Проснулась я оттого, что Максон обнял меня. Ночью моя голова каким-то образом умудрилась перекочевать к нему на грудь, и в ушах у меня до сих пор звучали отголоски его сердцебиения.
Ни слова не говоря, он поцеловал меня в макушку и крепче прижал к себе. Мне не верилось, что все это происходит со мной. Что мы с Максоном только что вместе проснулись в моей постели. А сегодня утром он преподнесет мне кольцо…
— Мы могли бы просыпаться так каждый день, — пробормотал он.
— Ты читаешь мои мысли, — негромко засмеялась я.
Он блаженно вздохнул:
— Как ты себя чувствуешь, моя дорогая?
— Я чувствую острое желание поколотить тебя, чтобы не называл меня «моя дорогая». — Я ткнула его пальцем в голый живот.
Он с улыбкой перевернулся и склонился надо мной:
— Ну ладно. Моя милая? Моя лапушка? Моя любовь?
— Я согласна на любое обращение, если, кроме меня, ты не будешь называть так больше никого, — ответила я, бездумно водя пальцами по его груди и плечам. — А мне как тебя называть?
— Ваше Королевское Мужейшество. Боюсь, этого требует закон.
Его ладони скользнули по моей коже, отыскав чувствительное местечко на шее.
— Не надо! — дернулась я.
— Ага! — обрадовался он. — А ты, оказывается, боишься щекотки?
Не обращая внимания на мои протесты, он принялся щекотать меня. Я заверещала и принялась отбиваться.
И почти сразу же застыла. В комнату с пистолетом на изготовку ворвался гвардеец.
На этот раз я завизжала по-настоящему и потянула на себя одеяло, пытаясь прикрыться. Я была так напугана, что не сразу поняла, что решительный взгляд, устремленный на меня, принадлежал Аспену. Это было так унизительно, что мои щеки запылали.
Аспен выглядел потрясенным. Не в состоянии выговорить ни слова, он лишь переводил взгляд с полуодетого Максона на меня, пытающуюся прикрыться одеялом, и обратно.
Из ступора меня вывел низкий смех.
Несмотря на мое потрясение, Максон, похоже, чувствовал себя совершенно непринужденно. Похоже, он даже наслаждался тем, что нас застукали.
— Заверяю вас, Леджер, она в полной безопасности, — с легкой ноткой самодовольства в голосе произнес он.
Аспен кашлянул, не в силах взглянуть ни одному из нас в глаза:
— Разумеется, ваше высочество.
Он с поклоном удалился и закрыл за собой дверь.
Я перевернулась и со стоном уткнулась лицом в подушку. Этого я не переживу. Ну почему я не рассказала Аспену о своих чувствах в самолете, когда у меня была такая возможность?
— Не смущайся так. Мы же не голышом были. И потом, в будущем такое будет случаться постоянно.
— Это так унизительно, — простонала я.
— Быть застуканной в постели со мной?
В его голосе прозвучала неподдельная боль. Я уселась и заставила его взглянуть на меня.
— Нет! Дело не в тебе. Просто… Не знаю, как сказать… Такие вещи не предназначены для посторонних глаз. — Я понурилась и принялась теребить край одеяла.
Максон ласково погладил меня по щеке:
— Прости. — (Я посмотрела на него; слишком искренним был его голос, чтобы я никак не отреагировала на него.) — Знаю, тебе будет нелегко, но теперь наша жизнь всегда будет проходить у всех на виду. Первые несколько лет в нее будут вмешиваться все, кому не лень. До сих пор у королевских пар было только по одному ребенку. В случае с некоторыми это наверняка был их личный выбор, но после сложностей, которые были у моей матери, все захотят убедиться, что мы вообще в состоянии иметь потомство. — Он умолк и перевел взгляд с моего лица куда-то на постель.
— Эй, — сказала я, погладив его ладонью по щеке. — У моих родителей нас пятеро, ты не забыл? У меня в этом отношении наследственность лучше некуда. Все будет хорошо.
— Очень надеюсь, — слабо улыбнулся Максон. — Отчасти потому, что нам полагается произвести на свет наследников. Но еще и… Я хочу, чтобы у нас с тобой было все, Америка. Праздники и дни рождения, заполненные работой месяцы и ленивые выходные. Я хочу находить следы перемазанных шоколадом пальчиков на моем столе. Я хочу шуток, которые будут понятны только нам двоим, стычек и всего остального. Я хочу прожить с тобой всю жизнь.
Внезапно события последних нескольких минут начисто изгладились из моей памяти. Из глубины души поднялась теплая волна и вытеснила все остальное.
— Я хочу того же самого, — заверила его я.
Максон улыбнулся:
— Что скажешь насчет того, чтобы сделать официальное объявление через несколько часов?
Я пожала плечами:
— Никаких других планов у меня нет.
Максон увлек меня на постель и принялся осыпать поцелуями. Я готова была позволить ему делать это часами, но появления Аспена на сегодня было достаточно. Если нас застукают еще и мои горничные, очень скоро об этом будет знать весь дворец.
Максон оделся, а я накинула халат. Наверное, после всего того, что случилось, это должен был быть немного неловкий момент. Но все, о чем я могла думать, глядя, как Максон натягивает рубашку на свою покрытую шрамами спину, — это какой он невероятный. Я смотрела на него и чувствовала себя безмерно счастливой.
Максон еще раз поцеловал меня на прощание и отправился к себе. Расстаться с ним оказалось труднее, чем я думала. Я сказала себе, что это всего лишь на несколько часов и что ожидание того стоит.
Когда я закрывала дверь, до меня донесся шепот Максона:
— Офицер, леди Америка была бы крайне признательна вам за молчание.
Ответа не последовало, но я представила себе степенный кивок Аспена. Я стояла за закрытой дверью и пыталась придумать, что сказать. А надо ли вообще что-нибудь говорить? Минута шла за минутой, но я понимала, что должна объясниться с Аспеном. Нельзя было приступать к тому, что было на повестке дня сегодня, не поговорив с ним. Я собралась с духом и дрожащей рукой открыла дверь. Аспен наклонил голову набок, прислушиваясь к голосам, доносившимся из коридора. Потом наконец с осуждающим видом повернулся ко мне, и его тяжелый взгляд стал последней каплей.
— Прости, — выдохнула я.
— Не то чтобы я не понимал, что рано или поздно это случится. Просто это стало для меня шоком.
— Я должна была все рассказать тебе раньше. — Я вышла в коридор.
— Это уже неважно. У меня просто в голове не укладывается, что ты с ним спала.
Я положила ладонь ему на грудь:
— Аспен, я не спала с ним. Честное слово.
И тут, когда, казалось, уже ничего испортить было нельзя, из-за угла, держа за руку Крисс, вышел Максон. Его взгляд впился в меня, в пылу убеждения вжавшуюся в Аспена. Я попятилась, но недостаточно быстро. Аспен обернулся к Максону, собираясь объясниться, но ошеломление было столь велико, что он по-прежнему не мог выдавить из себя ни слова.
У Крисс отвисла челюсть, и она поспешно прикрыла рот рукой. Глядя в потрясенные глаза Максона, я покачала головой, силясь безмолвно объяснить, что это недоразумение.
Максону потребовался всего лишь миг, чтобы вновь обрести самообладание.
— Я наткнулся на Крисс в коридоре и собирался объяснить мой выбор вам обеим, пока не появились журналисты, но, похоже, у нас есть более насущные вопросы.
Я взглянула на Крисс, и для меня стало пусть небольшим, но утешением, что в ее взгляде не было торжества. Напротив, вид у нее был подавленный.
— Крисс, будь так добра, вернись к себе в комнату. Только тихо, — велел Максон.
Она сделала книксен и поспешила прочь, радуясь возможности самоустраниться. Максон глубоко вздохнул, прежде чем вновь взглянуть на нас.
— Я так и знал, — сказал он. — Я твердил себе, что это безумие, что ты наверняка сказала бы мне, если бы это было так. Я считал, что ты честна со мной. Надо же было не поверить своему внутреннему голосу. Я знал это с самой первой встречи. Как ты на него смотрела, какой рассеянной была. Этот чертов браслет, эта записка на стене, все те разы, когда я считал, что ты уже моя, а потом внезапно терял тебя снова… Это был ты, — сказал он, глядя на Аспена.
— Ваше высочество, это моя вина, — солгал Аспен. — Я преследовал ее. Она недвусмысленно дала мне понять, что не заинтересована в отношениях ни с кем, кроме вас, но я все равно продолжал ее осаждать.
Ничего не отвечая, Максон подошел к Аспену вплотную, глядя ему в глаза:
— Как тебя зовут? Твое имя?
Тот сглотнул:
— Аспен.
— Аспен Леджер, — произнес Максон, точно пробуя эти два слова на вкус. — Прочь с глаз моих, пока я не отправил тебя на верную смерть в Новую Азию.
У Аспена перехватило дыхание.
— Ваше высочество, я…
— Вон отсюда!
Аспен бросил на меня взгляд, потом развернулся и пошел прочь.
Я стояла на месте, безмолвная и неподвижная, не отваживаясь взглянуть Максону в глаза. Когда я все-таки набралась духу сделать это, он дернул подбородком в сторону моей комнаты, и я вошла внутрь, а он последовал за мной. Обернувшись, я увидела, что он закрыл дверь и провел рукой по волосам. Потом подошел и встал передо мной, и я перехватила его взгляд, брошенный на смятую постель. Он издал горький смешок.
— И давно вы с ним? — спросил он негромко, по-прежнему держа себя в руках.
— Помнишь, когда мы поссорились… — начала я.
— Мы ссоримся не переставая с того самого дня, как только познакомились! — взорвался Максон. — Говори яснее.
Я содрогнулась, но ответила:
— После вечеринки в честь дня рождения Крисс.
Его глаза расширились.
— Значит, практически с тех пор, как он появился здесь, — произнес он с каким-то сарказмом в голосе.
— Максон, прости, пожалуйста. Сначала я защищала его, а потом себя саму. А после того, как выпороли Марли, я боялась сказать тебе правду. Я не могла тебя потерять! — взмолилась я.
— Потерять меня? Потерять меня? — переспросил он изумленно. — Ты возвращаешься домой с небольшим состоянием, новой кастой и мужчиной, которому ты по-прежнему нужна. Единственный проигравший сегодня — это я.
Я словно получила удар под дых.
— Я возвращаюсь домой?
Он посмотрел на меня как на идиотку:
— Сколько, по-твоему, раз я должен позволить тебе разбить мое сердце, Америка? Ты на полном серьезе считаешь, что я женюсь на тебе и сделаю тебя моей принцессой, когда ты почти все это время обманывала меня? Я отказываюсь позволять измываться надо мной до конца жизни. Если ты не заметила, мне и так немало досталось.
— Максон, пожалуйста, — разрыдалась я. — Прости меня! Это не то, что ты подумал! Честное с-слово. Я люблю тебя!
Он неторопливо подошел ко мне вплотную. Глаза у него были безжизненные.
— Из всей кучи вранья, которое я услышал от тебя, это самое мерзкое.
— Это не…
Он взглядом заставил меня умолкнуть.
— Скажи служанкам, пусть принимаются за работу. Ты уедешь отсюда при полном параде.
Дернув плечом, он отправился в будущее, которое всего несколько минут тому назад было у меня в руках. Я развернулась и, держась обеими руками за живот, как будто все мое существо разрывалось от боли, подошла к кровати и свернулась на ней калачиком. Ноги отказывались меня держать.
Я плакала и плакала, надеясь, что слезы помогут ослабить нестерпимую боль до того, как начнется церемония. Как ее пережить? Я посмотрела на часы, чтобы понять, сколько у меня времени… и увидела пухлый конверт, который Максон дал мне вчера ночью.
Я подумала, что это последнее, что у меня от него останется, и сломала печать, чувствуя, как от отчаяния рвется сердце.