Ответные удары французов
15 июня мы перешли к наступлению на правом берегу р. Маас, и ген. Манжен при помощи 37-й дивизии, переданной для этой цели в его распоряжение, приказал начать операцию с целью обратного захвата позиций у Флери при поддержке 400 артиллерийских орудий. Но местное командование слишком поспешило с началом этой операции, которая оказалась неудачной, так. как должна была бы быть более тщательно подготовлена ввиду потрясений, перенесенных на участке Сувиль во время последнего натиска германцев 11 июля.
Запиской от 18-го я сообщил мои критические замечания по этому поводу: наши атаки в будущем должны организовываться самими командующими группами, которые, зная местность и размеры имеющихся у них средств, смогут наилучшим образом ориентировать пехоту и оказать ей необходимую поддержку; они смогут проследить в особенности за тем, чтобы артиллерия была использована наиболее целесообразно в отношении выбора целей, корректирования огня и связи с атакующими частями. Таким образом я вновь вернулся к решающему вопросу о необходимости добиться превосходства нашей артиллерии, имея твердое намерение достигнуть этого. Это являлось моей главной заботой с самого начала операции, только при этом условии мы могли достигнуть конечного успеха. С другой стороны, я просил штаб главнокомандующего направить в распоряжение 2-й армии две мортиры 400-мм калибра, наличие которых я считал необходимым для сильных подготовительных действий против фортов Дуомон и Во, прежде чем пытаться захватить эти сооружения. Мне обещали удовлетворить мою просьбу к началу осени, и я принял решение ждать этого момента для наших больших ответных ударов. Таким образом, август и сентябрь прошли без заслуживающих внимания событий в районе Вердена. Тем не менее на склоне Фруадетер, вокруг укрепления Тиомон и в районе Флери, который был захвачен 18 августа нашим полком марокканской колониальной пехоты при помощи быстрых и энергичных действий, оживленные бои продолжались.
Эту боевую активность мы намеренно поддерживали в ожидании более крупных операций с целью препятствовать противнику маневрировать своими резервами как между Верденом и р. Соммой, так и между его Западным и Восточным фронтами. Результатом этого явилось явное ухудшение морального состояния немцев как у общественного мнения, которое с трудом примирялось с тем, что во всех своих начинаниях Германия терпела неудачу, так и у германского главного командования, разногласия внутри которого были явными. 21 августа кронпринц расстался со своим начальником штаба ген. фон-Кнобельсдорфом, которого он всегда подозревал в том, что, помимо своего начальника, он способствовал проведению упрямых взглядов ген. Фалькенгайна. С другой стороны, сам Фалькенгайн находился на закате своей славы, имея в пассиве значительное количество неудач: поражение под Верденом, неудачное наступление австрийцев на итальянском фронте, роковое пробуждение русской активности, выход на боевую позицию на р. Сомме англичан рядом с французами, истощение германской армии, падение морального состояния в германской и австро-венгерской армиях и, наконец, объявление Италией войны Германии, а Румынией - Австро-Венгрии.
Маршал Гинденбурт был назначен 28 августа начальником генерального штаба с ген. Людендорфом в качестве первого генерал-квартирмейстера. Оба новых начальника захотели централизовав в своих руках общее руководство военными действиями всего четверного согласия, но добились этого лишь постепенно и притом с большими трениями: с военным кабинетом императора, с канцлером, с военными министрами различных германских государств и с высшим командованием Австро-Венгрии.
Во время своей первой поездки на Западный фронт в начале сентября Гинденбург и Людендорф были удивлены и даже потрясены, найдя там во всех звеньях настроение, столь отличное от Восточного фронта. На востоке, несмотря на неожиданное испытание в связи с отходом австрийцев в Галиции, продолжали жить в атмосфере победы и веры в новые успехи. На западе, наоборот, начальники казались унылыми и разочарованными; их доверие омрачилось упадком духа, они говорили об окончании войны без выгод для Германии; войска казались сильно усталыми и изнуренными.
"Верден, - писал в это время Людендорф, - становился зияющей раной, которая подтачивала наши силы, а потому было бы рационально отодвинуть наши позиции в район, расположенный вне воронок. Что же касается р. Соммы, мы там со всех точек зрения оказались в значительно худшем положении, чем англичане и французы..."
Новое главное командование стремилось поднять у всех моральное состояние. Они реорганизовали командование с целью перегруппировать армию в соответствии с предполагавшимися операциями и пытались в связи с этим усилить престиж принцев крови, чтобы засвидетельствовать свою привязанность к династии. Германский кронпринц принял на юге командование группой армий, заинтересованной, главным образом, операцией под Верденом; на западе кронпринц Баварский должен был командовать группой армий, вовлеченных в операцию на р. Сомме или туда сосредоточивающихся; герцог Вюртембергский на севере оставался во главе 4-й армии в непосредственном подчинении главного военного командования. Однако, энергичные действия новых начальников не смогли внести быстрое изменение в обстановку, и последняя для центральных империй оставалась весьма неустойчивой - буквально, по выражению Людендорфа, "на острие ножа": итальянцы упорно наступали на Изонцо; русско-румынские войска перешли границы Молдавии и Валахии и угрожали Венгрии; в Македонии ген. Сарайль продвигал свои войска против Флорины и Монастыря; на р. Сомме 6-я французская армия ген. Файоля и расположенная к югу от нее 10-я французская армия развивали свой успех под командованием ген. Фоша и заняли к концу сентября важные позиции у Кобль, Даниекур и Вермандовиллер, в то время как англичане продвигались к Морваль, Лебеф и Тиенваль.
У Вердена наш час пробил. В начале октября мы, ген. Нивель и я, договорились предпринять операцию по захвату фортов и восстановлению крепости в ее первоначальном виде. Ген. Манжен, назначенный для командования всеми секторами правого берега, руководил операцией. Имея подобного начальника, энергия которого была общеизвестна во французской армии, мы рассчитывали на полный успех. Штаб главнокомандующего снабдил нас двумя запрошенными мортирами 400-мм калибра, которые вместе с имевшимися уже у нас несколькими орудиями 370-мм калибра позволили осуществить мощное разрушительное действие по сооружениям. Атакующие имели в своем состава 300 полевых и 300 тяжелых орудий, что являлось необходимым минимумом против 200 батарей (т. е. 800 орудий), обнаруженных 2-й армией на соответствующих германских участках правого берега. Атака в первой линии должна была выполняться тремя дивизиями{15}, за которыми во второй линии должны были расположиться 3 дивизии, готовые оказать поддержку. Таким образом, число крупных войсковых соединений было одинаково с тем, какое немцы могли противопоставить нам{16}. В результате, хотя у нас и не было превосходства в материальных средствах, но несомненно мы обладали этим превосходством в отношении морального состояния и обучения войск, так, как и офицеры и солдаты были тщательно подготовлены к наступлению.
В течение 20 и 23 октября наша артиллерия и авиация господствовали над полем боя, несмотря на наличие весьма многочисленных артиллерийских батарей противника, без сомнения, вынужденных к строгой экономии снарядов. Недавно изданный в Ольденбурге труд германского автора Вернера Боймельбурга осведомляет нас о том, как страдали защитники форта Дуомон. Пять попаданий из наших 400-мм мортир 23 октября были причиной полного разгрома лазарета и четырех наиболее важных казематов первого этажа. Вечером другие снаряды разрушили инженерный пункт, подожгли склад взрывателей и патронов для пулеметов и сделали невозможным для обитания большинство проходов, заполнившихся густым и едким дымом. За недостатком воды делались совершенно безуспешные попытки потушить очаги огня бутылками газированной воды, предназначенной для раненых. 24-го, между 5 и 7 часами утра, гарнизон покинул форт, оставив там только 20 солдат под командованием капитана Проллиуса. Здесь, конечно, не было и мысли а самовольном оставлений поста, ибо командование одобрило этот маневр, но все же, разве мы не должны быть поражены разницей между поведением немцев и тем, какое мы наблюдали в небольшой французской части майора Реналя, удерживавшей форт Во до последней возможности, с риском бытъ там погребенной под взрывом, подземную подготовку которого она слышала?
Три наши дивизии двинулись в атаку в 11 час. 30 мин. под прикрытием сильного тумана, маскировавшего их наступление, но зато полностью препятствовавшего наблюдению авиации и связи между пехотой и артиллерией. К счастью, эта связь была подготовлена безупречным образом. Огневой вал, предшествовавший пехоте, перемещался с математической точностью: наши стрелки вышли на линию форта Дуомон непосредственно за последними снарядами тяжелой артиллерии. Наступавшая в голове соевого порядка дивизия Пассага прочно устроилась на линии между восточней башней форта Дуомон и северной оконечностью деревни Во. Дивизия Гийо-де-Салинса, задержанная на некоторое время туманом в хаосе леса Кайет и на подступах к форту, вскоре появилась на левом фланге. Во рвы, проходы и казематы бросились батальоны Кроля и Николаи марокканского колониального полка, захватили в плен отряд Проллиуса и закрепились в захваченном форту. Дивизия, действовавшая правее, не смогла в этот день проникнуть в форт Во, потому что она понесла во время своего продвижений достаточно тяжелые потери и была сменена в течение последующих дней свежей дивизией{17}, которая в свою очередь 2 ноября заняла названное укрепление, также эвакуированное немцами.
Несмотря на тяжелые удары, которые были нами нанесены у Вердена и на р. Сомме, немцы делали вид, что все идет благополучно. Их начальники, прибывшие с Восточного фронта, решили обороняться против нас и предоставить австрийцам сопротивляться итальянским атакам на Изонцо; они не были очень расстроены в ноябре потерей Монастыря на Северном салоникском фронте; эти начальники сосредоточили все свои свободные силы против русско-румынских войск, чтобы решить судьбу наших новых союзников. Молниеносной операцией, в которой отличились Макензен и Фалькенгайн, немецкие армии переправились через Карпаты и Дунай, распространились но долинам и вошли в Бухарест 6 декабря.
Успех был поразителен. Этого нельзя отрицать. Однако, этот успех не намного изменял обстановку, как это позже должен был подтвердить Людендорф:
"Мы разбили румынскую армию, но мы не смогли ее уничтожить... Несмотря на эту победу, мы оставались ослабленными с точки зрения общего ведения войны".
Центральные империи хотели, однако, извлечь из этих событий положительный результат, вот почему 12 декабря, рассчитывая на посредничество президента Вильсона, они дали понять о своем намерении начать переговоры о мире.
Мы ответили новым наступлением 15 декабря перед Верденом. Совершенно ясно, что мы не могли принять предложение об этих переговорах в тот момент, когда Румыния принесла себя полностью в жертву за дело союзников. Ген. Манжен в этот же день, - в соответствии с моими инструкциями, а также инструкциями ген. Нивеля, приказавшего вновь захватить позицию прикрытия линии фортов, - выдвинул к северу от Дуомон четыре дивизии{18}, поддержанные во второй линии четырьмя другими дивизиями и 740 орудиями. На этот раз мы имели численное превосходство перед 4-5 дивизиями, которые смогла противопоставить 5-я германская армия на фронте нашего наступления. Наша артиллерия обладала еще большим, чем 24 октября, превосходством. Это позволило нам без трудностей и почти без потерь овладеть всей зоной прикрытия фортов, начиная от Вашровиль до Лувемон и далее на Безонво, через лес Корьер.
Это был конец сражения у Вердена в 1916 г.; он вызвал у кронпринца следующие довольно откровенные признания:
"В первый раз я смог осознать, что значит проиграть сражение. Сомнения в самом себе, горькие чувства и несправедливые оценки других поднимались в моем сердце и тяжело давили мое сознание. Я это признавал открыто, и мне понадобилось некоторое время для восстановления хладнокровия и для того, чтобы вновь обрести уверенность в себе".
Мы находим и у Людендорфа признание, которое явилось для него болезненным после легкого опьянения успехами в Румынки:
"Удар, который мы получили, был особенно тяжел... Мы слишком много перенесли в течение этого года... На Западном фронте мы были совершенно изнурены".
Впоследствии я испытал большое удовлетворение руководить в качестве главнокомандующего наступательными действиями французских армий, которые завершили освобождение Вердена. 20 августа 1917 г. были почти полностью восстановлены позиции, занимавшиеся нами до 21 февраля 1916 г. как на правом, так и на левом берегу р. Маас. После этого, 12 сентября 1918 г., операция, блестяще выполненная 1-й американской армией под командованием ген. Першинга, привела к овладению знаменитым выступом у Сен-Миель и освободила восточный фланг укрепленного района.
В заключение Верден послужил трамплином для франко-американских армий, которые с последних дней сентября и до 11 ноября 1918 г. бок-о-бок двигались к победе.
Приложение.
Роль фортов Вердена во время сражения
Форты крепости Верден оказывали нашим войскам огромную помощь во время сражения и играли существенную роль в победах. Этот малоизвестный факт необходимо осветить, чтобы исправить те ошибочные мнения, которые установились относительно значения долговременных укреплений.
В течение 1915 г. эти крепостные сооружения были сильно дискредитированы. Французские и иностранные крепости не оказали соответствующего сопротивления мощным немецким орудиям. Льеж пал в 12 дней. Намюр - только в 6 дней, Мобеж и Антверпен - в 13 дней. В России Ново-Георгиевск и Ковно держались только 12 дней. Единственная крепость Перемышль сопротивлялась против русских 4 месяца, но затем, при обратном взятии ее австрийцами, она пала на четвертый день под ударами 305-мм и 420-мм австро-германских орудий.
Таким образом, долговременные укрепления оказались окончательно скомпрометированными. Казалось, что форты, представлявшие собой мишени, слишком бросавшиеся в глаза, были обречены на немедленное разрушение и что только полевые укрепления были способны дать войскам реальную возможность сопротивления атакам противника.
Это убеждение до такой степени внедрилось в сознание, что французские батальоны, отступавшие перед немцами 25 февраля 1916 г., обходили с обеих сторон форт Дуомон, не занимая его гарнизоном. Они считали его приманкой для неприятельских орудий, от которой благоразумнее всего было уйти подальше. Но в последующее время, когда движение противника было приостановлено и когда началась продолжавшаяся месяцы отчаянная борьба шаг за шагом, форты показали все свои преимущества, которые они оказались способными предоставить бойцам. Эти бойцы находились под прикрытием толстых стен форта и пользовались более надежными и удобными пунктами наблюдения, чем те, которые давали им полевые сооружения. По мере того как сражение продолжалось, форты, несмотря на свои несовершенства, подтвердили свое неоспоримое превосходство перед всякими другими системами защиты. После испытания под Верденем они вышли полностью реабилитированными.
Почему же крепостные сооружения Вердена держались иначе, чем сооружения других крепостей как французских, так и иностранных? В Мобеже немцы очутились перед старыми укреплениями, построенными до появления фугасных снарядов. В Льеже, в Намюре и Антверпене сверхмощные орудия бее труда разрушили укрепления, оказавшиеся способными противостоять только орудиям не более 15-см и 21-см калибра. В России летом 1915 г. большинство крепостей было покинуто при первом натиске. Ново-Георгиевск, сооружения которого были в состоянии выдержать огонь германской артиллерии, сдался из-за недостатка энергии гарнизона. Сверх того, все эти укрепления находились вне оперативной связи с армиями. Современное сражение влечет за собой такой огромный расход боеприпасов и материальной части всех видов, такое истощение людских ресурсов, что защита изолированного форта и даже замкнутой крепости быстро парализуется.
В Вердене в 1916 г. положение было абсолютно противоположным. Крепость не была обособлена на всей периферии; она относительно легко поддерживала сообщение с тылом. Северные форты, от Буа-Буррю до Муленвиль, были включены в позицию сопротивления армии. Наконец, войска обороны были несравненного качества. Таким образом, обстоятельства были настолько благоприятны, что дали возможность полностью ощенить тот прирост сил, который придает войскам мощь долговременных сооружений.
До 1870 г. Верден имел только цитадель и ограду системы Вобана. Между 1874 и 1880 гг. был сооружен первый пояс отдельных фортов, включавших в северном секторе (служившем театром сражения 1916 г.) Бельвиль, Сен-Мишель, Таванн. Начиная с 1880 г., начато было сооружение внешней линии фортов, с Дуомоном, Во и Муленвилем на правом берегу реки и Буа-Буррю - на левом.
Вскоре появление фугасной бомбы вынудило укрепить все эти фортификационные сооружения бетоном. Соответствующие работы выполнялись с 1880 по 1897 гг. на фортах внешнего обвода. Таванн и Сувиль на внутреннем обводе также были оборудованы бетонированными убежищами. С другой стороны, были созданы постепенно укрепляемые промежуточные форты в Фруадетер, Тиомоне, Лофе, Шарни; были установлены также бронированные батареи.
В период с 1889 по 1914 гг. в организацию обороны были внесены новые усовершенствования. Своды сооружений были усилены железобетоном; на соответствующих местах были устроены башни, а позади линии обороны были сооружены подземные убежища и склады боеприпасов; к оборонительной системе были присоединены новые укрепления, как Вашровиль.
Таким образом, до самого кануна войны фортификационные сооружения Вердена не переставали дополняться и совершенствоваться.
Вооружение поддерживалось на такой же высоте, как и самые укрепления. В 1914 г. сооружения северного фронта крепости располагали 5 скрывающимися башнями с 155-мм дальнобойными орудиями, 7 скрывающимися башнями с 75-мм пушками (14 орудий), 12 пулеметными башнями, 9 казематами Буржа (18 пушек) для фланкирования интервалов, 23 бронированными наблюдательными пунктами.
Между тем это не была законченная организация, целиком подготовленная в мирное время и предназначенная для того, чтобы сыграть свою роль в сражении 1916 г., но система обороны, значительно ослабленная в своих возможностях.
Действительно, 5 августа 1915 г. был издан декрет, по смыслу которого укрепленные районы нашей северо-восточной системы были признаны ненужными для обороны, и их ресурсы, в особенности тяжелая артиллерия, были предоставлены в распоряжение полевых армий. Вследствие этого декрета сооружения Вердена были лишены большей части их оборонительных средств. Фланкирующие казематы сооружений и контрэскарпы были разоружены; запасные орудия башен были убраны; боеприпасы и продовольствие - использованы в других местах; гарнизоны - распущены.
Более того, разрушение основных крепостных органов было подготовлено так, чтобы противник, в случае отхода наших войск, не смог воспользоваться хотя бы частью сооружений долговременной фортификации.
24 февраля, во время быстрого продвижения немцев, был отдан приказ взорвать минные камеры.
Лишь после того как форт Дуомон в уже известной обстановке был 25-го захвачен противником и новое командование приняло на себя руководство операциями, внимание бойцов было привлечено к той "значительной важности, которую представляют для обороны форты и сооружения старой крепости Верден". Был отдан приказ удалить подрывные заряды из приспособлений для разрушения; тем не менее, прежде чем этот приказ был приведен в исполнение, много мин было взорвано; это нанесло сильные повреждения фортификационном сооружениям и притом более серьезные, чем те, которые пришлось им перенести во время сражения.
12 марта командующий армией предписал вновь вооружить крепостные сооружения; это мероприятие он пояснил так:
"Опыт последних сражений позволил оценить степень сопротивляемости фортов. Они действительно лучше организованы для оказания сопротивления, чем опорные пункты, создаваемые наскоро на самом поле сражения (расположение и начертание фортов изучены заблаговременно, фланкирование тщательно организовано, убежища более глубокие и бетонированные).
Форты могут и должны быть использованы повсюду для обороны боевых участков...
"Казематы должны быть перевооружены и башни восстановлены: из орудийных камор должны быть извлечены взрывчатые вещества, которые были заранее туда положены, чтобы взорвать орудия; личный состав специалистов и недостающие технические средства должны быть в срочном порядке затребованы от армии".
Этот приказ не смог быть полностью выполнен из-за сильной бомбардировки. Так, например, форты Во и Тиомон не смогли восстановить 75-мм пушки для фланкирования. Их особенно нехватало во время боев, которые вели наши войска у Кайета и оврага Во. Они были заменены пулеметами, но последние не имели ни дальнобойности, ни мощности названных орудий.
Неудачные мероприятия, проведенные перед началом операций, и досадные события, происшедшие в первый период, имели следствием ослабление нашей оборонительной системы и лишение ее значительной части активных средств.
Господствующая часть оборонительной системы, которую представлял форт Дуомон, оказалась не в наших руках. Единственная непрерывная укрепленная линия, которая закрыла прорыв, оказалась значительно глубже в тылу. Она определялась линией Фруадетер, Сувиль, Таванн, Муленвиль. Форты Во, Тиомон, Лофе могли служить только в качестве изолированных опорных пунктов. Однако, даже в том виде, в каком находилась эти система укреплений, она принесла огромную пользу. Прежде всего она нам обеспечила укрытия, позволявшие предохранять резервы от преждевременных потерь и заготовлять боеприпасы и продукты невдалеке от бойцов. Она же позволила установить командные и наблюдательные пункты и средства связи, короче - организовать боевой порядок. Вокруг фортов кристаллизовалась энергия обороны, ибо роль укрепленных опорных пунктов заключалась в том, чтобы связать со своей судьбой часть оборонявшихся в них частей. Бесполезно вспоминать о героическом сопротивлении форта Во и упорных боях вокруг сооружения Тиомон, переходившего несколько раз из рук в руки.
23 июня 1916 г., после мошной артиллерийской подготовки, в результате которой противник не рассчитывал уже на сопротивление, он атаковал 19 полками фронт протяжением в 6 км в направлении Сувиль и Фруадетер. Заняв вначале развалины Тиомон, он продвигался затем по сравненным с землей французским траншеям к форту Фруадетер. Надстройки этого укрепления были разрушены, начался пожар; казалось, что атакующие, подошедшие к основанию форта, могли его захватить без труда. Но в этот момент 75-мм башня открыла беглый огонь. Немцы, вступившие во внутренний двор форта, были остановлены пулеметом, появившимся из-за укрытия. Вскоре пулеметная башня, временно замолчавшая, начала в свою очередь стрелять. Активные части форта поддержали своим огнем начавшееся французское контрнаступление и отбросили противника обратно далеко от форта.
11 июля немцы возобновили свои усилия. 13 полков, поддержанных мощной артиллерией, атаковали так же, как и 23 июля, в направлении Сувиль, Сен-Мишель, Фруадетер.