Ни мое, ни Вересово решение восторга у наших спутников не вызвали. Щенок, еще не заслуживший права тявкать в присутствии старших, вопиял безмолвно, изображая на мордашке то отчаянную мольбу, то праведное негодование – в зависимости от того, к кому обращался, вернее, на кого напускался дракон.
– Верес, ты что, действительно собираешься идти в Стармин?! А не проще ли сразу повеситься на ясене?!
– Возможно, достаточно будет навестить эльфов, – попытался успокоить его колдун, но на ясень всё-таки задумчиво глянул.
– Ты думаешь, они тебе шибко обрадуются? Двое из их остроухого племени тоже заседают в Совете Ковена.
– И, кстати, на голосовании воздержались.
– Потому что не желают вмешиваться в человеческие дрязги, если те не касаются лично их. И сейчас на тебя начхают, спорим?
– Ничего, авось не заражусь, – невозмутимо отшутился Верес, уделяя стенаниям друга куда меньше внимания, чем лепешке с ягодной начинкой. Зато кобыла, мимо которой туда-обратно нервно вышагивал Мрак, добросовестно поворачивала за ним морду, раздражая дракона еще больше. В конце концов он грубо замахнулся на нее кулаком, заставив бедную животину отбежать на противоположную сторону поляны.
– Лошадь-то в чем провинилась? – буркнула я на свою голову, немедленно став виноватой сама. Хотя претензии почему-то высказались всё тому же Вересу.
– И тебе что, нежити в округе не хватает – обязательно надо еще одну с собой тащить? Может, ее дружки Делирну и загрызли, а теперь она и нас к ним в пасть заведет!
– Я ее не тащу. И ведет не она.
– Ну так скажи, чтобы проваливала, пока цела!
– Сам скажи, – безразлично пожал плечами колдун.
Я угрюмо покосилась на дракона, одновременно проверяя, как ходит даркан в одолженных у Тассаны ножнах. Немножко туговато, не под этот клинок их делали, зато никто мне ничего так и не сказал. Да и толку воздух сотрясать, когда всё уже давным-давно решено – днем мы отоспались, а ближе к вечеру неожиданно засобирались в путь. Идею подал Мрак, больше в шутку, но Верес и я вполне серьезно ее поддержали: погода хорошая, ясная, авось успеем попасть к эльфам до наступления темноты. Всего-то и нужно проехать пяток верст вдоль леса.
– Шел, ты раньше бывала у эльфов? – Верес завернул и спрятал оставшиеся лепешки в сумку. Конечно, он с куда большим удовольствием растянул бы ужин еще на часок, приговорив все до единой, но благоразумно рассудил, что тогда вообще не сумеет вскарабкаться на лошадь.
– Нет. И, честно говоря, совершенно не горю желанием.
Мрак с надеждой встрепенулся, но упрямый вид, с которым я заседлывала своего кусачего жеребца, мигом разрушил все иллюзии: мол, желания желаниями, а долг долгом.
– Так вот, знай: оборотней они на дух не переносят.
– Знаю. Потому и не горю.
– Значит, понимаешь, что менять ипостась тебе там ни в коем случае нельзя, – ровным тоном продолжал колдун, игнорируя мое раздраженное сопение. – Даже частично. В Ясневом Граде магические способности эльфов возрастают в несколько раз, они сумеют уловить даже легчайшие эманации нежити. А если они узнают, кто ты, то убьют тебя на месте! Мы даже вступиться не успеем.
– А если успеем, то и нас за компанию… того, – мрачно поддакнул дракон.
– В таком случае, надеюсь, у вас хватит ума им на это не намекать? – огрызнулась я, и без того взвинченная до предела. Можно подумать, меня их компания радует! Между прочим, Мрака с нами вообще никто не звал, а он ведет себя так, словно возглавляет поход и лично набирает команду.
– А эльфийский язык ты знаешь? – не отставал Верес.
– Зачем? Они же уверяют, что наш Всеобщий специально даже учить не надо, достаточно послушать этот жалкий лепет пару-тройку часов. Вот пусть и слушают.
– С эльфами даже на Всеобщем надо уметь говорить, иначе они могут сделать вид, что не слышат.
– Это как?
– Во-первых, упаси тебя боги вмешаться в чужой разговор или оторвать эльфа от какого-нибудь занятия, даже если он просто нюхает цветочек. Дождись, пока он сам обратит на тебя внимание. Во-вторых, каждое обращение начинай со слов: «О, высокородный как-там-тебя-эль».
– К кому бы ни обращалась?
– Они все высокородные, перворожденные и лучезарные. На других не откликаются. Кстати, в разговоре между собой концовку «-эль» они опускают, так что не сбейся.
– А «о» зачем?
– Так принято, – пожал плечами колдун. – И постарайся говорить как можно образней, эльфы это любят. Да, почаще напоминай, что ты глупая и убогая, а они – великие и мудрые.
– Наоборот нельзя? – жалобно спросила я.
– Можно, но тогда тебя точно примут за слабоумную. Только дураки не знают о неоспоримом превосходстве эльфийской расы над всеми остальными.
– Кроме оборотней, надеюсь?
– Шелена!
– Хорошо-хорошо, ради общего дела я побуду образной окающей убогой. – Я вскочила на жеребца, желая поскорее покончить как с этим разговором, так и с делом. Но на дорогу выехать не успела – ее перегородила давешняя упитанная стражница, на сей раз с копьецом-штандартом, на котором дыбом стоял щедро накрахмаленный зеленый флажок с белым ясеневым листом в центре. Вступительно высморкавшись, толстуха приосанилась, торжественно тюкнула по земле концом штандарта и объявила:
– Пгавительница Гхада пгосит ваш уделить ей минутку вгемени и пгошледовать жа мной на тгонную поляну!
Я ошеломленно уставилась на расчихавшуюся от усердие дриаду, не сразу сообразив, что она имеет в виду. Ах да, траур трауром, но трон Правительницы не должен оставаться бесхозным. Что ж, игнорировать подобные просьбы нельзя, проследуем.
– Вам бы отвара шалфейного попить или над картошечкой вареной подышать, – дружески посоветовала я, спешиваясь.
– Нишего, шамо пройдет, – буркнула дриада, не глядя мне в глаза. Интересно, сколько она против меня поставила?
На тронной поляне было пустынно и траурно – ни одного яркого цветка, душистого запаха, птичьей трели. Приглядевшись, я заметила плотно сомкнутые бутоны, затаившиеся в зелени. Обрывать в знак скорби ни в чем не повинные цветы у дриад не поднялись руки, но приказать им денек-другой не цвести вполне в их власти. Исключение сделали только для бледно-розовых орхидей, которые в Волмении кладут в гроб умершим накануне свадьбы невестам. Старуха не преминула бы съехидничать по этому поводу, с невеселой усмешкой подумала я.
Делирна выбрала достойную преемницу – свою давнюю помощницу и заместительницу Торессу, немолодую уже дриаду с мудрыми глазами и теплой улыбкой всеобщей матери и бабушки. На троне – изящном переплетении живых веток и корней – она сидела с непринужденностью очередного воплощения бессмертной и бессменной Правительницы Града.
– Мне доложили, что вы уже уезжаете, – мягким певучим голосом изрекла она после взаимного обмена любезностями.
Мы вежливо промолчали, ожидая продолжения.
– Я слышала, о чем попросила вас Делирна, да она и сама велела мне оказывать вам всяческую поддержку. – Торесса была одной из тех дриад, что оставались на поляне до последнего дымка свечи. – Но это излишнее. Делирна… была… – это слово далось ей с трудом: голос дрогнул, и женщина опустила предательски исказившееся лицо, —…прекрасной дриадой и отличной Правительницей. Мы хотим знать, кто повинен в ее смерти. И принять участие в возмездии, а в случае чего – выделить вам сотенный отряд. К сожалению, в рукопашной схватке от него мало толку но мои девочки отменные лучницы и смогут прикрыть ваше войско во время атаки или штурма.
– Прикрывать-то пока некого, – проворчал Мрак.
– И штурмовать нечего, – добавил Верес. – Госпожа Торесса, мы еще понятия не имеем, кто наш враг и как с ним бороться, однако безгранично благодарны за столь великодушное предложение. В случае нужды мы обязательно им воспользуемся.
– Это не великодушие, – улыбнулась верховная дриада. – Но если оборотень заключает союз с колдуном и драконом, значит, грядут настолько ужасные перемены, что нам грех оставаться в стороне. Пришлите мне весточку, как только определитесь с противником.
– Непременно, – честно пообещали мы. Образ благородных мстителей-одиночек – это, конечно, хорошо, но скромные (и живые!) разведчики всё-таки лучше. И уж тем более глупо отказываться от помощи, когда действительно не знаешь, с кем имеешь дело.
– Отлично. – Дриада облегченно откинулась на спинку трона, как будто до этого была вовсе не уверена, что мы собираемся исполнять данное Делирне слово. Мол, чего только призраку не наобещаешь, лишь бы оставил тебя в покое. – И… Шелена, я прикажу стражницам, чтобы они тебя не останавливали. Отныне ты можешь приходить в Град, когда захочешь.
Я удивленно подняла брови:
– Неужели вы хотите лишить меня верного источника дохода?
Торесса заразительно рассмеялась.
– Что ж, как знаешь. В любом случае я буду рада видеть тебя в Граде – особенно с хорошими новостями.
Мы церемонно распрощались и, вслед за проводницей вернувшись к оставленным на полянке лошадям, быстро закончили сборы.
– Они что, всерьез думают, что мы соберем армию и пойдем войной на пустошь?! – нервно хохотнул дракон, когда мы отъехали достаточно далеко, чтобы не опасаться случайно проходящей мимо Торессы.
– Брось, это образное выражение, – отмахнулся Верес. – Правительница Града просто заверила нас в своей полной лояльности.
– Дриады не эльфы, они говорят именно то, что хотят сказать, – продолжал беспокоиться Мрак. – Может, они от нас что-то скрывают?
– Она же сказала – «в случае чего», – терпеливо напомнил Верес.
– Но что-то же она имела в виду! И, кстати, я вовсе не уверен, что они такие уж превосходные лучницы. – Дракон покосился на стрелу с помятым оперением, сиротливо торчащую из земли у корней дуба.
– Так мы же не будем брать кого попало, – слишком убедительно, чтобы это было всерьез, пообещал колдун. – Сам выберешь.
Мрак наконец-то заткнулся, скептическое выражение на его лице сменилось мечтательным. У опушки я отстала.
– Езжайте, я скоро догоню.
– Ты куда? – подозрительно спросил Верес, останавливаясь и оборачиваясь. Остальные последовали его примеру. Что, думаете, решила поохотиться напоследок?
– Отолью, – огрызнулась я, – хочешь составить мне компанию?
Колдун смутился.
– Только побыстрее, ладно? – глупо попросил он.
– Как получится, – хмыкнула я, углубляясь в лес. Сначала я действительно устроилась под кустиком – про запас, в чистом поле с сугробами выше колена не больно-то и присядешь. А потом вернулась в осиротевшую ясеневую рощу, встала на колени перед стволом. Разгребла слой прелой, теплой в глубине листвы, выкопала ямку и положила на дно крылатое семечко, острым носиком вниз. Присыпала землей, бережно разминая пахнущие перегноем комочки.
– Мне будет не хватать тебя, старая перечница, – прошептала я, тыльной стороной ладони вытирая щеки. – Надеюсь, ваша дурацкая вера всё-таки не полная гхырня, как большинство остальных.
Косые лучи заходящего солнца скользили по белой листве, не пробивая ее, а наполняя кроны мягким золотистым сиянием. Гладкие стволы величественными колоннами подпирали свод живого храма, и в грустном шуршании опадающих крылаток мне послышался далекий, тающий смех старой дриады.
Дурацкая была идея.
На закате ударил мороз, причем мороз лютый, трескучий, когда само солнце остывает до багрово-красного цвета и не собирается делиться с землей последними крохами тепла. Даже волки не вышли выть на убывающую луну, малодушно зарывшись в сугробы.
Верхние одежки у всех были теплые, на меху, до колена. Так что дотуда мы просто мерзли, а ниже окоченели до полной потери чувствительности. Верес, правда, уверял, что после оттаивания не даст ногам окончательно отвалиться, но местечко для вожделенного согрева еще предстояло найти. Эльфы не показывались, слева бесконечной однообразной полосой тянулся лес, обычный сосняк с насыпью бурелома, а вокруг, куда ни глянь, простиралось занесенное снегом поле. Из белых холмиков торчали только колючие макушки осота.
– Ну и где же эта треклятая граница? – с трудом удержавшись от разбавления вопроса куда более цветастыми эпитетами, поинтересовалась я. – Что-то лес уже второй час тянется, а ее всё не видать.
– Это она и есть, – невнятно, в воротник, сообщил Верес. – Очень качественная иллюзия, даже магия почти не ощущается. Зайти в этот «лесок» дальше опушки ты не сможешь, покрутит и выкинет обратно.
Я интересаради попробовала. Странное ощущение – как будто долго вертелась на одном месте, совершенно заморочившись. Перед глазами всё плывет, идешь, куда ноги несут.
– И долго еще до ее конца?
– Дриады сказали – длина границы около пяти верст, значит, уже скоро. Но потом надо будет проехать еще столько же в обратном направлении, и не вдоль, а чуть наискось – к эльфам в любом месте леса не войдешь, предупредительный выстрел в зад обеспечен. – Я поежилась. Помогло мало.
– Мне кажется, пять верст мы уже проехали. Даже семь.
– Видимо, Торесса опять «образно выразилась», – ехидно заметил Мрак, поглядывая на колдуна с таким видом словно знал всё заранее, а ему не верили. – Что пять, что семь, что девять – всё равно не ей туда ехать, нашлись другие дураки!
– Возможно, эльфы удлинили границу, – предположил Верес, приподнимаясь на стременах и пытаясь разглядеть, не покажется ли конец этому безобразию. Бесполезно, даже у меня ничего не получилось.
– Зачем?
– Специально, чтобы тебя позлить, – Колдуну затянувшаяся прогулка тоже не доставляла удовольствия, только чужого нытья ему под ухом не хватало.
– Слушай, а у тебя родственников среди них нет?!
– А вон там что такое? – оборвала я намечающуюся перепалку. Сначала мне показалось, что магическая граница резко загибается вправо, но, проехав сотню-другую саженей, я сообразила, что это совсем другой лес, почти вплотную к ней примыкающий. Узкий проход между ними всё-таки оставался.
– Мшистый Бор. – Чтобы разглядеть значки на пергаменте, Вересу пришлось прибегнуть к помощи магии – от заката осталось только красноватое пятнышко у горизонта. – Хм, судя по карте, до него и в самом деле верст восемь.
– А я что говорил?! – злорадно возликовал Мрак.
– Ты жаловался на всё подряд и непрерывно, – огрызнулся потерявший терпение колдун. – Было бы чудом, если бы хоть какая-нибудь из напророченных тобою гадостей да не сбылась! Предложил бы лучше что дельное.
– Давайте вернемся, пока не поздно!
– Поздно, – отрезал Верес. – Лучше проехать еще версту вперед, чем восемь назад, выставив себя полными идиотами.
– Хорошо, если только версту. Судя по рассказам Лиерны, с остроухих станется дотянуть границу до самой Вагеры, – мрачно буркнула я. – Может, свернем в лес, разведем костер и переночуем возле него? А то как бы после еще двух-трех часов езды эльфы не получили четыре ледяные статуи в оригинальных позах!
Кэльпи от мороза заметно не страдали, но со сгущением темноты всё медленнее и неохотнее переставляли ноги. «Два-три часа» грозили перерасти в четыре, а то и пять, если граница не окончится хотя бы за бором. Мое предложение не пришлось по вкусу никому – Верес торопился, Мрак осторожничал, Рест просто боялся ночевать в лесу, поэтому его приняли единогласно.
Пока мы добрались до Бора, совсем стемнело, а внутри и вовсе царила непроглядная тьма. Верес выколдовал магический огонек, добавивший скорее жути, чем света: повисший над плечом колдуна шарик обрамил его фигуру мертвенно-голубым сиянием, как у призрака. В поле его действия попала также морда Мраковой кобылы, при таком освещении казавшаяся обтянутым шкурой черепом с пустыми глазницами, повисшим в воздухе. Я ехала впереди и задницы своего жеребца не видела, но не сомневаюсь, она представляла собой не менее впечатляющее зрелище.
Далеко забираться мы не собирались, лишь бы укрыться от редких, но едких порывов ветра, вмиг выдувающих всё накопленное тепло. Первая полянка показалась нам слишком маленькой, если какой зверь захочет напасть – прыгнет на голову прямо с дерева, вторая густо заросла малинником, не продраться, а на третьей стояла избушка.
Я потянула ноздрями воздух. Жилая, хоть ставни и плотно закрыты: над трубой курится дымок, а изнутри доносятся чуть слышные шорохи и шепотки. Ну, там, где нас боятся, нам бояться нечего!
Спешившись, я без колебаний загрохотала по двери кулаком. Все звуки мгновенно стихли, как если бы я постучалась в кишащую мышами кладовку. Потом кто-то крадучись прошлепал по полу босыми ногами, но прошло не меньше минуты, прежде чем в сенях прошелестел неуверенный голос:
– Кто там? – С робкой надеждой, что «там» уже никого нет или послышалось.
Верес чуть замешкался, подбирая максимально тактичный ответ, но мне, закоченевшей в зюзю, было не до сантиментов:
– Да так, всего по мелочи – колдун, дракон и злобный оборотень в моем лице, то бишь морде. Открывай давай уж больно кушать хочется!
Верес укоризненно покосился на меня, но лязгнул засов и дверь действительно приоткрылась.
– Заходите. Если шутят – значит, люди…
На пороге, отгородившись от незваных гостей ярко пылающим факелом, стояла худенькая девушка лет шестнадцати, светловолосая, коротко остриженная, как после болезни. Полуэльфка, если судить по заостренным ушам и типично человеческому курносому носику в конопушках.
Я осторожно отвела факел в сторону, цепко окинула взглядом единственную комнатушку. Усмехнулась:
– Да у вас здесь целый оборонительный бастион! – Шести-семилетняя малышка охотно хихикнула в ответ, выбираясь из-за стоящего напротив двери сундука. Взведенный арбалет остался лежать на крышке. Эта еще больше похожа на эльфийку – лазурные миндалевидные глаза с такими длинными черными ресницами, что никакой косметики не надо. Но носик, носик… папин или мамочкин? И волосы, как у сестры, – светлые, кудлатые, пушистые. Никакого сравнения с гладко струящимся, золотым, белым или черным шелком чистокровных эльфов (неудивительно, что Ясневый Град издревле лидирует на мировом рынке париков!).
– А вы кого ждали? – Мрак потопал сапогами на верхней ступеньке крыльца, отряхивая снег.
Девушка молча поднесла факел к двери, и мы только сейчас увидели, как она истерзана с наружной стороны. Почти на половину толщины, как будто ее грызли, упорно скоблили широкой клыкастой пастью, сплевывая щепу на снег.
Я с опаской царапнула доску ногтем. Дубовая, крепкая, когтем бы еще бороздку проскребла, а так только занозу засадила.
– Верес, что это за холера?
Тот, не отвечая, пошарил по земле взглядом, наклонился и поднял что-то маленькое, облепленное снегом. Встряхнул, провел через кулак и показал Ресту. Перо. Белое, с рыжеватой подпушкой у черного цевья.
Колдун и ученик встретились понимающими взглядами.
– Снежные расквыры, – запинаясь, словно повторяя прошлый урок, начал паренек. – Широко распространенная лесная нежить, род псевдоврановые, третий или четвертый класс опасности, в зависимости от количества. Гнездятся попарно, в низких дуплах или сухих норах под корнями, но охотятся стаями, обычно перед рассветом.
Мне это говорило только о том, что у нас очередные неприятности.
– Правильно. – Верес смял и отбросил перо, проходя в избу. – А взрослые в доме есть?
– Нет. Уже нет….
Девушка сморщила нос, как будто собиралась заплакать, но удержалась.
– Мы с осени одни живем.
Я пропустила Мрака и Реста вперед, напоследок оглядевшись. Сени оказались просторные и практически пустые, можно на ночь загнать лошадей. Внутренняя дверь – обычная, из неплотно пригнанных сосновых досок и порядком расхлябанная. Если наружная не устоит, эта вылетит с одного удара.
Арбалет, позабытый на покатой крышке, качнулся, щелкнул и плюнул стрелой. Я не глядя цопнула рукой, поймав ее у самого носа Реста. Малышка восхищенно протянула «О-о-о!», щенок ее восторга не разделял, сведя вытаращенные глаза на поблескивающее в пяди от них острие, как завороженная змеей лягушка. Я небрежно бросила стрелу девочке и присела за стол.
– Что ж вы поближе к людям не перебрались? Если никаких родственников не осталось, нанялись бы к кому-нибудь в служанки или ученицы.
– Думали, не маленькие, сами справимся… пока это не началось. – Девушка всё-таки расплакалась, со стыдливой поспешностью вытирая слезы слишком длинным рукавом Рубахи – видимо, от отца осталась, мужского покроя. – А теперь снег лежит, морозы, а лошади у нас нет, за день до жилья не доберемся… а ночью…
– Стая большая? – Верес деловито осмотрел ставни, постучал по разболтанному засову костяшкой пальца и неодобрительно покачал головой.
– Не знаю… их много, налетают со всех сторон… в чердачное окошко, скребутся в потолок… некоторые бьются в ставни, пробуют через трубу, но на ночь мы задвигаем заслонку…
Вот почему в избе так пахнет дымом. Хоть бы совсем не угореть… впрочем, угорают обычно во сне, а эта ночь явно не собиралась нас им баловать. О том, чтобы поскорее отсюда смыться, у нас и мысли не мелькнуло. Если поблизости водятся хищные твари, в лесу они до нас доберутся еще вернее.
– С чердака есть выход в сени? – поинтересовалась я.
– Да, но он закрывается щитом, с той стороны его не отодвинуть.
Могла бы и сама догадаться, внутренняя-то дверь цела.
– Пойду коней приведу, – буркнула я, снова натягивая рукавицы.
Кэльпи заметно нервничали, пофыркивая и приплясывая на месте, хотя я ничего подозрительного не слышала и не чуяла. В сени они зашли охотно, даже под уздцы вести не пришлось – сами вперед рвались. Я на всякий случай дважды проверила засов и, не поленившись, поднялась по приставленной к лазу на чердак лестнице, чтобы убедиться – он тоже закрыт. Подумав, убрала лестницу и заклинила ею дверь, наискось уперев концами в стены. Так-то лучше.
Мужчины тоже времени даром не теряли, крест-накрест укрепив ставни выломанными из днища кровати досками. Сомневаюсь, чтобы это очень помогло… Ну хоть ради душевного спокойствия.
– Сойдет, – проверочно подергав за доску, пришел к тому же выводу Верес. – Переночуем здесь, а утром подвезем девочек до ближайшей деревни. Только уж не обессудьте – заезжать в нее не будем, высадим в виду.
Это успокоило девушку куда лучше, чем самые убедительные и не менее фальшивые заверения, что «всё будет хорошо». Если человек прикидывает, что делать завтра, умирать сегодня он определенно не собирается. Еще раз украдкой шмыгнув носом, она спохватилась, что гостей вообще-то положено кормить, поить и в баньке парить (чувствую, последнее у нас и без бадеек с веничками вскоре будет, только успевай жару поддавать!). Верес скептически оглядел вываленное на стол угощение и добавил к нему лепешки из сумки. Девочка, не обращая внимания на укоризненный взгляд сестры, тут же цапнула себе самую большую и поджаристую и, не стесняясь, влезла на единственную лавку между мной и Вересом.
– Тебя как зовут-то, мелкая? – со вздохом поинтересовалась я.
– Вирра. А ее – Данка.
Интересно. У малышки типично эльфийское имя, а у сестры – человеческое. Храйк мне как-то рассказал занятную вещь: в смешанных семьях имена детям всегда дают эльфы. Дескать, глянут на младенца и решат – человеческого в нем больше или эльфийского. Внешне Вирра и впрямь больше похожа на эльфку, но ведет себя абсолютно по-человечески, а полуэльф уверял, что, дескать, остроухие чуют суть, а не форму. Очередная эльфийская придурь, вроде как новогодние гадания у людей?
– Virra-ell… – задумчиво протянул Верес.
– Красивое имя. «Вьюнок» по-эльфийски, верно?
– Просто Вирра, – неожиданно насупилась девочка, став похожей на маленького всклокоченного воробушка, вывалянного в муке.
– Еll – всего лишь приставка к имени эльфа. Как vi-Ell – у русалок, – мягко пояснил колдун. – Так принято говорить.
– Знаю.
– Не хочешь быть эльфкой?
– Нет, – отрезала та и уставилась в пол, сердито жуя лепешку. Верес растерянно посмотрел на меня, я недоуменно пожала плечами. «Красивая, как эльфка», – лучший комплимент, который только может услышать женщина. Самые забулдыжистые муженьки умудрялись с его помощью избежать удара скалкой по припозднившейся из корчмы головушке. Даже я когда-то… кхм… не поверила, конечно… но всё равно было приятно, хоть и смешно до колик. Впрочем, я и так не собиралась нападать на того грибника, просто задремала под кустом и не услышала его шагов, пока он не споткнулся о мои вытянутые лапы…
– А зачем вы вообще забрались в такую глухомань? – Верес, не настаивая, повернулся к старшей сестре.
Ну вот, теперь обе хозяйки старательно изучают разводы на досках, как будто мы их сватать пришли.
– Мама была магом, – наконец неохотно призналась Данка. – По-местному – ведьмой, а им вроде как положено жить на отшибе, в глухом лесу.
– Положено, – спокойно подтвердил колдун, не сводя с девушки испытующего взгляда. Не сомневаюсь, он прекрасно ощущался даже затылком. – Если она старая карга или нелюдимая девчонка-самоучка из местных. А что здесь позабыла молодая красивая выпускница Старминской Школы Чародеев?
– Откуда вы знаете? – уже с откровенным испугом спросила сжавшаяся в комочек девушка.
Верес добродушно и чуть снисходительно усмехнулся.
– Ну, что молодая и красивая – видно по вам с сестрой. А диплом Школы висит в том углу, где селяне обычно вешают поучительные картинки из жизни святых вроде «Искушения благонравного Джора Риана поганой блудницей».
– Это та самая, что в Стармине у тебя над кроватью висела? – оживился Мрак. – С бо-о-ольшими такими…
– Исключительно шутки ради! – поспешно уточнил Верес. – Там блудница очень реалистичная… хм… искушающая.
Данка, не удержавшись, хихикнула, но откровенничать всё равно не соизволила.
– А отец? – стало уже интересно и мне.
– Не знаю, – неожиданно грубо огрызнулась девушка. – Заходил какой-то мужик… пару раз. – Ох, детка, что-то у тебя не вяжется… Пару раз, с промежутком в восемь-десять лет, и чтобы одинокая женщина дважды наступила на одни и те же грабли? Конечно, эльфы красавцы, каких поискать, но противозачаточное заклинание читается несколько секунд, даже при самой пламенной страсти можно успеть. И рубаха на тебе еще слабо пахнет мужчиной, а носить нестираную вещь с чужого плеча, даже если ее одевали всего лишь разок-другой, ты не станешь, побрезгуешь.
– А брат или друг у тебя есть? – на всякий случай поинтересовалась я.
– Нет, – впервые не солгав, с видимым облегчением откликнулась девушка, радуясь уходу от почему-то неприятной для нее темы. Мы с Вересом понимающе переглянулись, но уличать полуэльфку в откровенной лжи не стали. Какое нам, в общем-то, дело, кроме праздного любопытства? Сама девчонка не нежить и не маг и действительно напугана до полусмерти.
– Ой, а это даркан? – Оказывается, малявка уже стояла у меня за спиной и зачарованно разглядывала торчащую из ножен рукоять. – Настоящий?! А посмотреть можно? – И, не дожидаясь разрешения, обеими ручонками потянула ее на себя.
Я резко прихлопнула ладонью торец рукояти, вбив клинок обратно, и встала из-за стола. Еще чего не хватало. Если эта мелюзга так хорошо разбирается в друидском оружии (откуда, интересно?), то наверняка знает, что означает его гравировка. На меня-то подумает вряд ли – где вы видели нежить, носящую предупреждающий амулет от самой себя? – зато перепугается не на шутку, решив, как и Карст, что поблизости от избушки уже рыщет какая-то тварь.
– А почему-у-у?
Раз ты такая бойкая и смышленая, то должна знать, что, когда на тебя хмуро цыкает тетка с кислой рожей, надо не ныть и дуться, а тихонечко отойти в сторону. Пока за шиворот с дороги не отставили.
Увы, Вирриного энтузиазма это ничуть не охладило. Скорее наоборот – теперь она пялилась на меня с молчаливым обожанием мечтающего о подвигах мальчишки, впервые увидевшего настоящего рыцаря на расстоянии затрещины, о которой еще месяц можно с гордостью рассказывать приятелям.
– Верес, мы можем еще что-нибудь сделать? – Я рассеянно взяла в руки Виррин арбалет и, с трудом удержавшись от вскрика, поспешила опереть его на согнутую в локте руку, придерживая самыми кончиками пальцев. Приклад был отделан чеканным серебром, ярко блестевшим на гранях зазора и потемневшим во впадинах. Издалека рисунок казался беспорядочным набором линий и завитушек, из которых при более пристальном рассмотрении словно по волшебству проступал то взмах крыла, то ощеренная морда или вычурный побег. Эльфийская работа, вне всяких сомнений, и далеко не из худших. Дорогущая игрушка, легкая и вместе с тем грозная, стреляет и болтами, и железными шариками, на худой конец даже камушком зарядить можно. Мечта наемного убийцы.
– Ну, лично я собираюсь хорошенько поужинать и лечь спать. – Верес с энтузиазмом приступил к выполнению первой части плана. Я удивленно уставилась на колдуна. И не я одна. Он это серьезно? Спать, здесь, сейчас?!
– Я утром выспалась.
– Так хотя бы подремли вполглаза. До рассвета расквыры не появятся, а если сидеть и попусту таращиться в темноту, к концу ночи защитники из нас будут никакие. – Колдун и впрямь был спокоен, как замесивший квашню пекарь, в ожидании подхода опары устроившийся в тенечке под липкой.
Признаться в меньшем хладнокровии никто не посмел, так что сразу после ужина все начали дружно готовиться ко сну – правда, не раздеваясь и напоследок тщательно проверяя лежащее рядом оружие. Девочки вдвоем умостились на тюфяке от разломанной кровати, а нам на четверых досталась одна постель, больше всего смахивающая на супружеское ложе для очень пылких влюбленных, ибо одному на нем было слишком просторно, а вдвоем удалось бы поместиться, только слившись в страстных объятиях.
– М-да, разделить ее по-братски вряд ли получится, – вслух заключил Мрак, представив это самое слияние со мной или Вересом.
– Так давайте разделим ее по-рыцарски! – оптимистично предложила я.
– Это как?
– Уступим ее прекрасной даме! – Прежде чем кто-либо успел возразить, я сбросила заблаговременно расшнурованные сапоги и во весь рост растянулась на кровати, благодушно поглядывая на «рыцарей».
Мужчины переглянулись, тоскливо вздохнули и пошли в сени за навьюченными на лошадей одеялами.
Сестры уснули почти сразу. Даже Данка, наотрез отказавшаяся от успокоительной настойки (но согласия на небольшое колдовство у нее никто не спрашивал, а якобы случайный пасс в их сторону заметила, кажется, я одна). Следом засопел еще слегка простуженным носом Рест, привыкший доверять своему мастеру безо всякой валерианы. Мрак еще долго вздыхал и ворочался, но, похоже, его больше беспокоил жесткий пол, чем надвигающаяся опасность. В конце концов угомонился и он.
А вот сам Верес… Интересно, он действительно спит или прикидывается? Дыхание ровное, глубокое и почти беззвучное, но оно у него с самого начала такое было, как только лег. Я тихонечко свесилась с кровати, пригляделась к застывшим, резковатым из-за худобы чертам лица. Уж слишком спокойным. Более умного вопроса, чем «А ты правда спишь?», я с ходу придумать не смогла. К тому же с чуткого колдуна станется язвительно, совершенно бодрым голосом ответить «А что, не видно?».
Поежившись, я нащупала острый носик проклюнувшего наволочку пера и вытащила его из подушки. То-то она такая плоская, хоть и тяжелая – не гусиным пухом набита, а обдирными куриными перьями, среди которых затесалось рыжее, длинное и узкое, из пышного петушиного «воротника». Задумчиво покрутив его между пальцами, я ухмыльнулась в темноту и, снова перевернувшись на бок, коварно потянулась кончиком пера к носу сомнительно почивающего субъекта.
В следующее мгновение на моем запястье словно сомкнулись стальные тиски, я аж пискнула от боли и неожиданности.
– Шел, тебе что, делать нечего?! – с досадой поинтересовался колдун.
Фыркнув, я выдернула руку, не дожидаясь, пока он разожмет пальцы.
– Руку свесить уже нельзя, что ли? Эта кровать жесткая, как гроб, и не намного шире!
Верес скосил глаза на компрометирующее перышко, плавно опустившееся ему на грудь.
– Можем поменяться.
– Вот еще! – Я оскорбленно отвернулась к стенке и хмуро проворчала в самые бревна: – И вообще, я уже начинаю сомневаться, кто из нас оборотень…
Тихий смешок. Движение. Я, не удержавшись, оглянулась через плечо. Верес лежал на спине, заложив руки за голову, и спокойно, выжидательно смотрел на меня. Словно знал, что я рано или поздно обернусь.
– Ну, ты для оборотня тоже необычная.
– Это чем же?
– У тебя нет четкой грани между ипостасями. – Мужчина едва шевелил губами; сомневаюсь, что его услышал бы даже лежащий рядом Мрак, кабы не спал. – Их смена для тебя чисто формальное, внешнее явление. В облике женщины ты преспокойно прибегаешь к силе и чутью нежити и сохраняешь человеческую память и навыки в зверином теле практически никогда не становясь полностью ни тем, ни другим. Подозреваю, у тебя даже сознание не слишком изменяется.
– Что делает меня еще более мерзкой и опасной тварью? – криво усмехнулась я.
– И более уязвимой. – Возразить мне – хотя бы из вежливости – он и не подумал.
– С чего ты взял? – Я заинтересованно перевернулась на живот, уткнувшись подбородком в сложенные на краю кровати руки.
– Не взял. Поймал. – Колдун демонстративно показал мне растопыренную кисть, словно предлагая рассмотреть рисунок в центре ладони, и снова убрал под затылок.
– Тебе просто повезло. Я не ожидала подвоха.
– Но ты подозревала, что я не сплю. Ты могла использовать звериную реакцию, но не использовала, сознательно подавив ее. А ведь ночью у тебя должны преобладать инстинкты, а не разум.
– Слушай, ты что, учишь меня быть оборотнем? – возмутилась я. – Недоволен, что я тебе руку не откусила?
– Недоволен, – согласился Верес. Он уже не улыбался, выражение лица неуловимо и как-то нехорошо изменилось. – Потому что я действительно спал, Шел. – Голос колдуна резко посерьезнел, и мне, еще даже не зная, в чем дело, нестерпимо захотелось сжаться в комок и попятиться. – И потому что во второй руке у меня было вот это.
Узкий серебряный клинок выскользнул из рукава, как коготь из мягкой кошачьей лапки. Сверкнул в единственном пронзавшем ставень лунном луче и словно испарился, спрятавшись обратно.
– Но основная проблема в том, что я-то не оборотень, реакции у меня немного хуже. Почувствовать приближение нежити даже сквозь самый крепкий сон – могу, а в последний момент удержаться от удара – далеко не всегда. Так что, пожалуйста, оставь свои шуточки с перышками для Мрака. Или хотя бы веди себя как нормальный оборотень.
– Ну ты и сволочь, – ошеломленно выдохнула я, на этот раз не только отворачиваясь, но и натягивая одеяло до ушей, хотя против просквозившего лопатки холодка это помогло мало.
Верес смолчал. Только чуть слышно перевел дух, не меняя позы, и тут-то я поняла, что кичиться своим проворством или запугивать меня он вовсе не собирался.
Слишком испугался сам.
Мы проснулись одновременно, хотя благодарить за это надо было не мой нюх и не Вересовы хваленые реакции, чтоб их мракобесы побрали, а топнувшую копытом кэльпи. Одинокий стук в ночи прозвучал так резко и отчетливо, что дремота слетела со всех до единого. Вирра и вовсе села на кровати, заученным жестом потянувшись за лежащим в изголовье арбалетом.
Ниточка пересекающего комнату луча исчезла, но светлое пятнышко в ставне осталось. Значит, луна еще не зашла, хотя уже изготовилась.
Лошадь топнула еще раз, фыркнула. Не сговариваясь, мы медленно и осторожно, стараясь не шуметь, впотьмах нащупали успокоительные рукояти клинков и поднялись на ноги. Словно не на нас начали охоту, а мы сами сидели в засаде, стараясь не спугнуть дичь. Пока что ничего не происходило, но чутье матерой хищницы подсказывало мне, что это ненадолго. Ощущение надвигающейся опасности нарастало с каждой минутой, тишина звенела в ушах, предупреждая о ней не хуже голодного воя или хруста веток под когтистыми лапами.
Подкравшись к окну, я наклонилась к тускло светящейся щелке, машинально перестроила зрачки. На остатках плетня сидела ворона. Здоровенная, насупленная. Слишком светлая даже со скидкой на глянец поблескивающих под луной перьев.
– Верес, глянь, – на всякий случай окликнула я. Птица повертела головой, встряхнулась. Из суставов крыльев выскользнули и медленно втянулись обратно широкие кривые когти.
– Это она. – Колдуну хватило беглого взгляда, и он снова уступил мне окно. – Готовьтесь. Скоро начнется.
Теперь «ворона» смотрела прямо на меня, приоткрыв зазубренный клюв, как изнемогающая от жары собака. Посредине меленько трепетал черный раздвоенный язычок, словно пробуя на вкус морозный воздух. Алые бусинки глаз то блекли, то вновь наполнялись отраженным лунным светом.
– Вон еще одна, – шепнул Рест, прильнувший ко второму окошку. Под мышкой щенок зажимал наш арбалет – очень надеюсь, что на предохранителе. Жаль, не сообразили наковырять дырок в ставнях: можно было бы попробовать стрельнуть по твари, пока она, демонстративно прихорашиваясь, сидит на месте.
– Вижу.
Эта спикировала прямо на снег. Сделала пару подскоков, змеиным хвостом прочертив в нем извилистую линию. Задумчиво выклюнула что-то из-под опрокинутой миски, покосилась на товарку и коротко хрипло вякнула. Как кошка, подзывающая кота.
Крылья захлопали где-то сверху – похоже, третья птица попыталась присесть на обледеневший карниз, но не удержалась и снова взлетела.
Вяк-вяк. Вьяуууу…
На чердаке тоскливо заскрипел ставень. Спустя пару секунд послышался мягкий, но увесистый удар, словно кто-то выронил мешок с мукой – или, осмотревшись, спрыгнул с подоконника. Потолочные доски прогнулись под тяжелым телом, из щелей запорошила пыль.
Я насторожила уши и непроизвольно вздернула губу, чуть было не ответив на слышное только мне рычание, злобно клокочущее в глубине мохнатой глотки. Но глянула на Вирру и сдержалась.
– Верес, там вурдалак. – Колдун коротко выругался.
– Ладно, я возьму его на себя.
Вурдалак ничего не имел против и с мерзким звуком поскреб когтями по доскам. Я выглянула в окно и вздрогнула – расквыры сидели на плетне плотненьким рядочком, точь-в-точь добропорядочные несушки в курятнике. Опоздавшие пристраивались на ближайших деревьях. Оказывается, при желании эти твари умеют летать беззвучно, как совы.
– Их уже не меньше трех дюжин.
Мрак нервно дернул уголком рта, и мне почудился раздраженный взмах чешуйчатого хвоста. Верес, приподнявшись на цыпочки, легонько тюкнул ногтем по стеклу висящего под потолком светильника, послушно отозвавшегося тусклым огоньком.
– Шел, трансформироваться будешь? – шепотом поинтересовался колдун.
– Нет. Только детей напугаю. К тому же против нежити полтора локтя стали куда надежнее трех дюжин клыков. – Решив, что скрывать уже нечего, я обнажила даркан. Хмель опутывал его сверху донизу – хоть ты пиво вари. Вирра тут же сунулась посмотреть, но я так угрюмо на нее зыркнула, что девочка предпочла удовлетворять любопытство на расстоянии. Напугаешь ее, как же! Даже про вурдалака позабыла.
А вот он про нас, увы, нет.
– Что он делает? – Мрак, задрав голову, озадаченно глядел на ритмично вздрагивающий потолок. Вурдалак, сосредоточенно сопя, мышкующей лисой скакал по одному и тому же месту, не пытаясь искать выход с чердака.
– Г-г-гадство. – Я обеими руками сжала длинную рукоять даркана, минутой позже вурдалака сообразив, почему сверху так сильно пахнет трухой и гнилью: не перекрытая вовремя крыша спасовала перед осенними дождями, подточившими и без того дряхлый потолок, доживающий последние месяцы.
Вернее, секунды.
Вместе с ним и с таким же треском провалился наш план держать круговую оборону спиной к спине. Пол чердака толстым слоем покрывала льняная шелуха пополам с ошметками сохнущих под балками вязанок фасоли и мышиным пометом, так что явление вурдалака вышло эффектным донельзя. Вместе с ним и лавиной сора нам на головы обрушился ворох истлевшего, выброшенного на чердак да так там и позабытого тряпья, детская кроватка, несколько пудов переложенных соломой яблок и, кажется, горшок, от удара о пол разлетевшийся россыпью цветастых черепков. Точно так же по разным сторонам разнесло и нас. Несколько секунд в комнате нельзя было не только ничего разглядеть – нечего вдохнуть, даже сквозь рукав куртки, а единственными звуками, пробивавшимися сквозь шум сыплющейся вниз дряни, были чихание, сдавленные ругательства и возмущенный кашель вурдалака. Я наугад пнула ногой в том направлении и весьма весомо попала, хотя не поручусь, что именно в нежить.
Пыль потихоньку начала оседать, не явив нам ничего утешительного: Верес с геройским видом угрожал мечом закопченному устью печи, а вурдалак упоенно грыз стоящий возле порога валенок. Спохватившись, противники поспешно развернулись лицом-мордой друг к другу. Монстр по-кошачьи взмахнул лапой, чиркнув когтями по ловко подставленному лезвию, рявкнул от досады и уже осторожнее затоптался вокруг колдуна. Меч магнитной стрелкой разворачивался вслед за ним, попутно выписывая плавные восьмерки. Вурдалака это заметно нервировало, колдун же сохранял бесстрастный, даже скучающий вид, не обманывающий, впрочем, ни меня, ни зверя. Предельно собранный и сосредоточенный, мужчина готов был в любой момент отразить следующий удар и, если получится, в ту же секунду перейти от обороны к атаке.
Конечно, можно было поймать Вереса на слове и сложа руки постоять в сторонке, но мне подумалось, что ни колдуна, ни вурдалака в рыцари не посвящали, так что смертельного оскорбления вмешательством в чужой поединок я никому не нанесу. На этот раз я прицелилась точнее, наградив пинком под зад кого положено. Зверюга от неожиданности скакнула вперед, одновременно оглядываясь на нахалку. Колдун, как я и полагала, не стал кочевряжиться и возмущенно вопить: «Не вмешивайся, он мой!», а с готовностью полоснул гада по открывшейся шее.
Свалить вурдалака с одного удара не так-то просто, тем более что он успел-таки отдернуть голову и остался при ней. Из рассеченного до середины горла хлынула кровь, заклокотал воздух, но смертельно раненая тварь, отбросив уже ненужный инстинкт самосохранения, стала вдвое опаснее, слепо ринувшись на колдуна. Верес успел увернуться пока окровавленный меч завершал разворот, схватил первое, что попалось под руку – чугунную сковородку с припека, – и приложил вурдалака по башке.
Судя по звуку, череп монстра мало отличался от соприкоснувшегося с ним материала. Сковородка завибрировала так, что едва не съездила по носу самому колдуну, а, поспешно выроненная, со звоном заплясала по полу. Очумело мотающий башкой зверь на время позабыл об основном противнике и кинулся на того, кто ближе. Вирра с визгом нырнула под стол, на четвереньках проползла под ним и выскочила с другой стороны, шмыгнув за спину к Мраку. Вурдалак, не вписавшись между ножками, снес одну из них и, застряв в стяжках, поскакал дальше вместе со столом – теперь уже на меня.
Честное слово, если бы я раньше не умела взбегать по стенам, то сейчас непременно бы научилась! Кувыркнувшись в воздухе, я приземлилась позади стола и с чувством отвесила торчащему из-под него хвосту еще один пинок. Вурдалак захрипел от ярости и начал было разворачиваться, но снова натолкнулся взглядом на Вереса, как ни в чем не бывало стоящего посреди комнаты спиной к нему. Голова опущена, обе руки сжаты на крестовине обращенного вниз меча, какой-то пяди не достающего до пола. Нашел время медитировать, придурок!!!
Вурдалак, аналогично оценив умственные способности противника, без колебаний бросился в атаку.
Верес не стал поворачиваться. Даже оглядываться. Он просто распрямился, словно пружина, с легкостью вспорхнувшей птицы ускользая от вхолостую клацнувшей пасти. Волосы черным ореолом взметнулись вокруг головы и снова хлестнули по плечам, когда колдун, во весь рост выпрямившись на столе, высоко занес меч и, вложив в удар всю тщательно скрываемую до этого момента злость, всадил клинок в щель между досками. По комнате раскатился мучительный, почти человеческий стон, стол встал на дыбы, сбросив Вереса, и медленно завалился вверх ножками и лапами. Последние пару раз конвульсивно дернулись и, скрючившись, застыли.
– Неплохо, – с легкой завистью подытожила я.
Тяжело дышащий колдун безмолвно кивнул, отбрасывая волосы с лица. Прихрамывая, подошел к столу и выдернул черный от крови меч. Рассеянно поискал глазами, обо что бы вытереть, но не успел: в проломе, всё еще затянутом пылью, завизжало, заклекотало и захлопало, замелькали светлые перья, раззявленные клювы и лаково блестящие когти на выставленных вперед лапах.
– Рест, арбалет! – взвизгнула я, отшатываясь и косым взмахом отсекая крыло самой ретивой птичке. Самое время навскидку пальнуть в дыру, при всём желании не промахнешься.
Парнишка, недолго думая, схватил оружие за край дуги и со всего размаху саданул ближайшую тварь по клювастой морде. Вверх взвились перья, вниз посыпались обломки.
– Идиот!!!
Впрочем, перезаряжать оружие всё равно не было времени. Подрубленная мною «ворона» и не подумала угомониться, попытавшись тяпнуть Мрака за ногу. Дракон с отвращением припечатал ее сапогом, как таракана, и пинком отшвырнул в угол. Даже там она издохла не сразу, еще несколько минут шуршала по полу уцелевшим крылом и лязгала зубами, пытаясь доползти до прижавшейся к стене Данки. Девушка не слишком умело, но старательно махала мечом, худо-бедно держа расквыр на расстоянии. Где спряталась Вирра, я поняла только по вылетевшему из-под печи болту. Хорошая девочка. Навылет пробитая в глазницу, отброшенная и пришпиленная к стене тварь продолжала извиваться и хлопать крыльями только вяканье перешло в визг – надрывный, крысиный. Сунувшаяся мстить за нее подружка немедленно получила по клюву поленом и с возмущенным воплем отпрыгнула прямо под Вересов клинок. Как ни странно, на полуэльфок, самую долгожданную и лакомую добычу, стая почти не обращала внимания, сосредоточившись на нас троих (Рест где-то исчез, надеюсь, не в расквырьих желудках).
– Берегитесь хвостов! – запоздало крикнул Верес, приседая и пропуская над макушкой излишне разогнавшуюся тварь, в итоге врезавшуюся в стоящие у печи кочерги-ухваты и с грохотом обвалившую их на пол. Мрак, подбадривая себя воинственными воплями (заставлявшими порядком нервничать всех остальных), исполнял нечто вроде ритуального танца горцев с двумя короткими клинками, окружившими его почти непроницаемым коконом из серебристых прочерков. Большинство расквыр благоразумно облетали его стороной, самые отважные бессильно корчились на полу. В сенях с дурным ржанием метались кэльпи; лишь бы дверь не сумели выбить, тогда и им, и нам точно конец.
– Почему?
Ответить колдун не успел: налетевшая на меня расквыра в последний момент ловко отвильнула, в развороте хлестнув по лицу хвостом, как плетью. Серебряной и вдобавок раскаленной добела.
Взвыв, я чуть не выронила даркан и согнулась пополам, зажимая ладонью ослепший глаз. По пальцам вроде бы ничего не текло, но жгло дико, словно навершие хвоста на манер пчелиного жала отломилось и яростно вбуравливается в мозг через глазницу.
Проклятая тварь, та же или другая, немедленно кинулась закреплять успех. Колдун бросил взгляд в мою сторону и, не раздумывая, взмахнул свободной рукой. Клыкастый клюв щелкнул в каком-то пальце от моего горла, крик Вереса слился с негодующим, быстро оборвавшимся верещанием твари, припечатанной к печной кладке с такой силой, что, когда колдун разжал кулак, она не свалилась на пол, а, распластанная наподобие геральдических изображений, медленно сползла. Позади меня что-то загремело и посыпалось, коротко вскрикнула-охнула Данка, но обернуться, да что там – даже подумать об этом сейчас было выше моих сил. Спрыгни с чердака еще один вурдалак – и легкая закуска была бы ему обеспечена. Но шум не повторился, только твари заверещали еще громче, удвоив усилия, как будто кто-то приказал им поспешить.
Вяло отмахнувшись мечом от очередной расквыры, колдун несколько раз глубоко вздохнул сквозь судорожно стиснутые зубы и снова упрямо расправил плечи. Боль отступила так внезапно, что я не сумела удержаться от истеричного смешка. Правый глаз по-прежнему ничего не видел, половина лица так онемела, что я всерьез усомнилась, на месте ли она. А, пес с ней, расстраиваться потом будем! Выпрямившись, я отдала колдуну долг, на лету зарубив нацелившуюся на его макушку гадину. Она свалилась Вересу на плечо, заставив колдуна шарахнуться в сторону и поспешно оглянуться. Я иронично отсалютовала ему дарканом, едва не пропустив еще один удар хвостом. Наученная горьким опытом, я быстро подставила ему рукав. Зашипело, на коже куртки осталась черная полоса, а на клинке – неизвестно какая по счету красная.
Мне уже начинало казаться, что это безумие никогда не закончится – тварей как будто не убывало, а становилось больше с каждой зарубленной, – когда расквырам это тоже надоело. Разом прекратив атаку, они всей стаей поднялись под потолок и, шумно перебраниваясь и сталкиваясь боками, как обычное воронье, вспугнутое на пшеничном поле, вылетели из пролома. Одна, самая наглая, на пару секунд задержалась у опрокинутой хлебницы, хапнув поперек клюва последнюю из дриадских лепешек, с коей, тяжело махая крыльями, и убралась вслед за остальными.
– Утро. – Верес, ближе всех стоящий к окну, мечом подковырнул заколоченный ставень, впуская в дом морозно-розоватый свет.
– И что? – недоверчиво поинтересовалась я, не торопясь опускать даркан. – Если эта пакость так боится света, какого лешего она начинает охоту за четверть часа до восхода солнца? А есть когда?
– Расквыры не любят только прямых солнечных лучей, часок-другой у них на трапезу оставался. Но, если атака не увенчается успехом в течение нескольких минут, они, как правило, отступаются. – Верес устало вытер лоб тыльной стороной ладони, лишь размазав по нему свою и чужую кровь. По несколько укусов и царапин досталось всем, а испещренные метинами куртки идеально подходили для маскировки в камышах. Мрака расквыра ухитрилась мазнуть хвостом по самому кончику носа; такой помидорине позавидовал бы самый отъявленный пропойца.
Я с содроганием заставила себя заглянуть в осколок зеркала, одиноким клыком торчащий из покосившейся рамы. Лицо наискось пересекала черно-багровая, вздувшаяся полоса в два пальца толщиной, непонятно, то ли болевшая, то ли жутко зудящая. Я осторожно потрогала пальцем отекшие, намертво сомкнутые веки на правом глазу. Собственно глаз под ними вроде бы имелся, вовремя успела закрыть.
– Они что, ядовитые?
– Скорее обжигающие – яда как такового у расквыр нет. Боль и опухоль должны пройти через пару часов. – Верес держал левую руку, как собака хромую лапу: поджатой и слегка отставленной, чтобы не задеть чего ненароком. – Но след еще на несколько дней останется.
– Превосходно, – проворчала я, представляя себя в черной пиратской повязке на пару с драконом.
Приколотая к стене тварь еще слабо трепыхалась. Мрак выдернул болт вместе с ней и брезгливо вышвырнул в окно. Ноги скользили по вурдалачьей крови – это если вообще удавалось найти свободный кусочек пола среди разбросанной утвари, обвалившегося с чердака «добра» и расквырьих тушек, сейчас выглядевших маленькими и жалкими. Покрытый пылью и каплями крови светильник, как ни странно, продолжал гореть. Парочка залетевших внутрь перьев коптили и смердели на всю комнату. Под печью помимо Вирры ухитрился уместиться Рест, сейчас как раз пытавшийся оттуда вылезти, но пока безуспешно.
За дверью тревожно похрапывали и переступали на месте кони. Я обошла стол, лишний раз убедившись, что вурдалак издох на славу, без вариантов. А, чтоб вас всех…
– Верес, подойди-ка сюда, – бесцветным голосом окликнула я.
Услышал и понял меня не только колдун. Робкий еще обмен впечатлениями и попытки шутить мигом прекратились.
Сегодня нежити всё-таки удалось заморить червячка. И не только его. Верес сокрушенно вздохнул, покачал головой и, убрав меч в ножны, присел на корточки.
– Открой мне двери, пожалуйста.
Я молча подчинилась. Потянувшийся к чердаку сквозняк быстро увлек за собой последние крохи тепла, окончательно превратив когда-то надежный и уютный дом в груду мертвых, чуждых развалин.
Колдун осторожно просунул руки под хрупкое, безвольно обвисшее тело, поднял и понес к лесу. За ним потянулась цепочка алых капель. Сначала частая. Потом всё реже и реже. Потом оборвалась.
Вирра не плакала. Только уткнулась лицом мне в бедро и тихонько засопела.
– Иди собирай вещи, мелкая, – решительно велела я, в последний миг отдергивая руку от золотистых кудряшек Так она точно разревется. – Рест, выводи коней. Уезжаем отсюда, и поскорее.