Расчеты пулеметов и малокалиберных орудий порой открывали стрельбу по вражеским самолетам, которые находились явно вне зоны досягаемости их огня. Это приводило к бесцельному расходованию боеприпасов.
Невозможно было, конечно, тотчас же исправить все обнаруженные недостатки. Но мы обратили на них внимание, и уже вскоре действия всех звеньев нашей системы приобрели значительно большую слаженность, а следовательно, и эффективность.
После первой неудачной попытки нанести удар по Москве командование люфтваффе решило изменить тактику. Теперь уже бомбардировщики не пытались идти напролом на малой высоте, как это было в первую ночь. Но они и не отказались от намерения обрушить на нашу столицу свой бомбовый груз.
В ночь на 23 июля, в то же самое время, что и накануне, посты ВНОС стали докладывать о появлении вражеских самолетов. Двадцать эшелонов (в общей сложности до полутора сотен бомбардировщиков) шли на высоте 6-7 тыс. метров и не были столь многочисленными как в первый налет.
Довольно плотная облачность не давала возможности прожектористам освещать и сопровождать воздушные цели, а это затрудняло действия истребителей. И тем не менее четырем эшелонам не удалось даже приблизиться к зоне зенитного огня. Их рассеяли и частично уничтожили истребители. Остальные, встретив стену заградительного огня, пытались прорваться к городу мелкими группами и поодиночке. Однако удалось это немногим.
Во время второго налета два вражеских бомбардировщика наткнулись на тросы аэростатов воздушного заграждения и рухнули на землю - случай довольно редкий в практике противовоздушной обороны. Аэростатчики открыли свой боевой счет. В дальнейшем он, правда, возрос не намного, но и этот вклад в общую победу был для нас дорог.
Впоследствии неприятельские летчики стремились летать выше страшной для них сети стальных тросов. А это значит, что аэростаты выполняли свое предназначение: лишали противника возможности вести прицельное бомбометание, атаковывать небольшие по размерам объекты с малых высот.
Самоотверженно вели себя в этом бою воины одной из батарей 193-го зенитного артиллерийского полка. Их огневую позицию фашисты засыпали зажигательными бомбами. Вокруг горели строения, деревья, трава. Казалось, сама земля пылала от раскаленного магниевого сплава. Но зенитчики не дрогнули. Они продолжали вести стрельбу, борясь с огнем, не обращая внимания ни на ожоги, ни на ранения.
В эту ночь, как и в предыдущую, отличился молодой, но уже опытный летчик младший лейтенант А. Г. Лукьянов. На своем "миге" он настиг вражеский бомбардировщик, освещенный лучами прожекторов, и несколькими меткими очередями вогнал его в землю. Так же решительно и умело действовал Лукьянов и во время третьего налета, сбив еще один бомбардировщик.
Всего в эту ночь наши истребители совершили 202 боевых вылета. Атаковать воздушного противника в большинстве случаев им приходилось без помощи прожекторов, так как их лучи не могли пробить плотную облачность. Но и в этих сложных условиях летчики-истребители действовали отлично. Они искали врага в ночном небе по вспышкам выхлопов моторов, старались занять такое положение, чтобы увидеть бомбардировщика на фоне диска луны или засечь его по тени на верхней кромке облачности. Словом, это были бои, в которых летчикам приходилось экспериментировать, на ходу создавать оригинальные тактические приемы. И многие из наших авиаторов добились успеха - 10 самолетов потеряли гитлеровцы в ту ночь в воздушных боях.
Всего же было уничтожено 15 неприятельских самолетов. Два из них налетели на тросы аэростатов, а еще три были сбиты огнем зенитной артиллерии.
Свидетельством побед воинов противовоздушной обороны столицы явился вражеский бомбардировщик Хе-111, установленный на площади Свердлова вскоре после первых налетов. Москвичи с интересом знакомились с этим "экспонатом".
Авиация противника продолжала натиск на нашу столицу. Каждую ночь на внешнем рубеже наблюдательных постов появлялись немецкие самолеты и волнами шли в сторону Москвы. Налеты длились по пять-шесть часов. Только к двум-трем часам ночи появлялась возможность дать отбой воздушной тревоги и перевести войска на положение номер два.
В дни напряженных боев не всегда удавалось систематически проводить политические занятия, читать в подразделениях лекции, организовывать семинары для изучающих марксистско-ленинскую теорию. Но мы постоянно напоминали командирам и политработникам о необходимости заниматься идейным воспитанием личного состава, используя для этого все доступные средства.
Те, кому довелось побывать в боевой обстановке, понимают значение и великую силу политической работы. Мне, в частности, пришлось убедиться в этом еще в период гражданской войны. Помню, как важно было нам, молодым бойцам Красной Армии, услышать слово комиссара об обстановке на фронтах, о международном положении, о наших задачах. Позже, став политработником, я сам старался держать красноармейцев в курсе всех событий, знакомить их с политикой партии и правительства, воспитывать чувство ответственности за выполнение воинского долга.
Огромную роль играл и личный пример коммунистов-политработников. Они всегда были впереди, на линии огня, выполняя волю партии, следуя велению своего сердца.
В годы гражданской войны мне довелось служить под непосредственным командованием М. В. Фрунзе, встречаться с ним и членом Военного совета В. В. Куйбышевым. Их большевистское слово и личный пример были поистине сильным оружием.
Из многих, порой незаметных мероприятий складывается политическая работа. А какой глубокий след оставляет она в сознании людей!
В наших войсках служило немало хорошо подготовленных, вдумчивых политработников, умевших найти путь к сердцу и разуму воинов, личным примером увлечь за собой бойцов.
Многие из тех, кто выполнял обязанности комиссаров, а затем заместителей командиров полков по политической части, впоследствии стали начальниками политотделов зенитных артиллерийских, пулеметных, прожекторных, аэростатных, вносовских дивизий. Они приобрели большой опыт партийно-политической работы в боевой обстановке. Это можно с полным основанием сказать о батальонных комиссарах Ф. М. Гресе, М. И. Черкасе, И. И. Белове, И. В. Бабашкине, П. П. Телегине, Д. А. Захватаеве, М. Ф. Геронтьеве и многих других.
Подлинными идейными руководителями и боевыми вожаками показали себя политработники авиационных частей столичной ПВО. Особенность истребительной авиации, как известно, состоит в том, что здесь и командир и политработник, невзирая на ранги, должны быть летчиками. И не просто летчиками, а лучшими воздушными бойцами. Такими и были многие наши комиссары. Самоотверженно сражались с врагом батальонные комиссары А. Ф. Горшков, Н. Л, Ходырев, старшие политруки М. Г. Десятниченко, Н. И. Чепуренко, политрук Ю. И. Герасимов и другие. Только за пять месяцев первого года войны военные комиссары участвовали в 189 воздушных боях и 97 штурмовках наземного противника. За это время они сбили 22 вражеских самолета.
Используя каждую паузу между боями, наши политработники, постоянно находившиеся среди воинов, занимались их воспитанием, вникали в быт и многое делали для его улучшения. Их роль в поддержании постоянной боевой готовности войск поистине неоценима.
* * *
Вскоре выяснился характер деятельности вражеской авиации, и мы сделали вывод, что начался новый этап воздушного наступления на Москву.
Первый этап продолжался в течение месяца - с начала войны до дня первого массированного налета. В этот период гитлеровцы пытались разведать характер противовоздушной обороны столицы, но не добились сколько-нибудь значительных результатов.
И вот с 22 июля наступил новый этап нашей борьбы с воздушным противником. Он характеризовался ожесточенными попытками вражеской авиации протаранить противовоздушную оборону Москвы, прорваться в ее воздушное пространство, обрушить на город бомбовые удары большой мощности и тем самым способствовать успешному развитию наступления наземных армий группы "Центр".
Совершая налеты с аэродромов из районов Бреста, Барановичей, Бобруйска, Минска, эшелоны неприятельских самолетов обычно шли по одним и тем же маршрутам, провешивая их радиосигналами, световыми маяками и цепочками костров.
Как показало наблюдение за тактикой противника, с 22 июля до середины августа 1941 года он придерживался одних и тех же тактических приемов. За эти 24 дня гитлеровцы предприняли 17 попыток нанести массированные бомбовые удары по нашей столице. В среднем в каждом налете участвовало до 150 бомбардировщиков. Из двух с половиной тысяч самолетов, принимавших участие в налетах второго периода, к городу удалось прорваться пятидесяти. Основную массу бомбового груза фашистские летчики сбрасывали в световых прожекторных полях или на ложные объекты.
Все налеты производились ночью. И это понятно. В тот период противник, действуя с удаленных аэродромов, еще не мог организовать сопровождения бомбардировщиков своими истребителями. А без их прикрытия немецкие летчики не решались входить днем в зону действия нашей истребительной авиации. Да и ночи они старались выбирать такие, когда была плотная облачность.
Это, конечно, затрудняло наши действия. Напряженно приходилось работать летчикам-ночникам, зенитчикам. Старое правило артиллеристов "Не вижу - не стреляю!" нам явно не подходило.
Каждую ночь при массированных налетах вражеской авиации начальнику зенитной артиллерии полковнику Л. Г. Лавриновичу приходилось отдавать распоряжение о постановке на пути бомбардировщиков завес заградительного огня. Дело в том, что в ту пору мы еще не имели радиолокационных станций орудийной наводки. Ведение прицельного огня ночью предусматривалось только по целям, освещенным прожекторами. Но, как показала практика, обеспечить успешное взаимодействие прожектористов и зенитчиков-артиллеристов в скоротечном бою на ближних подступах к городу было весьма сложно. Не менее трудной для зенитной артиллерии была борьба с воздушным противником и днем, если налет производился при сильной облачности. Приходилось снова прибегать к заградительному огню.
В чем отрицательные стороны этого способа стрельбы? Прежде всего в том, что он требовал расхода огромного количества боеприпасов. На пути движения вражеских бомбардировщиков мы создавали завесу из разрывов зенитных снарядов. А так как точное местоположение самолетов установить было трудно, приходилось создавать стену огня, охватывающую немалое пространство по фронту, высоте и в глубину. Только так мы могли компенсировать ошибки, допущенные в определении местонахождения воздушных целей в пространстве. О том, сколько для этого требовалось сделать выстрелов, говорят такие цифры. За первое полугодие войны при отражении налетов вражеской авиации на Москву мы израсходовали 741 тыс. снарядов среднего калибра. Из них только 26 тыс. на прицельную стрельбу. Львиная же доля - 715 тыс. - пошла на ведение заградительного огня.
Заградительный огонь - это пассивная форма обороны. Ставя завесу на пути неприятельских самолетов, зенитчики лишь препятствовали их продвижению к цели. А ведь главная задача обороны - уничтожение наступающих, подрыв их способности к повторению налетов. К сожалению, этой задачи заградительный огонь почти не выполнял.
И все же, несмотря на необходимость строжайше экономить боеприпасы, мы вынуждены были прибегать к заградительному огню. В ходе боев методы и способы его ведения были усовершенствованы. В этом нам помогли преподаватели зенитно-артиллерийского факультета Военно-инженерной артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского, и в первую очередь военинженер 1 ранга И. И. Кюпар.
Блестящий знаток теории стрельбы зенитной артиллерии, один из старейших советских зенитчиков, Иван Иванович Кюпар воспитал в стенах академии сотни умелых специалистов. А в дни войны он оказал нам, практикам, большую услугу, разработав принципиально новый метод организации заградительного огня.
Вместе с ним деятельное участие в работе приняли руководители кафедр и преподаватели академии генерал-майоры артиллерии П. М. Прохоров, П. С. Дмитриев, полковник А. А. Гродзинский, подполковник Б. А. Шерстнев и другие.
В довоенных наставлениях рекомендовалось ставить неподвижную завесу заградительного огня. Способы ее организации были весьма сложны и недостаточно эффективны.
И. И. Кюпар, наблюдая за ходом первых боев против вражеской авиации на подступах к Москве, по личной инициативе взялся за разработку более эффективного метода борьбы с воздушным противником. Созданный им новый способ организации заградительного огня был детально обсужден зенитчиками академии. Предложение нас заинтересовало. И хотя проверять его на практике во время отражения налета было делом довольно рискованным, мы пошли на это.
Проверку решили произвести в одном из лучших дивизионов, стоявших на наиболее угрожаемом направлении. Но, как назло, бомбардировщиков не было две ночи подряд.
На третью ночь они появились. Командир дивизиона майор С. Ф. Рундин быстро определил по планшету необходимые данные и подал команду. Теперь расчетам надо было лишь придавать орудиям необходимые установки и точно соблюдать темп огня. Стрельба велась в течение 20 секунд. За это время в избранной для встречи воздушного противника зоне возникло до сотни разрывов. Вражеские летчики не выдержали и повернули обратно.
Несколько позже, в конце октября 1941 года, новый метод отлично применил командир одной из батарей старший лейтенант П. И. Лозицкий. Он зарекомендовал себя мастером точного огня еще до войны, завоевав призовое место на одном из Всеармейских зенитных артиллерийских состязаний.
Ночь выдалась особенно темной. Воспользовавшись этим, группа вражеских бомбардировщиков на большой высоте попыталась прорваться к Москве. Но плотный заградительный огонь зенитчиков рассеял их строй. Тогда противник, обнаружив по вспышкам выстрелов местоположение батареи, решил подавить ее бомбовым ударом. Однако все бомбы упали в стороне, не причинив зенитчикам вреда. Немецкие летчики повторили атаку и стали пикировать на огневую позицию с выключенными моторами. Но и такой маневр не принес успеха. Подвижные завесы заградительного огня заставили врага ретироваться. А один бомбардировщик, сраженный снарядом, так и не вышел из пике.
Новый способ оправдал себя. В частях зенитной артиллерии была проведена большая работа по внедрению его в практику. А 20 августа все дивизионы корпуса уже вели заградительный огонь по квадратной, подвижной системе. В дальнейшем новый метод был усовершенствован при участии многих зенитчиков наших частей. Надо сказать, что все это делалось в период самой напряженной боевой работы, когда каждую ночь приходилось вести интенсивный огонь по воздушному противнику, днем заботиться о пополнении боекомплекта, о подготовке техники к следующим боям.
И уж если речь зашла об инициативе людей, хочется коснуться и другого вопроса, решение которого во многом зависело не только от распорядительности командования корпуса, организаторских способностей командиров частей, а в первую очередь от инициативы, смекалки, хозяйственной хватки младшего офицерского звена. Я имею в виду инженерное оборудование наших боевых порядков, бытовое устройство людей в полевых условиях.
Эта проблема возникла с первого дня войны, как только части заняли свои позиции согласно боевому расписанию. Конечно, и в предвоенный период определенное число подразделений противовоздушной обороны несли боевое дежурство по охране неба столицы. Для них были созданы позиции, достаточно капитально оборудованные в инженерном отношении. На случай развертывания войск по боевой тревоге была заранее подготовлена сеть запасных зенитных артиллерийских, прожекторных, вносовских позиций. Но естественно, их было недостаточно. Ведь в ряде мест в мирное время просто невозможно было рыть окопы и сооружать землянки. Как они выглядели бы, например, в Центральном парке культуры и отдыха имени Горького, на площади Коммуны или на территории завода "Шарикоподшипник"? Непригодными оказались и многие из заранее подготовленных сооружений. И это понятно: невозможно поддерживать позиции в полном порядке, если войска их не занимают.
Короче говоря, прибыв по тревоге на место боевой дислокации, многие командиры подразделений были поставлены перед фактом - сооружений для техники, помещений для людей не было. Вопросы организации питания, сбережения боеприпасов, помывки людей и стирки белья тоже пришлось решать заново.
На помощь пришла смекалка наших воинов, их золотые руки, привычные к любому ремеслу. Сколько искусных плотников, каменщиков, столяров и маляров оказалось среди зенитчиков, прожектористов, вносовцев! А материалы, инструмент защитникам Москвы охотно давали окрестные колхозы, предприятия, стройки. Отказа воинам не было ни в чем.
Вскоре подавляющее большинство наших подразделений имело прекрасные позиции, все условия для боевой работы и отдыха личного состава. Повсюду вокруг Москвы и на территории города появились подземные сооружения, в которых размещались командные пункты полков, дивизионов и батальонов, командирские пункты и позиции зенитных артиллерийских батарей, прожекторных, пулеметных, аэростатных и вносовских рот, взводов, постов, расчетов.
Особенно тщательно оборудовались командные пункты частей. И это понятно. Для войск ПВО строгая централизация и четкость управления решающее условие успешного выполнения боевых задач. В период массированных налетов вражеской авиации на Москву не было ни одного случая нарушения деятельности командных пунктов.