— Ты… все хорошо? — спросил Сокол напрягшись.
Губы пекли, между ног по-прежнему ныло, но в целом тело чувствовало себя здоровым и удовлетворенным, чего нельзя было сказать о настроении. С пробуждением пришло отрезвление и осознание глубины совершенной ошибки. Но, не считая страха, охватившего меня при мысли, насколько слепо я вчера смогла забыться — со мной все было относительно хорошо. Последний час я лежала, уговаривая себя вычеркнуть из памяти прошлую ночь и постараться справиться с чувствами к Артему, даже если будет очень больно. Но больно было уже сейчас, стоило только вспомнить на что мы решились и представить Сокола с другой: с Анисимовой, с Викой из бара, неважно! Вспомнить каким холодным и циничным он может быть, если хочет. Нет, лучше уж первой прекратить это помешательство, прежде чем однажды — возможно, уже в ближайшем будущем — реальность настигнет меня и снова расколет на части, когда Артем наиграется, оставив игрушку у обочины.
И поделом. Честное слово поделом. Я же сама еще недавно просила Ульянку быть осторожной и сама, сама нырнула в омут под названием «Артем Сокольский» с головой! Глупый Чиж! Совершенно справедливо — глупый! Забывший о боли предательства и вновь угодивший в силки! Только на этот раз будет еще больнее, потому что, несмотря на первый опыт, закончившийся неловкостью и болью, именно Сокол сделал меня женщиной.
— Да. Все в порядке, Артем.
Мы лежали голые, ночь изменила нас, сблизила физически, но не притушила трепет, и кожу по-прежнему покалывали иголочки от близости Сокола. Он спал, обхватив меня рукой и прижав к себе, тихо дышал в волосы, а сердечко ныло, ныло, ныло… За окном стоял по-зимнему солнечный день, и я попросила, стараясь не смотреть Соколу в глаза:
— Мне нужно в ванную комнату. Ты… ты не мог бы отвернуться? Я хочу одеться.
Где-то в смятой постели валялись мои бикини, которые так просто не отыскать, а в прихожей у стены — бюстгальтер, но в шкафу висел халат, лежали пижама, спортивные штаны и сменное белье, и до него было каких-то пять шагов.
Артем пошевелился и убрал ногу, но сам не отодвинулся.
— Чиж, я видел тебя всю. Перестань. Это же глупо после всего стесняться друг друга. Мы не дети.
Верно, не дети, здесь он прав. Еще семь часов назад я и сама была смелой и потерявшей голову. Но не сейчас.
— Я знаю, — согласилась, понимая, что выгляжу глупо, — но все равно не могу вот так.
Артем тронул меня за руку, переплетая наши пальцы. Я снова попыталась улыбнуться — было несправедливо обижать его или винить, но улыбка, едва появившись, потухла.
Он привстал и коснулся губами моих губ. Задержался у лица, глядя на меня, но я не ответила. Просто смотрела на него, распахнув глаза, не понимая, что мне со всем этим делать и куда бежать. Как жить дальше?
Пальцы вцепились в край одеяла и Сокол нахмурился.
— Чиж, да что с тобой? — спросил участливо. — Не знаю, какие мысли роятся в твоей голове, но больше никаких пижам с мышами и матрасов на полу. Это просто утро и просто мы. Ничего не изменилось, слышишь?
— Артем, пожалуйста. Скоро приедут дядя Вася с Лукой, нам надо одеться.
— Вряд ли то, что мы вместе спим, станет для них сюрпризом. Мы с тобой смогли убедить всех!
— И себя? — не сдержалась я. — Себя тоже?
— Анфиса…
Он не отвернулся, и мне пришлось уступить. Волосы высохли спутанной волной и касались поясницы, когда я встала и подошла к шкафу, ни капли не кокетничая, а скорее робея под внимательным взглядом, чтобы взять вещи. Ушла в ванную комнату, не забыв запереть за собой дверь на замок.
Губы даже после сна остались яркими. Тело было чистым и до сих пор пахло гелем для душа, которым Артем меня вымыл. Внизу живота, над лобком, маленьким пятнышком темнел засос — я посмотрела в зеркало и закрыла лицо ладонями. С ума сойти! Дав себе минуту времени, дрожащей рукой открыла кран и умылась. Почистила зубы, расчесалась. Наплевав на «красоту», заплела косу и вползла в халат. Запахнула ворот у самой шеи, думая о том, что надо бы уже выйти. Надо, Фанька. И как-то смотреть Соколу в глаза.
Надо, если получится.
Получалось не очень. Я растерянно вздрогнула, когда он вошел в кухню, куда я ушла, не найдя смелости вернуться в комнату, и позвал по имени. Присел перед стулом, на котором сидела, и надел мне на ноги носки.
— Холодно, Чиж, а ты босиком.
— Спасибо.
— Анфиса, скажи, — Сокол оделся в футболку и домашние брюки. Его ладонь лежала у меня под коленом, а большой палец выводил на коленной чашечке узоры. Мы встретились взглядами. — Почему? Я что-то сделал не так? Обидел тебя?
Я не собиралась винить Артема, только не его. Это был мой неусвоенный урок и мои ошибки.
— Нет, — качнула головой. Постаралась улыбнуться, но на этот раз и вовсе не получилось. — Не думай так, пожалуйста, — попросила. — Ты же знаешь, что я сама… сама хотела. Дело не в тебе.
— А в ком, Чиж? — Сокол нашел мою ладонь и взял в свою. Заиграл желваками на скулах, прежде чем сказать. — Я тут подумал… Фаня, я заметил, что ты неопытна, но, возможно, не догадался насколько. В этом все дело? Вчера я совершенно потерял голову и мог…
— Нет, со мной это не впервые, — ну вот, смущение, наконец, накрыло меня и поползло по шее и скулам пятнами, но я заставила себя смотреть Артему в глаза. — Было один раз. Давно.
Пальцы на моей руке сжались, а голос Сокола моментально просел.
— С кем? — тут же спросил он, и скорее всего раньше, чем успел подумать: а вправе ли задавать подобный вопрос.
Я отняла ладонь и медленно вернула на стол, чувствуя, как пылают щеки. Как всегда в сложный момент посмотрела на губы парня, чтобы не смотреть в глаза.
— Артем, мне кажется, что это слишком. Я же не спрашиваю тебя о твоем первом разе.
Но Сокол в отличие от меня и не подумал смутиться.
— А ты спроси, Чиж, — усмехнулся уголком рта, — и я расскажу. Самому стыдно вспоминать, как все произошло. Но я точно не был таким героем, как с тобой. Ты у меня исключительный случай.
Я уже задыхалась, а потому встала и подошла к окну.
— Вот и мне стыдно, — призналась. — А еще обидно, потому и не хочу вспоминать.
— Анфиса…
— Артем, ну зачем тебе?! — повернулась, выдохнув почти с мольбой. — Чужие истории мало кому интересны!
— Еще не знаю, — неожиданно упрямо ответил Сокол. — И ты не чужая мне, Чиж. Только не ты.
Я смотрела на него, а он на меня. Не спешила отвечать, не до конца понимая, что Артем имеет в виду, но он и не торопил. Между нами сейчас трепыхалась жалкая завеса прошлого, из-за которой так легко было извлечь любую тайну и любой стыд. Так неужели тому виной сблизившая нас ночь?
— Мы встречались в школе. Долго. Почти четыре года. Он был старше меня и однажды уехал учиться в другой город. Я любила и обещала ждать, верила, что это навсегда. Все случилось в день моего выпускного. Мне было семнадцать, я сомневалась и, кажется, у нас не очень-то получилось. Все было неловко, больно и быстро. И сегодня мне неприятно об этом вспоминать.
— А дальше?
— А дальше все закончилось. Я оказалась недостаточно хороша для него. Появились девушки, популярные друзья и тусовки. Любовь прошла, и сказка, едва начавшись, не рассказалась. Так бывает. Мы давно не вместе и никогда не будем.
— Значит, это он тебе постоянно названивает? — догадался Сокол. — Твой сосед? — Я промолчала, и парень закончил сам: — Похоже, Чиж, он так не думает.
Что думал о нашем общем будущем Мальвин — знать не хотелось. После вчерашней истории в клубе я была уверена, что его гордость подобного не перенесет и он, наконец, оставит меня в покое. А вот о девчонках из группы и друзьях Сокола задуматься следовало. Придумать, как в понедельник в университете объяснить всем вчерашний поцелуй. Оптическим обманом или новогодним розыгрышем?
— Мне все равно, — призналась. — Если я когда-нибудь и буду вспоминать свою первую близость, то с тобой, Артем, не с ним.
Сказала и замолчала, зная, что это правда.
— И все-таки, Анфиса? — осторожно отозвался Сокол, возвращая разговор к тому, с чего начал. — Почему?
Если бы так легко было ответить. Я подняла руку и сжала у горла ворот. Облизнула губы, ставшие от волнения сухими.
— Нет, ты меня ничем не обидел, не думай. Дело во мне. Понимаешь, вчера все случилось неожиданно, и теперь я не знаю, что со всем этим делать. Для меня это все непросто.
Сокол стоял в двух шагах у стола и смотрел мне в лицо, не отпуская взгляд.
— Но, Чиж, между людьми все так и происходит, — сказал, усмехнувшись своим словам, как чему-то само собой разумеющемуся. — Зачем что-то делать, когда все и так понятно. Люди хотят и получают. Или не получают — у каждого своя удача и свой путь. Разве нет? Мы хотели этого вместе.
Я кивнула, соглашаясь.
— Да, хотели, — опустила руки и полуотвернулась от парня. Растерянно провела ладонью по столешнице кухонного шкафа, вздохнув своим мыслям. — Скорее всего, ты прав, Артем. Я же говорю: дело не в тебе. Ты замечательный и наверняка об этом знаешь. Просто мне всегда казалось, что мало хотеть. Должно быть что-то еще между людьми. Не только желание. — Я подняла голову и оглянулась на Сокола. — Думаешь, это глупо?
Он не ответил, и я посмотрела на дверь. Обняла себя руками за плечи.
— Знаешь, я, наверно, пойду…
Артем в два шага догнал меня и прижался к спине, обхватив руками.
— Чиж, успокойся, — остановил, притягивая к себе. — Давай сядем и попьем чай. Просто поговорим. Хочешь, я попробую тебя удивить и признаюсь, что умею жарить картошку? Ты же хочешь есть? Ну, кивни! Я же знаю, что хочешь. Обещаю отдать тебе самые вкусные кусочки — румяные с корочкой. Только не грусти, слышишь? Все будет хорошо!
Он зарылся лицом в мои волосы, еще крепче обнимая. Прижался губами к шее, целуя, и меня снова словно обожгло огнем, отбирая дыхание.
— Чиж… Чиж, Чиж, Чиж! — Артем прошептал у виска. — Ты одна у меня на уме. С тех пор, как появилась, ни о ком думать не могу. Я даже во сне люблю тебя…
Я замерла и Сокол тоже. Слова прозвучали и застыли в воздухе, обернувшись для нас неловким молчанием. Не знаю, сколько бы мы так простояли, если бы не звонок в дверь и не Василий Яковлевич с Лукой, шумно ввалившиеся в квартиру.
— Привет, молодежь! Греетесь на кухне? Вот это правильно! А на улице-то мороз, у-ух, уши отваливаются! Мы тут с Лукой по рынку пробежались, как зайцы — трусцой! Купили вам к празднику шампанское, апельсины и елку!
— Фаня! Артем! Смотрите какая! — радостно засмеялся мальчишка, выпрыгивая из-за спины отца с деревцем в руках, туго перетянутым упаковочной сеткой. — Мы выбрали самую красивую! А еще в коробке игрушки и гирлянда! Фанька, ты любишь наряжать елку? На ней и шишки есть, настоящие!
— Ну, молодежь, вы даете! Телефон отключен, в соцсетях тишина! Да к вам, как в тайгу — не дозвониться! — безапелляционно заявил дядя Вася, входя в комнату, и вдруг смущенно попятился назад, увидев беспорядок в постели. — Да вы тут, похоже, момент одиночества праздновали… М-да, Лука, — обернулся к сыну. — Кажется, не вовремя мы с тобой приехали.
— Здравствуйте, Василий Яковлевич, — я поздоровалась, краснея от воспоминаний о том, чем мы с Соколом в этой постели занимались. — Что вы! Проходите на кухню, сейчас сделаю чай.
— Артем, ну и противная же эта Сусанночка, — услышала за спиной откровение Луки, пока доставала чашки и готовила чай. Старший Сокольский в это время мыл в ванной руки. — Сначала улыбалась мне и подсовывала печенье, а когда твой папа вышел, сказала, чтобы я не надеялся ее растрогать смазливой мордашкой. И что этот хитрый номер у нас с Алисой не пройдет. А какой номер — я не понял. А ты как думаешь?
Чай был горячим, дядя Вася с Лукой в хорошем настроении, и пока мужчины разговаривали на кухне, я быстро оделась и вышла в прихожую.
— Чиж, ты куда? — удивленно окликнул меня Артем, поднимаясь со стула. — Ты разве не посидишь с нами?
— Нет, я на работу в «Маракану», пора мне.
— Анфиса, стой! — Сокол поймал мою руку, останавливая. Его слова по-прежнему ощущались между нами определенной неловкостью, и было непросто смотреть в глаза — цепкие и в тоже время непривычно ласковые. — А ты можешь не пойти? — с надеждой спросил.
Теоретически могла, хотя Тимуру в эти предновогодние выходные наверняка требовалась помощь в баре, но мне сейчас необходимо было почувствовать хоть какое-то движение, чтобы успокоиться и разобраться в себе.
— А разве у тебя нет тренировки? — задала встречный вопрос.
— Есть, но уже в восемь вечера я буду свободен. Да и какая разница, Чиж, плевать! Я думал, мы могли бы…
Я отняла руку, вползла в пуховик и нахлобучила шапку.
— Артем, я не могу сидеть на твоей шее. Стипендия не резиновая, а я и так не выходила на работу всю неделю. Надо хоть что-то заработать к празднику — малышне подарки купить, и брату.
— Анфиса, — запястье снова оказалось в сильной руке Сокола. Да что ж такое-то! Сердце лихорадочно застучало. Мне хотелось быть рядом и хотелось бежать. Хотелось забыться и отдаться его рукам. Он прав, ничего не изменилось: он и сегодня остался все той же девичьей мечтой, способной в любой душе зажечь надежду, а я все той же Фанькой Чижик.
Господи, ну почему это вновь случилось со мной? Почему? Мне казалось, что я все смогу предугадать. Что никогда больше! И вот снова сердце любит и не хочет понимать, что это просто путь — дорога, каких будет множество. Что «люди хотят и получают». Что не все любовь и не каждой надежде дано сбыться.
Губы Сокола накрыли мои, и я не смогла не ответить. Погладила шею и волосы, чувствуя, как в груди острыми краями ворочается грусть.
— Останься, Чиж.
— Извини, Артем. Но мне, правда, надо идти.
Работа не ладилась, все валилось из рук. «Маракана» ближе к вечеру наполнилась людьми, и пришлось с официантами обслуживать столики.
— Фанька, что с тобой? — спросила сердобольная Райка, когда я в третий раз не откликнулась на свое имя, забирая заказ. Сашка-бармен тоже с интересом взглянул в мою сторону.
— Чижик, ты что, влюбилась? — отпустил усмешку. — Какая-то ты странная сегодня. Кстати, я тебе звонил, хотел узнать: выйдешь в нашу смену или нет, но ты не ответила. С телефоном что-то случилось?
С телефоном все было в порядке, вот только включить его я забыла, да и зарядить тоже — ночью оказалось не до того, а вечером все мои мысли занял Сокол. Наверняка звонил не только Сашка, но и родители. Я спохватилась.
— Сань, дай зарядное устройство! Срочно! Рай, отнеси заказ на четвертый столик, — сунула девушке в руки поднос с коктейлем и пивом. — Я на минутку! — и выбежала из зала в подсобку.
Родителям позвонила — выслушала справедливый нагоняй от мамы, а от старшего Чижика — требование прислать номер телефона Артема на случай срочной связи. От Мальвина звонков не было — ну, хоть что-то. В ленте висело несколько звонков от девчонок из группы, и шесть от Матильды Ивановны. Я понимала, что им с Милой Францевной интересно узнать, как для меня прошел вчерашний вечер, и не ошиблась.
— Фаня, детка, ну как дискотека? Наплясалась? — задорно хохотнула баба Мотя. — А мы с Милкой за тебя еще коричного ликерчика хлебнули!
Я не смогла не улыбнуться.
— Это был ночной клуб, Матильда Ивановна.
— Да все одно — трясучка! Лучше скажи: ты танцевала?
— Еще как!
— С самым красивым парнем, — навострила слух баба Мотя, — или какой достался?
— Да, с самым.
— Ура! — обрадовалась старушка. — А я что говорила: слушайся Милку и будешь королевна! Я тебе, Фань, чего звоню, — голос бабы Моти стал серьезнее. — Новость у меня для тебя есть — радостная.
— Какая?
— Племянничка моего повязали вчера. Ворюгу проклятого! Вот как ты ушла, а мы с Францевной-то лишнего хлебнули, так прямо из моей квартиры в наручниках и сковырнули. Попался, голубчик! Я тут уже с утра уборкой праздную! Да простит меня моя покойная сестрица, но такого страха мне на старости лет и даром не надо! Так что комнатушка твоя свободна. Как захочешь, так и въезжай! А ирода я не пускала в нее.
— Матильда Ивановна…
— Что, девонька?
— А можно я сегодня приеду?
— Ну, конечно! Ты, наверно, снова в своей «Таракане» маешься?
— Да, в «Маракане».
— Приезжай, блины напеку. Оставлю ключи в почтовом ящике. Сама-то наверняка спать буду…
— Эй, это она! Я говорю вам — она! Девчонка Сокола! Ну, с которой он живет!
— Та, что на фото в боулинге? Да ладно тебе, Марджанов, не трепись! Она для Сокола слишком чистенькая.
— Да она это, отвечаю! У нее еще имя такое необычное, киношное. Привет, куколка! Помнишь меня? Мы-то тебя хорошо запомнили — особенно девчонки. Ахаха! Как роза, не завяла? Я старался. Выбрал для тебя самую красивую!
Я чуть не выронила поднос с закусками и пивом, обслуживая посетителей за столиком, когда увидела перед собой темноволосого парня из боулинга в компании парней, расположившихся рядом. Только их мне сейчас и не хватало! Отвернувшись, заставила себя молча выставить заказ.
— Эй, Зая, не сердись! Я же из дружеского участия интересуюсь, — окликнул темноволосый. — Не каждый день встретишь Сокола в компании такой милой… Чижик! Точно! А я все вспомнить не мог твою смешную фамилию!
Зая? Это он мне? Кажется, я застыла.
Не знаю, откуда нарисовался Макс Титов, но именно он ответил за меня брюнету из боулинга.
— Марджанов, ну ты и придурок. И однозначно смертник. Тебе не приходило в голову, что, возможно, Артем не хочет, чтобы ты о ней трепался? — кивнул в мою сторону.
Рядом с ним стоял Леший, и парни из компании поздоровались.
— Макс? Привет! Думаешь, я нарвался? — как ни в чем ни бывало, спросил Марджанов. — Значит, не показалось и все на самом деле серьезно? — у него оказалась подвижная мимика, и он ею умело воспользовался.
— А вот сейчас Сокол подъедет, и сам у него спросишь: серьезно или нет, — холодно усмехнулся Лешка. — Как раз минут через пять обещал быть.
Что? Я попятилась в сторону бара, прибавила шаг и в подсобку уже влетела. Собрала вещи, оделась…
— Тимур, я ухожу, мне срочно надо домой, — поймала хозяина в кабинете.
Если Тимур и удивился, то виду не подал.
— Хорошо, Фань, иди, — отвлекся от пересчета дорогой выпивки, расставленной в коробках на полу. — А завтра будешь?
Мне очень хотелось обнадежить его, но я честно ответила:
— Не знаю.
Я действительно не знала, ничего не знала. Шагала, затем брела по центру города к остановке, скрипя по снегу сапогами, и только в последний момент поняла, что сегодня автобус не привезет меня к переулку Федосеева. Улицы сияли рекламными огнями, переливались горящими гирляндами и мигали поздравлением «С наступающим Новым годом!», народ торопился попасть в теплый уют своих домов и квартир… Я сидела у окна и вспоминала дядю Васю с Лукой. Интересно, нарядили они елку или нет? Я так и не успела ответить мальчишке, что всегда с удовольствием наряжала с отцом зимнюю красавицу.
Артем позвонил, и я несколько секунд смотрела на экран, прежде чем решилась ответить.
— Привет.
— Чиж. Я не могу тебя найти, — просто сказал. — Где ты?
Неважно, в «Маракане» или нет, Сокол преследовал цель и хотел знать ответ. Сегодня этой целью была я, но завтра нам обоим станет значительно легче. Ведь станет же?
— Еду в автобусе, — призналась.
— Домой? Я был в больнице. Алисе уже лучше, и отец с Лукой переночуют в ее доме. Мы будем одни, слышишь?
Мне снова понадобилась секунда, чтобы сказать:
— Артем, я не приду сегодня на ночь. Извини.
— Почему? Как не придешь? То есть… — Сокольский шумно выдохнул в трубку и после паузы спросил — тихо, проглотив комок: — Чиж, я не понимаю: что к чертовой матери происходит? Объясни. Ты едешь к родителям? Я сейчас приеду, и мы поговорим. Должна же быть чертова причина, почему ты бежишь от меня!
Должна и есть! Но как объяснить свой страх тому, кому он покажется глупым?
— Нет, не от тебя, Артем, от себя. И не нужно никуда ехать, я не у родителей. Пожалуйста, поверь. Я объясню тебе! Обязательно все объясню, но не сегодня. Обещаю.
— Анфиса…
— Артем, пожалуйста, отпусти меня.
Я отключила телефон и закрыла глаза: надеюсь, он простит меня.