Утром Артем ушел рано. Сквозь сон я слышала из прихожей его разговор с отцом, а через десять минут парень уже исчез из квартиры. Я села в постели, с беспокойством вслушиваясь в оставшуюся после него тишину, надеясь, что с его матерью не случилось ничего плохого.
Прошел час, прежде чем я набралась смелости позвонить.
— Артем, привет. У тебя все хорошо?
Кажется, я застала его не в самый удобный момент, на заднем плане раздавались беспокойные голоса, но он не прервал звонок.
— Привет, Чиж, — сказал, выдержав небольшую паузу. — Почему ты спрашиваешь?
— Извини, я слышала, что звонил Василий Яковлевич, и подумала: вдруг с Алисой что-то случилось. Сейчас проснется Лука и наверняка захочет с тобой поговорить…
— Алиса в порядке, насколько это возможно. Здесь Сусанна, но я успел ее перехватить раньше отца. Ничего страшного, она уже уезжает. Скажи Луке, что все хорошо.
— Да, я обязательно скажу. Пока?
И снова пауза.
— Пока, Чиж.
Занятия в университете начинались со второй пары, и у меня оставалось немного свободного времени. Я приготовила завтрак и немного прибралась на кухне.
— Лука, не филонь! — упрекнула мальчишку, когда он, управившись с сырными гренками, забрался с ногами в компьютерное кресло. — Целый день сидеть за играми вредно! Лучше достань из шкафа пылесос и прибери комнату! — наказала уже из прихожей, натягивая на себя куртку и сапоги. — И сходи, пожалуйста, за хлебом. Деньги Артем оставил на кухне.
— Ну, Фа-ань! Мне некогда! Мне нужно миссию закончить, понимаешь? Две базы осталось!
— Ого! — я не удивилась. Сколько раз нечто похожее мне приходилось слышать от младшего брата. — Базы — это серьезно! — согласилась, проверяя в сумке наличие телефона и ключей от гаража бабы Моти, в котором до сих пор хранились мои вещи. — Наплюй, Лука, не бери в голову! — развернулась к дверям, натягивая шапку. — Так и скажу Артему: а пусть сам пылесосит! Что мы ему тут в прислуги нанялись, что ли! И полы пусть в ванной вымоет, а то совсем обнаглел — за порядком не следит. А еще чистоплюй! Да я бы на его месте спасибо сказала, что мы с ним живем! Так что я тоже отказываюсь мыть унитаз, убирать за собой постель и готовить, вот!
— Ла-адно, Фанька, — уже переступая порог, услышала я грустный вздох Луки и догадалась, что мальчишка неохотно слез с кресла. — Так и быть, уберу. Где тут твой пылесос? Но унитаз я мыть не буду, так и знай!
Да кто бы сомневался. Я захлопнула дверь и, не дожидаясь лифта, скатилась по ступенькам на улицу. Прибежав на остановку, привычно вскинула руку вслед тронувшемуся с места автобусу:
— Э-эй, стойте! Меня подождите!
Сегодня в университете нашу группу ждали две лекции и одна консультация у Зарецкой. Несмотря на предстоящие экзамены, коридоры и кабинеты корпуса уже успели украсить праздничной мишурой, и настроение у всех было приподнятое. И, конечно, главной темой разговоров у девчонок продолжали звучать планы на вечер. Приближался Новый год, впереди ждали выходные и думать о предстоящей сессии совершенно не хотелось. Даже наша Снежная королева сегодня не была похожа сама на себя и всю консультацию пыталась хохмить. Что в силу ее характера и дотошности к предмету скорее всех напрягло, чем по-настоящему удивило.
— Вы думаете, наша ледяная грымза действительно способна устроить всем незабываемый экзамен? Что-то меня пугают ее намеки насчет нескучных каникул.
— Да уж, шутка про квест Зарецкой не удалась. Хорошее же нас ждет приключение, если она решит с нами поиграть. Не понимаю, кому вообще интересна эта экономическая информатика? Я скоро от всех этих стратегий, рисков инвестиционных портфелей и типов диверсификаций свихнусь!
— Поверь мне — всем интересна, если в зачетке будет стоять «неуд»! Вот ледышка посмеется. Сами на ее квест напросимся, как миленькие!
Закончилась последняя пара и все засобирались домой. Я попрощалась с девчонками, договорилась о встрече вечером, и направилась к выходу. Оставалось не так много времени, часы показывали начало третьего дня, а в планах по-прежнему значились нереализованными два важных пункта: заглянуть в гараж к бабе Моти за вещами и успеть привести себя в порядок. В клуб, так в клуб! Как у любой девчонки в загашнике у меня имелось кое-что поприличнее джинсов и пары юбок, в которых я обычно работала в «Маракане», и я всерьез собралась принарядиться. Достала учеба, права староста!
Ульянка собирала сумку, и я остановилась возле нее в проходе. Все утро она была молчалива и задумчива, и снова избегала на меня смотреть. Я скучала по подруге, и ничего не могла с собой поделать. Друг — это вам не корка апельсина, так просто не отбросишь в сторону. Друг потому и друг, что ему отдана частичка души. И моя частичка души вблизи от Ким очень грустила.
— Привет, Ульян, — я подошла ближе и улыбнулась девушке. — Как дела?
Она на секунду замерла, но глаза не подняла.
— Почему ты спрашиваешь? — как-то странно насторожилась, а я растерялась.
— Да так, просто, — пожала плечами. — Хотела узнать насчет вечера. Если хочешь, мы могли бы встретиться и вместе поехать в клуб.
— Мы и так идем в «Альтарэс» всей толпой, если ты забыла. Коваль только что всем напомнила, где встречаемся. Разве ты не слышала?
— Слышала, конечно. Но я полагала, что мы, что ты и я.… А впрочем, не бери в голову, Уль. Забудь!
Я развернулась, намереваясь уйти. Зря я понадеялась вернуть прежнюю Улю. Аудитория уже опустела, а разговор не получался, но девушка меня остановила. Спросила вдруг тихо в спину, но я расслышала:
— Почему ты не сказала, что сама его бросила?
— Что? — я оглянулась. Ким продолжала собирать сумку.
— Мальвина? Разве ты святоша, Фанька? Разве ты никогда не ошибалась?
— Нет, я… — слова никак не ложились на язык.
— Он любил, а ты наплевала. Он до сих пор не может тебя забыть.
— Все не так, Уль!
— Неужели? — Ульянка подняла на меня карий взгляд — непривычно-холодный и чужой. — Разве не потому он все время с другими, что вы не вместе? Ты хоть раз об этом подумала? Это жестоко, Чижик! Мне казалось, это ревность, но это еще хуже! Ты не дала ему даже шанса стать лучше. Ни разу не подумала, что он чувствует, а еще обвиняешь! Он звонит, ищет встречи, он даже рассказывает всем о тебе, а ты его мучаешь! Не отпускаешь и смеешься! Да он это все назло, понимаешь? С другими — назло! Я никогда и подумать не могла, Фанька, — закончила Ульянка, — что в тебе столько цинизма.
Что? Я так и ахнула. Мне показалось, что мир встал с ног на голову, или это я потеряла под ногами точку опоры.
— Господи, Ульян, перестань, — попросила подругу просевшим голосом. — Это же глупость какая-то! Ты же знаешь Мартынова. Назло — это не про него. Его самоуверенности хватит на пятерых. И мы давно расстались!
Но, похоже, что так виделось только мне. Ким отставила сумку и повернулась.
— Скажи мне правду, Фанька, — сказала, глядя в глаза. — Все это время, когда ты его скрывала, ты думала, как ему одиноко от мысли, что он тебе не нужен?.. Да, я ошиблась, — она разочарованно кивнула, словно своей догадке, — ты не ревнуешь его. Ты просто взяла и вычеркнула Севу из своей жизни, как лишнего человека. Превратила в пустое место. Не захотела остаться даже друзьями!
— Какие друзья, Уль? Он предал меня. Но я его не виню. Да, винила раньше, но больше нет! Я просто не хочу о нем слышать. Да пусть живет, как хочет! Причем тут я? Речь вовсе не обо мне. Я просто не хочу, чтобы было больно тебе!
Ульянка горько усмехнулась.
— Какое показное равнодушие, Чижик, к тому, кого ты когда-то любила.
Этот упрек уколол болью и ожег душу обидой, и признание само сорвалось с губ.
— Да, любила.
— А мне кажется, нет, — сухо возразила девушка. И припечатала к месту словами. — Если бы любила, ты бы простила. Не смогла не простить. Никогда бы не подумала, Фань, что ты не способна чувствовать.
Что?
Я отшатнулась, потрясенная этими словами. Неужели это все говорит Ульянка? Человек, который знает меня намного лучше других?.. Воистину те, кто нам дорог и от кого нет защиты, могут причинить настоящую боль.
— Нет, это не так, — качнула головой.
Я могу чувствовать, могу! И предательство тоже! Разве я виновата, что не хочу делить? Что не могу найти измене оправдания? Значит, не было чувств — тех самых, настоящих, — не было! А по-другому я любить не хочу. А может, права Ульяна, и я на самом деле жестокая стерва? Бесчувственный сухарь? И мне стоит все забыть, принять покаяние Мальвина и быть до гроба ему благодарной только за то, что он все это время меня помнил?..
Ха. Как в той сказке, в которой битый небитого везет. Не Фанька первая, не Ким последняя.
— Ульян, ты встречалась с Севой, да?
— А что? — девушка с вызовом вскинула подбородок. — Нельзя? Или нужно было спросить у тебя разрешения? Да, мы гуляли, и Сева мне многое объяснил.
— Ты… рассказала ему, где я сейчас живу?
Ульянка вдруг покраснела и, опустив лицо, засуетилась с одеждой. Щелкнув молнией, вкинула сумку на плечо и направилась по проходу между партами в сторону выхода, оставляя меня одну.
— Нет. Меня это не касается, Чижик. Не надейся, что я стану той, кто снова вас сведет.
Как она ошибалась, но разве удалось кому-нибудь докричаться в глухое сердце влюбленной девушки?
Я ехала в автобусе и сомневалась: стоит ли вообще сегодня идти в клуб? Настроение упало, а вместе с ним пропало и всякое желание быть на людях. Хотелось забиться в какую-нибудь раковину и отсидеться там, пока не станет легче. Пока трещинки когда-то разбитого сердца вновь не затянутся, и я смогу жить дальше, существуя и радуясь новому дню. Но собственной раковиной я не обзавелась, а автобус уже притормозил на знакомой мне остановке. Дождавшись, когда откроются двери, я сошла. Вздохнув, поплелась ко двору бабы Моти, не глядя по сторонам. И все же не смогла сдержать улыбку, когда на подходе к дому увидела двух бодреньких старушек, притоптавших под фонарем пятачок снега.
Похоже, Матильда Ивановна и Мила Францевна поджидали меня не меньше получаса, словно назначили здесь свидание, и очень обрадовались, заприметив издалека.
— Здравствуй, Фанечка!
— Здравствуй, детка! — расцеловали в обе щеки и устроили пятиминутный допрос с пристрастием о моем житие-бытие. В общежитии, конечно! Узнай они, что я делю квартиру с парнем, да еще с таким симпатичным, как Сокол, этот допрос продлился бы часа два, не меньше, так что я не стала их разубеждать. Все равно скоро придет время съезжать из переулка Федосеева. К коменданту общежития я обещала заглянуть сразу же после новогодних праздников, как только вернусь от родителей.
Удовлетворившись краткими сведениями о моей учебе и здоровье, старушки дружно поплевали в сторону племянника бабы Моти — алкаша бесстыжего и чертового ворюгу, чтоб ему пусто было и менты повязали! — и затащили меня на чай к Миле Францевне.
— Пошли, пошли, Фань! Зря, что ли, я сегодня с утра у плиты стояла! Мы тебе и гостинцы приготовили, а как же! Часок посидим, и побежишь дальше по своим молодым делам! Лучше расскажи, как у тебя дела на личном фронте? Жених-то появился? Нет? Пора бы уже.
Я неожиданно для себя подумала об Артеме. О нашей с ним прогулке в боулинге и вообще о многом. О том, что даже не заметила, когда парень стал мне близок. Последнее время он не выходил у меня и головы. Даже снился ночами, но не об этом же рассказывать восьмидесятилетним старушкам при долгожданной встрече. Хотя уверена, что они с удовольствием бы послушали о наших с Соколом ночных приключениях.
Ну вот, под любопытными взглядами даже раскраснелась. Но думать о нем, как о женихе — смешно! Да и вообще мечтать!
— Нет, Мила Францевна, не появился. Вот чтоб жених! — улыбнулась я. — А друзья есть, конечно.
— Плохо, — покачала головой в модной шапке баба Мотя (шапки на подружках были новые, модные, и я догадалась, что вязались они по инструкции из одного журнала и наверняка наперегонки). — Парни нынче пошли — одна шалупень! В упор не видят хороших девчонок! Фаня у нас красавица!
— Правильно говорить «шелупонь», Матильда, — поправила подругу интеллигентка Францевна. — Сколько можно повторять. От твоей «шалупени» невольно возникает ассоциация с чем-то низменно-порочным, — захихикала весело.
— Один черт, Милка! Все одно им всем голожопых и голопузых подавай! Скажешь, нет? Вот я недавно смотрела в «Инстаграме»…
Знаете, девочки они и в семьдесят восемь девочки. И когда к чаю на стол был выставлен яблочный штрудель, а для разогрева с мороза в сорокаграммовые рюмочки разлит и выпит коричный ликер, жизнь неожиданно окрасилась в краски. Еще неяркие, но со смехом и шутками старушек, снова заиграла цветом и задышала ароматами.
— Все, Матильда Иванна, пора мне, — я встала из-за стола. — Буду бежать! Мне еще в клуб на концерт успеть бы собраться. Сегодня с девчонками идем на выступление рок-группы. Спасибо за штрудель, Мила Францевна, все было очень вкусно!
— Держи, Фанечка, — женщина подхватилась со стола сверток с выпечкой и сунула мне в руки, — это для тебя гостинец. Подружек в общежитие угостишь. Постой, — цапнула меня за руку. — На концерт? Без маникюра?
Вообще-то маникюр у меня был. За руками я следила в силу работы в кафе, да и вообще. Но покрытия на ноготках не было, это факт!
— Ну, почему же без? — удивилась, глядя на свои пальцы. — Есть. Просто ногти не покрыты, но это же ерунда.
Веки Милы Францевны захлопали, как у возмущенной тетушки Совы.
— Матильда, ты слышала? — обратилась она к подруге. — Ерунда?! Милочка моя, — уперла указательный палец мне в грудь, — кто тебе сказал, что красота внешняя должна уступать красоте внутренней? Тем более, что в твоем случае все это легко исправить! Матильда, ты случайно не помнишь номер телефона Зины из первого подъезда? Той, у которой дочь мастером маникюра в парикмахерской на углу работает?
— Помнить не помню, но в блокноте точно записано! — с готовностью отозвалась баба Мотя. — Она мне должна, я с ее внуком Вовкой в позапрошлом году все лето нянчилась.
— Будь добра, узнай у Зины: сегодня случайно не смена ее дочери? Заодно и про внучка напомни. Мол, долг платежом красен. И желательно бы платеж оформить срочно! Со скидкой!
— Да ну что вы! — растерялась я от активности старушек. — Мила Францевна, Матильда Ивановна, — попыталась их образумить, — не нужно никого беспокоить! Мне неудобно!
— Неудобно, деточка, это когда смеются над твоим мужчиной, и когда белье не по размеру и трет, — веско заметила Францевна. — А когда женщина прихорашивается перед выходом в свет, все очень естественно и достойно. Что у тебя за платье?
— Черное. Короткое и без рукавов, — машинально созналась. — Да вы же мне его сами советовали, помните? В стиле «шанель»?
— Сапоги?
— Демисезонные. Я их почти не надевала. Некуда было.
— Каблук?
— Высокий. Шпилька, — кивнула. Ну да, вот купишь такие — самые красивые, себе в подарок на день рождения, а потом не носишь, потому что некуда и дороги такие, что лучше и вовсе без каблука!
— Алый!
— Что?
— Ногти, говорю, красим в алый! Можно в черный, ты не думай, Фаня, я в моде разбираюсь, но подобный китч не для тебя, а вот цвет страсти еще ни одну женщину не подвел! Вот увидишь!
— Ты, Фанька, слушай, что Милка говорит, — поддакнула из-за стола баба Мотя, в ожидании звонка прижав телефон к уху. — Она в самом Париже была! Будешь как королева!
— Э-э… кхм, — только и нашлась, что сказать.
Мне кажется или старушки разошлись не на шутку? Девочки такие девочки, сколько бы им ни было лет.
— Отлично! Волосы лучше распустить, — продолжила бывшая пианистка. — Такие волосы как у тебя грех прятать! Наш концертмейстер Жанночка такая красавица. Как не приду в филармонию, так и любуюсь ее гладкими в талию волосами.
— Так она их, наверно, утюгом выравнивает, — догадалась я.
— Да? — Мила Францевна подняла тонко подведенную бровь. — А у тебя, детка, есть такая штука?
Есть ли у современной девушки утюжок для волос? Я улыбнулась. Широко.
— Конечно!
Вот тебе и съездила за вещичками. Домой к Соколу возвращалась уже в сгустившихся сумерках, таща на себе сумку с имуществом, но зато с маникюром, от которого не могла оторвать взгляд. Даже перчатки надевать не стала, все смотрела и смотрела, помахивая пальчиками, стараясь не забыть последнее наставление Милы Францевны: «И про глазки не забудь, детка! В мою молодость тушь была главным оружием женщины. Ты удивишься, но очень дефицитным! Сделай акцент на глазах и губах. Тон лица не трогай. С такой чистой кожей, как у тебя, бледность только выгодно подчеркнет контраст. А румянец и так не заставит себя ждать. И ради Бога никаких черных колготок!
— Мила Францевна, но это же клуб, а не светский раут!
— Без разницы! Хоть дом терпимости! Теплые женские колени привлекают внимание не меньше, чем речь умного собеседника. А когда в девушке и то и другое на высоте, ей по плечу кого угодно свести с ума. Ты у нас умная и красивая, дураком будет тот, кто тебя не оценит. Только попробуй сегодня не найти себе парня!»
Смешные. Как будто передо мной стоит подобная цель. Но разве таких разубедишь?
— Привет, Лука! — я отворила дверь в квартиру и увидела мальчишку. Удивилась, застав его одного. Вчера из разговора братьев я поняла, что сегодня Лука встречается с отцом и была уверена, что дядя Вася в гостях у сына.
— Что Василий Яковлевич, еще не заезжал? — спросила, отыскивая взглядом часы. Ого, время половина шестого. Надо бы поторопиться! — Лука, ты хлеб купил? — показала рукой в сторону двери. — Или мне сбегать, пока я еще не разделась?
— Не надо никуда бежать, Фань. Я купил, — ответил младший Сокольский.
— Молодец! — я похвалила мальчишку, сгружая сумки у стены. Сняв куртку и обувь, спрятала вещи в шкаф. — Надо же! — огляделась, проходя в комнату. — Я смотрю ты и в квартире прибрал. Неужели так быстро одолел две базы и закончил миссию?
Но вместо ответа на вопрос, Лука сознался:
— А мы сегодня с папой Артема ездили в наш с мамой дом.
— О! Правда? — я остановилась, услышав в голосе мальчишки растерянность.
— Да. И он… папа Артема даже со мной говорил. И за руку держал, как будто я маленький, — Лука неловко рассмеялся. — Но я же не маленький! — он фыркнул. — Мне скоро двенадцать!
— Конечно, нет.
— А еще мы были в Макдональдсе, — просто к маме пока нельзя, вот и пошли.
— Здорово.
— Наверно, — он кивнул, плюхаясь в кресло. — Артем тоже так говорит.
Я села на кровать, сложив руки на коленях. Мне показалось, что Луке важна эта минута внимания.
— Ну вот, видишь, — сказала бодро. — Значит, так и есть. С дядей Васей не заскучаешь!
Лука вздохнул и задумчиво опустил голову, уставившись на свои руки.
— Фань, ты думаешь, он и правда хочет, чтобы я с ним жил? По-настоящему?
Я даже растерлась от такого прямого вопроса, догадываясь, что отношения между родителями сложнее некуда. Но если уж мальчишка его задал, ответ для него действительно важен.
— Конечно, Лука! — не позволила себе усомниться. — Он же твой отец. Твой и Артема!
Голубые глаза, которым еще предстояло стать сизо-серыми, как у старшего брата, засветились надеждой. А потом и лицо мальчишки озарила улыбка. Осторожная, но очень светлая. Лука смущенно мне кивнул:
— Да, папа тоже так сказал.
А уже через час с лишним, в который я носилась по квартире юлой, приводя себя в порядок, тщательно выравнивая в ванной комнате утюжком длинные пушистые волосы и наводя марафет, он открыл от удивления рот, увидев меня в черном коротком платье и на каблуках. С подведенными глазами и темно-алым блеском на губах.
Честно говоря, встретив свое отражение в полный рост в зеркале платяного шкафа, я и сама осталась довольна проделанной работой. Ничего лишнего, все детали одежды оказались на своих местах. Да, руки оставались открыты, но высокая горловина закрывала шею, и я не боялась показаться излишне оголенной. Тем более что я собиралась как следует потанцевать и разогреться.
Вперед, Чижик! Ты живая и чувствуешь! Докажи себе это!
— Ну как, Лука? — я выдохнула и повернулась перед мальчишкой кругом. — Сойдет для похода с девчонками в ночной клуб?
— Фанька! Какая же ты… отпадная! — выдохнул Лука.
— Какая? — я рассмеялась. — Ты хотел сказать классная?
— Нет, — он мотнул головой, во все глаза рассматривая меня. — Красивая. Если Артем тебя увидит, точно никуда не отпустит! Беги скорее! — тоже заулыбался, и я кивнула, не желая разочаровывать мальчишку признанием, что его старший брат и не таких красоток видал.
— Да, пожалуй, мне и правда пора!
Но, словно в ответ на предостережение, в двери провернулся ключ и щелкнул замок. Уже через секунду в квартиру вошел Сокол и зажег в прихожей свет. Бросив ключи на полку, он повернулся… и вдруг застыл, увидев нас с Лукой. Его ладонь, метнувшая было к воротнику куртки, медленно опустилась. Взгляд остановился на моих голых руках, а затем сполз к коленям, обтянутым тонким капроном с лайкрой под цвет кожи.
— Привет, — я неловко улыбнулась парню, чувствуя, что смущаюсь. Каким-то этот взгляд показался мне мужским и цепким. Ничего особенного, но сердце под ним затрепыхалось.
Сокол поднял глаза.
— Привет, — сказал глухо. Сглотнул слюну, словно у него голос пропал или пересохло в горле. — А ты…
— А Анфиса идет в клуб! Уже уходит, ее девчонки ждут! — выдал меня с головой Лука, сообщив брату новость громко и уверенно. — Шепнул заговорщицки. — Беги, Фанька, пока он не очухался. Я его задержу!
Время действительно торопило, не желая стоять на месте, и уже через минуту мне следовало выбегать из дому, иначе девчонки запросто могли уехать в «Альтарэс» без Чижика, не дождавшись в центре. В последний свой звонок Крылова напомнила о готовности общего сбора к семи часам. Оставалось двадцать минут и, взглянув на наручные часы, я шагнула к креслу, на котором лежали пальто и сумочка. Пальто тоже было демисезонным, как и сапоги, но подходило к платью гораздо лучше пуховика, так что я надеялась не замерзнуть. Накинув его на себя, подпоясалась туже и поправила волосы, оставив их лежать на спине длинной густой волной.
Эх, Лука-Лука, святая простота. Теперь точно так просто не сбежать, мы же взрослые люди, а не дети. У нас с Соколом вроде как отношения есть. Чтобы не дискредитировать старшего брата в глазах мальчишки, я повернулась к Артему и сказала:
— Да, вот собрались с девчонками в клуб. Помнишь, Артем, я тебе говорила, что в пятницу вечером в «Альтарэсе» будет выступление рок-группы. — Закусив губу, незаметно покосилась на Луку, надеясь, что Сокол догадается подыграть. — Надеюсь, ты не против?
Ну, должна же я для проформы спросить разрешения у своего парня. Чисто формально.
— Против, — неожиданно рыкнул Артем. И знаете, очень так по-настоящему рыкнул. Я даже рот открыла от удивления. Захлопала глазами.
— Т-то есть как это… против? — изумленно повторила, рискуя выдать себя с головой.
Сокол нахмурился. Сунул руки в карманы куртки, но почти сразу же вынул.
— Анфиса, — вдохнул глубоко, собираясь что-то сказать… и промолчал. И только глаза засверкали, как стальные ледышки.
Хотя нет. Совсем не ледышки, как я только могла так подумать. Скорее уж угли, проглянувшие сквозь пепел.
Видимо, Артем понял, что начал не с того, потому что вдруг заявил уверено:
— Я тебя отвезу! Я знаю, где этот клуб!
— Нет, не надо…
— Артем, а как же мы? — отозвался Лука, перебив меня. Мальчишка выступил вперед, заглядывая брату в лицо. — Твой папа сказал, что сейчас приедет и что хочет с нами поговорить. Ты же сам мне сказал дождаться вечера! Я что, снова останусь один? А если он приедет со своей Сусанной? Что я ей скажу? Ты мне обещал, Артем!
Сокол обернулся, чтобы выругаться сквозь зубы.
— Лука… Черт, я помню!
Я внезапно почувствовала себя как-то странно, без вины виноватой, и уже не впервые за сегодняшний день. В груди снова горькими нотами зашевелилась грусть. Сокол не мог меня отвезти туда, где были его друзья. Где каждый мог узнать его машину. Он же не сошел с ума, я еще помнила боулинг и неожиданную встречу. И я не сошла с ума, чтобы своим присутствием вносить сумятицу в планы братьев. Меньше всего мне сейчас хотелось стать причиной чьего-либо неудобства, а тем более семьи Сокольских. А еще… Я взглянула парню в лицо, заметив, как на скулах натянулись желваки. Но это же не то, о чем я думаю? То, чего не может быть? Это же Сокол! И его слова — просто дружеское участие, разве нет?
Ладно, не просто участие — серый взгляд смотрел слишком прямо, чтобы в нем осталось место намекам, но все равно все это временно и несерьезно. Гормоны, флюиды… черт знает что! И мне пора съезжать отсюда, иначе мое женское, что есть в каждой девчонке, наконец отзовется и я отвечу. Так, как хочу.
Да, что-то происходит между нами в этих стенах, натягивая чувства до предела, но я больше не обманывала себя, спасибо Мальвину. Такие парни, как Артем, не возят в клуб Анфис Чижиков даже по дружбе. Не заводят отношения ради отношений. Не обещают. Им верят без гарантий, довольствуясь малым, а после — если достало до сердца — сгорают в пепел. А я… Даже принарядившись, я оставалась простой девчонкой, не очень-то опытной в любовных делах, которая разобьется о Сокола легко и звонко, рассыпавшись звенящими от боли осколками. И лучше бы подумать о том, что будет со мной завтра, когда он пойдет по жизни дальше, утешив интерес.
— Не нужно меня никуда везти, Артем, — ответила, не очень убедительно улыбнувшись, вешая сумочку на плечо. — Я уже большая девочка, и вполне способна добраться в клуб самостоятельно.
Перчатки лежали на полке в прихожей вместе с ключами, и я направилась к выходу, на секунду задержавшись возле парня — не так-то просто оказалось его обойти.
— Артем, перестань.
Пальцы Сокола сомкнулись вокруг моего запястья.
— Лука, зайди в комнату, — сказал он хрипло, обращаясь к брату. Слишком жестко, чтобы мальчишка вздумал ослушаться. — Мне нужно поговорить с Анфисой.
Сердце забилось в горле, а взгляд упал на твердые губы. Они тут же раскрылись, словно приглашая, и парень шагнул ближе.
— Чиж…
— Не надо! — я нашла в себе силы упрямо качнуть головой. Подняла лицо, чтобы найти глаза Артема. — Я уже ухожу.
И ушла. Трусливо сбежала, если быть честной, застучав каблуками по ступенькам лестницы.