В принципе, это 2-я книга, но мне лень придумывать новое название и обложку. Поэтому буду продолжать выкладывать здесь. Так что прошу не удивляться, что двенадцатая глава — первая.
Макс Мах
Исход неясен II (Гарри Поттер — Женская Версия)
Глава 1. Разбор полетов
Эпизод 1: Хогвартс, 3 ноября 1991 года
— Итак, сударь, что вы можете сказать в свое оправдание? — Эрмина «грозно» свела свои густые брови и наставила на Гарри палец вместо палочки.
Отловить Поттера оказалось делом непростым, но «двойняшки» с заданием справились. Устроили хитрую засаду на пути в библиотеку, напугали Уизла, отправив того догонять свой собственный крик, и, подхватив Поттера под руки, увлекли за собой. Действовали они, как всегда дерзко и решительно, но он, что характерно, даже не думал сопротивляться. Судя по всему, ему было интересно, что гарпии придумали на этот раз. Так, спустя десять минут быстрой ходьбы по лестницам и коридорам он попал в пустой давным-давно никем не посещаемый класс на шестом этаже, куда следом за ними влетела, стоявшая на стреме, Эрмина.
— Итак, сударь, что вы можете сказать в свое оправдание? — спросила она, грозно надвигаясь на Поттера.
— Это ты, о чем сейчас? — удивленно посмотрел на нее Гарри.
Он, вроде бы, их ни разу не обидел. Ни словом, ни делом, ни даже мыслью, он гарпиям скорее симпатизировал, чем что-нибудь еще. И кроме того, он был им благодарен. По факту они спасли ему жизнь, и он им это уже сказал. Два или три раза за неполные два дня.
— Все о том же, — хмыкнула в ответ Изабо, в очередной раз перехватив его взгляд.
Это получалось у них практически машинально, и оба об этом уже знали. Вот только причина этого странного феномена, Изабо была известна, — во всяком случае, она полагала, что знает, о чем идет речь — а Поттеру — нет.
— О чем? — Поттер все еще недоумевал, не привык он к «разбору полетов», когда не один на один с самим собой, а в компании пусть симпатичных ему, но при этом чужих людей.
— Какой урок ты вынес из истории с троллем? — пришла ему на помощь Елизавета.
— Ну, не знаю, — пожал он плечами. — Что я дурак?
— Верно, — кивнула Изабо, — но недостаточно. Конкретизируй!
Поттер снова посмотрел ей в глаза, и его, видимо, повело. Но контроля над собой мальчик не утратил. Отвернулся, посмотрел в другую сторону, на этот раз на Эрмину.
— Что именно я должен конкретизировать?
— В чем проявилась твоя дурость? — объяснила девочка, принимая его взгляд. — По пунктам, пожалуйста.
— Тогда не знаю, — снова пожал плечами Гарри. — Там все оказалось глупостью, от начала и до конца.
— Это общие слова, — вступила в разговор Лиза. — Учись анализировать свои поступки, Поттер. Ты же волшебник, Гарри, а не просто так погулять вышел!
— Может быть, поможешь? — устало предложил он, поскольку действительно не понимал, чего они от него добиваются.
— Ладно, — уступила черноволосая красавица, и ее серые глаза, казалось, заглянули Поттеру в самую душу. Умела Лиза наводить ужас. Что есть, то есть. — Пункт первый, кто виновник всей этой катавасии?
— Рон, — кивнул Гарри и тяжело вздохнул. — Он, я думаю, в сущности, неплохой парень, но у него нет тормозов.
Выражение было насквозь магловское, подцепленное во время разговора матери с ее маглорожденной подругой Мэри Мак Ноллан.
— Прежде всего, у него нет мозгов! — отрезала Изабо. — И он трус.
— Да, — снова кивнул Поттер. — Есть такое, но не все же рождаются героями.
— Солдатами, Поттер, не рождаются, — бросила своих пять кнатов Эрмина, — ими, знаешь ли, становятся. А теперь скажи, можно ли из Уизла сделать бойца?
— Даже не знаю, что сказать, — пожал он плечами. — Сам-то я тоже не герой.
— Тут ты не прав, — покачала головой Лиза. — Ты, возможно, как раз настоящий герой, Поттер, но герой безмозглый. Это разные вещи.
— Так что же, не надо было бежать ее спасать? — возмутился Гарри.
— Прежде всего, не надо было доводить девочку до истерики, — назидательно объяснила ему Эрмина. — Но, если уж так случилось, надо было добиться, чтобы спасением занялись те, кто обязан это делать по долгу службы.
— Профессора?
— Любой взрослый маг, — подсказала Изабо. — Их здесь, между прочим, трое на каждого профессора. Но бог с ними! Давай закончим с Уизлом, Поттер. Ты зачем приехал в Хогвартс?
— Чтобы учиться, — недоуменно взглянул на нее Гарри, — разве нет?
— А зачем приехал сюда Рон?
Поттер не спешил с ответом. Думал, хотя, по всему видно, знал правильный ответ с самого начала. Просто искал сейчас наименее оскорбительный для Рона ответ.
— Потому что так делают все в его семье? — наконец предположил он.
— Верно, — неожиданно согласилась с ним Лиза. — Так делают все. В его семье. В его окружении. Все британские волшебники учатся в Хогвартсе. Но, на самом деле, ни ему, ни близнецам учеба на фиг не сдалась! Только те поумнее будут, и у них иной жизненный интерес. Они креативны, этого не отнять. Изобретательны и абсолютно лишены моральных принципов.
— Нет, — возразил Гарри, которого покоробили грубые слова, произнесенные Лизой. Сам он никогда не ругался, и даже не знал многих слов, которые слышал порой от сквернословивших Рона или Финнигана. Но они все-таки мальчики, а Лиза девочка. Девочки, полагал он, не должны ругаться. — Близнецы, я думаю, ребята неплохие, они всего лишь шутники.
— То есть, если тебя засунуть головой в унитаз, а потом сказать, что это шутка, то все в порядке? — Вопрос задала Изабо, и голос ее прозвучал по-настоящему жестко, даже зло.
— Они никого… — начал было Поттер, но тут же замолчал. Вспомнил, наверное, некоторые из «наиболее безобидных» шуток близнецов Уизли.
— Ладно, — сказал он после паузы. — Иногда они бывают невыносимы, и шутки у них дурацкие, но они хорошо играют в Квиддич.
— Поттер! — подала голос Эрмина. — Ты сам-то себя слышишь?
— К чему вы ведете? — насупился он, хотя все прекрасно понимал. Не дурак ведь.
— К тому, что Рон тебе не друг. Ты ему нужен постольку, поскольку это придает ему вес в глазах других учеников. — Подвела итог Изабо. — К тому же он нехороший человек. С этой девочкой он поступил гнусно, а когда ты заставил его пойти с тобой, и вы нарвались на тролля, он даже не пытался тебе помочь.
— Вообще-то, пытался, — попробовал возразить Гарри.
— Серьезно? — подняла бровь Изабо. — Пытался? И как результат?
— У меня тоже не вышло.
— Ладно, — усмехнулась Эрмина. — Продолжай упорствовать. Но имей в виду, дружба с ним для тебя не только опасна, она бессмысленна, потому что и не дружба вовсе. Вот, что мы хотим тебе сказать. Но, если вернуться к началу разговора, то вы все могли там погибнуть. Нелепая смерть из-за чужой тупости и собственной непредусмотрительности.
— Да, понял я, — снова тяжело вздохнул Поттер. — Все я понял. Но раз уж вы меня «похитили», чтобы поговорить без свидетелей, можно я тоже задам вам вопрос?
— Хоть два, — улыбнулась Эрмина.
— Ловлю на слове.
— Поймал, — усмехнулась Изабо. — Задавай свои два вопроса, Поттер. Если сможем, ответим.
— За что вы не любите Уизли? — спросил тогда Гарри. — Я имею в виду, вы все не любите всех Уизли. Возможно, я ошибаюсь, но такое впечатление, что у вас, у вашей семьи конфликт с семьей Уизли.
— Заметил? — поморщилась Лиза.
— Бросается в глаза, — пожал плечами Поттер. — Но это взаимно. Рон повторил очень нехорошие слова своего отца о вашей матери. Вы знаете, с чего все началось? Я имею в виду, как так случилось?
— Почему это тебя так волнует? — вопросом на вопрос ответила Изабо.
— Просто интересно, — честно признался Гарри. — Вы, может быть, не знаете… На самом деле, это не секрет…В общем, у нас достаточно замкнутая семья, и я рос вдали от волшебного мира. Мистер Сметвик не поощряет мои контакты со сверстниками, мать тоже ни с кем толком не дружит. И теперь я пытаюсь восполнить недостающие знания. Я понимаю, почему Уизли конфликтует с Малфоем. Мне кажется, там все ясно, как день: богатые и бедные, аристократы и голытьба. Все, как у маглов. Но я не понимаю, что послужило причиной конфликта между вашей матерью и родителями Уизли. Ведь все явно идет от них. Сами-то вы до Хогвартса знакомы не были. Тогда, что?
— Читаешь магловские книги? — поинтересовалась Эрмина.
— Да, — кивнул Гарри, — но мы, кажется, договорились, что это вы отвечаете на мои вопросы, а не я на ваши.
— Почему ты называешь доктора Сметвика мистером? — продолжила между тем Эрмина.
— А как мне его называть?
— Отцом или по имени, — пожала плечами Изабо.
— Он мне не отец, — покачал головой Поттер. — Он сам так сказал. А по имени дети взрослых не называют.
— Это тоже он сказал? — догадалась Лиза.
— Да, а что? — перевел он взгляд на нее.
— Ничего, — пожала плечами девочка. — С ним все ясно. С тобой тоже. А на твой вопрос… К слову сказать, все то, что верно для Малфоев, верно и для нас. Знатные, богатые, одного этого достаточно. Но ты прав, здесь все гораздо сложнее. Кто будет рассказывать? — посмотрела она на сестер.
— Не я, — сразу же отказалась Изабо.
— Ты, — предложила Эрмина.
— Значит, я, — согласилась Лиза. — Ты извини, Гарри, но мне придется коснуться неприятной для тебя темы. Что ты знаешь про Хэллоуин восемьдесят первого?
— Все я знаю, — нахмурился мальчик. Уже все в Хогвартсе, кто умел смотреть и видеть, знали, что ему неприятна эта тема.
— И про бой у дома Поттеров в Годриковой впадине тоже знаешь? — чуть прищурилась Лиза.
— Какой бой? — опешил Гарри. Было видно, он искренно удивлен.
— А говоришь, что все знаешь.
— Тогда просвети меня, если я что-то не знаю про тот день! — вспыхнул Поттер. — Мне Дамблдор весь мозг выел своими рассказами про Хэллоуин восемьдесят первого года.
— Вечер Хэллоуина твои родители провели вместе с Сириусом и Люпиным.
— Там еще были Уизли, кажется, — возразил ей Гарри.
— Не было там Уизли, и, если ты дашь себе время подумать, Поттер, поймешь почему. Но время — деньги. Я тебе сама могу объяснить. Во-первых, что бы ни утверждали сами Уизли, с твоими родителями они никогда не были близкими друзьями. Но, главное не в этом. У Молли в тот момент на руках был годовалый Рон, и она как раз готова была родить Джинни. Поэтому их там не могло быть даже теоретически.
— Но Дамблдор…
— Значит, он или ошибается, или лжет. Спроси маму, — предложила Лиза. — Твоя мама должна точно знать, кто там тогда был, а кого не было.
— Она ничего не помнит, — вынужден был признаться мальчик. Ему было неприятно говорить такое о матери, но факты упрямая вещь: Лили была талантлива и умна, но вот с памятью у нее были явные проблемы.
— Сириус Блэк помнит.
— Допустим, — согласился Гарри. Он знал, что Дамблдор не был на той вечеринке, а Сириус был. И кроме того, вспомнив сейчас все, что рассказывал ему о том вечере Великий Светлый Волшебник, Поттер пришел к выводу, что Дамблдор ни разу не сказал прямо о том, что Уизли присутствовали в тот вечер в доме Поттеров. Он просто так строил свой рассказ, что у слушателей невольно возникало впечатление, что они там были. Но Уизли, оказывается, даже не дружили с его родителями.
«Сюрприз! — вздохнул он мысленно. — Неприятный, но закономерный. Я же не просто так не люблю Дамблдора».
Дамблдора он, и в самом деле, не любил, но до вражды или, не дай бог, ненависти, дело пока еще не дошло.
— Потом Сириус с Люпиным ушли, — продолжила между тем Лиза. — По дороге Сириус вспомнил, что забыл сказать твоему отцу, что намечается очередная операция против пожирателей. Поэтому они тут же вернулись. Отсутствовали они где-то около пяти минут. Вот за эти пять минут все и случилось. Когда Сириус аппарировал к дому Поттеров, тот был уже разрушен, а в Годриковой впадине занималось, как минимум, два пожара. Сам он и шагу ступить не успел, как был атакован пожирателями. Сириус отбился и послал Патронус в Аврорат. Люпин тоже вступил в бой и объявил тревогу по ордену Феникса… Что, Поттер, ты ничего этого не знал?
— Нет, — признался Гарри, пораженный вываленными на него фактами до глубины души. Как могло случиться, что никто ему об этом не рассказал? Дамблдор даже не упомянул ни разу про этот бой.
— То ли еще будет! — ухмыльнулась Эрмина, а Изабо просто посмотрела на него с жалостью.
— Начался бой, — продолжила Лиза после вынужденной паузы. — Подкрепления шли с обеих сторон. Люди аппарировали в Годрикову впадину и сходу вступали в бой. Но тут выяснилась одна неприятная для сил света вещь. На самом деле, все всё знали, но вслух этого не произносили. Среди пожирателей было больше сильных бойцов, и подготовлены они были гораздо лучше просто потому, что среди них было больше аристократов. К тому же они дрались, чтобы убить, а воины света в своем большинстве пытались лишь отбиться. Понимаешь разницу?
— Понимаю. — Как ни странно, Гарри это понимал. Помогли магловские книжки, в которых и хорошие, и плохие герои одинаково стремились к победе, то есть, к поражению противника, что зачастую означало его смерть.
— Сириус понял, что дело плохо и послал Патронус к нашей маме. Он… он ее любил, знаешь ли. Сейчас, кажется, тоже любит. И потом она была матерью его дочери. В общем, он не хотел этого делать, я имею в виду втягивать ее в бой. Но у него не оставалось выбора. К тому же Поттеры были и ее друзьями тоже. Но ты, похоже, об этом не знал.
— Я вспомнил сейчас, — вдруг улыбнулся Гарри. — Мы встретили ее как-то в кафе Фортескью. Мама тогда сказала, что они подруги, и что ваша мама моя крестная. Это так?
— Они с Сириусом были твоими крестными, а Фрэнк Лонгботтом и Марлин МакКиннон были крестными твоей сестры.
— Какой сестры? — снова опешил Гарри. — Виолы же тогда еще не было, а МакКиноны погибли в 1981…
— Час от часу не легче! — всплеснула руками Эрмина, а взгляд Изабо стал вдруг настолько тяжелым, что Гарри не выдержал и опустил глаза долу. — Ты в своем уме, Поттер? Вы там все что, с ума посходили?!
— О чем ты? — не понял ее Гарри.
— Поттер, — Лиза смотрела на него чуть сузив неожиданно потемневшие глаза, — ты хочешь сказать, что не знаешь, что у тебя есть сестра-близнец?
— Не близнец, — поправила Изабо. — Технически они двойняшки, и потом столько лет прошло, может быть, ее уже нет в живых.
— Я… — Поттер в буквальном смысле потерял дар речи. Хотел что-то сказать и не мог, потому что не знал, что тут сказать, и не мог выдавить из себя ни звука. Вообще, ничего не мог.
— Ты не волнуйся! — подошла к нему Эрмина. — Ты же не виноват, что все врут. Все! Все, Поттер! Все врут!
— М…м…м… — слова по-прежнему не шли. В голове никак не укладывалось, что у него была сестра. Или есть и сейчас? Была, но он о ней даже не слышал никогда. Так что же там произошло? Она что, умерла? Погибла? Что с ней случилось?
— Давай так, Поттер, — предложила Лиза. — Мы сами этой истории не знаем. Твердо могу утверждать только одно, что у тебя была сестра. У нас в семейном альбоме есть колдография, сделанная 31 июля 1980 года. На ней Джеймс Поттер держит на руках Гарриет Поттер, а Лили Поттер, соответственно, тебя. Это все, что мы знаем. Еще… Ну, это Эрмина как-то услышала…
— Подслушала, — поправила ее Эрмина.
— Не суть как, — отмахнулась Лиза, — важно другое. Гарриет исчезла в Хэллоуин 1981. После той ночи она больше нигде никогда не появлялась. Так что, единственное, что я бы тебе посоветовала, это спросить мать или Дамблдора.
— А вы? — смог он наконец говорить. — Вы свою маму можете спросить?
— Спросим, — пообещала Лиза. — Колдографию сможем показать, если придешь к нам на Новый Год.
— Новый год? — переспросил Гарри.
— Йоль мы празднуем в Швеции в нашем родовом замке, в Рождество будем гулять по Парижу. Но двадцать восьмого вернемся в Лондон, и тридцать первого мама устроит нам детский праздник. Будут Драко, Вега, Дафна…
— Все со Слизерина, — хмыкнул Гарри.
— Мы с Лизой, между прочим, из Рейвенкло, а Невилл, как ты знаешь, из Гриффиндора.
— А, ну тогда я спрошу маму.
— Заметано! — улыбнулась Лиза. — Так что, продолжать?
— Да, пожалуйста!
— Коротко говоря, бой был тяжелый. Многие были убиты или ранены и наша мама тоже. Тяжелое ранение. Ей в лицо попало темномагическое проклятие, и она после этого пять лет пролежала в коме…
— А сейчас? — вскинулся Гарри, испугавшийся за маму этих замечательных девочек, тем более что он хорошо знал, что это такое, когда болеет мать.
— Сейчас она здорова, — улыбнулась Эрмина, — даже братика нам родила. Но шрам на лице остался.
— Как с этим всем связан Уизли?
— Видишь ли, когда мама вернулась в Лондон, выяснилось, что Артур и Молли — герои сопротивления. Артура даже орденом Мерлина наградили.
— Он этим очень гордится, — подтвердил Поттер.
— Только весь его героизм — это выдумка. Он не ходил на операции ордена или Аврората, как твой отец и Сириус Блэк. И в том бою в Годриковой впадине он не участвовал. Просидел в кустах весь бой. Думал свидетелей не осталось, но мама не смолчала. Орден у него, в конце концов, не отняли, позориться не захотели, но он за это маму возненавидел. А она его просто презирает, как труса и лгуна. Вот и вся история.
— А Рон тут причем?
— А ты не понял? Рон такой же никчемный человек с непомерно раздутым эго, как его отец. Такой же слабак, лодырь и врун. Общаясь с ним, ты рискуешь замараться, да и подставить может. С него станется!
Эпизод 2: Литтл Уингинг, 3 ноября 1991 года
Ни первого, ни второго ноября наведаться в Литтл Уингинг ему не удалось. Приходилось мотаться между Хогвартсом и Министерством и тушить пожары, устроенные чертовым Квирреллом-Волдемортом, идиотом Северусом, находящим проблемы даже там, где их быть не должно, и вездесущей леди Энгельёэн, понять мотивы которой Дамблдор, вообще, затруднялся. В общем, проблем хватало, и самым неприятным во всем этом было то, что виноват в их возникновении был он сам. Сам прошляпил Квиринуса, и теперь никак не мог понять, как такое могло случиться? Все признаки были на лицо, но он их отчего-то не заметил.
«Старею? — думал он, стоя у окна в своем кабинете. — Возможно, но не обязательно. Я просто забыл о бдительности, я уснул на посту».
Обидней всего было то, что, на самом деле, Дамблдор знал причину своей оплошности. Он оказался рабом концепции, которую создал, полагая, что темный лорд мертв. Тогда, десять лет назад, ему казалось, что война закончена, все опасности устранены, и он может спокойно вернуться к своим мирным занятиям. А дел было так много, что даже на науку времени не оставалось. Нужно было завершить реформирование закостенелого мира магии, застрявшего где-то в далеком средневековье. Необходимо было воспитать новое поколение волшебников, свободных от предрассудков своих отцов, и постепенно, но неуклонно уничтожать любые проявления тьмы. Это были весьма амбициозные и отнюдь не простые задачи, поскольку сломать косность, именующую себя традицией, оказалось куда труднее, чем он думал в начале. Общество волшебников было инертно и не спешило меняться. Люди не желали избавляться от вредных привычек, и все еще проводили отнюдь небезобидные и небезупречные с точки зрения света ритуалы. Отмечали языческие праздники, называя это традиционными ценностями, и, вообще, имели склонность к той самой тьме, от которой он хотел их уберечь. И все-таки кое-что ему сделать удалось. Были приняты новые законы и введены правила, ограничивающие применение некоторых «подернутых тьмой» ритуалов и изучение наиболее проблематичных разделов магии. Наметился и начал потихоньку расширяться раскол между старшим и младшим поколениями. Правда, только на Гриффиндоре. На Рейвенкло и Пуффендуе отмечались лишь первые признаки будущего кризиса, а вот на Слизерине ничего подобного не наблюдалось вообще. Эти все оставались во тьме, и, если темный лорд, и в самом деле, вернется, слизеринцы — это его люди, его резерв. Впрочем, все это лишь причина, то есть то, что отвлекало его внимание, а правда жизни в том, что за два месяца он так и не смог обнаружить «волка в овечьей шкуре». Даже после появления тролля! Даже после такого безобразия!
«Чутье я потерял что ли?»
Однако вот вопрос: откуда о Квирелле узнал Аврорат? Они же заранее представляли, куда идут и кого собираются хватать. Были готовы. Даже про мешок на голову не забыли. Дамблдор не был уверен, что, идя на обычное задание, авроры всегда берут с собой антимагические оковы и мешок из шерсти единорога, не позволяющий творить беспалочковую волшбу. Значит, за кем они идут и кого должны будут схватить, авроры знали заранее. И, учитывая обстоятельства, источником их осведомленности могла быть одна лишь Анна Энгельёэн. А она откуда узнала? Ответ напрашивается: от кого-то из своих девочек. Отсюда вывод, вернее, два: у Энгельёэн есть сквозные зеркала, так что у тройняшек налажена с ней постоянная связь, и, второе, одна из девочек сумела распознать лича. Не одержимого, что тоже не сахар, а настоящего живого мертвеца. Делать такое, насколько было известно Дамблдору, без специального обучения могли лишь те, кто родился с сильным целительским даром. Темным Даром, если говорить всю правду до конца.
«Кто из троих»? — Вопрос был непраздный, серьезный вопрос.
«Скорее всего, это Изабелла, — решил он, покрутив проблему так и эдак. — Темнее Изабо, поступившей не куда-нибудь, а на Слизерин, вряд ли кого-нибудь найдешь!»
Значит, Изабелла. Но это, увы, всего лишь предположение, поскольку Дамблдор не чувствовал пока в этом вопросе твердой уверенности. Впрочем, так или иначе, но девочками Энгельёэн придется вскоре заняться всерьез. Не сейчас, разумеется, а несколько позже, когда улягутся страсти, и эту историю перестанут муссировать во всех газетах. А пока у него хватало других дел.
С утра в субботу он поехал в Министерство. Как и следовало ожидать, министр был недоволен, но высказывать претензии поостерегся. Все-таки авторитет Дамблдора все еще был заоблачно высок. Кредит доверия, полученный за победу над Гриндевальдом и Волан-де-Мортом, не растрачен, репутация оставалась безупречной, и слава Великого Светлого Волшебника не успела померкнуть. Однако история с троллем могла все это изменить, и следовало признать, его противники не упустили возможности ударить Дамблдора побольнее и вылить на его «светлые одежды» так много грязи, как только получится. Им удалось даже инициировать чрезвычайное заседание Визенгамота, ораторами на котором выступили Малфой, Лонгботтом, Блэк и Энгельёэн. Августа была напугана известием о том, что ее внук и последняя надежда Рода мог погибнуть такой нелепой смертью. Малфой и Блэк говорили об отсутствии порядка, о наплевательском отношении директора и декана Гриффиндора к жизням детей и о недостаточных мерах безопасности. Последней выступала леди Энгельёэн. Умная, красивая и напоминающая своим спокойствием безжизненные просторы севера. Говорила она ровным голосом, почти равнодушно, — хотя умела и по-другому, — но ударила больнее всех. Леди Энгельёэн сосредоточилась на возвращении Того-Кого-нельзя-Называть.
— Он вернулся, — сказала она, не выказывая никаких эмоций. — Скажите, председатель, как это возможно? Все эти годы вы утверждали, что темный лорд повержен, убит, развоплощен, — подняла она с кафедры знакомую всем книгу «Взлет и падение темных искусств». — Откуда же он вдруг взялся теперь? Как попал в Хогвартс?
— Это два разных вопроса, — продолжила между тем женщина, напоминающая своей внешностью одну из Алайсиаги[1] или кого-то типа Брунхильды[2], - но оба они указывают на допущенные вами, директор, серьезные ошибки.
«Говорила бы прямо, — внутренне поморщился Дамблдор. — На мою некомпетентность они указывают. Ты ведь это имеешь в виду?»
— Итак, Волан-де-Морт вернулся, — шум в зале, — а Мальчик-Который-Выжил едва не погиб при встрече с горным троллем, который тоже как-то «просочился» в школу. Мистер Поттер, как рассказывают мои дочери, милый хорошо воспитанный мальчик. Неглупый и в меру прилежный в учебе. Однако он не боец, он никак не подготовлен к борьбе с темным лордом. Не обладает подобающей силой, не обучен технике ведения боя. Как, по вашему мнению, директор, он будет противостоять лорду Волан-де-Морту?
Красиво выступила, облила ведром дерьма и посеяла страх и неуверенность в душах многих членов Визенгамота и чиновников Министерства. Люди задумались о том, кто станет их защищать, и обнаружили вакуум. Дамблдор стар, Поттер юн и неподготовлен, Аврорат к новой войне не готов, а боевых магов в Англии нет. Хотя… Вот именно, теперь все взгляды устремились на двух женщин, на леди Энгельёэн и на леди Блэк. А ведь в их компании подвизается еще один Блэк — оболганный и «преданный друзьями», но позже оправданный судом Визенгамота Сириус Блэк. И к слову сказать, это не только вопрос репутации и престижа. Это так же вопрос выживания. Начнись сейчас новая война, кого он, Дамблдор, сумеет выставить от ордена Феникса? Старика Грюма, трусоватого Дедалуса Дингла или недотепу Уизли? Правда в том, что у него не осталось серьезных бойцов. А вот у Леди Анны таких трое, а, возможно, даже пятеро, если иметь в виду Адару Блэк, которую по слухам тренирует сама Энгельёэн, и переметнувшегося к графине Кингсли Бруствера.
«Надо будет посмотреть, кто из молодых работает сейчас в Аврорате, — сделал в уме заметку Дамблдор. — И еще студентов шестого-седьмого курсов проверить. Война не завтра начнется… Надо успеть к ней подготовиться. Подготовить сильных бойцов».
Мысли о делах позволили пересидеть заседание с наименьшими потерями. Не взорваться, не наговорить лишнего. Согласиться, глядя на всех ораторов благожелательным взглядом, что недостатки в работе есть, но они уже исправляются, а дальше будет еще лучше. Тем не менее, он прекрасно понимал, что никто в здравом уме и твердой памяти свергать его с пьедестала и сгонять с насиженного места всерьез не собирался. Враги имели другую цель, и они ее, в общем-то, с успехом реализовали. Трон пошатнулся, пьедестал дал трещины, и его, Дамблдора, впервые в жизни заставили оправдываться. Что ж, долг платежом красен, не так ли?
Когда заседание завершилось, и члены Визенгамота начали расходиться, Дамблдор оказался рядом с леди Лонгботтом. Не случайно, но в то же время ненавязчиво, то есть, не привлекая к этой «незапланированной» встрече излишнего внимания.
— Августа, — сказал он ей тихо, — надо поговорить. Зайдите, пожалуйста, в отдел Регулирования. Я буду вас ждать в кабинете Артура Уизли.
И все, собственно. Остальное, — интонация, тембр голоса, сверкание света в стеклышках очков-половинок, и даже доброжелательный взгляд над дужкой очков, — все это служило тому, чтобы его слова воспринимались всерьез. Так и случилось. Леди Лонгботтом чуть кивнула в ответ, и еще через четверть часа они уже пили чай в крошечном кабинете Артура. Чай был так себе, — чиновничий, — но разговаривать на серьезные темы всухую было не принято. Переходить сразу к делу — тоже. Поэтому они потратили еще немного времени на разговор ни о чем, — о погоде, о здоровье, о Невилле, — и только тогда Дамблдор перешел к делу.
— Вы же знаете, Августа, как я отношусь к вашей семье. Не было дня, чтобы я не искал средства помочь вашему сыну и его супруге.
Взгляд леди Августы потяжелел. Сейчас она смотрела на Дамблдора глаза в глаза, и взгляд ее стал ощутимо давящим.
— Недавно я узнал, что такой способ есть, — осторожно сказал он. — Это темный ритуал огромной силы, и, возможно даже, что он требует человеческих жертвоприношений.
В глазах старой женщины отразилась решимость. Этого, собственно, он и ожидал. Она должна желать этого так сильно, что забудет о морали и законах, обо всем.
— К сожалению, сам я с этим ритуалом не знаком, — продолжил он. — А, если бы даже знал все подробности, не смог бы провести. Не захотел бы мараться, вы уж извините, Августа. Не стал бы даже пробовать, поскольку это идет вразрез со всем, во что я верю. По идее я даже рассказывать вам об этом не имею права, но Фрэнк был мне, как сын…
— Продолжайте!
— Я знаю, к кому вы можете обратиться. По моим сведениям, за последние три года Анна Энгельёэн провела, как минимум, четыре темномагических ритуала огромной силы. Про один из них вы, верно, и сами догадались.
— Вы имеете в виду мальчиков?
— Да, — кивнул Дамблдор. — Именно их. Вы ведь понимаете, Августа, что так не бывает, чтобы три связанные между собой родством и дружбой женщины родили в один и тот же день, каждая по мальчику.
— На случайность непохоже, — согласилась с ним Августа Лонгботтом.
— Теперь это между вами и Леди Энгельёэн, — закончил Дамблдор и, раскланявшись, отправился в Аврорат, чтобы вытащить из узилища «потерявшего берега» Северуса Снейпа.
Там и в следственном отделе ДМП[3] бодаться пришлось долго и упорно, и по ходу дела, Дамблдор понял еще одну важную вещь: директор Боунс считает его виновником гибели своего брата. Увы, но его вина в этом деле была очевидна. Убивали пожиратели, это так. Но те, конкретные убийцы, которые напали на дом Эдгара Боунса, никогда бы не смогли этого сделать, если бы прежде аврор Боунс их не арестовал. Случилось это буквально через несколько дней после того, как Барти Крауч, бывший тогда главой ДМП, разрешил применять против пожирателей непростительные проклятия. Если бы Эдгар не был членом ордена Феникса, он бы тех пожирателей арестовывать не стал. Убил бы, и дело с концом. Но он был воспитан Дамблдором и точно так же, как Поттер и Блэк, так и не стал применять непростительные. В результате пожиратели были освобождены засевшими в министерстве предателями и, оказавшись на воле, отомстили Боунсу. К сожалению, напарник Эдгара молчать не стал, и вся история стала предметом обсуждения в Аврорате, ДМП и прессе. За прошедшие с окончания войны годы страсти несколько поутихли, но это не значит, что Амелия забыла и простила. Недаром в последнее время она так сблизилась все с той же Энгельёэн.
В общем, Амелия устроила ему «допрос с пристрастием» и по ходу дела рассказала в подробностях про все те гадости, которые творил в Хогвартсе его верный шпион. Проблема состояла в том, что, по сути, она была права. Метка темного лорда на руке — это факт. Пристрастное отношение к Поттеру и девочкам Энгельёэн — тоже факт, как и постоянное третирование гриффиндорцев и некоторых «слабых духом» учеников с других факультетов. Однако в свете того, что Волан-де-Морт может вернуться, наличие такого удобного шпиона вообще неоценимо. И это тоже факт. Как следствие, пришлось унижаться и просить, и, разумеется, обещать, что он поговорит с Северусом, и тот исправится.
— Ладно, — в конце концов, согласилась Амелия. — Посмотрим. Но учтите, Альбус, если ваш карманный пожиратель не возьмет себя в руки, я натравлю на него Попечительский Совет, так и знайте!
Дамблдор знал. Теперь Боунс уже не отстанет, но и ему придется менять свой модус операнди. Длинный язык и фатальная несдержанность Северуса в нынешней обстановке неприемлемы. А значит, придется с ним серьезно поработать. Впрочем, пилюлю можно подсластить. Хотел преподавать Защиту от темных искусств, бери и владей. Но кого, тогда, поставить на зельеварение?
«А что, если предложить это место Лили?»
Идея была интересная и, в известном смысле, весьма продуктивная. Поттер, несмотря на все его усилия, на Гриффиндоре не прижился. В конфликты не вступал, но общался, в основном, не с гриффиндорцами, а с той же Сьюзен Боунс с Хаффлпаффа или девчонками Энгельёэн. А теперь после истории с троллем дружить с кем-нибудь вроде Рона Уизли, тем более, не будет. И значит, Дамблдор потеряет возможность на него влиять, что не просто плохо, а очень плохо. Лили же могла бы взять его под свою опеку…
«Жаль, но ничего из этого не выйдет, — решил он, покрутив идею так и сяк, — Сметвик ее не отпустит. Она нужна ему вечерами дома, где находятся он и их дочь, а не где-то там с неродным сыном».
По всему выходило, что это еще две головные боли в добавок к предыдущим: зельеварение и влияние на Поттера.
За всеми этими делами, Дамблдор нашел время на посещение Литл-Уингинг только в воскресенье третьего числа. Аппарировал на окраину городка, наложил на себя маглоотталкивающие чары и прошелся пешком до дома Дурслей. Увы, они ничего о сестре Гарри не знали, не помнили даже, сколько прошло времени с тех пор, как девочка покинула их дом. Они саму Гарриет-то вспоминали с трудом, да и то смутно. Так что, случиться это могло и год назад, и два и даже три. Никто же не думал, что такое возможно в принципе. Вот за ней и не следили. А оно вон как повернулось. Теперь по прошествии времени, — а времени, возможно, прошло куда больше трех лет, — даже следов не осталось. Соседи ничего толком не помнили, и того, кто снял все наложенные им самим чары, не видели. А ведь это должен был быть очень сильный и отлично подготовленный маг. Кто-то, кто специализируется на подобного рода операциях. И еще одно замечание: такую сложную систему чар в одиночку не вскрывают, а значит, в Литл-Уингинге действовала сплоченная группа. Группы же, занимавшиеся подобным промыслом, есть только в других странах. В Англии таких давно нет. Разве что, в Гринготсе, но они на территории метрополии, кажется, не работают…
«Значит, наемники, но кто их нанял?»
Появилась даже вздорная мысль, что у кого-то из старших Поттеров, скажем, у Генри были брат или сестра сквибы, и сейчас где-то у Дамблдора под боком возрождается, — но уже под другой фамилией, — боковая ветвь Поттеров-волшебников. Это бы многое объяснило, но могло значительно усложнить жизнь лично ему. А у него на плечах, между прочим, лежит ответственность за всю магическую Англию.
«Что ж, для всеобщего блага придется поступиться принципами!»
Поиск с использованием родной крови относился к разделу запрещенной магии. Но Дамблдор не видел другого способа найти Гарриет.
Эпизод 3: Хогвартс, 4 ноября 1991 года
После обеда Поттера неожиданно вызвали к директору. Он даже обрадовался сначала, типа на ловца и зверь бежит. Ловцом был сейчас он сам, а зверь — это, стало быть, профессор Дамблдор. Об этом Гарри думал, пока шел со старостой к кабинету директора. Он там уже успел побывать, — первого ноября их всех вызывали по очереди и расспрашивали о тролле, — но сейчас с ним хотел говорить сам директор, а не члены попечительского совета и авроры. Гарри не возражал. Он не знал, даже догадаться не мог, что от него вдруг понадобилось Дамблдору, но у него тоже имелась пара вопросов к директору. Он хотел спросить о сестре и посмотреть, как Дамблдор на это отреагирует, потому что из того, о чем рассказали девочки, он сделал однозначный вывод — дело нечисто. Мама ведь неспроста болеет. И что-то такое про «мою девочку» пару раз всплывало, когда у нее случались истерики. Только он тогда на это внимания не обратил, — не понял, что она имеет в виду, — зато сейчас, сведя все факты вместе, Гарри подумал, что в ту Хэллоуинскую ночь произошло, оказывается, много событий, о которых ни в книжках ничего не написано, ни Дамблдор ему ничего не рассказывал. Могла затеряться среди прочего разного и его сестра.
Вообще, у него давно имелись вопросы к директору. Еще до того, как гарпии рассказали ему о Гарриет. Его интересовало, откуда Дамблдор узнал все те подробности, о которых он говорил в своих речах, писал в статьях и рассказывал Гарри во время их «дружеских» посиделок. Его же тогда там, в доме Поттеров, не было, и рассказать ему о том, что случилось в тот вечер в детской, никто не мог. Тогда откуда взялась настолько детальная картина произошедшего? Одно из двух, или директор намеренно врет, рассказывая то, что ему выгодно, либо был еще один свидетель, но про него Дамблдор предпочитает ничего не рассказывать. Поттер полагал, что верна первая гипотеза, но все равно старика следовало спросить. А теперь после тролля, визита леди Энгельёэн и рассказа ее дочерей, вопросов стало еще больше.
— Здравствуйте, директор! — вежливо поздоровался Гарри, входя в кабинет Дамблдора.
— Гарри, мой мальчик! — разулыбался седобородый старик, сидевший за массивным письменным столом. — Проходи! Садись! Рассказывай!
— О чем? — не понял Гарри собеседника.
— О том, как ты справляешься с тяжелыми мыслями.
Ответ директора озадачил Гарри, но он решил пока об этом не говорить. У Дамблдора случались такие моменты, когда Гарри переставал его понимать.
— Нормально, — пожал он плечами. — Я испугался конечно, но тут любой бы испугался, наверное. Но сейчас все в порядке.
— То есть, ты не думаешь о том, что девочки убили живое существо?
— Не понял, — честно признался Гарри.
— Но, Гарри, мальчик мой, убийство — это так ужасно! Ты, наверное, теперь не сможешь нормально общаться ни с Лизой, ни с Изабо…
«Он в своем уме?» — ужаснулся Гарри, поражаясь тому, с каким чувством Дамблдор озвучивает этот бессмысленный вздор.
— Директор, — осторожно сказал он, — я пришел сюда прямо с обеда. На обед я ел куриный бульон и свиные отбивные. Подозреваю, что и куру, и свинью убили, чтобы обеспечить меня едой…
— Да, — кивнул ему директор, — но это сделали взрослые и, будем честны, не слишком хорошие люди. Ты вряд ли стал бы дружить с мясником…
— Почему?
— Потому что он убивает живых существ!
«Бред какой-то! — решил Гарри. — Что за идеи? Или я чего-то не понимаю? Возможно, что и так…»
— Извините, директор, — сказал Гарри вслух. — Но я вас не понимаю. Наверное, я еще недостаточно учился, чтобы понять всю глубину вашей мысли. Но я уверен, со временем я все пойму.
Дамблдор от его слов даже опешил. Видимо, ожидал от Гарри чего-то другого. Вопрос: чего именно? Впрочем, он довольно быстро взял себя в руки, и перешел к делу, ради которого, по-видимому, вызвал к себе Поттера:
— Вырастешь, поймешь, — улыбнулся он. — Это ты хорошо сказал. А сейчас я хотел попросить тебя об одолжении. Мне надо проверить одну научную гипотезу, и я хотел бы попросить тебя, дать мне капельку твоей крови.
— Зачем?
— Для исследования.
— Мама сказала, никому не давать своей крови, волос и ногтей, — процитировал Гарри свою маму.
— Гарри, мальчик мой, но я же не кто-то, я не чужой, я друг вашей семьи, — попробовал переубедить его директор.
— Я должен знать, для чего, — твердо ответил Поттер, которому эту мысль прочно вбили в голову и мать, и отчим.
— Мне надо найти одного человека…
«Кого можно найти с помощью моей крови?» — задумался было Гарри, но, на самом деле, ответ лежал на поверхности. Тут и думать было нечего.
— Мою сестру? — спросил он вслух.
— Сестру? — переспросил явно ошеломленный этим вопросом директор. — Какую сестру? С чего ты, вообще взял, что…
— У меня есть сестра? — закончил за него Гарри. — Я знаю, и знаю, что вы тоже знаете. Поэтому, директор, если вы хотите остаться моим другом, вы должны рассказать мне всю правду. Про бой около нашего дома в Годриковой впадине, про то, кто там дрался, а кто сидел трусливо в кустах, но главное — вы должны рассказать мне про Гарриет!
Было видно, старик неприятно удивлен вопросами, которые задал ему Гарри. И, если бы только удивлен или озадачен. Он был напуган, вот в чем дело. И Гарри, несмотря на свой юный возраст, сразу же понял, что ссорится с ним Дамблдор не хочет, но при всем при том не может и не хочет рассказать ему правду. Всю правду, как она есть.
— Если не можете рассказать правду, так и скажите, — Гарри был зол и, возможно, впервые в жизни позволил себе сказать взрослому не то, что от него ожидают, а именно то, что хотел сказать.
— Тогда я буду знать, что задавать вам важные вопросы не имеет смысла, — продолжил он. — Все равно не ответите. Но не лгите мне, директор. Соврете, и я больше не поверю ни одному вашему слову.
Поттер знал, что, возможно, поступает опрометчиво, но сейчас он испытывал такой сильный гнев, что удержать его в себе просто не мог. Попробуй он сделать это, его бы разорвало изнутри. Было, правда, опасение, что Дамблдор может стереть ему память. Сам бы он о таком даже не подумал, но гарпии предупредили Гарри, что такое возможно, объяснив, как это делается. На самом деле, они долго отговаривали его от лобовой атаки, но, увидев, что не смогут его остановить, выдали ему амулет, который должен был защитить разум Гарри от проникновения, а его память от стирания. И в тот момент, когда они все это ему объяснили, Поттер подумал, что, возможно, у его мамы, на ее несчастье, не было такого амулета. Однако тогда, он подумал об этом вскользь. Сейчас же у него возникло предположение, что он нашел ответ на вопрос, почему мать никогда ничего не рассказала о Гарриет и почему она болеет.
Выговорившись, Поттер замолчал и теперь в ожидании смотрел на Дамблдора. Именно директор должен был решить, что ему важнее сохранить: доверие Гарри или какой-то там свой важный секрет.
— Гарри, мой мальчик, — начал директор после довольно-таки долгой паузы. — Не знаю, откуда ты об этом узнал, но подозреваю, что это кто-то из девочек Энгельёэн. Я понимаю, что, скорее всего, она не ведала, что творит, но в результате она сделала нечто очень, очень плохое.
Дамблдор говорил тихим, проникновенным и даже, как будто, проникнутым болью и сочувствием голосом. И, случись это год или даже полгода назад, Гарри поверил бы в искренность директора. Однако за последние месяцы он разобрался наконец в том, как врут взрослые. Самые опытные из них, например, отчим или миссис Уизли, могли лгать, не краснея. Их не выдавали ни глаза, ни выражение лица. Мимика и жесты всегда соответствовали содержанию того, что они говорили вслух, то есть, тем смыслам, которые они озвучивали. Но, поймав их пару раз на, мягко говоря, подтасовке фактов, Гарри уловил ту эмоциональную компоненту, которая сопровождает ложь. После этого он всегда, вернее, в большинстве случаев знал, говорят ли ему правду, полуправду или откровенную ложь. Дамблдор, конечно, был не чета всяким Сметвикам, Уизли или Фаджам. Как ни крути, он являлся по-настоящему великим волшебником, — в этом вопросе ни у кого не было сомнений, — и прочесть его, наверное, не представлялось возможным. И все-таки, сейчас Гарри различил в интонациях директора ту самую ноту лжи. Слабая, на пределе «слышимости», но она там присутствовала.
«Он не расскажет правды, — понял Поттер. — А еще он попытается поссорить меня с гарпиями. Если он упомянет сейчас еще и Уизли, это будет означать, что он делает это не для меня, а для себя».
— Вы хотите сказать, директор, что не всем надо знать всю правду? — спросил он прямо.
— Не совсем так, мальчик мой, не совсем так, — покачал головой Дамблдор. — Всей правды не знает никто, это невозможно. Впрочем, это философский вопрос. А мы говорим о конкретном факте. О твоей сестре. И я не думаю, что это та правда, которую тебе стоит знать.
— Дело не во мне, Гарри, — счел необходимым объяснить директор. Видимо, увидел реакцию Поттера и понял, что убедить мальчика будет сложно. — Взрослые должны оберегать детей от опасных или неприятных знаний. Возможно, леди Энгельёэн так не думает. Ее дочери слышат и видят гораздо больше, чем следует девочкам в их возрасте. Не думаю, что она специально рассказала девочкам о твоей сестре. Скорее всего, они что-то слышали, став свидетелями разговора, не предназначенного для их ушей. Но посмотри, что происходит. Молли Уизли, мать Рона, тоже знает про твою сестру. И, скорее всего, Рон тоже мог что-то услышать. Однако Рон не стал говорить с тобой на столь болезненную для тебя тему. Вот и суди, кто тебе друг, а кто — нет.
«Вот и Уизли появился. Значит все-таки старается для себя».
— Извините, директор, но мы с вами уже пять минут говорим, но вы так и не ответили ни на один из моих вопросов. Вы лишь подтвердили, да и то косвенно, что у меня была сестра. Или все еще есть?
«Что же касается Рона, — хотел он добавить, но все-таки промолчал, — то ему это просто неинтересно. Его собственная-то сестра интересует постольку поскольку. Что уж говорить о моей? Она же не квиддич, чтобы о ней говорить».
— Твоя сестра жива. — Что ж, это был первый ответ.
— Я хотел бы…
— Тебе нельзя с ней видеться, — прервал его директор.
— Почему? — Вопрос напрашивался, разве нет.
— Потому что она лишена магии и изуродована, — с горестным вздохом ответил старик. — Я даже матери твоей не позволил с ней встретиться.
— Почему? — нахмурившись, повторил Поттер, совершенно не понимавший логики директора.
— Потому что это ты, Гарри, лишил ее магии и оставил на ее лице ужасные магические ожоги…
[1] Аайсиаги (Alaidsaigae — «наводящие ужас» или «всепобеждающие») — наименование женских духов (богинь) убийства и смерти, являющихся эскортом бога битв. Культ алайсиагов был распространён среди германских воинов. Изображения духов встречалось и в Римской Британии на стене Адриана и на нескольких арках над дверьми. Исследователи считают, что алайсиаги являются предшественницами и прообразом валькирий, почитаемых скандинавами в эпоху викингов.
[2] Брунхильда (Брунгильда — «кольчуга+битва») — воинственная героиня германо-скандинавской мифологии и эпоса, одно из основных действующих лиц древнегерманского цикла поэм о Нибелунгах; валькирия; супруга Гунтера, короля Бургундии.
[3] ДМП — Департамент Магического Правопорядка.