Про то, что какой-то дядя может «идти лесом», произнесла только мысленно — дети создания загадочные. Обычные слова пропускают мимо ушей и запоминают через раз. А ругательные слышат всегда, запоминают сразу и охотно начинают использовать, даже не понимая их значения. Поэтому за тем, что говоришь, следить приходиться всегда и крайне тщательно.
Не выпуская ладошку дочки, которая продолжала тараторить про дядю, при этом активно подпрыгивая, я потянула на себя дверь, подхватила пакет с едой, готовясь принять на плечо тяжесть металлической двери…
— Ма-ш-ша! — «пропел» позади бархатистый баритон, который я до сих пор не забыла и ни с чем никогда не спутаю. Потому что, как и тогда, он отозвался в моей душе, будто задел какие-то потайные струны внутри, а сердце волнительно забилось.
По правде говоря, я не удивилась, что судьба нас вновь свела. Сегодня вообще весь день был на редкость пакостный…
Не повернувшись, ногой пнула тяжелую дверь в сторону и со всей силой потянула Лисёнка за собой внутрь подъезда.
— Ма-ма! — дочка вдруг заупиралась. — Это ведь тот дядя…
Будь ей один годик, запросто бы подхватила на руки и занесла внутрь. Но она весила уже семнадцать килограмм, и с пакетом во второй руке я не смогла бы этого сделать. Даже тянуть её было сейчас тяжело. Поэтому мне пришлось остановиться. Выдохнуть, чтобы не выплеснуть раздражение наружу. И, повернувшись, посмотреть на того дядю, с которым неведомым образом мы всё-таки встретились снова.
Надо признаться, настроение было тогда настолько паршивым, что увидь я сегодня воплощение Аполлона, я бы только мазнула по нему взглядом, если бы он прошел мимо. Однако что-то в этом мужчине, что сейчас направлялся к нам… было. Возможно, то, что он был в одной легкой темной рубашке, облегающей его широкие плечи, и штанах, подчеркивающих узкие бедра, и это в декабре месяце-то(!). Ещё эти черные длинные волосы и ярко-синие глазами, светящиеся даже при тусклом свете фонарей. Ну и как без ослепительной голливудской улыбки!..
Моё сердце ещё раз почему-то ёкнуло, но после этого сразу внутри вспыхнуло раздражение. На себя, что опять засматриваюсь на красавчиков. И на него, что задерживает меня! Я домой хочу! Приготовить еду, накормить и уложить дочку побыстрее… После, упав лицом в подушку, уснуть!
— Ма-аш-ша! — остановившись в паре метров от нас, он поприветствовал меня ещё более широкой улыбкой, затем посмотрел на Василису и склонил немного голову, подарив и ей шикарную улыбку, на что дочка в ответ аж вся засверкала. — Ли-иса.