14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
1989 %
Ленин 75 Петр 46 Маркс 35 Пушкин 26 Толстой 18 Горбачев 18 Ломоносов 17 Энгельс 17 Гагарин 17 Менделеев 17 Суворов 15 Сталин 14 Жуков 14 Циолковский 13 Дарвин 11 Наполеон 11 Эйнштейн 10 Лермонтов 9 Александр Македонский 8 Кутузов 7 Павлов 7 Ньютон Чайковский Королев Дзержинский Гитлер Горький
1994
Петр] Пушкин Ленин Суворов Наполеон Сталин Ломоносов Екатерина II Кутузов Гагарин Гитлер
Александр Македонский Сахаров Жуков Горбачев Менделеев Толстой Солженицын Александр Невский Брежнев Лермонтов Николай 11 Юлий Цезарь Черчилль Чайковский Вашингтон Кеннеди Эйнштейн Шекспир Иван Грозный Иисус Христос Циолковский
'А
50 30 29 26 24 22 18 16 15 14 II II II 10 9 9 9 8 8
Дабы не загромождать таблицу, приведем отдельно остающиеся четыре десятка имен, названных в 1994 г. четырьмя и менее из каждых ста респондентов этого поколения:
Андропов, Чкалов, Достоевский, Есенин, Моцарт, Кастро, Столыпин, Линкольн, Колумб - по 4%
Высоцкий, Дали, Леонардо, Ньютон, Ельцин, Бах, Чапаев, Тэтчер, Рузвельт, Пугачева - по 3%
Микельанджело, Чингис-Хан, Аристотель, Жанна д'Арк, Архимед, Бетховен, Дзержинский, Некрасов, Дмитрий Донской, Ковалевская, Королев, Маркс, Маяковский, Чаплин, Шолохов, Хрущев, Рембрандт по 2%.
Пикассо, Пирогов, Пугачев, Распутин, Конфуций - по 1% Рожденное незадолго до, в течение или после 1968 г., это поколение заканчивало школу, когда развернулась перестройка; оно встретило реформы, обещания реформ - в нереформированной армии и нереформирующейся высшей школе. Словом, оно может считаться первым продуктом эпохи перестройки и реформ. Сравнение его ответов с ответами
___A /~ Левинсон. Массовые представления об ,ucmpU4eckux личностях,______263
других поколений показывает, кроме того, что структура символического мира этого поколения является наиболее отчетливо выраженной. При этом с поколением отцов они разделяют меру интереса к Солженицыну (8%) и с младшими братьями - к Христу (5%).
Отметим, что в 1994 г. структура символов стала существенно более дифференцированной. Отсутствие суперфигуры Ленина, так сказать, нормализация отношения к этому символу, сочетается со значительным умножением числа субкультурных символов - фигур, которые значимы для небольших групп или категорий россиян. В этом мы видим дифференциацию интересов, а соответственно и групп по интересам.
Характерно, что в 1989 г. это поколение отличалось от других повышенным вниманием всего лишь к трем фигурам: Толстому, Лермонтову и Александру Македонскому. Из них две - Толстой и Александр Македонский, - как мы предполагаем, суть "возрастные символы", характерные вообще для нашей молодежи в возрасте 20-24 лет, а не только для поколения, рожденного в конце шестидесятых. Специфическим же для этого поколения оказывается следующее.
1. Интерес к российским монархом.
Именно в этом поколении особо отметили Екатерину Великую, Ивана Грозного и Николая II. Большинство же наборов имен, составленных в 1994 г., открывалось именем Петра Великого, но, похоже, этого царя "полагается" славить больше других именно данному возрасту.
Итак, все российские монархи, помянутые жителями постсоветской России в 1994 г., за одним исключением, чаще всего назывались именно этим поколением детей шестидесятников, т. е. тех, чье детство прошло в позднесталинское время. Быть может, имперский импульс идет со времен детства их родителей. Что могут символизировать для них имена этих царей, героев многочисленных издаваемых теперь исторических романов? Мы полагаем, что государи Иван, Петр и Екатерина- примеры достижения величия России посредством авторитарного правления. Николай II, по-видимому, символ России, "которую мы потеряли". (Добавим, что имена двух других императоров: Цезаря и Наполеона также должны быть "записаны" за этим поколением.)
За пределами интереса "детей 68 года" остался единственный в нашей истории царь с репутацией "мягкого реформатора" - Александр II. О нем вспомнили лишь в следующем по старшинству поколении, т. е. те, кто родились при Хрущеве, а ходили в .школу при Брежневе.
Еще один ставший популярным символ реформ - Столыпинвызвал наибольший интерес не у потомков шестидесятников, а у людей так называемого военного поколения, у тех, кто в школе узнал про "Столыпина-вешателя", от старших узнал про "Столыпин" - он же вагонзак, а в зрелые годы услышал, что ему нужны не великие потрясения, в Великая Россия. Это поколение с равной частотой вспоминало вовсе не склонного к реформам^ но не любившего, потрясений Брежнева.
264___________________КарпаЬ пира в обыденном сознании______________________
2. Интерес к воителям. Жуков
Если имя Суворова как символ, по-видимому, принадлежит данному возрасту, то честь чаще всех помянуть Кутузова, Александра Невского, Чапаева принадлежит этому поколению, в чем проявилась его связь с поколениями более старшими, припоминающими Рокоссовского, Ворошилова, а главное - Жукова.
Жуков, по данным наших опросов, был и остается фаворитом старших россиян. Но в 1989 г. его превозносили те, кто мог еще воевать под его знаменами. В 1994 г. его имя превратилось в исключительно исторический символ, выдвигаемый теми, кто был ребенком, когда маршал был удален от дел. Популярность символа теперь наверное связана не с личными воспомиинаниями.
Набор имен, полученных в результате опроса, вызывает несколько ассоциаций, например, с наименованиями улиц, станций метрополитена в российских городах и т. п. Важно подчеркнуть, что аналогия распространяется на названия, назначенные специальным решением государственных ("общественных") органов (фольклорные топонимы, имена, возникающие без умысла и усилий специальных институций не годятся для аналогии). Это интересно в свете того обстоятельства, что набор, полученный в ходе нашего опроса, является как раз естественным во введенном смысле. Значит мы имеем дело с воспринятыми действиями вышеупомянутых институций, с результатами их деятельности.
Другое подобие нашему набору имен просматривается в наборе монументов - памятников различным историческим деятелям. Знаменитый "ленинский план монументальной пропаганды", как показывает наше исследование, можно считать выполненным. Из имен, представлявших его, в наш набор не попали лишь немногие. Но вполне реализовалась сама идея пропаганды идеологии через мемориализацию персон, превращение их в публичные символы и придание им за счет этого способности принудительно влиять на сознание в заданном направлении. Собственно говоря, в этом декрете была лишь рационализирована широкая практика постановки памятников, в частности- от имени центральной власти. Уже приходилось отмечать, что памятник (монумент) всегда отражает, точнее - закрепляет и пластически выражает результат достигнутого соотношения сил и интересов в обществе ^ Соотношение может быть достигнуто путем образования спонтанного единства, мирного компромисса, силового преобладания одной из сторон и т. д.
Имя Жукова было предметом долгих прений в нашем обществе. Это имя как символ кочевало в самых различных, но более или менее оппозиционно настроенных кругах (от антисталинистов до сталинистов, от читателей К. Симонова до поклонников И. Бродского). Выход имени маршала Жукова на ведущие места в списке 1994 г., как мы говорили, обусловлен его особой (вдвое более высокой, чем среди молодых) популярностью у старшего поколения, почитающего маршала как олицетворение державной мощи, с которой они себя хотели бы отождествлять, и как
A /~ Левинсон. Массовые представления об "исторических личностях" 265
жертву государственной же несправедливости, каковыми ойи считают и себя. Оппозиционные нынешнему правительству силы в свою очередь постарались присвоить это имя и закрепить связь этого символа с коммунистическими и шовинистическими коннотациями. Но со стороны центральной власти был сделан ход по очередному перехвату этого имени, по превращению его в общегосударственный символ.