С сожалением глядя на загоревшуюся алым ячейку для выстрелов, Мирный бросился спасать мясо, но в следующий момент со злым стоном повалился на землю. Годяй на всякий случай еще несколько раз выстрелил сквозь мелкий кустарник, показывая невидимым врагам, что они отступать не намерены, а Карина метнулась к раненому.
— Зацепили, каброны, — пожаловался взводный, глядя в небо с мучительной гримасой. — Ничего, вроде кость не задета, коль по земле не валяюсь. Живо доставай турникет.
Девушка дрожащими руками суетливо полезла в подсумок с аптечкой, одним глазом посматривая на командира.
— Не ссы, боец, — заметил он ее взгляды. — Я вроде еще пока не стал похож на то копытное, что в мешках, сейчас подмотаюсь и попытаемся свалить. Главное, пока по нам с той стороны не насыпают, а то сладко не покажется. Илай, что ты там вошкаешься?
— Почти допаковал, — донесся ответ.
— Бросай свинью к пришельской матери, как только Цветочек турникет наложит, сваливаем в овраг. Иначе через несколько минут ляжем здесь в разнообразных нелепых позах к радости воронья, если оно здесь еще осталось.
Мимо Карины, уже наложившей турникет и теперь перебинтовывающей ногу в месте ранения, тяжело дыша, проскочил Илай с двумя мешками съедобных трофеев.
— Да брось ты, — сжимая зубы, проскрипел Мирный Карине. — Заканчивай, подвязать и в овраге сгодится. Валим отсюда, пока не поздно.
Девушка помогла ему встать на ноги и с ее помощью взводный поковылял к спасительной зелени кустарника. Выстрелов больше не было слышно. Когда все вчетвером запыхавшиеся собрались на склоне, Мирный отдал тесак Годяю и попросил срубить торчащую неподалеку от них из земли полумертвую толстую ветку, иначе на дне овражка он задавит Цветочка и тот сломается. Илай же метнулся на поляну за оставшимся мешком.
— Куда, придурь?? — вне себя зарычал взводный. С минуты на минуту мортиры запоют, назад, говорю.
Илай рассеянно махнул рукой, исчезнув за склоном, только его и видели. Годяй несколькими быстрыми взмахами срубил остаток молодого ствола, отдал командиру и вопросительно уставился ему в лицо.
— Хватаем мешки и валим, паршивца не ждем, — Мирный тяжело оперся на палку, после чего, постанывая и вполголоса матерясь, зашагал по дну овражка в противоположную сторону от нежданных гостей из урочища. Мешки были тяжелые, Годяй посоветовал Карине выбросить часть мяса из одного, все равно не дотащит, что она с тихой радостью и выполнила.
Только они отдалились метров на двадцать, относительная после перестрелки тишина вновь нарушилась тяжелыми хлопками разрывов, заставив их броситься на землю. Парень, почувствовав слабые удары по спине, вжался в нее как можно сильнее, так страшно ему не было никогда. Обстрел прекратился внезапно.
— Двумя стволами насыпали, по шесть бахов, — послышался комментарий Мирного. — Надо дальше двигаться, скоро птичку запустят проверить.
— Как же Илай?
— Догонит, если жив. Если нет, от кислоты крови меньше льется, после птички проверишь. Сам виноват, ослушался приказа, щенок.
— Но он ведь наш, нельзя своего бросать, — чуть не крикнула с отчаяньем Карина, сжимая кулаки.
— Это война, Цветочек, тут так не работает. Не заметит птичка, улетит, можно и попытаться забрать. И молиться, что жив, коль верующий, да и неверующий тоже.
— А если заметит?
— Прекратить разговоры, маскируйтесь. Да так, чтоб любой каброн в двух шагах прошел и не заметил, если жить хотите.
Дрон действительно, как и предсказывал Мирный, загудел над оврагом, только они затаились в овраге, укрывшись под масксетями и набросав на себя, что попалось под руку. Жужжание то приближалось, то отдалялось, оператор настойчиво посылал птичку кружиться над местом боя. Годяй с испугом ожидал, когда небесный разведчик спустится ниже исследовать сам овраг, но внезапно жужжание прекратилось, а недалеко от них что-то упало на склон.
— Ай, молодца! — послышался восторженный голос Мирного. — Не зря РЭБовцы своих консервированных личинок жрут, завалили засранца. Еще несколько минут, он мог нас и найти. Молодежь, помогите дяде встать и почесали дальше. Надо по оврагу еще накрутить метров 200, дальше зеленка заканчивается, перед тем местом и повернем к нашим позициям.
— Как нога, командир? — спросил Годяй.
— Ничего. В смысле не чувствую ноги пока, модную хрень вколол, пока лежал. На эти двести метров точно хватит, дальше не знаю. Так что пошевеливайтесь, коль тащить на себе неохота. Конец тревоги, бойцы.
— А если опять прилетит?
— Вряд ли, по щам получили, теперь за потерю ценной птички на их болотах вой разнесется такой, что мама не горюй. Вот группу прислать отыскать упавший аппарат могут догадаться, а нам такой вариант поперек горла. Цветочек, подмогни мне подняться, а малой пусть, пока мы ковыляем, упавшую птичку найдет и раскурочит, а заодно Илая посмотрит. От этого и станем плясать.
Годяй их догнал буквально через полчаса. За это время они прошли всего половину пути по оврагу, нога у Мирного стала похожа на деревяшку, иногда приходилось передвигать ее с помощью рук. Особенно Карину пугало его прерывистое дыхание, как будто паровоз из старого фильма на остатках угля спешит к спасительной станции, выпуская из своего нутра последние клубы пара.
— Что с Илаем? — сразу потребовал ответа взводный.
— Кирдык Годзилле. — бесстрастно ответил Годяй. — В лицо кислота попала, там так все разъедено, что еле узнал. И вокруг все в бурых проплешинах... А он...
— Хватит! — оборвал его Мирный срывающимся от напряжения голосом. — Я и не такое в этих широтах повидал за полтора года. Прибереги эмоции до конца зеленки, дальше ползти придется.
Перед поворотом на свои позиции отдышались и сменили командиру набухшую к тому времени повязку, не забыв поставить новый турникет. Взводный героически мычал, скрипел зубами, хватал губами воздух. Годяй тайком указал Карине то, что сам Мирный не мог увидеть — пятно разрушающее камуфляжную ткань от попадания кислоты на задней части голени. Та ойкнула и бережно обрезала ткань камуфляжа вокруг этого места. Открывшееся зрелище места попадания кислоты было настолько отвратительно, что она закрыла глаза, невольно его коснувшись. Командир дернулся, глаза его расширились, а изо рта вырвался стон.
— Что там?
— Вы, это, еще в одном месте немножко ранены. Видать, одним из взрывов задело.
— Разъедать начинает? — догадался Мирный, — девочка, будь добра, найди в аптечке мазь, там написано слово «нейтрализация и еще чего-то там. Вместе с ней должен быть пакетик с сухими водорослями. Вотри ее в рану, намочи и приложи водоросли, потом забинтуй. Должно помочь... Я то думаю, что с ногой не так, а тут вот оно что... Малец, всунь мне в зубы палочку, чтоб не орал, действие анестетика или как эта дрянь называется, заканчивается, а от второй дозы может сердце прихватить, нехорошо обернется.
Руки Карины от услышанного мелко задрожали, но, справившись с эмоциями, она порылась в аптечке, нашла искомое и, промыв рану, наложила мазь на рану, уже добирающуюся до кости, а потом и водоросли, стараясь не обращать внимания на отчаянные стоны, перемежаемые хрустом расщепляющегося дерева.
— Все, миленький, перевязку закончила.
Мирный обессиленно лежал, хватая сухим ртом воздух. Годяй его бережно напоил остатками из фляги, после чего тот открыл глаза.
— Вы ползите, а я потихоньку за вами. Чуток не доползете до окопа, кричите, пока не отзовутся, а то стрельнут еще для профилактики, если не заметят, как мы тут выкаблучиваемся. — уставился взводный в небо, провожая взглядом уносимое ветром стаю вечерних облачков.
— Не пойдет, господин капрал, — покачал головой Годяй. — Отставить гнилые разговоры, мы вас вытащим, хоть живым, хоть... тоже живым.
Взводный слабо улыбнулся.
— Что ж, будем бороться... Пока темнотой не накрыло, найдите на дне оврага воду, берите любую, только обеззаразьте потом... Я видел лужицы, должны справится... Запомните сколько есть... Мешки с мясом ополовиньте и привяжите к ногам, от мортир не спасет... а вот от снайперов, если тепловой след останется... Я поползу пока тихонько, догоните...
Мирный перевел дыхание и медленно, загребая руками траву, начал выползать из оврага. Пока Карина искала воду, Годяй вспомнил про маскировочные накидки уничтоженных ими лесовиков. Немного подумав, решился сходить за ними, может целы остались, а в их хозяйстве будут явно нелишними. К его счастью, одна из них осталась действительно почти неповрежденной, а на втором трупе нашлась фляга с водой. Забрав трофеи, поспешил обратно, тем более находиться на месте боя было небезопасно и, откровенно говоря, страшновато. Привязав к ногам мешки, как говорил Мирный, не торопясь поползли в сторону своих. Взводного заметили почти сразу, за все время, пока готовились к вылазке на свою сторону, он отдалился от оврага метров на тридцать, не более.
— Ну как, командир?
— Каком кверху... Дай бог к утру к нашим приблизиться, быстрее не выходит...
— Так не спешите, вот, водички попей. Я сразу за тобой буду находиться, если что.
— Зачем?
— Сами говорили ж, снайпера. На мне еще накидка лесных плюс мешок сзади. Все, как вы просили.
— Это правильно, пригодится... Цветочек здесь?
— Так точно. — донесся шепот неподалеку.
— Пока я отдыхаю... Расскажи о прошлом. Какое оно?
— Эмм... Обычно о будущем принято спрашивать.
— Я хочу о прошлом. — настойчиво повторил Мирный, сплевывая набок густую вязкую слюну.
— Карин, давай я начну, — попросил Годяй. Не дождавшись ответа, он стал вспоминать:
— Мы живем в высоких зданиях с сотнями квартир, каждая из которых больше, чем отсеки, что я видел. Большинство домов окружены зеленью деревьев. Их не много, конечно, под парковки для авто значительная часть территории отведена, но они есть. Движущиеся тротуары, как у вас, еще не изобретены, до работы многие добираются на общественном транспорте, автобусах, электричках, трамваях, а в нескольких крупных городах даже есть метро.
— Читал об этом, — перебил его Мирный. Пишут, — что там красиво...
— Я на метро почти не катался, только когда с родителями в Питер, то есть, в Петербург путешествовал. Но, да, красиво по сравнению с подземными уровнями. Еда у нас продается в таких же магазинах, но с кассирами и товаров больше. Никаких консервированных тараканов и мха, в основном все натуральное, хоть и с химией. Колбасы, сыр, овощи и фрукты, все можно купить.
— Завидую я вам, в такое удивительное время живете, дай бог, чтоб вернулись... — мечтательно произнес взводный. — Еще с часок с моей скоростью, доползем до неприметной канавы, тогда снайперам сложнее нас поймать. станет. Я вперед, ребятки...
До обещанной канавы добрались без происшествий, не считая последних пяти проклятых метров. Там была небольшая проплешина, упорно игнорируемая тянущейся вокруг вверх травой, на ней их движение наблюдатели с той стороны и засекли. Первым выстрелом невидимый снайпер попал в волочащийся за Годяем мешок с мясом. Ползущая за ним Карина испуганно ойкнула от неожиданности и перекатилась в сторону, подтягивая к себе непослушный мешок. Вовремя, вторая синяя вспышка опалила землю в жалких сантиметрах от ее тела. Оглянувший Мирный, услышавший шипение сзади, с болезненным рычанием усиленно заработал локтями, преодолевая последние метры до спасительной канавы, которую еле заметил в наступающей темноте. Годяй, понявший, что небольшое углубление в виде борозды, невесть кем пропаханное наискось к их позициям, является их последней надеждой хотя бы от снайперов, рванулся за ним. Его бросок не прошел незамеченным, очередным выстрелом обожгло плечо, заставив захлебнуться в мучительном стоне. Повезло, со стороны их позиций тоже ночную тьму пронзили вспышки и даже прозвучал выстрел кислотной артиллерии, заставив замолкнуть вражеского снайпера. Вот этих секунд и хватило, чтобы залечь в борозде, тридцать сантиметров которой спасали, если не от мортир, то хотя бы частично от снайперского огня. Им бы побыстрее отползти дальше по борозде, громко обозначенной взводным как канава, но сил на это после броска через проплешину ни у кого не осталось. Пришлось, копя их и перевязываясь, Карину тоже, оказывается, зацепило по касательной бок, одновременно наблюдать за разгорающейся по их поводу дискотекой. Воздух над полем то и дело наполнялся шипением сгустками плазмы, чуть выше мелькали светящиеся клубки, устремляющиеся в оба конца поля — это стороны обменивались контрбатарейным огнем, будто радуясь отмененному затишью на данном участке периметра.
Годяю порой казалось, что про них в этой кутерьме и забыли вовсе, ан нет, время от времени кустики травы, на миг вспыхивающие от попаданий и уже трижды оплавленный от них рюкзак на спине, грозивший рассыпать содержимое, показывали, что они по-прежнему под прицелом, хоть и не на виду у тепловизора. Когда пальба несколько утихла, Мирный шепотом приказал двигаться дальше. Хватило их метров на двадцать, после чего все дружно равнодушно уставились в небо. Годяй до этих минут и не подозревал, что буквально каждое движение с относительно легким ранением может вызывать у человека настойчивое желание тотчас же застрелиться, только бы не испытывать эту адскую боль, пронизывающую, казалось, буквально все тело. Каково было в похожие мгновения Мирному, даже думать не хотелось.
— Почему-то кажется, что не доползем до своих самостоятельно, может помощи подождать? — подтвердила его мысли Карина.
— Не выйдет! — мрачно откликнулся взводный. — На нашу идиотскую мясную вылазку крепко обозлились... Даже вроде свою команду зачистить к оврагу выслали, мне показалось, что по нам из него в том числе лупили... Повезло, что мы относительно выше их, потому и мазали, да и с наших позиций огоньком помогли, не давали толком прицелиться... Думаю, было бы у тех засранцев оружие ваших времен, от нас давно бы мокрое место осталось, а так шанс, какой-никакой появился... Вот только эвакуационную команду в этом случае ждать бесполезно, коль высунутся навстречу, их сразу из оврага положат. — От долгой речи Мирный перевел дыхание. — Так что скрипим дальше, пока можем, а там всевышний рассудит, стоило ли так мучиться... У вас в прошлом как с семейной жизнью, Цветочек?
— Ну как... — слегка опешила Карина. — Имеется. У меня и мама, и папа.
— Сама заводить не пробовала?
— Кого?
— Да семью же, дитя бестолковое. В наше время с этим сплошная головная боль, считанные единицы решаются. Сразу на учет вставать, со справками морока. А если в животе у женщины прибудет, и вовсе пляски с бубнами наступают.
— Я не задумывалась. — неохотно ответила Карина. — Наверно, у нас с этим все попроще, только желания особо нету, понимаете? Насладиться молодостью охота, путешествовать, а семья, тем более дети...
— У нас многие хотят, да только далеко не у всех на это здоровье есть... Вырождаемся потихоньку. Еда — искусственная, путешествия, как ты говоришь, тоже искусственные по визору, солнце — и то у многих искусственное. Вот и нет здоровья ни у мужиков, ни у баб. На верхних этажах есть, но они тоже мало плодятся, некогда, понимаешь ли им... Эх...
До конца борозды ползли долгих два часа. Мирному совсем поплохело, он даже перестал разговаривать во время перерывов, становившихся все длиннее и лишь тяжело дышал, утыкаясь в сыреющую от ночной прохлады землю. Вода во флягах недавно кончилась, довольствовались росой, хоть немного освежающей сухие губы. Обнадеживало, что стрелять прекратили, потеряв из виду.
Небо уже потихоньку начало светлеть, окрасившись в нежно-синие тона, кое-где подернутые розоватым на редких утренних облаках, когда им предстояло опять выползать на открытое место. Насколько возможные затаившиеся в кустарнике оврага враги знают местность, никто предсказать не мог, поэтому перед продолжающимся полем долго лежали, ожидая восхода солнца. Все ощущения умерли, осталось только полное равнодушие к происходящему да слово «надо», заставлявшее двигаться вперед, не считаясь со своими возможностями.
— Ну, с богом, — захрипел пересушенным ртом Мирный и выполз из борозды. Карина непроизвольно зажмурилась, ожидая рокового выстрела, но услышала лишь трели проснувшихся птах.
— До наших примерно 180, — просипел Годяй, потерявший за эту ночь голос. Поковыляли, подруга, я это будущее во снах буду видеть.
— Да пошел ты, зануда, — беззлобно прошептала девушка, и поползла за Мирным.
Эти сто восемьдесят последних метров они не забудут никогда. Через первые двадцать взводный просто уткнулся в землю, потеряв сознание. Пришлось изобретать, как его вытаскивать, получилось это настолько коряво, насколько было возможно. Командира повернули на спину, прицепили спасательный шнур к карабину, после чего парень здоровой рукой понемногу подтаскивал его к себе, а Карина ползла за ними, прикрывая мешками с уже почерневшим от множественных попаданий мясом. Потом их заметили из оврага и снова поднялась пальба. Сколько это продолжалось, Годяй не помнил, только знал, что солнце перед глазами крутиться не должно, а значит, осталось ему немного. Когда нога взорвалась болью, он понял, что это — окончательный конец их безнадежного ночного марафона, но в тот же момент почувствовал рывок веревки, встретился глазами с незнакомым бойцом в их форме и потерял сознание.
Из сообщения.
«... С подопечными все в норме. В подразделении массовый случай легкого отравления, сейчас в госпитале. Через пару дней вернутся в строй. Большая просьба изыскать способ перечислить мне немного денег для покупки необходимых лекарств и витаминов для быстрейшего восстановления. Тестер.»