Куда Верес ходил и что делал, никто спрашивать не стал. Как и сомневаться, что теперь до тела девушки не доберутся ни птицы, ни лесное зверье. Над деревьями померцало бледно-сиреневое сияние, раздался натужный хруст, будто какой-то великан раздирал замерзший древесный ствол, и минут через десять колдун слегка заплетающимся шагом вернулся к избушке. Один. Положил руку на конскую холку да так и замер, опустив голову и машинально перебирая пальцами вьюжистую гриву, словно пытался справиться с дурнотой. Мрак шагнул было к нему, но Верес, услышав, упрямо выпрямился и сам вскочил в седло.
Вирра, вытащив на порожек узелок с вещами, серой мышкой замерла у крыльца. Во встрепанные волосы успел набиться снег, носок левого сапожка перевязан веревочкой, чтобы не хлябать полуоторванной подошвой. За спиной – лук и колчан, плотно набитый стрелами с полосатым оперением, на боку болтается арбалет.
Мрак приглашающе похлопал ладонью по колену:
– Лезь ко мне, прокачу с ветерком!
Но девочка заложила руки за спину и смущенно попятилась. Обвела всадников настороженным лазурным взглядом, почему-то задержавшись на мне.
– А ты правда оборотень?
– Правда, – не глядя на Вирру, буркнула я, выравнивая длину поводьев.
– А… ты меня не скушаешь?
– Только если ветчина закончится, – серьезно заверила я. – Езжай с Мраком, оно надежнее.
– Нет, с тобой. – Вирра протянула ко мне покрасневшие от холода лапки, но я по-простому схватила ее за шиворот и легко втянула на седло перед собой. – Уй, а ты сильная! Это потому что людей кушаешь?
– Это потому что ты такая мелкая. Спрячь руки в рукава, а то совсем отвалятся.
Девочка послушалась. Сначала неуверенно, а потом плотненько прижалась ко мне спиной, греясь и грея. Мрак, лихо свесившись с седла, подхватил Виррин узел и пристроил поверх своей клади.
Больше нас здесь ничто не задерживало.
Ночью прошел легкий снежок, затерший следы и перемешавший тропки, так что мужчины без возражений уступили мне лидерство – сильно подозреваю, чтобы потом было на кого свалить вину за очередное плутание в трех соснах. Прямой и уверенный путь к опушке их откровенно разочаровал.
Рест почти сразу начал клевать носом и совсем было навострился вздремнуть в седле, но, услышав мое ехидное замечание, что «младенцев на свежем воздухе всегда развозит», встрепенулся и теперь старательно таращился на однообразный и в самом деле усыпляющий пейзаж, как мастер ни пытался его переубедить, кидая на меня укоризненные взгляды.
Выбравшись из леса, мы с Вересом поменялись местами. Я снова оказалась в хвосте и от нечего делать начала эти самые хвосты разглядывать. Что-то в лошадиных движениях показалось мне странным, чересчур слаженным и отточенным, заставив поискать разгадку позади своего жеребца. Ничего себе! Оказывается, кэльпи аккуратно ступали след в след, так что в результате получилась цепочка, оставленная словно бы одной лошадью, и той без всадника.
– Интересно, зачем они это делают, если снег прекрасно их держит и нужды экономить силы нет? – вслух удивилась я.
– Инстинкт. – Верес поспешно проглотил то, что украдкой жевал последние десять минут. Ну, если на привале недосчитаемся сухарей, которых и так в обрез, попляшешь ты у нас! – Кэльпи – существа шаловливые и вместе с тем осторожные, на суше врагов у них не меньше, чем у обычных лошадей, вот они и пользуются заячьими приемами. Представь, идешь ты по следу – и вдруг он растраивается! Такое любого хищника с толку собьет, человека тем более. Или наоборот: когда нужно пересечь незнакомую и, вероятно, опасную территорию, шансов, что заметят единственный след, втрое меньше, чем один из трех.
– Бедные животинки, перепугались ночью до смерти, никак отойти не могут. – Мрак снисходительно потрепал кобылу по шее. Лошадь, непомерно изумленная этим проявлением чувств от доселе только бранившегося и понукавшего ее всадника, сбилась с шага, оставив лишний следок. Дракона тряхнуло в седле, и кобыла, услышав привычный комментарий, снова успокоенно понурила морду.
– Да уж, едва ли не больше тебя, – фальшиво посочувствовала я.
Мрак, посчитав ответ на подобное заявление ниже своего достоинства (то есть не придумав ничего столь же ядовитого), презрительно шмыгнул багряневшим на морозе носом и, отвернувшись, с неестественно прямой спиной замер в седле. Прямо-таки былинный герой, поутру возвращающийся из корчмы с головой какого-нибудь чудища под мышкой, которую благоразумно захватил с собой с вечера, чтобы встречные прохожие не путали благородную боевую усталость с похмельем. Я пощекотала жеребца каблуками и, с бесстрастным лицом проезжая мимо дракона, глумливо хехекнула, не разжимая губ: мол, знаем мы таких героев! Мрак гневно встрепенулся, но предпринять ничего не успел: я уже на корпус обогнала его кобылу, поравнявшись с колдуном.
– Верес, мы же собирались отвезти девочек… девочку к людям. А ближайшая деревня осталась вон там. – Я неопределенно махнула рукой вправо. Сказать по правде, мне тоже не особо хотелось плутать по бескрайнему полю; потом опять полдня Град искать будем. Но обещали же!
Верес машинально проследил за моим жестом, но хлопать себя по лбу и разворачивать лошадь не стал. Только протянул руку и сочувственно коснулся золотистой макушки заодно поправив почти сползший за плечи капюшон. Вирра сжалась в комочек, как дикий котенок – вот-вот зашипит махнет когтистой лапкой.
– Одну ее, такую маленькую, вряд ли кто возьмет. Особенно зимой, когда свои дети частенько от голода плачут. Всё что заплатим, но, во-первых, нечем, а во-вторых, если попадется мерзавец-хозяин, защитить ее будет некому.
– И что ты предлагаешь?
– Она наполовину эльф, возможно, ее охотнее примут Ясневом Граде.
– Нет, – неожиданно пискнула девочка.
– Что – нет? – грозно уточнила я.
– Не хочу к эльфам! – чуток осипшим, но таким же упрямым голоском повторила Вирра.
– А тебя, мелочь, никто не спрашивает. Сейчас вообще ссажу и пешком пойдешь.
– Ну и пойду!
– Иди-иди. До первой же волчьей норы. Хотя тебе и барсучьей хватит.
– Барсуки зимой спят!
– Не переживай, ради тебя проснутся.
– А у меня лук есть, вот! Ой…
Граница закончилась внезапно. Еще минуту назад казалось, что она утыкается в самый горизонт, как вдруг оставшийся до нее кусок пошел маревом и ледяными иголочками осыпался вниз, словно дыхание на морозе.
– Впечатляет, – после долгой паузы сказал Верес, снова трогая поводья. – Эльфы в своем репертуаре – заклинание должно быть прежде всего эффектным. Даже если это банальный заговор от прыщей.
– Что, прыщи тоже так осыпаются? – удивилась я.
– Нет, превращаются в бабочек и разлетаются в разные стороны, – серьезно ответил колдун. – Выглядит это заклинание действительно потрясающе, зато и плетется дольше, и магии требует в три раза больше. Соответственно и ошибки в нем случаются намного чаще – например, тараканы вместо бабочек.
– Да, та клиентка была весьма недовольна, – хохотнул дракон, выезжая на одну линию с нами. – Наверное, навсегда зареклась экономить на здоровье, приглашая адептов-старшекурсников вместо дипломированных знахарей!
– Все адепты любят пускать пыль в глаза, переоценивая свои силы в управлении стихиями, – ничуть не смутился Верес. – Пока на несущие стены Старминской Школы Чародеев не наложили магогасящие заклинания, она разваливалась в среднем пару раз в месяц. Теперь дело ограничивается потолками и штукатуркой.
– А сейчас ты мог бы сотворить что-нибудь подобное? – Я зачарованно глядела, как граница, вдоль которой мы ехали уже по стороне эльфов, растворяется со скоростью нашего продвижения, ровнехонько по хвосту последней лошади.
– Конечно, по своей природе эльфийская магия ничем не отличается от человеческой. Но зачем? Я предпочитаю заклинания попроще, зато надежнее.
Ну, для тебя это, может, обычное дело и показуха, но я равнодушно проехать мимо подобного чуда не смогла. Сначала придержала жеребца, пустив его шагом вплотную к деревьям, вместе с Виррой и с таким же восторгом наблюдая, как веточка за веточкой тает иллюзорная рябинка, а заодно и ее тень на снегу. Потом заставила коня попятиться, но дерево так и не появилось. А вон и наши следы, ведущие в противоположную сторону, в каких-то десяти саженях отсюда. Интересно, можно ли к ним подъехать?
Как выяснилось, можно, но не нужно. Граница выросла словно из-под земли, причем, как и раньше, до самого горизонта. Щадя уши подрастающего поколения, я хотела ограничиться досадливым рычанием, но Вирра сама быстренько сообразила, что к чему, и звонко залепила:
– Вот гхыр!
– Полный, – согласилась я, отложив лекцию о культуре речи до более располагающих к оной культуре времен. Попыталась всё-таки пересечь границу в том же месте, но не тут-то было: не удалось отыскать даже оставленных поперек нее следов. Пришлось снова трястись в седле до конца иллюзии и догонять спутников галопом.
Далеко те не уехали, стояли и ждали нас.
– Нагулялась? – ехидно поинтересовался Мрак.
– Чистым воздухом подышала, – жизнерадостно откликнулась я, изображая полный восторг от сего оздоровительного мероприятия, на деле уже давно сидевшего у меня в печенках. – А граница-то односторонняя, себе эльфы жизнь усложнять не пожелали!
– Сомневаюсь, что они руководствовались именно этим соображением. – Верес, задумчиво прищурившись, глядел вперед и вдаль: туда, где, часто махая крыльями, висела над самой границей одинокая птица – с такого расстояния пнятно только, что довольно крупная. С расквыру. Да нет, колдун же говорил, что они не выносят дневного света. У страха глаза велики, наверное, обычный ворон – упрямо пытается перелететь через невесть откуда взявшийся лес, но, к своему изумлению, не движется с места.
Как будто заметив наши взгляды, птица сложила крылья и камнем упала вниз. Колдун, опомнившись, пояснил:
– Если эльф перейдет на ту сторону, ему всё равно придется возвращаться кружной дорогой. А дриадам не надо тратить время на обратный путь, так что обе стороны в равных положениях. Нет, похоже, эльфы создавали границу с таким расчетом, чтобы вообще ее не пересекать. Зато выкидывать за нее незваных гостей им очень удобно – вернутся только самые упорные.
– Чувствую, скоро мы это проверим… – провокационно вздохнул Мрак, надеясь вовлечь Вереса в очередную дискуссию на тему здравомыслия, точнее, его прискорбного отсутствия в нашей команде, но колдун не доставил ему такого удовольствия, предпочтя теории практику. То есть молча подхлестнул коня.
Солнце всходило так медленно и неохотно, словно его силой выпихивали из-за горизонта, как шавку из теплой будки. Застряв на середине, оно проторчало там не меньше получаса, пока не сменило тревожно-алый цвет на тоже не шибко уютный оранжевый. Ночной мороз отступил, но никуда не исчез, готовый выползти из теней, едва те сольются сумраком. Тем не менее восемь верст в обратную сторону показались нам намного короче вчерашних – днем и ехать веселее, и приятно согревает душу сознание, что половина пути уже позади. Это как ломоть хлеба жевать: до середины еще почти целым кажется, а там пару раз куснул, и нету. Кстати, о хлебе.
– Верес, – вкрадчиво поинтересовалась я, – а чем это ты так вкусно хрупаешь?
Колдун закашлялся, постучал себя по груди и хрипло посетовал:
– Что ты, Шел, это у меня от голода зубы стучат!
– А обо что они стучат, если не секрет?
– Дхуг о дхуга, – невнятно сообщил Верес, перекидывая что-то из-за правой щеки за левую.
– Еще скажи, что они от голода выпадать начали! Дай уж тогда и нам по сухарику, а то смотреть на тебя невозможно – мы ведь тоже еще не завтракали.
Колдун с покорно-горемычным видом ограбленного сиротинушки перебросил мне тощий мешочек. Внутри оказался один-единственный сухарь, и тот горелый.
– Чтоб я тебе, проглоту, еще раз что-нибудь съестное доверила! – отдав погорельца Вирре, ругнулась я, уже предвкушавшая вкус хлеба на языке. Солидная порция слюны послужила ему слабой заменой.
Девочка привередничать не стала, откусывая сухарик маленькими кусочками, чтобы растянуть удовольствие. Рог висящего за ее спиной лука назойливо тыкал меня в подбородок. В конце концов я не выдержала и, несмотря на возмущенный писк, отобрала грозное оружие и засунула в чересседельную сумку – сколько влезло. Теперь лук изредка попинывал бедро, но это было еще терпимо.
– А вдруг на нас кто-нибудь выскочит?! – заскулила малявка, тоскливо оглядываясь на недоступное средство устрашения барсуков. Свой арбалет она отдала Мраку еще раньше: держать его в седле на коленях и одновременно держаться самой оказалось слишком неудобно.
– Как выскочит, так и ускачет. Чего ты вертишься?
– У меня ножки отвисли и но-о-оют…
– Согни их и упрись в подпругу подошвами. Да не мне в колени! Вот так.
– А теперь они скользят!
– Я же сказала – упрись.
– Мне всё равно неудо-о-о…
Я наклонилась к левому подсумку, неспешно в нем поковырялась и задумчиво пробормотала себе под нос:
– Вот леший, а ветчины-то у нас всего с полфунта осталось…
То ли ножки, то ли Вирра наконец-то прекратили ныть, что меня одинаково устраивало.
Когда впереди показался Град, Верес забрал немного вправо – у самой границы, по его словам, въезда в лес не было. Издалека обиталище эльфов ничем не отличалось от бычного бора: ясени на его опушке не росли, а кусты, как им и положено, по осени сбросили листву, взамен натянув мохнатые снежные полушубки. Разница стала видна лишь через час, за который мы давно доехали бы до любого другого леса. Этот же неспешно подрастал, но сдвигаться с горизонта и не думал, всё больше напоминая гору, в которой десятисаженные ели были только подножием.
«Ничего себе лесок», – со смешанным чувством восхищения и смутного беспокойства подумала я. В гостях у дриад я благоразумно обходила границу раздела за полверсты, делать же крюк и обегать Ясневый Град с севера до сих пор нужды не возникало, так что об эльфийской столице я знала только по рассказам знакомых. Которые, как и положено путешественникам, честно пытались преувеличить чужеземные чудеса, но потерпели сокрушительное поражение. Особенно когда посреди заснеженного леса неожиданно проступили две высокие ажурные башни, такие тонкие и изящные, как будто были не кропотливо сложены по камушку еще в позапрошлом тысячелетии, а мгновение назад соткались из воздуха сами по себе, словно ледяные разводы на стекле.
Вирра, приглушенно пискнув, отвернулась и уткнулась лицом мне в грудь. Рест, напротив, восхищенно охнул и подался вперед, чуть не свалившись с лошади.
– Эльфы – мастера иллюзий. Это еще так, цветочки, – спокойно пояснил Верес, на всякий случай придерживая ученика за пояс. Мрак тоже едва удостоил Град взглядом – наверняка не раз летал над его макушками, рассекая крыльями облака.
– Так они не настоящие? – Мальчишка разочарованно обернулся к мастеру.
– Настоящие. Иллюзия в данном случае – пустота. Смотри-смотри, как-нибудь на досуге разберем принцип и технику этого заклятия.
Чем ближе мы подъезжали к лесу, тем больше шпилей возникало на месте древесных макушек. Последней плавным полукругом выросла белая каменная стена, замкнувшись пряжкой ворот как раз напротив нас.
– Ого, – присвистнула я. – И в самом деле – где попало не войдешь!
– Раньше тут только ворота и стояли, – нахмурился колдун. – И чисто символическая оградка, сходящая на нет уже через двадцать саженей. На кой им сдалась эта стена? Дриадскую осаду держать? Смешно! Те за всю летописную историю ни разу ни на кого войной не ходили, разве что независимыми наемницами в составе чужих армий. А шпионы, если понадобится, через нее всё равно перелезут.
– Не уверена. – Я косо, через силу смерила стену взглядом. В Выселке, пожалуй, повыше будет, но лезть через нее меня совершенно не тянуло. Наоборот, при одной мысли об этом внутренности сжимались в тяжелый липкий комок и жутко хотелось развернуть коня, чтобы никогда ее больше не видеть.
– Почему?
– Не знаю. Не нравится она мне, и всё тут.
В другое время оставшийся неотмщенным дракон хвостом и лапами уцепился бы за такую прекрасную возможность поднять меня на смех, да и Верес, полагаю, охотно подпустил бы шпильку-другую. Они-то ничего подобного и близко не испытывали: да, растерялись, удивились, но и только. Обмануть меня нарочитой бесшабашностью им бы нипочем не удалось. Однако по той же причине я привыкла не сомневаться в своих чувствах, а в предчувствиях – в особенности. Что-то здесь было неладно.
Солнце зашло за тучу, выкурив из нее рой снежной мошкары, и настроение испортилось у всех. Оробевшие лошади при нашем полном одобрении перешли на шаг. Не хватало еще на всем скаку свалиться в какой-нибудь ров или врезаться в сторожевую будку, которую остроухие наверняка приберегли под конец, для пущего впечатления на незваных гостей!
Но за оставшиеся до стены четверть версты ни за ней, ни перед ней ничего не появилось и не исчезло. Даже когда мы подъехали к ней вплотную.
– Откуда они взяли столько камня? – Мрак задрал голову, рассматривая подозрительно пустынные зубцы. – Гребенчатые горы разобрали, что ли?
– Это не камень, – потрогав стену, уверенно возразил Верес.
– А что? – Я натянула поводья на некотором отдалении от ворот. Жеребчик спокойно стоять не пожелал – изогнул шею и вприпляску попятился, разделяя мое мнение об эльфийской новостройке.
– Снег. Под коркой льда. – Колдун наглядно ковырнул стену кончиком ножа, пустив по ней струйку искристой крошки.
Я потрясенно присвистнула. Они что, всем Градом здесь снежки катали?! Скорее всего, просто поставили магический заслон вьюгами, спрессовав сыплющийся снег в стену.
Богатый колдовской опыт Вереса не подвел: продольные линии, которые мы издалека приняли за каменную кладку, оказались снежными слоями, по одному на каждую метель. Верхний – ослепляющий свежей белизной, нижний успел пожелтеть и слежаться до крепости льда. Снежинки роились вокруг зубцов, как трудолюбивые пчелки, слетаясь к ним со всех сторон – стена продолжала свой незаметный, но непрерывный рост.
А об ее создателях по-прежнему не было ни слуху ни духу.
– Может, покричать? – неуверенно предложил дракон, пуская коня вдоль стены в надежде обнаружить какую-нибудь невзрачную калиточку, которая и является истинным входом, а ворота поставлены так, для отвода глаз.
– Выставив себя на смех? – Колдун, передав поводья Ресту, неуклюже слез с лошади. Украдкой потер отсиженный зад. – Очень я сомневаюсь, что возвращающиеся с разведки или торговли эльфы стоят под стеной и орут, как оглашенные, пока их кто-нибудь не услышит.
– Может, они носят с собой приставные лестницы? – съязвила я.
– Или знают какую-то хитрость? – добавил Верес с вкрадчивой интонацией наставника, наводящими вопросами подталкивающего туповатого ученика к правильному ответу.
– Угу. «Ключ» называется, – хмуро согласилась я больше для отговорки – ни замка, ни засова на воротах не было. Только змеящаяся по верхнему краю серебряная лента с надписью.
– «Если сможешь – войди», – прищурившись, прочитал Верес. – И как это понимать?
– Как вежливый вариант: «А не пошли бы вы…» – предположила я, ничего не имея против следования оной инструкции. Куда угодно, лишь бы подальше от неприязненно скалящей зубцы стены.
– Шел, это столица эльфов, а не троллья пещера. Они бы ни за что не повесили над входом подобное «приветствие». – Колдун в раздумье провел рукавицей по толстым прутьям, неожиданно отозвавшимся мелодичным струнным перезвоном. И здесь лед, сизый, матовый, под цвет заиндевелой стали. – Это наверняка какая-то загадка или даже подсказка. И как только мы ее разгадаем, ворота откроются.
– Ага, особенно если до лета перед ними проторчать.
– Шел, ну хоть ты не бери пример с Мрака! Хватит нам одного пессимиста в команде.
– Сколько раз тебе повторять – я не пессимист. Я замерзший, усталый и голодный оптимист. Слушай, так его из-за этого Мраком зовут? – У дракона ведь наверняка есть нормальное имя, что-нибудь вроде Наыролрнгкролта, в силу сами понимаете чего замененное близким по смыслу словом на человеческом языке.
– Нет, – коротко ответил Верес, снова утыкаясь взглядом в надпись. – Хм, такое впечатление, что эта штука цельная и намертво приварена к обеим створкам…
Я, не спешиваясь, ухватилась за один из прутьев и вполсилы тряхнула ворота, но те не шелохнулись ни на стыке, ни в петлях.
– А по-моему, у них и створок-то нет, одна видимость.
– Да чего тут спорить, – вернувшийся ни с чем Мрак лихо соскочил на землю, перекинул поводья через лошадиную голову и барским жестом сунул Вересу, – сейчас я через них перелечу и открою изнутри, всего-то делов!
– Что ж, попробуй, – с легким оттенком недоверия согласился колдун, отходя в сторону. Мне такое простое решение тоже казалось весьма сомнительным. Либо эта самоуверенная ящерица застрянет над гребнем, как тот ворон над границей, либо засова по ту сторону тоже не будет. Мрак несколькими холостыми взмахами размял крылья (Вирра взвизгнула от восторга), попятился, пригнув шею к земле, и только навострился подпрыгнуть, как мой беспокойный жеребец в очередной раз переступил с ноги на ногу. Вернее, на самый кончик драконьего хвоста.
Взлет отменился по техническим причинам, а вся заготовленная для него сила чудесным образом перешла в нечто скорее напоминающее визг получившей пинок под зад дворняги, чем благородный драконий рык. Вместе со звуком из раззявленной пасти плеснуло голубоватым, окрасившимся в охряное только при соприкосновении с воротами, пламенем. Оно юркими змейками-медянками взбежало по ледяным кольям, и те, окутавшись шипучим паром, лужей растеклись у входа, проплавив снег до земли. Серебряная лента, громыхая, как простая жесть, венком победителя захомутала драконью шею.
– Да вы просто созданы для работы в паре, – со смешком заметил Верес и, цыкнув на упирающуюся лошадь, повел ее в открывшийся проем.
«Напарничек» так сморщил морду и засопел, что я опасливо съежилась в седле и поспешила догнать колдуна. Дракон потряс головой, сбрасывая ленту, и, прижав крылья к телу, вразвалочку поковылял следом.
Замыкающая кобыла Реста едва успела переступить порог передними копытами, как странное потрескивание за спиной заставило ее пугливо скакнуть вперед, а нас оглянуться.
Ворота отрастали заново. Из чернозеркального полотна обледеневшей лужи одна за другой проклевывались прозрачные лозы, слепо шарящие по воздуху в поисках опоры. Цепляясь за остатки прутьев, ветвясь и переплетаясь друг с другом, они в считанные минуты достигли верха стены и расползлись по нему в обе стороны, закрепляясь и подтягивая за собой беспорядочную вязь створок. Когда основная работа по возведению ворот завершилась, лозы-прутья выровнялись, раздались вширь и ощетинились пиками, а лишние побеги сосульками осыпались вниз. Лента так и осталась валяться на снегу, недовольно погромыхивая, когда ветер перекатывал ее с одного бока на другой.
Беспрепятственно проехав пограничную полосу между воротами и лесом, мы наконец-то обнаружили стражников. Трое эльфов в таких тонких, облегающих тело кольчугах что, казалось, их можно порвать голыми руками, сидели прямо посреди дороги и с неописуемо одухотворенными лицами играли в кости, передавая по кругу берестяную флягу с вином. При виде нашей компании они так изумились, что даже не потянулись за луками, а кинулись прятать улики столь недостойного Перворожденных времяпровождения. Вежливо дождавшись, пока эльфы куда попало, лишь бы с глаз долой, их распихают (интересно, сидеть на бронзовом стаканчике для костей действительно так удобно, как один из них пытался изобразить?), Верес приложил правую ладонь к сердцу, церемонно поклонился и нараспев затянул:
– О, сыновья славных родителей, да продлятся их лета и благословенны будут внуки, не соблаговолите ли вы указать нам путь ко дворцу правителя сей прекрасной страны?
Эльфы, не сговариваясь, молча ткнули пальцами в направлении самого высокого шпиля.
– Благодарю вас, о неподкупнейшие из стражей. – Колдун поклонился еще раз и, невозмутимо переступив через валявшееся посреди дороги копье, прошел мимо поста, взмахом руки позвав нас за собой. Где находится дворец, он и так прекрасно знал, просто соблюл необходимые приличия.
Стражники так и не тронулись с места, провожая нас ошалелыми взглядами. Наверное, ворота всё-таки полагалось открывать как-то по-другому…
Такого странного леса я никогда не видела. Вроде бы ельник – но под ногами не мертвый пласт иглицы, а пахучее луговое разнотравье. Вроде бы над макушками деревьев идет снег, но уже через несколько минут мне пришлось распахнуть, а там и вовсе снять кожух. Определить время года я тоже затруднялась. Ранняя осень? Поздняя весна? Редкие кусты были озадачены этим вопросом не меньше меня и на всякий случай одновременно и цвели, и плодоносили, чередуя распускающиеся почки с желтеющей листвой.
Лесной свод поднимался всё выше, пока и на кроны-то перестал быть похож: зеленоватая облачная дымка, затянувшая небо. Древесные же стволы достигли такой толщины, что дорога порой проходила под их услужливо приподнятыми корнями. Вскоре показались первые дома, напоминающие миниатюрные замки с десятками шпилей и узеньких витражных окон, утопающие в клумбах и оплетенные цветущими лозами. Побогаче – из камня, победнее – из резного дерева, выглядевшие, на мой взгляд, даже красивее.
Несмотря на сказочный вид городка, жизнь в нем кипела вполне обычная: точно так же хлопали двери, приветственно перекликивались соседи, степенно прогуливались парочки, шумливо носилась ребятня, бодро цокали копытцами приемистые лошадки молочников и булочников, да, задрав лапу у розового куста, сладко жмурилась собачонка самого что ни есть беспородного вида. Только пахло тут не помоями, а цветами, мелодичный говор жителей придавал очарование даже самой грязной ругани, а прицельно кружащиеся над памятником какому-то деятелю голуби все как один были снежно-белого цвета.
Верхом по хитро составленным из асимметричных плиток дорогам никто не ездил, и мы тоже спешились. Мрак принял человеческий облик, но глаза завязывать не стал – эльфов этим всё равно не проведешь, а к драконам они относятся куда спокойнее людей. Верес то и дело предостерегающе косился на меня; дико хотелось на него рявкнуть, но для самоубийства существовала масса куда более приятных способов.
Несмотря на наши опасения, основное внимание эльфов привлекала не я, а Вирра. Они замечали ее издалека, словно плывущую над ночным полем шаровую молнию, недоверчиво присматривались, кривились в неопределенной гримасе и поспешно отворачивались при нашем приближении. Пару раз оглянувшись, я обнаружила, что они продолжают таращиться нам в спину.
– Верес, в чем дело? – шепотом поинтересовалась я. – Они что, так не любят полукровок – детей от смешанных браков?
– Да нет, нормально они к ним относятся, – так же недоуменно откликнулся колдун. – Ну, в Верховную Семерку пожалуй, не изберут, а так полуэльфы встречаются даже среди судий и послов.
Вирру Град тоже не привел в восторг. Не желая разглядывать окрестные красоты, она жалась ко мне, как настоящий вьюнок, мертвой хваткой вцепившись в мою штанину. Причем так крепко, что с меня, несмотря на пояс, потихоньку начали сползать штаны. Пришлось прибегнуть к маленькой хитрости – поручить ей нести даркан. При Виррином росте он вполне мог сойти за коромысло, да так она его в конце концов и потащила, закинув на плечи.
Польщенная оказанным доверием, девчонка немножко приободрилась, зато эльфы начали от нас откровенно шарахаться. Не стали исключением и стражники при входе во дворец. Они, правда, добросовестно подняли луки и завели руки к колчанам, но при этом так робко поинтересовались, к кому и зачем мы идем, что Верес даже не стал тратить на них запасы изящной словесности, а прямо ответил, что к Правителю Града, досточтимому Ллиотарэлю, по важному государственному делу.
Эльфы устрашились еще больше (знать бы, чего!), но, собрав остатки мужества, попросили нас подождать, пока Правителю доложат о нашем прибытии. Через каких-то полчаса (большая честь даже по человеческим меркам, а по эльфийским так и вовсе неслыханная) двери распахнулись во всю ширь, обнажив такой потрясающий вид, что встречающий нас привратник в сопровождении дюжины воинов из внутренней охраны напрочь потерялись на его фоне.
Прямо от порога начиналось озеро в поволоке утреннего тумана, с идеально гладкой поверхностью, едва приметными линиями разбитой на квадраты, как будто воду замостили стеклянными плитами. Тем не менее то там, то сям «со дна» поднимались пузырьки, расходясь шевелящими листья кувшинок кругами; так и хотелось забросить туда удочку на жирующую рыбину. У стен и под потолком туман сгущался в сметанную пелену, создавая впечатление, что их вообще нет.
От настоящего озера иллюзия отличалась только запахом – не тинной сырости, а обычных замковых стен из веющего холодом камня с явственным мышиным душком.
– Следуйте за мной, – разворачиваясь, неприязненно велел привратник, так и не дождавшийся, пока его заметят и поприветствуют. Двое охранников пошли рядом с ним, остальные заключили гостей в почетный, но непроницаемый прямоугольник.
Сдать оружие у нас не потребовали. Эльфы считали его таким же естественным и необходимым элементом одежды, что сами восприняли бы подобную просьбу как смертельное оскорбление, охотнее расставшись со штанами. Я забрала у Вирры даркан и взяла девочку за руку, надеясь, что со стороны это выглядит как ободряющий, а не трусоватый жест. Самым трудным оказалось не столько заставить себя шагнуть через порог, сколько сделать это с отрешенным видом летописных святых, аки посуху бродивших по всевозможным водоемам на радость ученикам и посрамление силам зла (хотя я никогда не понимала, каким боком к ним относится сила тяжести). Под ногами ощущался нормальный каменный пол, но за идущими впереди эльфами уголками разбегалась рябь, мелодично поплескивало. За нами, полагаю, тоже, однако оборачиваться и проверять я постыдилась.
В противоположном конце зала туман аркой расступался вокруг высоченных каменных дверей, смыкающихся крупными зубцами. Да-а-а, такие если прищемят, даже пискнуть не успеешь…
Ни колец, ни колотушки к дверям не прилагалось, но когда привратник, остановившись, повелительно протянул к ним руку, изнутри послышались гулкие размеренные удары, с третьим из которых створки с дробным гулом, напоминающим рычание, ушли в стены.
После сумрачного озера солнечный свет брызнул в глаза слезогонным луковым соком. Четкие золотые лучи падали наискось, просеянные витражом левой стены, как ситом с разными дырками. Под потолком в них пылинками танцевали тысячи белых бабочек, и я искренне пожалела здешнюю капусту. На полу, хвала богам, лежали обычные мраморные плиты, а виноградные плети хоть и сплошняком увивали стены, но оставляли надежду, что где-то под ними те всё-таки имеются.
Кажется, мы вломились к эльфам в разгар какого-то совещания – вряд ли бы они успели так быстро собраться в тронном зале всей компанией, то бишь собственно Правителем Града, Верховной Семеркой (без Ллиотарэля – шестеркой) и десятком-другим прочих высокопоставленных лиц. Выстроившаяся вдоль стен стража уже начала потихоньку переминаться с ноги на ногу, поспешно подтянувшись при нашем появлении. Впрочем, ей грех было жаловаться, ибо даже сам Правитель довольствовался стоячим троном – эдаким закругленным заборчиком с двумя подлокотниками, вместо бархата обитым, то есть обвитым темно-зелеными плющами, мантией расползающимися по всему тронному возвышению. В роли украшений выступали пущенные по верху и подножию цветы, блестящие и переливающиеся не хуже драгоценных камней.
Сразу за порогом привратник и охрана остановились, вынуждая нас сделать то же самое. Возникла небольшая заминка – Ллиотарэль, полуобернувшись, внимательно слушал подошедшего к нему со спины черноволосого эльфа в облегающем серо-зеленом костюме, торопливым шепотом докладывающего Правителю что-то чрезвычайно занимательное. Судя по косым взглядам, то и дело бросаемым в нашу сторону, нас бы это тоже заинтересовало. Эх, какая жалость, что нельзя хотя бы насторожить ушки!
От нечего делать я принялась исподволь, с напускным безразличием рассматривать зал и почти сразу же прикипела взглядом к черному изваянию, которое я назвала бы фонтаном, если бы над ним трепетали, крошились и осыпались прямо на пол струи воды, а не огня. В солнечном, зеленом зале оно смотрелось столь же неуместно, как волк в овечьем хлеву, поднявший окровавленную морду на стук распахнутой хозяином двери. Еще и стояло не по центру, а почти в самом углу, резко вторгаясь в общую гармонию.
Я, словно завороженная, пялилась на него, пока Верес, сдавленно охнув, не качнулся ко мне, больно рванув под локоть:
– Шел, какого гхыра?!
– Но там…
– Ничего там нет, балда! Это избирательный морок, лошадка специально для дурной нежити вроде тебя! Немедленно опусти глаза!
Поздно. Один из эльфов уже шел к нам, плавно и беззвучно, словно паря над полом в просторном, укрывающем его до пят и даже чуток волочащемся позади плаще может, и в самом деле парил: когда Верес колдовал, у него так же по-дурному цепенело лицо и расширялись зрачки. Серебристо-седые волосы, словно боясь соприкоснуться дымчатым шелком, дыбились пышной копной ниже пояса, пресловутая эльфийская красота, родственная хвое – вроде и вечнозеленая, но не в пример листьям жесткая и колючая, – совершенно не мешала ему казаться поразительно неприятным типом.
– Заметили что-то интересное? – вкрадчиво осведомился эльф, остановившись в столь угрожающей близи, что при глубоком вдохе мы уперлись бы грудь в груди.
– Задумалась. – Я нагло уставилась ему прямо в глаза. Посмотрим, голубчик, сумеешь ли ты что-нибудь разглядеть сквозь человеческую ипостась! Если бы всё было так просто, я бы в Выселке три года снадобьями не торговала.
Но эльф и не собирался попусту тратить время. Ему вполне хватило взгляда от моей макушки до пяток, задержавшегося на рукояти даркана.
– Обнажите его, пожалуйста. – Чтоб у тебя уши отсохли!
Эльф улыбался в точности как змея – со словно высеченным из мрамора лицом, непроницаемым для мыслей (если те вообще были), не разжимая тонких губ и готовый сделать смертельно ядовитый выпад при первом же моем неосторожном движении.
– Зачем? – как можно простодушнее поинтересовалась я, надеясь свести просьбу к шутке.
Эльф, не меняя ни выражения лица, ни позы, продолжал непреклонным каменным идолом торчать передо мной. В моем воображении раздался сухой шелест хвостовой трещотки. Стало предельно ясно, что если в следующую секунду я не вытяну клинок для досмотра, то обнажать его придется сразу для боя. Ну, держись, красавчик, тебя-то я захватить с собой успею!
– Благодарю вас. Прекрасное оружие.
Змея неспешно развернулась и элегантными извивами заскользила прочь.
Я тупо смотрела на даркан. На идеально чистое лезвие безо всяких следов клейма.
– Кто это был? – шепотом поинтересовался Рест.
– Главный маг Града. Тихо, сейчас нас будут представлять Верховной Семерке!
Повелитель Града одобрительно качнул головой и, жестом отпустив шпиона, наконец-то соизволил нас заметить. Для эльфа он был довольно полноват, хотя человек из него вышел бы разве что чуточку упитанный. Впрочем, сравнивать людей и эльфов – всё равно что собаку и кошку. У каждого своя, по-своему гармоничная, стать. В Выселке я перевидала уйму эльфов, но там они и одевались по современной городской моде, и вели себя куда проще, не напоминая скульптурную галерею. Живой в лице Ллиотарэля была только мшистая зелень глаз под черными росчерками бровей (подкрашенных небось). на плечи и спину Правителя ниспадали прямые белые волосы, пребывавшие в таком идеальном порядке, словно их густо намазали воском, а то и нацепили поверх лысины. Из-под них любопытно выглядывали острые кончики ушей, как ручки кастрюли.
– Человеческий маг из Волмении и его сопровождающие, – запоздало доложил привратник, с поклоном отступая в сторону. Ничего себе, представил! «Тут к вам приперлись какие-то» звучало бы немногим хуже. Но выбора не было – пришлось приблизиться и поклониться, удостоверяя, что это мы они самые и есть.
Ллиотарэль с минуту полюбовался нашими почтительными макушками, потом милостиво кивнул, позволяя разогнуться.
– Зачем вы просили моей аудиенции, чужеземцы? – Голос у Правителя оказался глубокий и звучный, таким серенады под окнами петь – милое дело.
– О, досточтимый Ллиотарэль, негасимый светоч мудрости и нерушимый оплот справедливости на сей грешной земле, – в лучших традициях жанра начал Верес, – мы бы никогда не осмелились посягнуть на воистину драгоценную крупицу твоего внимания, если бы наши жалкие умы могли самостоятельно справиться с вставшей перед ними проблемой. А посему не сочти за дерзость сию смиренную просьбу делить нам глоток из бездонного озера твоих знаний…
Кабы не среброволосый маг, продолжавший портить мне настроение излишне пристальным вниманием, я бы наверняка расхохоталась в голос. Мало того, что Вереса несло, как после молока с селедкой, так еще и эльфы слушали этот пафосный бред с тщательно скрываемым отвращением. Увы, древние эльфийские традиции заставили Верховных стоически вытерпеть, а писца тщательно законспектировать аршинный свиток пустопорожних дифирамбов, прежде чем Ллиотарэль, успевший настояться еще до нашего прихода, позволил себе нетерпеливо перебрать пальцами по подлокотнику. Колдун победно перевел дух и уже совсем другим тоном, сухим и даже слегка обвиняющим, вкратце обрисовал сложившуюся ситуацию: мол, нежить с вашей стороны леса кишмя кишит, магия какая-то вредоносная творится, куда же вы, мудрые и лучезарные, тудыть вас растудыть, смотрите?! (Последнее, конечно, я мысленно добавила от себя, но и Верховным ничего не мешало это сделать.)
– Мы тоже искренне скорбим о Делирне, – излишне быстро ответил Ллиотарэль, видя, что Верес уже готов приложить все силы, дабы заключение, упаси боги, вышло не короче вступления. – Однако не собираемся что бы то ни было обсуждать с дриадскими послами, пока вы не вернете украденный у нас артефакт.
– Но мы не дриадские послы, о мудрейший, – вежливо поправил Верес. – Это наша личная инициатива, с дриадами мы связаны лишь постольку-поскольку…
– Вот постольку-поскольку и отыщите нам похитителя вместе с его добычей, – нахмурившись, оборвал его Правитель. – И если у вас всё, то можете быть свободны!
Колдунскрипнул зубами, но, не смея настаивать, мстительно выдал прощальную речь в два раза больше положенной. Даже у меня ноги затекли.
Из зала нас вывели через другую, боковую дверь, столь же массивную и клыкастую. Охранники чеканным шагом отправились по своим делам, а привратник, окликнув проходящую мимо служанку с мусорным ведром (которое та несла с таким торжественно-величественным видом, словно там находились по меньшей мере алмазы), перебросился с ней парой фраз на эльфийском, поручая гостей ее заботам Ну, хорошо хоть постоялый двор искать не придется, да и разгуливать по улицам после случая с «фонтаном» мне совершенно не хотелось. Мало ли чего у них там еще наморочено.
Мрак попытался состроить даме глазки, но ответный взгляд больше годился для хранения скоропортящихся продуктов, нежели завязки близкого знакомства. Переложив дужку ведра в другую руку, эльфийка нехотя пообещала, что скоро вернется и укажет гостям их комнаты, с чем оставила нас в одиночестве разглядывать коридор. Поражаться и восхищаться я уже устала, да и щетинящийся сталактитами тоннель по сравнению с залами смотрелся довольно бледненько, а разглядывать настенные картины в два человеческих роста нам быстро надоело. Одно и то же: эльфы спасают мир от нашествия орков, извержения вулканов, черного мора и белой сыпи. Причем с такими лицами, словно оказывают остальным расам великое одолжение. Между прочим, орков в свое время остановили в основном человеческие рыцари из ордена Белого Ворона, да и было-то их от силы пять тысяч, а не несметные легионы, не уместившиеся на картине даже в виде точек до самого горизонта!
Судя по «скоро», помойка у эльфов находилась на опушке Града. Когда служанка с победой вернулась из этого трудного и опасного похода, даже Мраку расхотелось ее чествовать. Особенно когда выяснилось, что всё это время мы торчали в каких-то двадцати шагах от нужных дверей: по комнате нам с Виррой и Мраку с Рестом и персональное жилье для Вереса немного дальше по коридору.
К моему облегчению, с обстановкой гостевых комнат эльфы мудрить не стали: из магических штучек здесь были только огоньки в хрустальных чашечках светильников да узкие полосы расписных тростниковых плетенок между окошками, меняющие рисунок всякий раз, когда мимо них проходили. А так – обычный ковер на весь пол, две кровати под балдахинами из паутинно-воздушного тюля, пара кресел, четыре стула вокруг круглого столика на изогнутой ножке-корне, стенной, шкаф и несколько цветущих орхидей в затейливо выдолбленных чурбачках, отороченных мхом и лесенками древесных грибов.
Убедившись, что никаких подвохов тут вроде бы нет, я начала расшнуровывать ворот теплой верхней рубахи, но, задев локтем рукоять даркана, раздумала отдыхать.
– Ты куда? – тут же испуганно подхватилась девочка. – Погоди, я с тобой!
– Не выдумывай, я недалеко. Запри дверь, если боишься.
– А надолго?
– Нет, только убью кой-кого и сразу обратно, – сухо пообещала я, оставив ее растерянно хлопать глазами.
Служанка уже ушла, а стучать в дверь, когда можно просто подергать за ручку и обнаружить, что не заперто, я и не подумала.
– Верес, твои штучки?! – потрясая клинком в ножнах, с порога напустилась я на колдуна.
– Шел, я совершенно не разбираюсь в друидских заклятиях, – устало отмахнулся развалившийся на кровати Верес, едва повернув ко мне голову. – Как бы ни хотел тебе помочь. Думаю, даркан просто признал тебя хозяйкой, а на нее не брешут.
– Он же не собака, а простой кусок стали. – Я до середины вытянула лезвие, лишний раз убедившись, что мне не померещилось.
– Не простой, а заговоренной, – поправил меня колдун. – Как говорят мастера, с душой сделан, а значит, вполне может проявить характер.
– Еще чего не хватало, – фыркнула я, присаживаясь рядом. – Эдак он мне скоро в бою начнет лекции читать, с какой руки и каким приемом рубить!
– Почему бы и нет? – вполне серьезно заметил Верес. – Тебе не помешает.
– Что ты имеешь в виду? – взъерошилась я.
– Только то, что кому лучше разбираться в бою, как не клинку? – с самым что ни есть невинным видом пояснил колдун. – Настоящий мастер всегда сначала прислушивается к своему оружию и уж потом – к себе: сможет или не сможет применить его подсказку.
– И ты? – с недоверчивым сарказмом поинтересовалась я.
– Конечно. – Мужчина, протянув руку, задумчиво коснулся крестовины прислоненного к спинке кровати меча, словно спрашивая, не прочь ли тот прищучить одну наглую морду. – Ну, как тебе эльфийское гостеприимство?
– Если это гостеприимство, то хотела бы я посмотреть на врагопрогонство! Противно было слушать, как ты перед ними унижаешься. «О, мудрейший из ныне живущих…» – пискляво передразнила я. Верес, явно гордившийся своими дипломатическими успехами, укоризненно сдвинул брови:
– Шел, это не унижение, а церемониал. Когда ко двору Волмении приезжают орочьи послы, они ведь тоже называют нашего короля «величеством» и кланяются ему до земли, хотя своему вождю, если тот начнет слишком задирать нос, могут запросто в морду плюнуть, а то и ятаган вытащить – пусть на деле докажет, что он здесь самый крутой.
– Сравнил человеческую культуру и орочьи обычаи!
– А почему ты берешь за точку отсчета людей? Мы с тем же основанием считаем себя выше орков и троллей, что и эльфы дерут нос перед нами.
– Но это же просто глупо – час рассыпаться в комплиментах перед этими напыщенными типами, когда и ты, и они прекрасно понимают, что вы только понапрасну сотрясаете воздух!
– Орки тоже считают использование общих отхожих мест неслыханной глупостью.
– Поэтому все клумбы вокруг дворца после их визитов приходится перекапывать заново, – потихоньку остывая, хмыкнула я.
– Но орки тактично ходят туда ночью и тайком. Как и мы сейчас перемываем кости эльфам, – усмехнулся колдун. – А тебе не показалось, что они как-то странно себя вели?
– Извини, мне не с чем сравнивать. Я и у волменского-то короля ни разу на приеме не была. А что тебе не понравилось?
– Всё, – веско ответил Верес. – И что нас так быстро приняли, и что еще быстрее вышибли, даже не дослушав. Морриэль же вообще сделал вид, что первый раз меня видит! Правда, не скажу, что мы с ним большие друзья, но против бокала-другого вина за приятной беседой он никогда не возражал. Хоть бы головой кивнул, поганец! Кстати, держись от него подальше. Он действительно лучший из эльфийских чародеев, причем очень подозрительный и неподкупный. Боюсь, теперь он до самого конца глаз с тебя не спустит, и лучше, если это будет конец нашего похода, а не твой личный.
– Уж как-нибудь сама соображу, – окрысилась я. – Судя по тому, что ты рассказал, эльфам сейчас не до нас, а до чего – не наше, по их мнению, дело.
– Мне тоже так показалось. А это дурацкое требование вернуть похищенный артефакт вообще ни в какие ворота не лезет! Если он им так нужен, почему они даже не потрудились рассказать, у кого он украден и что из себя представляет?!
– Либо думают, что раз мы идем от дриад (наверняка тот чернявый тип наябедничал, хоть и не удалось подслушать), то и сами это должны знать, либо уверены, что мы его всё равно не найдем, – подвела я неутешительный итог, вставая и собираясь уже вернуться к себе, когда Верес впервые за разговор оживился:
– А если всё-таки попробовать поискать?
– Ты думаешь, что, если эльфийские маги сообща не сумели найти спертый у Ллиотарэля из спальни жезл плодородия, у нас есть какие-то шансы?
Колдун, позабыв об усталости, рывком сел на кровати, недоверчиво уставившись на меня:
– Но, Шел, этого даже Делирна с Торессой не знали!
– Разумеется, кто ж им признается? – развеселилась я. – Полагаю, гордецы-эльфы и у них просто потребовали вернуть «артефакт колоссальной ценности». А что до личности потерпевшего, то такие вещи рассказывают только подругам на ушко – в то время как у подруг, в свою очередь, тоже имеются длинные острые язычки. Как у Ларрины например. Я успела с ней часок поболтать, пока вы дрыхли.
– Погоди, но своей Правительнице она бы сообщила об этом в первую очередь, дело-то нешуточное – междурасовый конфликт!
– Дриады славятся более чем свободными нравами, а эльфы тоже мужчины. Даже Верховные. Пропажу артефакта обнаружили только на пятые сутки после прибытия дриадского посольства, когда утверждать что-либо наверняка было весьма затруднительно. Делирна же не любит… не любила полагаться на слухи и сплетни.
– А мы, выходит, любим? – скептически почесал нос колдун.
– Да – когда это всё, что у нас есть. Кстати, Алайна клянется, что никакого жезла плодородия у Правителя Града не брала и даже не видела. «Ну, по крайней мере такого, что можно было бы взять на вынос», – томным голосом процитировала я дриаду.
– Тогда откуда она вообще о нем узнала?
– Ллиотарэль сам ей накануне рассказал, что в тайнике в его покоях хранится уникальная эльфийская реликвия, изготовленная древними мастерами еще пять тысяч лет назад по давно утерянной технологии. Я в магии ничего не понимаю, так что просто перескажу объяснение Ларрины своими словами, а ты уж сам разбирайся и додумывай, – на всякий случай предупредила я. – Так вот, в отличие от дриад, почти не вмешивающихся в естественный рост и цикл растений, эльфы обожают экспериментировать с живой природой: всякие там деревья-великаны, домики из живых ветвей, цветы размером с капустный кочан на травяном стебле, больше нигде не растущие, а для создания этого великолепия требуется нешуточная магическая сила. Ее-то жезл и концентрирует – одним его взмахом можно за считаные минуты вырастить целую рощу. Пользуются, правда, им редко, но для поддержания уже созданных чудес артефакт должен постоянно храниться в Граде. К тому же помимо вышеупомянутых ценных качеств жезл создает вокруг себя мощное магическое поле, благотворно влияющее на… эээ… плодородие местного масштаба. Вот любопытная дриада и согласилась испытать его силу.
– И как? – живо заинтересовался мужчина.
– Судя по ее словам, той ночью артефакт еще находился в тайнике. Так что расстались они вполне довольные друг другом, никакого повода для ссоры у них не было. А когда эльфы направили Делирне гневную ноту, в ней в первую очередь упоминалось имя Алайны. Вот дриада и заключила, что пропал именно жезл.
– В покоях Верховного эльфа могло храниться несколько артефактов. – Колдун не опровергал мою версию, просто размышлял вслух. – К тому же дриадское посольство вряд ли бы ограничилось посещением спальни Ллиотарэля, их наверняка водили по всему Граду.
– Ну, пойди спроси у него сам. Полагаю, через три-четыре часа витиеватых намеков и подобострастных извинений в нашей бестактности вы доберетесь до сути вопроса, о церемониальнейший из занудных колдунов.
– Хорошая идея, – спокойно согласился Верес и, с отвращением поглядев на валяющиеся у кровати сапоги, снова их натянул и вышел из комнаты. Я безнадежно покачала головой, прикидывая, подождать его здесь или вернуться к себе, но управился колдун на удивление быстро, за каких-то пять минут.
– А ты всё-таки умница! – одобрительно заметил он и, прежде чем я успела переварить это сенсационное заявление, продолжил: – Кажется, мы на верном пути. Я подловил Ллиотарэля одного на балюстраде и, не вдаваясь в подробности, заговорщическим тоном попросил у него ключ от места преступления. Наш эльф слегка изменился в лице и тут же вытащил из кармана вот это. – Верес поднял руку и торжествующе прокрутил на пальце колечко с издырявленной платиновой пластинкой. – Значит, украден именно жезл, а других тайников в его спальне нет, иначе одних бы нас туда не пустили.
– Может, еще и не пустят. – Эх, разумничалась на свою голову! Ну кто меня за язык тянул, когда после ночного боя, дороги и аудиенции он остался единственной неноющей мышцей во всём теле?!
– Давай проверим. – Верес наклонился за мечом, еле заметно вздрогнув от стрельнувшей в поясницу боли.
Вот этим враги и отличаются от друзей. Себя не пожалеют, лишь бы тебе гадость доставить!