" "Петь ей хвалебные песни пока еще слишком рано, так как она не проявила и сотой доли того самоотвержения, как сделала это русская интеллигенция..." (1911. № 4. С. 176).
^ Я имею в виду взгляд, возможно даже презумпцию, сложившуюся в России на основе переплавки идей очень разных, нередко противоположных друг другу мыслителей - парадоксально подготовленных уже Чаадаевым и развитых старо-славянофилами, приведенных к своему логическому завершению Данилевским и вновь продолженных многими другими. Подобные взгляды, впрочем, были уже в ту пору не менее характерны и для мусульманских идеологов за пределами России и, как известно, вызревали среди самих европейцев.
" Подробное рассмотрение взглядов журнала на христианство - отдельный сюжет; скажу лишь, что основной модус восприятия христианства отсюда - это прежде всего характеристика его как "гуманистической" религии.
" Речь идет о словах, произнесенных марокканцем вслед за тем, как он спас автору жизнь, исполнив клятву побратимства.
" Рассказ начинается с того, что марокканец не верит рассказчику, пытающемуся убедить его, что арабы и евреи - родственные народы.
^ Это сказано о себе: автор живет в это время в Марокко среди кочевнических племен. Ср. также противопоставление "нравственного" дикарства и "безнравственных" христиан выше.
^ Замечу, что здесь засвидетельствован и набор "национальных" стереотипов, ключевых характеристик каждой из европейских наций, также, судя по всему, воспроизводивший тот что носился в "воздухе" русской действительности.
Такова, кстати, одна из стереотипных характеристик русских в представлениях, людей писавших в журнале, - пьянство.
Этот принцип предстает как важнейшая коннотация, главный смысловой оттенок понятия "слово" в его противопоставлении "делу".
^ Здесь одновременно видна универсальность "словаря" (набора) характеристик, известного журналу: качества, отрицательные сточки зрения "наших" врагов, отрицательны и с "нашей" точки зрения (несмотря на декларацию противоположных подходов), но "враги" не по адресу их приписывают; соответственно европейцев (и их союзников на местах) ругают и словами, которыми ругают "наших" врагов ("эксплуататоры"), и словами, которыми ругают "нас" ("гяур", "продавец народа" и пр.).
^ Ср. также, как прямо увязано "неправильное" использование слова "гяур" с "нашими" врагами, когда речь идет о мире здесь: "невежественные и дикие муллы" "сеют ненависть... к гяурам - сиречь русским" (1911. № 3. С. 107); это значит, что "мы", наоборот, никогда не назовем русских "гяурами". Но в мире там "мы" делаем по отношению к европейцам то, что "наши" враги делают по отношению к русским в мире здесь.
^ Помимо самой семантики противопоставляемых элементов показательна и инверсия их последовательности, которую здесь можно усмотреть: понятию "просвещенный" в отрицательном ряду соответствует "грубый", а понятию "честный" - "невежественный". См. также примеч. 20.
" Ср. некоторую аналогию: понятие о правильном поведении в представлениях русского средневекового путешественника зависит от места его нахождения. См.: Успенский Б.А. Дуалистический характер русской средневековой культуры.
^ Подчеркну, что я говорю лишь о логической подоплеке, которая лишена осложняющего ее концептуального "мяса". Самый простой пример "концептуализации" этой логики - различение, продолжающее идею нравственного вырождения Европы, конкретных европейцев-колонизаторов, являющихся безнравственными "проходимцами", и абстрактной Европы как носительницы культуры. Но есть и более сложные историософские построения.
" Ср. несколько иной взгляд на перспективы подобно устроенных межкультурных сравнений: Топоров В.Н. Пространство культуры и встречи в нем // Восток-Запад. М., 1989. С. 6-17.
" Мне хотелось бы еще раз предостеречь от упрощения этой ситуации: не только напомнив, что может потребоваться и обрезание, но отметив, например, сочетающуюся с этим нормативную важность понятия внутреннего намерения (niyya) человека.
286 Образ ^другого" в Культуре
^ CM.: JomierJ. La faiblesse ontologique de l'homme selon ie Coran // Recherehes d'lslamologie. Louvain, 1977. P. 149-158; ЖуравскийА.В. Бог и человек в исламе и христианстве // Ориентация - поиск. Восток в теориях и гипотезах. М., 1992.
*° Замечу, однако, что в традиционном отношении к Европе, изученном мною в одной из мусульманских культур, знание и вежество неразделимы внутри единого социальнонравственного кода восприятия - в отличие от того, что происходит у русских мусульман. См.: Бессмертная О.Ю. "Приход христиан", "прогресс" и судьбы мира: координаты восприятия мусульманами Хаусаленда европейцев и европейской цивилизации (1900-1950) // Ислам и проблемы межцивилизационного взаимодействия. Тезисы докладов и сообщений. Институт исламской цивилизации. М., 1992. *' М. Ю. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. С. 387 " Возражая точке зрения, что такие опорные категории присущи лишь дискурсу оппозиционной (народнической, западнической и пр.) прессы, приведу пример из выступлений иной идейной ориентации: "В народах, подобных Франции или Германии, стоящих на высоких степенях культуры, искание политических прав бывает делом всей нации. В народах меньшей культурности, отстаивание политических свобод бывает уделом лишь интеллигентных кругов в них" (Шубинской Н.П. Памяти П.А.Столыпина. Речь, произнесенная 5 сен. 1913 г. М., 1990). Ср. и дискурс одного из ярчайших людей эпохи: ((...построить здание обновленной, свободной, но в лучшем смысле этого слова, свободной от нищеты и невежества, от бесправия, преданной как один человек своему государю - России" (Столыпин о своей программе: Думские речи. Спб., 1911. Курсив мой. - О. Б.). Специальное исследование соответствующего языка самого русского "большинства" не входит в мои задачи. Скажу лишь, что неслучайность приведенных примеров для прессы того времени, на мой взгляд, с достаточной очевидностью подтверждается материалом, цитированными журналами в частности; как кажется, она и вообще привычно ощущаема "в воздухе" русской культуры для многих ее носителей. Другое дело, что в рассматриваемый период в столичной прессе соответствующий ключевой словарь не обладал столь высокой повторяемостью - не нуждался в постоянном проговаривании, акценты расставлялись уже несколько иначе, а стиль был все же сдержаннее. Но чем дальше на периферию - тем ближе к "Мусульманину": "Общественный строитель! Добывай свободу школе! Учитель! Воспитывай сознательных граждан!" (Девиз журнала "Школа и жизнь". Екатеринодар, 1907-1909).
" Меньше всего здесь имеются в виду вновь вошедшие в моду идеи посредничества России между Западом и Востоком. См.: Тезисы к семиотике русской культуры// Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. С. 407 и след. ** М. Ю. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. С. 411, 415. * Еще раз подчеркну, что показанная общность в рассмотренном случае определена языком русской культуры, а не некой особой "равнодействующей" языков разных культур. " Специальное расссмотрение этого стиля - предмет отдельной статьи. "О советских претворениях подобной метафорики см.: Баранов А.Н., Казакевич Е.Г. Парламентские дебаты // Новое в жизни, науке и технике. Сер. "Наука убеждать: риторика". М., 1991. № 10. Ср. примеч. 42. Подчеркну, однако, что сходство "процедур" не свидетельствует о полном совпадении их причин: так, стиль "Мусульманина" предстает не только результатом "недостаточности" этого мышления по отношению к "норме" русской культуры (его периферийности, неофитства и т. п.), но и его "избыточности", присутствия в нем иной глубины по сравнению с ней. ** Ср. Баранов А.Н., Казакевич Е.Г. Указ. соч.
В. К. Ронин
БЕЛЬГИЙЦЫ И РОССИЯНЕ: НЕКОТОРЫЕ РАЗЛИЧИЯ В МЕНТАЛИТЕТЕ
- Там не немцы, а французы!
- Один шут! Что я с ними буду делать? На них глядючи, я со смеху околею! А. П. Чехов. В Париж!
"Наш" и "их" миры не просто сблизились, а уже тесно переплелись. Интерес к конкретному сопоставлению бытового поведения, традиций, менталитета наших сограждан и жителей западных стран не ослабевает. Даже не проводя специальных исследований, а только живя за границей одной жизнью с местной средой, каждый день сталкиваешься с такими элементами поведения, реакциями и представлениями, которые резко отличаются от бытующих на родине. Речь пойдет, разумеется, об элементах массовых, постоянно повторяющихся, типичных. Они, как правило, не являются предметом рефлексии, о них не задумываются, они проявляются лишь в определенных способах поведения, обычаях. Эти различия в менталитете не менее устойчивы, чем объективные различия в бытовой культуре - от способа умываться (в Бельгии и Голландии - "варежкой") до способа считать на пальцах (разгибая их, а не загибая).
Находясь с 1990 г. в Бельгии, преподавая в институтах переводчиков и на различных курсах для взрослых, часто выступая с лекциями, я как раз и оказался погружен в местную среду и получил возможность интенсивно общаться с людьми всех возрастов и социальных групп, сохраняя в то же время известную психологическую дистанцию, необходимую для сопоставлений. Кроме того, мои собственные исследования по истории людей из России в Бельгии в Х1Х-ХХ вв. позволяют дополнить стихийные наблюдения "изнутри" опытом предшествующих поколений наших соотечественников в этой стране. Об их реакции при соприкосновении с бельгийскими реальностями можно узнать как из мемуаров и писем, так и из живых рассказов старых эмигрантов или их потомков,
Предлагаемые заметки - лишь попытка сгруппировать сам собою накопившийся эмпирический материал. Некоторые из этих наблюдений как бы давно известны, но, возможно, полезно собрать их воедино и еще раз подтвердить опытом собственного погружения в жизнь, столь отличную от нашей. Благодарная память об одной из Книг нашей истфаковской юности - "Категории средневековой культуры" А. Я. Гуревича - подсказала несколько тем: общение (включая "дар" и "пир"), социальные отношения, труд, деньги, личная жизнь.
Хотя наблюдения эти сделаны в основном в Бельгии, многие из них относятся и к ее соседям или даже ко всей Западной Европе. В самой же Бельгии различия между фламандцами, говорящими на нидерландском языке, и валлонами, говорящими по-французски, для нашей темы несу
288 Обрез ^другого" в Культуре
щественны, так как те черты менталитета, которые наиболее заметно отличают россиян от бельгийцев, присущи в этом маленьком королевстве людям по обе стороны языковой границы.
ОБЩЕНИЕ
1. Общение - роскошь. В менталитете людей в Северо-Западной Европе эта известная мысль де Сент-Экзюпери находит себе подтверждения очень конкретные. В Бельгии наш соотечественник может заметить несколько особенностей повседневного поведения, которые как бы подчеркивают, как значим там всякий акт общения. Люди там не относятся к общению легко, как к чему-то само собой разумеющемуся. Всякий контакт, всякая встреча есть некое событие, которое заслуживает быть отмеченным, подчеркнутым.
Считается, что в Северо-Западной Европе не заговаривают с незнакомыми, будь то в поезде или на остановке трамвая. В Бельгии такой спонтанный контакт иногда возможен, однако для этого должен быть особый, достойный повод. Для бельгийцев, чувствительных ко всему лингвистическому (изучение языков - хобби массовое, наряду с велосипедными прогулками), таким поводом часто становится язык. Например, если вы разговариваете на экзотическом языке или читаете на нем газету, ваш сосед-бельгиец почти наверняка спросит, что это за язык, или с гордостью сообщит, что и сам когда-то его изучал. Необходимость в Бельгии особого, "важного" повода для такого спонтанного контакта, в России столь естественного, по-своему подчеркивает, как значим для западного человека всякий акт общения, какая это для него "роскошь".
Видеть здесь просто замкнутость или даже холодность западного человека - в отличие от теплоты "русской души" - неверно. Общение на Западе подчас требует от его участников не меньше, а больше взаимного внимания, реагирования друг на друга, чем в России. Об этом говорит, например, удивительный для людей из России обычай многократно здороваться в течение дня, а то и получаса. Только что поздоровавшись и тут же вновь встретив вас, любой коллега еще раз поздоровается с вами и даже на пятый раз еще обязательно кивнет, подчеркивая, что вас видит. Своим студентам я объясняю, что в России, если кто-то поздоровается дважды в течение дня, то может услышать в ответ: "Мы же уже виделись". Здороваясь дважды или трижды, вы обижаете человека: значит, вы его больше не помните, сразу забываете, пренебрегаете им. Студенты бельгийцы, голландцы - искренне удивлены: как раз если вы не приветствуете человека каждый раз, когда встречаете (хотя бы и пять минут спустя), вы его обижаете. Это значит, вы его больше не замечаете. Убедительны, конечно, и та, и другая позиция. Во всяком случае и обычай многократно здороваться также свидетельствует: каждая встреча значима, каждое соприкосновение с "другим" нуждается в подчеркивании - лишним приветствием, кивком - как в некотором роде событие.
В. К. Ронин. Бельгийцы и россияне 289
Сюда же можно отнести и обычай благодарить за телефонный звонок, любой, независимо от его содержания. В России мы благодарим за звонок, если он нам помог или хотя бы доставил удовольствие. В Бельгии благодарят за звонок как таковой, за сам акт коммуникации. Напомню, что все, о чем здесь идет речь, делается неосознанно и сами бельгийцы, как правило, не формулируют своих представлений в этой сфере и не дают своим реакциям никаких толкований.
2. Дома или в кафе. Встретить даже хорошего знакомого бельгиец предпочтет не дома, а в кафе. Россиянам, привыкшим к уютному домашнему общению, в этом видится отсутствие настоящего гостеприимства и даже щедрости. Представление о людях Запада как мелочных жмотах относится к самым фундаментальным в нашем образе "их" мира. Разбирать этот вопрос подробно здесь не место, но есть немало свидетельств россиян, которые именно в Бельгии не могли нахвалиться местным радушием, прямо сравнивая его с лучшими образцами гостеприимства русского. "Живу я - как сыр в масле катаюсь, - писал композитор А. П. Бородин в 1885 г. из Льежа жене. - Бельгия - совсем Москва, а бельгийцы москвичи. Радушие и любезность здесь необыкновенные" '. О принципиальном гостеприимстве бельгийцев рассказывает с похвалой и абсолютное большинство старых русских эмигрантов 20-30-х годов.
И все же принимать людей значит для нас принимать их дома. Кафе же и рестораны для очень многих россиян - места, куда просто так не пойдешь, где надолго не задержишься, а главное - по-настоящему не расслабишься и, конечно, не почувствуешь себя как дома. Нам трудно до конца понять, какую роль играют кафе в жизни бельгийцев. Вековые и очень развитые традиции потребления пива - напитка социального по определению, который пьют не в домашнем кругу, как вино, а на людях, - сделали кафе в Бельгии ключевым элементом народной жизни. Нигде бельгиец не чувствует себя так уютно и спокойно, но одновременно и так жизнерадостно, так приподнято, как в кафе - за пивом или кофе. Приглашая в кафе, ресторан, бельгиец в первую очередь хочет поделиться с гостем этим ощущением уюта и вместе с тем праздничности. Это не прижимистость, это просто иное понимание гостеприимства.
Как для студента, так и для взрослого бельгийца едва ли не высшая ценность существования - "выходить": наслаждаться жизнью вне дома. Но недаром это понятие, будь то нидерландское uitgaan или французское sortir, так трудно передать по-русски. Забыты наши легендарные трактиры и корчмы, лишь четыре стены дома дают ощущение уюта и психологической защищенности, да и климат не такой, чтобы много "выходить". Бельгийцам, в свою очередь, это понять трудной Приходится объяснять: хотите, чтобы гости из России действительно чувствовали себя, как дома, - принимайте их дома. Да и для делового общения с россиянами лучшие психологические условия создает не ресторан, пусть и самый шикарный, а долгие посиделки дома за накрытым столом.
10 Зак. 125
290 ______________Образ "другого, в Аультуре
"Пойдемте пообедаем". Вы идете с западным человеком в его городе в кафе или ресторан, он охотно поведет вас в свой самый любимый, самый подходящий. Но дальше может выясниться, что каждый платит за себя, и на этом для человека из России всякое понятие о радушии и любезности сразу и кончается. Это вопрос не денег, а менталитета. Точно так же, как наш стесненный в средствах соотечественник-современник, отреагировал в подобной ситуации, 150 лет назад, приехавший в Бельгию по делам богатый помещик, публицист-славянофил А. И. Кошелев. Познакомившись в Западной Фландрии, где изучал в 1849 г. сельское хозяйство, с одним бургомистром и последовав его предложению вместе пообедать, Кошелев был буквально шокирован, когда ему пришлось самому за себя платить. Свою обиду он потом излил в путевом дневнике: "Смешнее всего моя уверенность, что я у него буду обедать, и его полная уверенность, что я подобного приглашения от него и не ожидаю" ^ Менталитету россиянина не свойственно различать предложение пообедать вместе и приглашение пообедать. 'Между тем человек в Северо-Западной Европе, если он не говорит прямо: "Приглашаю вас...", проявляет свое радушие в том, что покажет вам, где вкусно и хорошо, а не в том, что будет за вас платить. Если вы хотите или вынуждены сэкономить - от предложения вместе пообедать придется просто отказаться.
3. Принимать гостей дома. Итак, принимать дома - дело для бельгийца отнюдь не тривиальное и не само собой разумеющееся. Как бы часто отдельные семьи ни созывали гостей, в этом всегда есть нечто исключительное. Когда на исходе прошлого века полиция королевства вела наблюдение за некоторыми сомнительными иностранцами из числа подданных русского царя, то в рапортах агентов среди прочих подозрительных особенностей поведения того или иного иммигранта из России иногда отмечалось: принимает людей дома'. Для современного бельгийца прием гостей дома - знак привилегированных, особо дружеских отношений. Исключительность этой формы общения подчеркивают сразу несколько элементов гостевания на западный манер.
Такому визиту предшествует тщательная подготовка. В частности, заранее тщательно обговаривается характер встречи и тем самым, косвенно, ее продолжительность. Четко различается несколько видов встреч: просто "зайти" (единственная форма угощения при этом - холодный аперитив); зайти на кофе; на кофе с тортом; на ланч; на ужин и т. д. Так, если нет эксплицитного приглашения на ужин, то горячего не подадут, и бессмысленно потом россиянину жаловаться на западное "скупердяйство". Это опять-таки не вопрос щедрости, а вопрос организации - иной, чем у нас. Далее, поскольку прием гостей дома - целое событие, торжественное и нечастое, то довольно строго соблюдаются периодичность таких встреч и их взаимность. Все это в какой-то мере придает гостеванию в странах Северо-Западной Европы характер чуть ли не официальных визитов на высоком уровне.
В. К. Ронин. Бельгийцы и россияне 291
Те старые русские эмигранты, кто сделал хорошую карьеру в Бельгийском Конго и жил там на широкую ногу, любят говорить: "У нас было не так, как у бельгийцев. К нам часто приезжали гости. Приезжали даже не предупредив" ". В России фраза "К нам можно прийти и не предупреждая", хотя и становится все более редкой, произносится с гордостью, как высший критерий радушия. У бельгийцев это вызвало бы только недоумение и отчуждение, как всякая чрезмерная странность. В Конго, где русские семьи общались с другими белыми особенно тесно, российское "широкое" понятие о гостеприимстве оказывалось настолько выходящим за пределы привычных представлений бельгийцев, что совершенно их дезориентировало. Та легкость, с какой русские принимали гостей дома, создавала у бельгийцев представление, что у русских в этой сфере вообще нет никаких норм и ограничений и что "можно всё". Бывало, вспоминают эмигранты^ колониалы", знакомые бельгийцы приезжали к ним глубокой ночью и весело швыряли бананы в окна, сообщая о своем прибытии. При этом они искренне полагали, что ведут себя именно в соответствии с русским понятием о гостеприимстве - таким экзотическим!
4. Разговор. Основной принцип всякого общения на Западе - не обремени. С этим связано еще одно важное различие в менталитете, которое проявляется в ответах на вопрос "Как дела?". Занимаясь русским речевым этикетом, мои студенты учат весь спектр ответов на этот вопрос- от "великолепно" до "хуже некуда". Но, знакомясь с россиянами, вскоре замечают, что те очень любят жаловаться на жизнь, а их ответы на вопрос "Как дела?" располагаются обычно в регистре от "не ахти как" и "так себе" далее вниз, вплоть до "ужасно" и "кошмарно". (Как тут не вспомнить остроумнейшую Ахматову, которая, услышав советское "кошмар!", иронически заметила: "Теперь надо говорить так: Кошмар - это не то слово!" ').
Долгие века страха перед сильными мира сего и полупринудительной общинности выработали эту привычку жаловаться, дабы и излить наболевшее, и не выделиться из массы, и вызвать сочувствие, и, если дела в действительности не так уж плохи, не навлечь на себя чьей-либо завистливой злобы. Жаловаться, выставлять, подчеркивать свои заботы и трудности часто безопаснее и выгоднее, но это также сводит людей на некий общий уровень, облегчает общение. Не учитывая склонность большинства россиян в разговорах представлять свою жизнь хуже, чем она есть, иностранцы, как правило, создают себе неверную, чрезмерно пессимистическую картину общественных настроений в России.
Ответ "У меня все прекрасно" звучит для российского уха чуждо, точнее - по-американски (I'm just fine). Хотя среди "новых русских" эта "американская" манера все больше утверждается, среднему россиянину странно было бы сказать о себе, что он здоров и благополучен, даже если это так, и уж совсем немыслимо, если это не так. В России люди, общаясь, находят "друг друга именно в проблемах, в трудностях, и потому говорить: "У меня все хорошо" - значит не только высокомерно противо