перехватило. Почувствовала себя кроликом, который откровенно застыл при виде сногсшибательно красивого удава.
— Но ваше настоящее имя Наори, — мягко возразил этот самый удав.
И ощущение волшебства происходящего исчезло, словно смытое ледяной волной.
— Сейли, — холодно произнесла я.
Нахмару мягко подошел, плавно присел на корточки передо мной, и очень нежно спросил:
— Почему?
Протянула руку, поправила его галстук, сделав образ окончательно идеальным, взглянула в черные глаза и спокойно ответила:
— Потому что девочка Наори, младшая в семье, любимица всех родственников, умерла, глядя на то как ее родных долгие месяцы подвергали нечеловеческим пыткам. Действительно умерла, впав состояние летаргического сна. А на корабле Службы Эвакуации она очнулась в тот момент, когда начались торги органами ее тела. Был сейл. Распродажа. Поэтому Наори больше нет, есть Сейли Эринс и только.