В клуб ехать не хотелось, к друзьям — тоже. Хотелось, мать твою, домой и спать! И это особенно напрягало. Так же, как мысли о Чижике и непонятная реакция на девчонку, очень похожая на раздражение, которое я до конца не мог понять. Слишком много квартирантки стало в моей жизни — ее вещей, смеха и зеленых глаз. Теперь я знал, кого наклонял в своих снах и кто с готовностью прогибался, отвечая. В чьи мягкие волосы запускал пальцы, наматывая на кулак, открывая шею для ласки, которую в жизни терпеть не мог. Это больше всего выводило из равновесия и злило, так же, как вид гибкой девчонки по утрам. Ее стройных ног, открытой улыбки и губ — очень подвижных и нежных. Глаз с живым настоящим светом, в которые хотелось смотреть.
Чертов голод! Я не привык давать своим Заям имена. Всегда умел забываться, забудусь и сейчас. Чижик не создана для игр, это я знал наверняка, иначе бы на вторую ночь снова оказалась в моей постели и факт, что после этого — на улице. Я не всегда брал то, что предлагают.
Тело хотело разрядки, физической близости. Мне стоило давно забить на сны и вылечиться реальностью. Сам не пойму чего ждал. Эти мысли помогли, отрезвили, и в клуб я приехал с готовностью уделить Лерке внимание. В конце концов, закончить то, на что мы оба надеялись этим вечером. Об извинении не думал, и о непринятых звонках девушки — тоже. Она и без того хорошо меня знала. Знала, что вряд ли когда-нибудь услышит объяснение. Мы изначально не шли дальше секса и коротких встреч, так зачем что-то менять, если такое положение дел устраивало обоих?
Как всегда по пятницам клуб был забит под завязку, на танцполе гремела музыка, у входа курил народ, так что друзей в мареве дыма, а затем полумраке многолюдного зала нашел не сразу. Макс первым заметил меня и подозвал к сдвинутым столикам, на которых уже стояла выпивка и за которыми сидела компания Игната Савина, фронтмена довольно известной в городе рок-группы «Suspense», и незнакомые девчонки — по одной на коленях у Лешки и Севы и еще у парочки ребят.
Знакомая картина. Эти бойцы выходного дня, как всегда позиций не сдавали. Лерка сидела рядом с Титовым, смеялась какой-то шутке парня, и заметно обрадовалась, увидев меня. Я тоже ей улыбнулся. В коротком платье с открытым плечом девчонка выглядела просто отлично.
— Привет, народ! — поздоровался, отбирая из протянутой руки Макса бокал с коктейлем, отпил из него и вернул другу. Утер губы, рассматривая компанию. — Смотрю весело у вас тут. Сразу видно, что вечер задался.
Музыка в зале резонировала басами, и Игнату пришлось повысить голос.
— А чего скучать, когда жизнь бьет ключом? Рвем свое, Артем. Привет! — парень протянул руку, а следом за ним поздоровался и его барабанщик — Ренат Беленко, по кличке Белый. Эти два друга еще со школы были не разлей вода. Я познакомился с Белым в первый год учебы в универе — вместе играли в футбол за университетскую команду и, хоть наши пути разошлись, мы поддерживали приятельские отношения.
— Здоров, Пеле*! — отозвался Ренат. — Говорят, тебя можно поздравить с первым контрактом? Что, целы бутсы или сбил на мохер, набивая мячи Борисычу? — он рассмеялся шутке.
И этот туда же. Пришлось огрызнуться.
— Не поверишь, Белый, упрел, так старался. Спецом подмахивал.
— Да ладно тебе, Сокол, не обижайся. Мы же за родину болеем, за своих. Поддержим, если что. Я всегда говорил, что ты везунчик!
Спорить не стал. Сдернул с плеч куртку, усаживаясь за стол.
— Вижу, нужный градус настроения на грудь уже взят, — заметил парню, улыбаясь — Макс, твою мать! — обернувшись, «причесал» друга по затылку. Тот, рассмеявшись, развел руками.
— Темыч, да чего ты взъерошился-то? — возмутился. — Мы ж по дружбе прониклись! Здесь где-то Квашин из твоей команды. Подошел с новостью, мы уважили. Сказал, что тренер забирает тебя с собой. Ну и отметили, само собой!
— Вам бы повод, — даже не удивился. — Рано отмечать и поздравлять рано. Еще не известно, вытянет ли Борисович клуб, и кто останется с ребятами. Придет время — отметим.
— Но бутсы-то сбил? — заржал Леший. Девчонка на его коленях — коротко стриженная блондинка с разноцветными прядями — захихикала.
Я нехотя признал.
— Сбил.
— Вот и выпьем за новые! Скинемся для друга. Сокол, да ты расслабься, не грузись! Который день не в себе. Бери пример с друзей. Лерунь! — Лешка окликнул Анисимову, — кажется, кто-то говорил, что заждался…
— Говорил. Если бы ты еще помнил, Ким, что по секрету, — девушка рассмеялась. Посмотрела на меня, поднимая тяжелые ресницы. — А он, мальчики, не напрягается. Правда, Артем?
Лерка. Подошла и села на колени. Спросила на ухо, обвивая руками шею: — Как дела?
От девчонки пахло духами и алкоголем, и самым главным запахом — обещанием. Я притянул ее в ответ, чувствуя, как в довольной усмешке разъезжаются губы.
— Сейчас, Зая, когда ты рядом, гораздо лучше.
Мы выпили и послушали о планах Игната. Вот-вот должен был выйти первый официальный альбом рок-группы «Suspense», у ребят появился промоутер, свой клипмейкер, и все заметно волновались, готовясь к серьезной пиар-компании в масштабах страны. Парни пригласили поддержать их выступление в модном клубе города «Альтарэс», которое обещало пройти в следующие выходные, и все согласились.
— Конечно, будем, Игнат, Белый! О чем речь! — заверил музыкантов Макс и громко предложил перекур.
Лерка, словно только этого и ждала, соскочила с колен и потянула меня на танцпол. Увлекла в толпу, призывно оглядываясь через плечо. Прижалась к груди, снова повиснув на шее, позволяя обнять ее за талию и привлечь к себе.
Слов не было, была музыка, полутемный, мигающий в свете файерболов, в цветных вспышках стробоскопов и лучах лазеров танцпол, были взгляды и движения — ясные и понятные. Руки сами легли на задницу и сжали упругие ягодицы. Прошлись по спине, позволяя девушке почувствовать мое тело и желание. Лерка улыбнулась и, танцуя, прижалась крепче, потираясь бедрами. Горячие губы задышали на щеке, скользнули по подбородку…
— Артем…
— Сокол, дай ключи от квартиры! Через час верну! — Леший. И где только взялся! Нарисовался рядом и дернул нервно за плечо. — Темыч, выручай! Такую девчонку мировую цепанул! Очень надо!
Ну, раз надо… Послушно полез за ключами в карман, едва ли думая о друге, но вовремя очнулся, вспомнив и Чиже.
— Нет, Леший. Не могу. Отец с ночевкой приехал, извини.
— Че-ерт! — Лешка едва ли не взвыл. — Какого… твою мать! Ладно, пойду с Максом попытаю счастья. Может, хоть он не такой зануда!
— Это правда? — выдохнула Лерка на ухо, когда друг исчез в толпе. — Или ты отказал, потому что сегодня мы, возможно, останемся у тебя?
Соврать ничего не стоило. Для того, чего хотело мое тело — не требовался дом. Мы не раз обходились машиной, обойдемся и сегодня. Сейчас мне нужен был секс, без разговоров и прелюдий. Желательно с повтором. Для прелюдии вполне хватило и этого танца. А вот «останемся» — прозвучало из уст девушки ново и неприятно царапнуло.
В отличии от Мальвина или Лешки, задушевные беседы никогда не были моей сильной стороной и Лерке о том хорошо известно, иначе бы не искала встречи в клубе. Намекая на возможное «а поутру они проснулись» — моя подруга сегодня явно забылась. К тому же для утра у меня уже имелся Чиж. Нет, все что мне нужно — быстрая разрядка и спать. Никаких чертовых разговоров.
Вспомнив легкую и подвижную девчонку, хохочущую на моей кровати, крадущуюся по утрам в ванную в смешной пижаме «домысли все сам» — невольно отодвинул Лерку от себя.
— Правда. Дома отец. Но это не помеха для нас, ведь так?
— Артем, я звонила. Почему не отвечал? — Лерка крепко обвила шею руками, ластясь под музыку кошкой. Запутала пальцы с длинными ногтями в моих волосах. — Может, хоть сейчас объяснишь, когда я тебя наконец поймала, что это было в прошлый раз? — требовательно спросила. — Извини, Сокол, но я себе цену знаю, и не привыкла вот так заканчивать вечер.
Я тоже ко многому не привык. В частности, вот к таким допросам.
— Уточни, Зая, — пока еще вежливо попросил.
Лерка нервно рассмеялась и повторила мои слова, копируя тон.
— Застегивай лифчик и уходи, тебе пора. Я устал! Артем, согласись, — обиженно скуксила губы, — это было слишком грубо даже для тебя. И потом неотвеченные звонки…
Жаль, что в Анисимовой я ошибся. Она все-таки спросила.
— Зая, я сегодня не настроен на подобные разговоры. У меня был сложный день.
— Только не говори, что снова устал.
— Как черт.
— И не будешь против, если я уйду с Максом?
Я улыбнулся. Широко, продолжая тискать призывно посмеивающуюся брюнетку за задницу. Похоже, подобные разговоры ее заводили. Что ж, для себя я уже решил, что этот раз станет нашим последним.
— Лера, не стоит со мной играть, — сказал честно. — Я тебе не мальчик «поди сюда». Ты можешь уйти с кем хочешь, я тоже. Разве что-то изменилось и у нас друг перед другом появились обязательства?
— Ну…
— Скажу откровенно: не думаю, что Макс рискнет уйти, но ты можешь попробовать. Будет жаль с тобой попрощаться.
Я отпустил девушку, глядя на нее с усмешкой. Рядом танцевали незнакомые девчонки, и на секунду я поймал одну из них за талию. Привлек к себе, спросил как зовут… но все равно не запомнил. Ай, к черту! Какая разница! Ей тоже плевать на мое имя!
Лерка снова оказалась у груди. Легко оттеснила соперницу.
— Сокольский, — несильно толкнула ладонью в плечо, привлекая к себе внимание, — я всегда говорила, что у тебя ужасный характер! Ну почему ты не вышел у мамы с папой похуже лицом, а? Тогда бы с тобой было намного проще! — то ли пошутила, а то ли посетовала в сердцах. — Просто не хочу повторения последнего вечера, так понятно? Отец — это хорошо. Но, может, заедем ко мне? — предложила, играя у виска черными прядями. — Родители как раз уехали с ночевкой на дачу. М-м? Квартира не проблема, если ты об этом. Главное, доехать, — снова засмеялась. — Но мы оба знаем, что живу я отсюда очень близко…
Ну, наконец-то.
— Поехали.
Когда вышли из клуба и подошли к своим ребятам, услышал от Мартынова знакомое название бара и остановился. Рядом привычно над шуткой Титова смеялись девчонки.
— Сева, что случилось?
Мартынов растерянно, с беспокойством вертел в руке телефон.
— Да вот, знакомый только что позвонил. Возле «Мараканы» после хоккейного матча произошла потасовка болельщиков. Вроде как ничего серьезного, полиция уже всех разогнала, но сам факт! Обидно, — Сева растянул улыбку и сплюнул. — Я же первый фан хоккея, как мог такую заварушку пропустить? Сдернуться туда, что ли, как думаешь?
Я тут же забыл о Лерке. Сам не понял, как отошел в сторону, выдергивая из кармана куртки айфон и набирая номер, в ожидании ответа нервно отсчитывая про себя порядок цифр.
Девчонка ответила. Слава Богу! Постарался спросить как можно спокойнее.
— Чиж, привет. Ты дома или до сих пор в «Маракане»?
— Дома, конефно, — услышал знакомый голос. — А фто?
Кажется, я ее удивил, но после ответа и шумного выдоха, это показалось уже неважным.
— Я в клубе с друзьями. Скорее всего, пробуду здесь до утра…
Сам не знаю, зачем продолжил разговор? Просто захотелось. Два дня молчали, толком не виделись, может, поэтому? Странное оправдание. Такое же нелепое, как мгновенное желание оказаться рядом с Чижом. Почти нестерпимое — почувствовать ее тепло и увидеть удивительно-домашнюю и свою в моем доме, как будто в нем и не было никого кроме нее. Желание тем более непонятное, что я как мог пытался от него сбежать.
Я видел девчонок нагими с шестнадцати лет, знал ласки подруг постарше и опытнее, а меня влекла застегнутая наглухо до горла пижама с мышами. Смешно же, кому рассказать.
Что, к чертовой матери, со мной происходит?!
Возможно, станет легче, если снова стану жить один?.. Наверняка. Вот почему мне не нужны долгие встречи и отношения. Только короткое, яркое удовольствие и секс. И ничего больше. До сих пор я отлично справлялся со своей жизнью.
Я обернулся к компании, пряча телефон в карман. Лерка стояла возле Макса и смеялась, друг обнимал ее рукой за талию. В дорогой шубке, распахнутой на груди, виднелось голое плечо красивой брюнетки, открытое глазам парней.… Сейчас ее хотели многие и она это знала. Многие, но только не я.
Возбуждение прошло. Схлынуло так же быстро, как и накатило. Мне больше не хотелось брать то, что мог взять любой. От представленной картины стало тошно, а ведь когда-то сам не брезговал многими вещами. Мы встретились взглядами, и я прочитал в карих глазах девушки вызов. Да, я снова оставил подругу по удовольствию без объяснений, и сейчас она ждала, что на этот раз именно я сделаю первый шаг и подойду. Даже помня о моих словах насчет Макса.
Не подошел. Но оставил ей ее порцию гордости. Пусть. Пора заканчивать этот вечер. Для меня он сегодня слишком затянулся.
— Чиж, привет. Почему ты здесь? Что случилось?
Я вошел в квартиру и бросил ключи на полку в прихожей. Снял куртку, обувь, и уставился на девчонку, которая виновато топталась возле меня, встретив на пороге.
Это что-то новенькое — вот такой заискивающий, даже нашкодивший взгляд. Я заинтересованно поднял бровь, стараясь не смотреть на чертову пижаму с мышами. Такую Чиж я еще не видел.
— Привет, Сокольский! — Чиж ответила шепотом, подступая ближе. Подняла ко мне лицо и виновато шмыгнула носом, приминая пальцами у горла воротник. — Э-э, понимаешь, тут такое дело… — неуверенно начала и вдруг затанцевала на носочках. — Ты меня, конечно, прибьешь, Сокольский, когда узнаешь, что я натворила! — неожиданно выдохнула. — И правильно! Но прежде чем это случится, хочу чтобы ты знал: я не смогла ее прогнать! Никак! Я хотела, честно-честно, — тихонько затараторила, хлопая ресницами. — Но она вдруг расплакалась и сказала, что ей больше некуда идти. Сегодня некуда, — развела руками, — понимаешь? Совсем!
Я напрягся, перебирая в уме всех бывших подруг. Ни одну из них я никогда не оставлял на ночь.
— Постой, — остановил лепет девчонки. — Кто «она», Чиж? Что-то не пойму.
— Так Илонка, конечно! Твоя сестра!
— Моя… кто? — изумился. — Да какая она мне нахрен… — но взорваться возмущением не успел. Чиж тут же накрыла мой рот ладонью.
— Тихо! Ты что раскричался, Сокольский? — строго шикнула. — Совсем ку-ку? Она же услышит!
— То есть «не смогла прогнать»? Она здесь, что ли? У нас?
— Ну да! — Чиж виновато вздернула плечами. — Да я понимаю, Артем, что сглупила. Говорю же, прибьешь! Но ты позвонил — я уже спать собралась, а тут звонок в дверь. Веришь, даже сковородку в руки взяла — вдруг воры? Или ты решил пошутить.
— Я?
— А может рассердился, что креветки твои слопала и решил напугать! — доходчиво объяснила. — А тут она. Меня увидела и на тебе, здрасьте-приехали — давай реветь. Я ее уже и накормила, и чаем напоила. Кстати, — девчонка вдруг осеклась и скользнула по мне серьезным взглядом, — ты сам-то когда ел? Там на кухне котлеты есть и картошка. Огурчики мамины. Не мясо на костре, конечно, но Илонка лопала будь здоров! Да, так вот, — продолжила рассказ. — Я ее напоила, говорю: может тебе такси вызвать? У меня есть немного денег. А то сейчас Артем придет, рассердится. Вы же с ним, мол, не очень ладите. А мы с тобой типо пара, вот и наплела ей про шуры-муры, как договаривались. А она снова в слезы. Не надо, говорит, такси. А то примчится мамаша с дядей Васей и всем будет только хуже. А так Илонка утром вернется домой и расскажет, что у нас тут с тобой настоящая любовь-морковь. Представляешь, Сокольский, — изумилась Чиж, — похоже у вашей Сусанночки совсем крыша съехала! Без конца твердит дочери, что ты будущая знаменитость и в тебя надо впиваться руками и ногами. Совсем сбрендила, да?
От такого потока информации я онемел. Потянулся было к телефону, шагнул к комнате, и если бы не Чиж, схватившая за руку и утащившая в кухню, точно бы обматерил отца с его сукой. Вышвырнул недосводную вон.
— Артем, потерпи до утра, а? — попросила девчонка. — Пожалуйста! Кажется, Илонка не шутит. Жаль человека, когда у него такая расчетливая мамаша. Выдумала тоже… — Метнулась к плите и тарелкам, вздыхая: — А я больше никогда дверь открывать не буду. Никогда! Одни неприятности тебе со мной!
Я оглядел девчонку со спины. Остановил взгляд на пятой точке. Проклятые мыши…
Выдумала, значит. Глядя, как Чижик шуршит на кухне, не сдержался, улыбнулся зло.
— А вдруг это правда, Чиж?
— Что? — она удивленно оглянулась.
— То, о чем твердит Сусанна, — ответил холодно, прямо встречая зеленый взгляд. — Вдруг я и правда будущая знаменитость? Разве не стоит впиваться руками? Здесь и сейчас?
Чижик застыла. Повернулась. Моргнула растерянно. Закусила губы и снова распахнула их — сочные и нежные без всякой косметики. Снова сомкнула. Ответила не без надежды, расцветая на щеках румянцем:
— А как же любовь, Артем? Без нее разве можно?
Чиж
Ох! Вот это я наворотила дел на ночь глядя! Дернул же меня черт открыть дверь! Теперь по собственной глупости оказалась между молотом и наковальней. И пусть наковальни в прямом смысле слова здесь не было, как только впустила Илонку в квартиру, присутствие Сусанны прочувствовала с лихвой! Ноги едва ли не тряслись, когда Сокол вернулся. Стоял молча, вскинув брови, слушая мой виноватый лепет…
Договорилась. Вот про любовь зачем-то брякнула. Смешно и наивно, и как всегда не к месту сказано. Эх, Фанька.
Парень посмотрел мрачно и развернулся. Потопал в комнату. Должно быть проклял свою бестолковую квартирантку на веки вечные. Эх, ну еще бы — на пустом месте так подвести!
— Сокольский, ты куда? — трусливо окликнула. Ой, сейчас и сводной достанется!
— Да ничего я ей не сделаю, Чиж! — прочитал мысли. — Отматерю как следует и выдам пропуск с предупреждением на выход!
— Э-э, Артем…
— Утром, так и быть, Пыжик! — привычно рыкнул. — Утром!
Я все еще чувствовала вину перед Соколом, поэтому никак не уходила из кухни, мозоля парню глаза, пока он ужинал. Ждала с чашкой чая, когда вернулся из душа в одних боксерах и босиком. Снова уселся рядом, решительно отодвинув ко мне, щедро предложенный ему кусок шоколадной плитки.
— Сама ешь.
— А ты?
— Не хочу.
Конечно, я старалась не смотреть на парня и все такое. Слопала шоколад, но это трудно, скажу вам «не смотреть». Сокол был чистюлей, красавчиком, и пах, как те самые парфюмированные странички в модных журналах под грифом «Косметика для мужчин». О гладких бицепсах и тугих кубиках пресса — вообще молчу. Захотелось пальцем попробовать бугорки на «настоящесть», так влекли взгляд. Только слепой и не заметит. В общем, сложно сидеть рядом с таким парнем и не таращиться. Хорошо, что он дует себе на чай и не замечает моих косых взглядов. Ой, чувствую, увидит его сейчас Илонка — голопузого и голоногого, и снова разревется.
Что-то она притихла в комнате, сидит как мышь. Только плазма и бормочем музыкальными треками. Правда, что ли, Сокольский пропуск на выход выдал? А то он может. Вон как мальчишкам в университете от него достается.
Задумавшись, шумно вздохнула. Сокол поднял глаза. Какие они у него сейчас темные — серой радужки почти не видно. Острые, как угольки.
— Доверчивая ты, Чиж, — сказал мягче, чем я могла ожидать. — Тебя вокруг пальца обвести — раз плюнуть. А если моей недосводной сестре здесь понравится? Что будем делать?
Что делать я не знала, но тут же придумала.
— Не понравится! Мы ее тут, на кухонном диванчике спать уложим — к утру сама сбежит! Я ниже Илонки и то еле-еле разместилась, так мучилась. Вот увидишь, завтра снова будет ночевать в своей съемной квартире назло Сусанне!
Постелила. Сняла с кресла подушку и плед. Пока ходила в душ плескаться-умываться-расплетаться, снова обнаружила девушку возле Сокола. Точнее, топчущуюся на пороге комнаты.
— Анфиса, я только шоу досмотрю и уйду!
Пришлось отвести гостью на кухню за руку, выключить свет, захлопнуть дверь и попрощаться.
— Извини, Илон, у нас с Артемом ночь и интим, сама понимаешь. Так что спокойной тебе. Крепкого сна и все такое…
Фух! Выдохнула. Вот это вечер! А, помниться, как хорошо начинался…
Когда вернулась — Сокольский уже улегся в постель и теперь лежал, едва прикрыв крепкие бедра одеялом, как заправский атлет не обращая внимания на декабрьский вечер и прохладу квартир, уставившись в телевизор и закинув руки за голову. Он часто засыпал гораздо позже меня, и я привыкла к бурчанию техники над головой. К тому, что он рядом и все спокойно.
Просить не пришлось — сам сделал звук тише. Оглянувшись в сторону кухни, прислушалась, подождала минут пять, прикрыла дверь и, сдвинув кресло к стене, полезла за матрасом. Вытащив последний на середину комнаты, развернула простынь, взбила подушку, достала из шкафа одеяло и только-только приготовилась лечь… даже ногу занесла в сладком предвкушении скорого сна… Как вдруг весь наш с Соколом придуманный маскарад чуть не лопнул мыльным пузырем!
Дверь бесшумно отворилась, скрипнул порог, и в комнату ужом проскользнула Илоночка. Здрасьте вам!
— Какой кошмар! Это пытка, а не диван! Мне на нем никак не уснуть! — капризно сообщила и, ойкнув, удивленно уставилась на пол.
— Анфис, а что это вы тут делаете? — выждав неловкую паузу, с подозрением спросила, выхватив взглядом Сокола. — Матрас на полу?! Это еще зачем?
Я вмиг увидела картину глазами гостьи и себя с Сокольским на разных спальных местах. Сердце предательски дернулось зайцем. Действительно — зачем?
Вы думаете я нашлась, что ответить? Фигушки! Как стояла с занесенной ногой, так и прожевала что-то невнятно-хмурое, вроде:
— Мы то? Так мы это… того… в общем… хотели…
Тонкие брови блондинки взметнулись вверх.
— Хотели?
Господи, да что ж придумать-то! Хоть бери и затылок чеши! Но Илоночка предпочла догадаться сама. Растянула рот в улыбке, скользнула ужом ближе и, крепко стиснув мои плечи, прижала к себе. Охо! Ну и силищи у недосводной в руках! Сказала с радостным трепетом:
— Для меня, да? Анфиса, ты решила, что мне здесь будет гораздо удобнее, так ведь? Я на кухне не могу! Никак одна не могу! У меня ноги с дивана сползают и холодильник гудит!
— Э-э…
— Спасибо! С вами мне будет гораздо лучше!
— Ну…
— И кино! Мое любимое! Обожаю «Перевозчика» и Стейтема! — Илонка едва не запрыгала от радости, отступая назад. Распахнула увлажнившиеся глаза. — И вы с Артемом. Оба такие милые — Пусик и Мусик! Спасибо, что не выгнали на улицу!
А? Чего?
Оббежала меня, и юрк под одеяло на матрас, одеялом накрылась, и голову на подушку — плюх!
Я сглотнула комок в горле и захлопала ресницами, чувствуя, как киснут губы.
Э-э-эй! А как же я?! На мою подушку «плюх», между прочим! И на мой матрас! И неважно, что на самом деле они Сокольского, что здесь все — его, сейчас чувствовала душой — моё!
Я растерянно, с тоской уставилась на девушку.
— Да ты тоже ложись, Анфис! — Илонка довольно захихикала. — Я с вами кино посмотрю, а потом усну. Не переживай, я так крепко сплю, что меня пушкой не разбудишь! Хотя никто и не пробовал, конечно, но если бы решился, уверена, у него бы ничего не получилось! — радостно сообщила и замерла под одеялом, зыркая с любопытством в нашу сторону.
Э-эм, ложиться? Я нерешительно переступила с ноги на ногу, заправляя за ухо прядь волос. Извиняюсь — куда? Не на кухню же топать, на освободившееся спальное место, вопреки легенде? У меня же здесь вроде как пара. Ответ напрашивался сам собой, и я со страхом обернулась к Соколу. Глянула на парня… он тоже, не отрываясь, смотрел на меня.
Вот это влипли! И главное, я сама ему помешала отправить Илонку на выход. Сама упросила Артема оставить дочь будущей мачехи до утра. Как-никак — родня. Но я же не думала, что все так обернется. И что теперь делать? Вон как гостья смотрит, ожидая увидеть воссоединение любящей пары на спальном ложе и доложить матери.
Взгляд скользнул по твердым губам Сокольского, сжатым в прямую линию, и спустился ниже. Остановился на голой груди. Нет, это невозможно! Но голос шепнул: «А как же сделка? Будь добра отработать роль! Между прочим, Илонка завтра уйдет, а тебе жить негде! И потом, ты обещала».
Так-то оно так, обещала. Но вдруг он меня оттолкнет? Ведь если честно, по уговору — мне предстояло не только лечь, но и в некоторой степени, раз уж по легенде я любимая девушка Сокола, проявить к нему знаки внимания.
Одна кровать. Одно одеяло. Одна подушка. Один симпатичный, но не очень вежливый парень, по которому сходит с ума полфакультета девчонок. А если вызвать на откровенность тихонь и заучек, так и весь факультет. Эх, знали бы они, что я собираюсь сделать, порвали бы Чижика на шелковые лоскутки.
Я выключила свет и нерешительно шагнула вперед. Плазма в полстены прекрасно справлялась с ролью светильника, продолжая освещать комнату и постель. Закусив губы, обернулась к Илонке — та по-прежнему счастливо улыбалась. Отвернувшись от девушки, снова посмотрела на Сокола…
Черт! Соображай, Фанька, что делать!
Но соображалка подсказывала только одно…
Хоть бы не прибил после, за все сюрпризы вместе взятые. Потому что на этот раз, чувствую, хоть я и бегаю быстро, просто «у-ух!» — все равно догонит и заклюет.
Кусая губы, подступила ближе к краю кровати. Глядя Соколу в глаза, медленно опустила на постель колено, коснулась ладонью простыни, и застыла… Надеюсь, не оттолкнет. Смотрит остро, не моргая, как будто не верит. Но ведь наверняка догадался?
Догадался. Сглотнув ком удивления, нервно дернул желваками, стягивая в сторону одеяло. Завел руку за голову, переместил затылок, сдвигая ближе к краю подушку… Неужели для меня? Я постаралась не смотреть на «каменный» живот с темной полоской волос и низко сидящие боксеры. Не давая себе больше времени для сомнений, скользнула на кровать, потянулась к Соколу и невесомо коснулась губами плотно сомкнутых губ.
— Спокойной ночи, Пусик, — сказала для Илоночки, нежно погладив ладонью висок парня, и еще раз чмокнула его в щеку. — Надеюсь, этой ночью тебе приснюсь именно я.
Пожелала, и улеглась быстренько рядом с Сокольским, сама от себя в шоке. Чтобы не было так мучительно стыдно за содеянное, натянула одеяло до подбородка и закрыла глаза.
Ой, мамочки! Вот это я офигела! Сама поцеловала Сокола! Зато обещание выполнила и узнала, что он не только для глаз приятен, но и вообще… мягкий и не колючий. Если бы еще плечо не упиралось в горячую грудь, а бедро в… не знаю куда, но тоже горячее, я бы представила, что пингвин, и живу на льдине — так хотелось остудить пылающие щеки и стучащее зайцем сердце. Хорошо, что гостье не виден мой стыд.
Где-то внизу недовольно крякнула Илонка. Кхым. Покашляла в кулачок. Кха-кха. Отозвалась просительно:
— Ребята, вы не будете против, если я тут под одеялом разденусь. Хоть юбку сниму! А то что-то жарко.
— Только попробуй! — рявкнул Сокол. — Лежи, чтобы я тебя не слышал, поняла!
Я тоже лежала, чтобы он меня не слышал, тихо-тихо, кожей чувствуя присутствие парня. Наверно, было бы неплохо его обнять, но смелости на это не хватило — вон как сестре ответил грубо, еще и мне перепадет. Только почувствовала вдруг резкий вдох, как натужно развернулась крепкая грудь…и сразу за ним выдох. Почему-то странно-мучительный.
Я открыла глаза и подняла лицо. Серые глаза блестели слишком близко.
— Че-ерт, Чиж. Ну и что мне теперь со всем этим делать? — тихо спросил Сокольский. — Что делать с тобой?
— Со мной? Ничего, — ответила так же тихо. Предположила неуверенно: — Может, спокойно спать?
— Спокойно, значит?
Я кивнула, чувствуя теплое дыхание Сокола. Лежать с ним рядом, так же, как жить, несмотря ни на что было приятно и уютно, хоть и непривычно.
— Да.
Только собралась закрыть глаза, как рука Артема уверенно легла под грудь и почти со злостью вздернула меня вверх, разворачивая и прижимая к нему. Я не успела охнуть и толком ничего понять, только заметила как голова и плечи Сокольского оторвались от подушки и парень навис сверху, когда почувствовала на себе его губы.
Требовательно и легко Сокол раскрыл мой рот, прижал собой к кровати, и скользнул языком так глубоко и яростно, словно хотел выпить, что от неожиданности и полноты ощущений у меня замерло сердце и перехватило дыхание. Отпустив на короткий вздох, снова приник к губам, сжимая пальцами спину, целуя уже куда протяжнее и нежней, но оттого не менее настойчиво в своем желании.
Наказать? Доказать? Я не могла понять, только силилась вздохнуть, когда он, наконец, меня отпустил. Сердце, ухнув в пропасть, забилось как заполошное. (Вот это поцелуй! Не знала, что такие бывают!) Замер надо мной, так же как я тяжело дыша. Глядя в мои изумленно-распахнутые глаза, провел языком по своим зубам, как настоящий вампир, и склонился к уху…
— А вот теперь, Чиж, спи спокойно, — негромко рыкнул не без раздражения. — Если у тебя получится!
Если у меня что?!
— Сумасшедший!
Получалось у меня с трудом, — тело горело, в висках стучало и близость парня ощущалась по-новому остро — каждой клеточкой кожи, — а вот у Сокола, кажется, дела со сном обстояли и того хуже. И зачем я только со страху повернулась к нему попой?.. Не успела шмыгнуть носом, как тут же почувствовала…
— Лежи спокойно, Чиж, и помни о физиологии и рефлексах. Я, твою мать, ничего с собой сделать не могу!
Но как бы тяжело Соколу ни было, руку с талии не убрал. Только поднял выше, под самую грудь, прижимая к себе. Задышал носом в волосы. Чудак! Под одеялом Илоночке все равно ничего не видно!
Сокол
На исходе ночи. Ранним-ранним утром.
— Илона, просыпайся. Давай, одевайся и тихо мне! Если Чижа разбудишь — клянусь, пожалеешь! Такси уже ждет. На этот раз плачу я, но это в первый и последний раз — запомни! Анфисе спасибо скажи, что взяла с меня обещание. Если еще раз с Сусанной выкинете подобную херню — пожалеете, что имеете ко мне хоть какие-то отношение. Поняла?
— Артем, но я действительно…
— Не ври! Я тебе не мой отец.
— Тогда почему? Откуда взялась эта любовь?
— Не надейся, что отвечу. Хотя, пожалуй, отвечу — не твое дело, поняла? Ну все, пошли, тебе пора!
Чиж
Просыпаться не хотелось. Категорически не хотелось! Позади осталась учебная неделя с домашкой и зачетами, с ранней беготней, и тело помнило, что сегодня суббота месяца декабря, за окном минус десять, а значит можно вдоволь поспать. Вот я и спала, и еще спала, и еще… странно-долго, нежась в тепле и уюте пасмурного утра, и, скорее всего, спала бы дольше, если бы вдруг кто-то не простонал мне в ухо. Тихонечко, но весьма чувственно:
— М-м-м… — так, словно ему очень хорошо.
Я зевнула и приоткрыла глаз. Закрыла. Кажется, сознание проснулось, а вот я — нет. Упрямо кышнула его прочь, возвращаясь в сон, но оно преподленько подсунуло мне картинки прошлого вечера. Я, Илоночка, Сокольский, кровать… поцелуй.
Поцелуй? Сама себе ответила с удовольствием: «О да-а. Да еще какой!» Полночи потом уснуть не могла, так все горело. Ну и дела…
Стоп. Сокольский?!
Глаза мгновенно распахнулись, и я отрезвевшим лемуром уставилась в потолок. Осторожно повернула голову… Точно, он! Лежит, красавчик, рядом. Родной и вросшийся, словно сиамский близнец, оттого и тепло так. Нифига себе! Дышит размеренно, едва заметно. Спит глубоко, спокойно, сомкнув веки и чуть приоткрыв губы… Ох, и красивые они у него — губы-то, вовсе не такие твердые и упрямые, теперь я знаю. Требовательные, конечно, ну так я и виновата сама, заигралась с огнем. Едва не обожглась, так жаром полыхнуло! Брови и ресницы темные, пушистые, потому и кажется сероглазый взгляд таким острым…
Ну вот, и не хотела, а снова невольно залюбовалась Соколом. В голове красной табличкой вспыхнул знак «Осторожно, Фанька, опасно для жизни! Не лезь — убьет!». Нахмурилась — такой может. Если и не убить, то истыкать сердце иголками будь здоров, уж я-то знаю. Только бы не напридумывать себе на глупую голову лишнего с того поцелуя «на публику», хватит с меня и бывшего!
Сокол лежал, обхватив мои плечи рукой, закинув на меня ногу, как будто спал так с Чижиком каждую ночь. Я попробовала пошевелиться. (Это сколько же мы так лежим, назло Илонке, как два голубка?). Стыдливо убрала пальцы, накрывшие мужскую ладонь, и подвинула попу в сторону. Сокольский тут же, все так же глубоко и тихо дыша, запротестовал. Точнее, рука парня запротестовала, упрямо притянув к нему. Мало того, видимо, пошевелившись, я побеспокоила сон Сокола, потому что он вдруг во сне недовольно рыкнул и прижался ко мне бедрами. Сделал недвусмысленное движение, от которого у меня не только зажглись в животе искры, но и вспыхнули огнем щеки. Снова простонал: «М-м-м», и задышал шумно, шевеля волосы на шее. Зарылся носом под ухо, и не думая меня отпускать.
Мамочки! Я же сейчас задохнусь! Не то от нехватки кислорода — так сжал, а не то от стыда и кое-чего еще! И главное, тело мое и не думает возмущаться такому наглому рукастому поползновению парня. Ему, что интересно, все нравится. Я почувствовала, как уха коснулся горячий и влажный язык. И если честно, еще кое-что почувствовала…
Ой! Пальцы Сокола, скользнув под пижаму, легли на живот и поползли вниз…
Напрочь забыв о спящей на полу Илонке, я возмутилась. Заерзала в бесполезной попытке освободиться, прогоняя язычки пламени. И плевать, что недосводная подумает, сейчас бы в себя прийти. Табличка с предупреждением отчаянно замигала ярко-красным.
— Э-э-эй! С-сокольский, ты что, сдурел?! Сейчас же убери руки, это же я — Фаня!
Рука мгновенно исчезла. Фух. Глаза Сокола открылись и уставились в меня утренним, пронзительно-серым взглядом. Оценив обстановку, изумленно моргнули.
— Чиж?
— Проснулся? Я. А ну отодвинься! — грозно приказала. — Отодвинь от меня свою физиологию, слышишь! Говоришь не машина, чтобы в семь секунд разогнаться? Да ты еще не проснулся, а уже на предельной скорости! Чуть не протаранил! Больше мне сказки про канифоль не рассказывай, когда отправишь на морозе гулять! Я теперь знаю про твой настрой! Бабник!
Сказала, и тут же вспомнила про Илоночку. Громко ойкнув, села, виновато прикрыв рот ладонью. Осторожно оглянулась…
Ну что за непруха! Неужели гостья все слышала?
К счастью, матрас на полу оказался пуст. Обвела комнату взглядом — вчерашней гостьей и не пахло. Странно.
— А где Илонка? — обернулась к Соколу. Тот тоже уже поднялся и теперь сидел в постели, утирая лицо ладонями, сверкая голым мускулистым торсом.
— Ушла, — хрипло ответил.
— Куда? — изумилась я.
— Тебе не все ли равно, Чиж? — привычно рыкнул. — Домой. Остальное меня не волнует.
— Когда?
— Я время не засекал, если тебе интересно, — отчеканил равнодушно.
— Но… а как же тогда мы? — растерялась. — Если Илонка ушла, чего лежим вместе? О-обнявшись?
Бровь Сокола изогнулась, а следом за ней по мне скользнул удивленный взгляд.
— Мы? Не знаю. Я вообще-то спал, Чиж, и вряд ли себя контролировал. Это ты ко мне пришла, если помнишь.
Помню, еще как помню. Разве такое забудешь? И как Илонку впустила, и как уложила спать. И как сама устроилась рядом с парнем, с пожеланием ему присниться.
Выдохнув, стыдливо сползла с кровати, одергивая пижаму.
— Ты же знаешь, что я хотела как лучше, — виновато призналась. — И оказалось, что мне негде спать. Не на улицу же идти? А ты, Сокольский, взял и чуть меня не съел. Хоть бы предупредил…
— Ты тоже не предупредила, когда вздумала нежничать, — получила справедливый упрек в ответ. — Я тебе что, Железный Дровосек, вхолостую дрова рубить? Думаешь, мне легче, Чиж?
— Нет, — согласилась, — не думаю. Я, конечно, перегнула, но тебе не может быть все равно, кого целовать, Артем. Это не правильно.
Сокол встал с постели, прикрывшись одеялом. Видимо, рефлексы скорость так и не сбросили, отказываясь тормозить, и парень предпочел стоять снеговиком. Улыбнулся холодной, колкой усмешкой.
— Тебе что, не понравилось?
Я заморгала, покрываясь румянцем. Горячим, пятнистым, прямо от скул. Таким, что не скрыть от чужих глаз. Дыхание сразу же стало прерывистым, совсем как во время ночного поцелуя. Кажется, даже губы вспухли, вспомнив напористое прикосновение, и тут же под взглядом Сокола раскрылись. Пришлось их покусать и отвести глаза. Отступить на всякий случай подальше.
Ну вот как можно быть таким самоуверенным? Ни капли не сомневающимся в себе? Так и захотелось ответить: «Бе! Фу! Конечно же, не-ет!», но вместо этого ответила предельно честно, как чувствовала:
— Дело не в этом.
— А в чем, Чиж? — не остался в долгу с вопросом Сокольский.
— В том, что я тебе даже не нравлюсь. Так почему вам все равно с кем? Тебе и таким как ты? Все равно кого целовать и… и не только целовать. Разве так можно?
И пока парень не обсмеял мой ответ, чувствуя, что сейчас разревусь, под видом обычного утреннего «переодеться», взяв свои вещи из шкафа, ушла в ванную комнату. А там — умывшись — сразу на кухню, освободив хозяину душ. Уже по привычке приготовила кофе на двоих и сделала бутерброды.
— Сахар вот-вот закончится, — зачем-то сказала, когда Сокол появился рядом. Сел завтракать, мрачно буравя меня взглядом. Значит, все же испортила ему настроение, хм-м. Привычно сердито пилинькнул телефон. Даже смотреть не стала, зная от кого сообщение. Десяток сообщений. «Где ты?» «Почему тебя нет у Матильды?» «Ты что, не соврала и у тебя кто-то есть?» «Ты моя, поняла!». И снова «Где ты?», «Фанька, ответь!» и так по десятому кругу. Как и всегда субботним утром. Ничего, к вечеру забудет за развлечениями и новыми подвигами про бывшую любовь. Не хочу о нем думать, не хочу вспоминать. Потому что тоже были поцелуи, а кроме них обещания, так окрылявшие глупое сердце. Тогда я верила, что они для меня одной. Что весь его мир для меня.
В голову пришла мысль, от которой невольно улыбнулась сквозь грусть. А ведь действительно не соврала бывшему, когда отвечала, что сплю с парнем, что он у меня есть. Теперь вот даже совестить себя за вранье не могу. Пусть не мой, но рядом. Хотя, наверно, после моих слов уже и закончилось все — наша тайная сделка. Пришло время собирать чемоданы.
Я допила кофе и отставила чашку в сторону. Посмотрела на стол, где на тарелке одиноко лежала половина последней котлеты, упрямо оставленная для меня Соколом.
— Я не хочу, Артем, правда. Возьми.
— Я тоже не хочу.
— А что хочешь?
— Поверь, тебе лучше не знать, Чиж.
— Мне кажется, я догадалась. Наверное, хочешь, чтобы я ушла? Совсем?
— Тебе неправильно кажется.
— Но как же мой прокол с Илоной? Ты же сердишься на меня, я знаю.
— А как же условия сделки?
— Так ты меня не гонишь, что ли?
— А что, похоже на то, что гоню?
Я растерялась, смущенно уставясь на свои руки. Задавая вопрос, я старалась не смотреть на Сокола, будучи уверена в том, что это мой последний завтрак в его квартире, и сейчас не знала, что сказать. Мне по-прежнему было некуда идти.
Сокол сказал сам, вставая из-за стола и сгребая в мойку посуду.
— Ты не поверишь, Чиж, но таким как я тоже не все равно с кем, — произнес резче, чем следовало. — Или не всегда все равно. Черт! Я еще не знаю наверняка, но, кажется, это не так…