Когда Сильвия поинтересовалась, что мне понадобится для презентации, я попросила у нее небольшой столик для книг и подставку для плаката, который я готовила. Плакат вызвал у нее особенный восторг. Я была единственной из всех девушек, у кого имелся настоящий опыт в рисовании. Час за часом я переписывала речь на карточки, боясь хоть что-то упустить, отмечала закладками нужные места в книгах, чтобы обращаться к ним во время презентации, и репетировала перед зеркалом те части, которые вызывали у меня наибольшие опасения. О самой затее я старалась не задумываться, иначе меня начинала бить дрожь.
Я попросила Энн сшить мне платье, которое выглядело бы невинным, и она в ответ вскинула брови.
— Вы так это говорите, как будто мы обычно отправляем вас на люди в нижнем белье, — поддразнила она.
Я прыснула:
— Нет, я не это имела в виду. Вы ведь знаете, что я обожаю все ваши платья. Просто я хочу, чтобы вид у меня был… ангельский.
Она улыбнулась, что-то прикидывая в уме:
— Считаю, мы сможем что-нибудь придумать.
Судя по всему, они работали как сумасшедшие, потому что в день эфира «Вестей» я увидела Энн с Мэри и Люси всего за час до начала, когда девушки ворвались ко мне в комнату с платьем. Оно было белое, полупрозрачное и невесомое, украшенное по правой стороне одной длинной полосой сине-зеленого тюля. Подол колыхался вокруг облаком, а талия в имперском стиле создавала впечатление целомудрия и изящества. В этом платье я чувствовала себя невероятно хорошенькой. Из всех нарядов, которые они для меня сшили, этот немедленно полюбился мне больше всех, и я была очень рада, что он вышел именно таким. По всей вероятности, ему предстояло стать последним платьем, сшитым их руками, которое мне доведется носить.
Сохранить мой план в тайне было нелегко, но мне все-таки это удалось. Когда девушки спрашивали, что я делаю, я отвечала просто — это сюрприз. Кое-кто посматривал со скепсисом, но меня их взгляды не волновали. Я попросила служанок ничего на столе не трогать, даже не убирать, и они послушно обходили мои записи стороной.
Никто ни о чем не подозревал. Больше всего подмывало рассказать Аспену, но я держала себя в руках. Наверное, отчасти боялась, что он отговорит меня от этой затеи и я пойду на попятный. А отчасти опасалась его чрезмерного воодушевления.
Пока служанки хлопотали вокруг, приводя меня в порядок, я смотрела в зеркало и думала, что иду на это в одиночестве. Впрочем, это было и к лучшему. Не хотелось навлекать ни на кого — ни на моих служанок, ни на других девушек, ни тем более на Аспена — неприятности. Осталось лишь привести в порядок дела.
— Энн, Мэри, вы не могли бы принести мне чая?
Девушки переглянулись.
— Вдвоем? — уточнила Мэри.
— Да, будьте так добры.
Вид у них стал подозрительный, но они все равно вышли. Едва за ними закрылась дверь, как я повернулась к Люси.
— Присядь рядом со мной. — Я похлопала ладонью по кушетке, на которой сидела. Она повиновалась, и я спросила без обиняков: — Ты счастлива?
— Мисс?
— В последнее время ты какая-то печальная. Я беспокоюсь, все ли у тебя в порядке.
— Неужели это так бросается в глаза? — Она понурилась.
— Чуть-чуть, — призналась я, обнимая ее и привлекая к себе.
Она со вздохом положила голову мне на плечо. Я была очень рада, что Люси на миг забыла о разделявших нас незримых границах.
— Вам когда-нибудь хотелось того, чего вы никогда не могли иметь?
Я фыркнула:
— Люси, до того как приехать сюда, я была Пятеркой. Вещей, которых я не могла иметь, было столько, что и не сосчитать.
По щеке Люси сползла одна-единственная слезинка. Вот уж не знала, что она вообще способна плакать.
— Просто не знаю, как быть. Я в тупике.
Я распрямилась и заставила ее взглянуть мне в глаза.
— Люси, я хочу, чтобы ты поняла, что можешь сделать что угодно, стать кем угодно. Я считаю, что ты поразительная девушка.
— Спасибо, мисс. — Она слабо улыбнулась.
Я понимала, что времени у нас не много.
— Послушай, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. Я не уверена, что могу положиться на остальных, но тебе я доверяю.
Хотя вид у нее стал озадаченный, я видела, что ее ответ был искренним.
— Что угодно.
Я порылась в одном из ящиков стола и вытащила оттуда письмо.
— Ты не могла бы передать это офицеру Леджеру?
— Офицеру Леджеру?
— Я хотела поблагодарить его за доброту, но подумала, что отдать ему письмо собственноручно будет неудобно. Ну, ты понимаешь.
Объяснение звучало не слишком убедительно, но это был единственный способ объяснить Аспену, зачем я сделала то, что собиралась сделать, и попрощаться с ним. Едва ли я надолго задержусь во дворце после эфира.
— В течение ближайшего часа ваше письмо будет у него, — с жаром пообещала она.
— Спасибо.
К горлу подступили слезы, но я проглотила их. Мне было страшно, но сделать это необходимо по множеству причин. Мы заслуживали лучшей судьбы. Моя семья, Марли и Картер, Аспен и даже мои служанки — все оказались в тупике из-за планов Грегори. Я буду думать о них всех.
В студию «Вестей» я вошла со стопкой переложенных закладками книг и досье к моему плакату. Обстановка была точно такая же, как всегда: кресла для короля, королевы и Максона прямо у входа, места для избранных слева. Только посередине, где обычно возвышалась кафедра, с которой выступал монарх, или стояли кресла для интервью, на этот раз разместилась площадка для наших презентаций. Я увидела столик и мою подставку, а также экран: видимо, кто-то из девушек собирался показывать слайды. Это выглядело внушительно. Интересно, у кого хватило на это выдумки?
Я подошла к последнему свободному креслу — к несчастью, оно оказалось рядом с Селестой — и положила свое досье поближе, а книги пристроила на коленях. У Натали тоже было при себе несколько книг, а Элиза снова и снова проглядывала свои конспекты. Крисс, подняв глаза к потолку, повторяла про себя речь. Селеста подправляла макияж. Сильвия тоже присутствовала в студии; такое иногда случалось, когда нам приходилось обсуждать что-то, чему она нас учила, а сегодня наставница просто была сама не своя. Пожалуй, за все время нашего пребывания во дворце это задание оказалось самым серьезным, и результаты неминуемо должны были на ней отразиться. Я начисто забыла про Сильвию! Увы, сейчас слишком поздно что-то менять.
— Девушки, вы выглядите просто фантастически, — произнесла она, подойдя ближе. — Теперь, когда вы все в сборе, я хочу объяснить вам порядок. Сначала король сделает несколько заявлений, а потом Гаврил объявит тему вечера: ваши благотворительные проекты. — Сильвия, обыкновенно невозмутимая, закаленная годами службы, явно пребывала в возбуждении. Она прямо- таки подпрыгивала на месте. — Знаю, что все вы усердно работали. У каждой из вас будет восемь минут. Если у кого-либо из присутствующих возникнут вопросы, Гаврил даст им слово. Вам необходимо быть собранными и не расслабляться. Не забывайте, на вас смотрит вся страна! Если потеряете нить, сделайте глубокий вдох и продолжайте. Вы все отлично справитесь. Да, выступать вы будете в том порядке, в котором сидите, так что, леди Натали, вы первая, а вы, леди Америка, последняя. Удачи, девушки.
Сильвия поспешила прочь, чтобы еще раз перед эфиром проверить, все ли в порядке, а я попыталась успокоиться. Последняя. Наверное, это и к лучшему. Натали, пожалуй, куда хуже. Я покосилась на нее и увидела, что лицо несчастной покрыто испариной. Должно быть, нелегко ей было сосредоточиться в таких условиях. Я против воли взглянула на Селесту. Она не подозревала, что я застукала их с Максоном, и приходилось только ломать голову, почему она никому не растрезвонила о свидании. Вывод напрашивался сам собой: это был уже далеко не первый раз. Тем хуже.
— Нервничаешь? — спросила я, увидев, как она ковыряет ноготь.
— Нет. Это дурацкая затея, и всем все равно без разницы. Я буду рада, когда это закончится. К тому же я модель, — произнесла она, наконец взглянув на меня. — Я чувствую себя перед зрителями непринужденно.
— Да уж, играть на камеру ты умеешь, — пробормотала я и прямо-таки услышала, как закрутились у нее в голове шестеренки. Она попыталась решить, счесть эти слова за оскорбление или нет, но в итоге лишь молча закатила глаза и отвернулась.
Тут вошла королевская чета. Они вполголоса о чем- то переговаривались с очень важным видом. Следом за ними показался Максон, на ходу поправляя запонки. В своем костюме он казался таким чистеньким и невинным, что мне пришлось напомнить себе, каково его истинное лицо.
Он бросил взгляд в мою сторону. Я не собиралась позволять ему себя запугать и заставить первой отвести глаза, поэтому уставилась на него в упор. Тогда Максон нерешительно поднял руку и потянул себя за ухо. Я медленно покачала головой с выражением, которое недвусмысленно давало принцу понять: если это будет в моей воле, я ни слова больше ему не скажу.
Когда началась презентация, меня пробил холодный пот. Проект Натали был кратким и по сути неверным. Она заявила, что все действия повстанцев преступны и злонамеренны и что их существование следует объявить вне закона, чтобы обезопасить провинции Иллеа. Когда она закончила, мы все молча уставились на нее. Неужели Натали была не в курсе, что вся их деятельность уже и так считается незаконной?
Вид у королевы, когда Натали вернулась на свое место, был донельзя опечаленный. Элиза предложила программу, в рамках которой представители высших каст должны были переписываться с жителями Новой Азии. Она полагала, что это послужит укреплению связей между нашими странами и поспособствует прекращению войны. Я не была уверена в том, что это может принести реальную пользу, но ее слова стали лишним напоминанием о том, почему она до сих пор здесь. Королева поинтересовалась, не знает ли она, случайно, кого-нибудь, кто мог бы участвовать в подобной программе, и Элиза заверила ее, что знает.
Презентация Крисс была впечатляющей. Она хотела модернизировать систему народного образования. Я уже знала, что эта идея близка сердцу и королевы, и Максона. Профессорская дочь, Крисс наверняка думала об этом всю жизнь. На экране она демонстрировала нам снимки, сделанные в школе в ее родной провинции, куда родители отправили ее учиться. Изможденные лица учителей бросались в глаза, а на одном снимке мы увидели класс, в котором четверо учеников сидели прямо на полу, поскольку стульев им не досталось. Королева забросала ее десятками вопросов. Крисс без запинки на все ответила. Воспользовавшись копиями старых финансовых отчетов, которые мы когда-то изучали, она даже придумала, откуда можно выкроить средства, чтобы начать работу, и высказала несколько предложений, каким образом продолжить финансирование.
Она уселась на свое место, и я отметила, что Максон улыбнулся и кивнул ей. Крисс зарделась и принялась разглядывать кружева на платье. С его стороны было очень жестоко так играть с ней, учитывая характер его отношений с Селестой. Впрочем, вмешиваться я не собиралась. Пусть делает что хочет.
Презентация Селесты была небезынтересной, хотя и с манипуляторским душком. Она предлагала ввести минимальный размер оплаты труда для некоторых низших каст. Шкала дохода предполагалась скользящая, в зависимости от результатов аттестации. Однако, чтобы пройти эту аттестацию, Пятерки, Шестерки и Семерки должны ходить в школу, за которую нужно платить… что было выгодно главным образом Тройкам, поскольку именно они по закону занимались преподаванием. Будучи Двойкой, Селеста понятия не имела о том, как нам приходилось вкалывать с утра до вечера, чтобы свести концы с концами. Ни у кого попросту не нашлось бы времени на прохождение этой аттестации. А это означало, что люди до конца жизни будут вынуждены довольствоваться минимальным заработком. В теории все это было очень хорошо, но на практике совершенно неприменимо.
Селеста вернулась на свое место, и я с трепетом поднялась. На долю секунды меня посетила мысль изобразить обморок. Но мне хотелось, чтобы это произошло. Не хотелось лишь иметь дело с последствиями.
Я прикрепила мой плакат — схему кастовой системы — к подставке и аккуратно разложила на столе книги. Потом набрала полную грудь воздуха и взяла в руки свои карточки. К своему удивлению, когда я начала речь, оказалось, что я могу прекрасно обойтись и без них.
— Добрый вечер, Иллеа. Сегодня я обращаюсь к вам не как одна из Элиты, не как Тройка или Пятерка, но как соотечественница, как равная. В зависимости от принадлежности к той или иной касте ваше восприятие нашей страны будет различным. Это я могу вам сказать на собственном опыте. Но до недавнего времени я и не подозревала, как глубоко люблю Иллеа. Несмотря на то что в детстве мне доводилось сидеть без еды и электричества, несмотря на то что дорогие мне люди загнаны в рамки, раз и навсегда предопределенные фактом нашего рождения, несмотря на то что я отчетливо вижу пропасть, отделяющую меня от других людей в силу нашей принадлежности к разным кастам, хотя на самом деле различия между нами не так уж и велики, — я взглянула туда, где сидели остальные девушки, — я очень люблю нашу страну. — Я механически взяла следующую карточку, понимая, что настает решительный миг. — То, что я предлагаю, сделать будет непросто. Это может быть даже болезненно, но я искренне верю, что это пойдет на пользу всему королевству. — Снова набрала полную грудь воздуха. — Я считаю, что нам необходимо отменить касты. Я отдаю себе отчет в том, что на заре существования нашей страны разделение людей на касты помогло организовать общество, которому в противном случае угрожало полное исчезновение. Но мы давно уже не та страна. Мы прошли огромный путь. Позволить бездарностям наслаждаться непомерными привилегиями и угнетать тех, кто мог бы стать величайшими умами мира ради сохранения архаичной системы, — жестоко. Это лишает нас возможности превратиться в ту прекрасную страну, которой мы могли бы быть.
Я упомянула увиденные в одном из журналов Селесты результаты очередного голосования по итогам той программы, в которой мы говорили о переходе на добровольный призыв. Шестьдесят пять процентов сочли, что это хорошая идея. Зачем лишать людей возможности избрать для себя это поприще? Затем я процитировала один старый отчет о результатах всеобщей аттестации в общественных школах. В нем акцент делался на том, что хороший уровень знаний продемонстрировали всего три процента Шестерок и Семерок, а поскольку показатели были такими низкими, перспективы у них отсутствовали. Я же сделала акцент на том, что нам всем должно быть стыдно за то, что эти люди обречены всю жизнь копать канавы, хотя вполне могли бы, к примеру, преуспеть в кардиохирургии.
Наконец я закончила излагать суть:
— Может, у нашей страны и есть недостатки, но никто не станет отрицать, что у нее огромный потенциал. Боюсь, что без перемен в обществе этот потенциал будет растрачен впустую. А я слишком сильно люблю нашу страну, чтобы позволить этому случиться, и слишком сильно в нее верю. — Я сглотнула, радуясь, что хотя бы с этим покончено. — Благодарю за внимание, — произнесла я и вполоборота повернулась к королевскому семейству.
Дело было худо. Максон сидел с таким же каменным лицом, как в день экзекуции Марли и Картера. Королева избегала смотреть на меня, но вид у нее был разочарованный. Король, напротив, сверлил меня взглядом. Не дав мне опомниться, он кинулся в бой.
— И каким же образом вы предлагаете избавиться от каст? — осведомился он. — Вот так просто взять и отменить?
— Э-э… Не знаю…
— А вам не кажется, что это вызовет бунты? Повергнет страну в хаос? Позволит повстанцам воспользоваться неразберихой в обществе?
Эту сторону я не продумала. Слишком сильно была возмущена несправедливостью.
— Я думаю, образование нашей страны тоже сопровождалось изрядной неразберихой, но мы как-то справились. На самом деле, — я потянулась к своей стопке книг, — у меня тут есть описание.
Я вытащила дневник Грегори и принялась искать нужную страницу.
— Мы еще в эфире? — проревел король.
— Нет, ваше величество, — отозвался кто-то.
Я вскинула глаза и увидела, что лампочки, которые обычно сигнализировали о том, что работают камеры, не горят. Каким-то жестом, которого я не заметила, король распорядился прервать выпуск «Вестей».
Он поднялся:
— Направьте их на пол.
Все камеры уткнули объективами в пол. Король подлетел ко мне и вырвал у меня из рук дневник.
— Где ты это взяла? — рявкнул он.
— Отец, перестань! — подскочил встревоженный Максон.
— Где она это взяла? Отвечай!
— Это я ей дал, — признался Максон. — Мы искали, что такое Хеллоуин. Он писал об этом в дневниках, и я подумал, что ей интересно будет узнать об этом побольше.
— Идиот! — выплюнул король. — Так я и знал, что надо было тебе дать их прочитать раньше. Никакого от тебя толку! Ты понятия не имеешь о своих обязанностях!
Ох, только не это. Только не это.
— Чтобы к вечеру духу ее во дворце не было! — распорядился король Кларксон. — Я по горло сыт ее выходками.
Я съежилась и отступила, пытаясь очутиться как можно дальше от короля, но чтобы это не бросалось в глаза. Постаралась даже не дышать слишком громко. Посмотрела на девушек, сосредоточившись почему-то на Селесте. Я ожидала увидеть на ее лице улыбку, но ей явно было не по себе. Никогда еще король не впадал в такую ярость.
— Ты не можешь отправить ее домой. Это мой выбор, и я говорю, что она остается, — спокойно возразил Максон.
— Максон Калике Шрив, я король Иллеа, и я говорю…
— Можешь хотя бы на пять минут перестать быть королем и побыть просто моим отцом?! — заорал Максон. — Это мой выбор. Ты принимаешь свои решения, и я тоже хочу принимать свои. Никто никуда не поедет, пока я не скажу!
Я заметила, как Натали прижалась к Элизе. Обеих, похоже, била дрожь.
— Эмберли, отнеси это на место, — сказал король, сунув дневник ей в руки. Королева кивнула, но никуда не пошла. — Максон, я жду тебя в моем кабинете.
Я не сводила с принца глаз, и, возможно, мне это только показалось, но в его взгляде промелькнуло паническое выражение.
— Или, — предложил король, — я могу просто поговорить с ней сам. — Он кивнул в мою сторону.
— Нет, — поспешно ответил Максон, вскидывая руку в защитном жесте. — Это излишне. — Девушки, — добавил он, поворачиваясь к нам, — почему бы вам всем не подняться к себе? Ужин подадут в ваши комнаты. — Он помолчал. — Америка, думаю, тебе стоит собрать вещи. Просто на всякий случай.
Король улыбнулся. На фоне недавней вспышки это выглядело зловеще.
— Превосходная идея. На выход, сын.
Я посмотрела на Максона. Вид у него был убитый. Мне стало стыдно. Принц открыл рот, чтобы что-то сказать, но лишь покачал головой и двинулся прочь. Крисс ломала руки, провожая его взглядом. Я ее понимала. Во всем этом было что-то угрожающее.
— Кларксон, — негромко сказала королева Эмберли. — Осталось еще одно дело.
— Какое еще дело? — раздраженно бросил он.
— Ну, новости же, — напомнила она ему.
— Ах да. — Он опять подошел к нам.
Я поспешила вернуться в свое кресло, чтобы не оказаться снова совсем рядом с ним. Голос короля звучал твердо и спокойно.
— Натали, мы не хотели сообщать тебе об этом перед эфиром, но мы получили плохие новости.
— Плохие новости? — эхом отозвалась она, беспокойно теребя ожерелье.
Король подошел еще ближе:
— Да. К моему огромному сожалению, похоже, сегодня утром твою сестру захватили повстанцы.
— Что? — прошептала она.
— Днем было обнаружено ее тело. Прими наши соболезнования.
К чести короля, в его голосе и в самом деле звучало что-то близкое к сочувствию, хотя он произнес эти слова так, словно тренировался выражать соболезнования, а не демонстрировал подлинные чувства. Он быстро вернулся к Максону и грубо вывел его за дверь. Натали душераздирающе закричала. Королева бросилась к ней, принялась гладить по волосам, пытаясь успокоить. Селеста, никогда не отличавшаяся сострадательностью, молча вышла. Ошеломленная Элиза последовала за ней. Крисс задержалась и попыталась утешить Натали, но когда стало понятно, что ее усилия не дают никаких результатов, тоже вышла. Королева сказала Натали, что на всякий случай к ее родителям приставят охрану и что она может поехать на похороны, если захочет. Все это время она не выпускала Натали из объятий.
Все так стремительно и так зловеще изменилось, что я оцепенела в своем кресле.
Когда перед самым лицом у меня мелькнула чья-то рука, я от неожиданности шарахнулась.
— Не пугайтесь, пожалуйста, — сказал Гаврил. — Я просто хотел помочь вам подняться.
Булавка на лацкане у него поблескивала, отражая свет. Я протянула ему руку и поразилась тому, как нетвердо держусь на ногах.
— Должно быть, он очень вас любит, — заметил Гаврил, когда я кое-как поднялась.
Я не смогла заставить себя взглянуть на него.
— Почему вы так говорите?
Гаврил вздохнул:
— Я знаю Максона с детских лет. Никогда еще он не давал такого отпора отцу. — Гаврил отошел от меня и велел членам съемочной группы не распространяться о том, свидетелями чего им довелось сегодня стать.
Я подошла к Натали. Нельзя сказать, что я очень хорошо ее знала, но если я в чем-то и была уверена, так это в том, что она любила свою сестру так же сильно, как я любила Мэй. Сложно представить, какую боль она испытывала.
— Натали, мне очень жаль.
Она кивнула в ответ. Это было самое большее, на что Натали сейчас была способна.
Королева сочувственно взглянула на меня, не зная, как выразить свою печаль.
— И еще… Простите, что так получилось. Я не пыталась… просто…
— Знаю, милая.
В свете того, что случилось с Натали, требовать прощания было бы слишком эгоистично, поэтому я в последний раз сделала перед королевой реверанс и медленно вышла за дверь пожинать все последствия собственноручно организованной катастрофы.