В. П. BuJruH.nocTCrpykTypaMUCTCkM методология истории 55
Эту тенденцию школы подозрения можно обозначить как релятивизм, психологизм, историцизм, биологизм, экономический материализм... Установка эта имеет много вариантов. Ей противостоит установка, заявленная Гуссерлем, восстановившим в правах платонистское доверие к автономным смыслам, к сфере содержания мысли, независимого от материальных условий и от ее осуществлений.
Метафизику подозрения как познавательную ориентацию Ницше резюмирует в таком онтологическом суждении: "Мир, в котором мы живем, не божествен, неморален, "бесчеловечен"" ^. Из такой метафизики вытекает и соответствующая, снижающая объект рассмотрения герменевтика, ярким примером которой служит следующая фраза: "Немецкое недовольство жизнью, - говорит философ, имея в виду прежде всего шопенгауэровский пессимизм, - есть, в сущности, зимняя хворь, с учетом спертого подвального воздуха и печного угара в немецких квартирах" ". Что это значит? А то, что никаких метафизических предметов, никаких смыслов, выдвигаемых философским пессимизмом в качестве бытийных (самосущих), не существует, что вся онтология мировой воли с незаинтересованным представлением как способом ее избежать является только философской маской, скрывающей плохой немецкий климат с его зимней сыростью. Философские смыслы считаются при этом не только зависимыми от материально-социальных условий жизнедеятельности индивидов, а попросту несуществующими, чистыми фантомами сознания, голыми знаками материального бытия, которое мыслится единственно сущим.
Что это нам напоминает? Ну, конечно же, знаменитые тексты Маркса и Энгельса. В "Немецкой идеологии" читаем: "Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание... При втором, соответствующем действительной жизни (способе рассмотрения. -В. В.), исходят из самих действительных живых индивидов и рассматривают сознание только как их сознание" ^. Этот местоименный генитив означает, во-первых, что сознание принадлежит живым индивидам, но само не является самостоятельным индивидом. И, во-вторых, - сознание есть жизнедеятельность этих индивидов, и другого содержания у сознания нет. Это подтверждается (там же) фразой о сознании как осознании "реального процесса жизни" индивидов. Живые индивиды как условия и носители сознания выступают и как его содержание (смысл). Здесь у Маркса, как и у Ницше, содержание мысли (или сознания) в конечном счете сведено к ее материальным условиям. Это сведение и означает, что у Маркса подозрение также выступает как основная познавательная установка.
Итак, если читать мир сознания и мысли, культуры и истории снижающим или подозревающим зрением Маркса или Ницше, то вместо религий, философий, метафизик, мира идей и смыслов мы получаем характеристики физиологии, климата, условий труда, общественных структур и способа производства. Однако "несущие" мысль комплексы ее условий - условия возможности мыслегенеза, его очага или ячейки, диспозиционные ниши - отличны от самой мысли как смысла (от предмета
56 kkmpuk в nouckax метода
мысли, интенционально в ней заданного, от ее содержания, независимого от того, реализована мысль в материальных условиях своего существования или же нет). Редукционизм же школы подозрения сводит эту бинарную структуру мысли до одних лишь ее условий, "стирая" смыслы в условиях их эмпирического, практико-материального существования. От ницшеанско-марксистского "нооцида" до "антропоцида" в духе постструктурализма только один шаг...
Но XIX век знал и другую, уходящую в глубь истории традицию традицию не подо-зрения, а надо-зрения, узаконивающую доверие к высшим мгновениям человеческого бытия. Установка на подозрение с презумпцией быть единственно верной познавательной ориентацией возникла не в последнюю очередь, конечно, как реакция на длительное господство "надозрительной" установки сознания, истолковывающей низшее через высшее и представленной прежде всего в религиозном мироистолковании и в классической метафизике. Нищие прямо говорит об этой негативной зависимости подозрения от "морального истолкования мира": "Рассматривать природу как если бы она была доказательством божьего блага и попечения, интерпретировать историю к чести божественного разума как вечное свидетельство нравственного миропорядка и нравственных конечных целей...-со всем этим отныне покончено" ". Надозрительная установка' сохраняется в специфической форме и в идеализме, который за точку отсчета берет не единичного "живого индивида", а дух, всеобщее, мировой разум, в свете которого оценивается и постигается и сам индивид, получая от него санкции на свое бытие и действие. Поэтому и Ницше, и Маркс, в равной мере решительно отказываясь от традиции "надозрения", отвергают не только религиозное сознание, но и идеализм. При этом все традиционные практики и техники "надозрения" резко критикуются и отвергаются как донаучные, иллюзорные, препятствующие свободе индивида, росту его земной мощи. Правила интеллектуальной честности целиком и полностью отождествляются при этом с кодексом подозрения: за всеми формами сознания Маркс подозревает материальные экономические отношения, а Ницше за разумом и моралью подозревает волю к власти с борьбой жизненных инстинктов (в том числе и их упадок).
Классическая формула логики "надозрения" содержится в словах Гёте из финала "Фауста": "Все преходящее-символ, сравнение". Ницше в свойственной ему манере радикальной иронии "переоценки всех ценностей" переворачивает эту формулу: "Все непреходящее, - говорит он, - только символ" ("Так говорил Заратустра" II, "На блаженных островах"). В результате зазор, необходимый для жизни, исчезает и остается один лишь "знак" - телесность природного человека. Этот знак означает лишь самого себя - пульсация волевых толчков, дрожь желания, выступающие как последняя реальность, глубже которой ничего нет.
Но, на наш взгляд, возможна и третья позиция или установка, которую можно обозначить как прозрение в отличие от подозрения и надозре
В. f 1. Buy им. Постстру1{турвлистс1(ая методология истории 57
ния. Прозрение мы можем задать через напряженное сложение двух конституирующих его векторов - подозрения и надозрения. Прозрение в таком случае выступает как результирующая этих двух противоположным образом ориентированных подходов к истолкованию мира. Условием презрительной способности является "держание" ^ вместе этих установок, что и открывает саму ее возможность. По слову А. Жида, выдающимся "проспектором" (по-русски "прозрителем") был Достоевский, сочетавший обе эти установки.
Установка на прозрение равносильна способности к непотаенности, к открытости, к тому, чтобы резервировать место для полагания осмысляющего анализируемое явление основания. Акты прозрения выступают как аутентичные акты познания, и поэтому можно говорить о подозревающих прозрениях (они были и у Маркса, и у Нищие), о надозревающих прозрениях (в них не откажешь Кьеркегору или Достоевскому). Именно здесь мы подходим к самой, на наш взгляд, важной проблеме философии истории - проблеме открытости основаниеполагающего разума, обладая которой человек способен впустить в горизонт допускаемого им свое другого. Откуда бы ни шли импульсы, определяющие действия людей (от "пустого желудка", обусловленного базисом общества, или от пламенеющего верою духа), они в любом случае проходят через подвижную призму культуры. "Наиболее существенным в человеческих отношениях, - справедливо, на наш взгляд, говорит Тойнби, - является не раса или язык, а секулярная и религиозная Культура" ^. Удерживать целостность мысли - значит удерживать вместе противоположности, в том числе противоположности подозрения и надозрения (или доверия). Но как же это нелегко - соединять в одно целое простодушную доверительность и недоверчиво косящееся подозрение! Однако без этого нет шансов на непотаенность, на прозрение, на спасительный инсайт в период мировой смуты. Только удерживание подобных противоположностей распахивает пространство возможных (и нужных) смыслов.
Культура и прежде всего культура доверия в наше время выступает как некий итог блужданий человека на путях радикального подозрения ^. Действительно, социолатрия Маркса в результате краха основанной на его учении утопии освобождает нас от прельщения социальностью. А сорвавшийся эксперимент с высшими ценностями Нищие освобождает нас от обожествления жизни, от безоговорочного поклонения ее стихиям, от безоглядной витомании и биолатрии. В результате мы понимаем, что сфера смысла превосходит как социальность, так и витальность, как общество, так и жизнь. В результате высвобождается автономное поле культуры, разума, смысла, без которого нет истории людей.
' BenoistJ.-M. La revolution structurale. P., 1975. ^ Визгин В.П. Эписгемология Башляра и история науки. М., 1995.
' Canguilhem G. Etudes d'histoire et de philosophie des sciences. P., 1968. О нем см.: Визгин В.П. Образ истории науки в трудах Жоржа Кангилема // Современные историконаучные исследования (Франция). М., 1987. С. 104-140.
58 Kcropuk в nolKkax метода
* Гешенберг В. Физика и философия. М., 1963. ' Bachelard G. Le rationalisme applique. P., 1949. P. 107. " Bachelard G. Le materialisme rationnel. P., 1953. P. 209. ^ Ibid. P. 212.
* Bachelard G. La dialectique de la duree. P., 1936. P. 116.
" Циг. по: BackesJ.-L. Le mot "contunuite"//L'Arc (Bachelard). 1970. N 42. P. 69-71, 75. '° Bachelard G. La dialectique de la duree. P. 49.
" Foucault M. L'archeologie du savoir. P., 1969. Концепция археологии знания Фуко и ее восприятие историками и философами рассмотрены в ст.: Визгин В.П. Археология знания Мишеля Фуко // Природа философского знания. М., 1978. Ч. Ill: Аналитическая философия и структурализм (критический анализ). С. 180-213.
Кассирер Э. Познание и действительность. Спб., 1912. " Баш^тяр Г. Новый рационализм. М., 1987.
'" См.: Фуко М. Слова и вещи. М., 1977 (переиздание: Спб., 1994). С. 483-487; Foucault М. Qu'est-ce qu'un auteur? //Bull. de la Soc. frani;. de philosophie. P., 1969, a. 63. N 3. P. 73104^ БартР. Смерть автора//?. Барт. Избранные работы. М., 1994. С. 384-391.
Визгин В.П. Ментальность (менталитет) // Современная западная философия (словарь). М" 1991. С. 176-178. " Delaporte F. Le second Regne de la Nature. Essai sur les questions de la vegetalite au
XVIIie siecle. P., 1979. " БурдьеП. Начала. М" 1994. '" FoucaultM. L'ordredudiscours. P., 1971. '" Delaporte F. Op. cit. P. 201. ^ Фуко М. Слова и вещи. С. 485. " Бурдье П. Начала. С. 174.
" Фонтенель Б. Рассуждения о множестве миров // Фонтенель Б. Рассуждения о религии, природе и разуме. М., 1979. Анализ классического мышления на примере этой работы Фонтенеля дан в кн.: Визгин В.П. Идея множественности миров. М., 1988. С 196-248. " Бурдье П. Начала. С. 176-177. " Там же. С. 198.
" Ricoeur P. Histoire et Verite. P., 1955; Idem. De l'interpretation. P., 1965. CM. также: Рикёр П. Конфликт интерпретаций. М., 1995. С. 230. В своих последних работах Рикер от ориентации на школу подозрения (его слова о линии: Маркс-Ницше-Фрейд) обращается к анализу установки на доверие, которую он рассматривает в рамках категории "аттестации". " Бурдье П. Начала. С. 87.
^" Фуко ясно раскрывает связь основ поструктуралистской методологии и онтологии истории с философией Нищие. Нищие близок к разделяемой Фуко и, по сути дела, всем постструктурализмом панполитизации культуры, общества, цивилизации. "Именно Ницше, - говорит Фуко, - определил отношения власти как общий фокус, мы сказали бы, философского дискурса... Ницше-философ власти, ухитряющийся мыслить ее, не ограничивая себя рамками какой-либо политической теории для того, чтобы такое мышление стало возможным (Foucault М. Prison talk // Foucault М. Power-Knowledge: Selected interviews and other writtings. 1972-1977. Brighton, 1980. P. 53). Кроме того, отмеченные нами методологические достижения структурализма и постструктурализма в обновлении истории, в частности дисконтинуальное видение, Фуко также связывает с именем Ницше. "История будет "эффективной", - пишет он, излагая Ницше, - в той мере, в какой она вводит дисконтинуальность в само наше бытие" (Foucault М. Nietzsche, la genealogia, la historia // Foucault M. Microfisica del poder. Madrid, 1979. P. 7, 20, 29).
" Foucault M. Surveiller et punir. P., 1975; Foucault M. Volonte de savoir. P., 1976. Анализ генеалогии Фуко см. в ст.: Визгин В.П. Генеалогия знания Мишеля Фуко как программа анализа научного знания // Исследовательские программы в современной науке. Новосибирск, 1987. С. 267-284; также в ст.: Визгин В.П. Мишель Фуко-теоретик цивилизации знания // Вопросы философии. 1995. № 4. Кроме того, концепция власти Фуко в контексте постмодернизма рассматривается в работах В. Полороги и М. Рыклина (см.: Логос. 1994. №5). " Бурдье П. Начала. С. 181-207.
В. n.BuJruH.rkxTCTpykTypaAUCrckM методология истории 59
'"НицшеФ. Соч.: В 2 т. М" 1990. Т. II. С. 418. "Там же. С. 412.
" Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994. С. 165. "Там же. С. 161-163. " Ницше Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 667. " Там же. С. 596.
"^' Маркс К.. Энгельс Ф. Сочинения. М" 1955. Т. IV. С. 25. " Ницше Ф. Указ. соч. Т. III. С. 523.
^ "Держание" как особая функция и способность сознания анализируется в работе: Визгин В.П. Держание: метафорика и смысл // Чтения памяти М. К. Мамардашвили. М., 1995. Вып. II.
^ ТойнбиА.Дж. Постижение истории. М., 1991. С. 636.
*° Одним из примеров этого служат жизнь и творчество выдающегося социолога XX в. П. Сорокина, видного эсера. Он прошел ужасы гражданской войны в России, на склоне лет обратился к серьезному научному изучению альтруистической любви и духовного роста человека. См.: Сорокин П. Дальняя дорога (автобиография). М., 1992.
И. Н. Ионов
СУДЬБА ГЕНЕРАЛИЗИРУЮЩЕГО ПОДХОДА К ИСТОРИИ В ЭПОХУ ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМА (попытка осмысления опыта Мишеля Фуко)
Не быть, а течь в удел досталось нам. И, как в сосуд, вливаясь по пути То в день, то в ночь, то в логово, то в храм, Мы вечно жаждем прочность обрести.
Г. Гессе
Ретроспективный взгляд на развитие исторического знания в XIXXX вв. выявляет довольно странный образ науки, упорно, но безуспешно сопротивляющейся (в борьбе за свой научный статус) влиянию философии истории - своего лукавого alter ego, искушающего ее Мефистофеля, от которого очень хочется, но почти невозможно избавиться. Сейчас, когда отказ от глобальных обобщений и телеологических схем связывается с преодолением влияния на историческую науку социологии позитивизма и марксизма, не мешает вспомнить, что именно О. Конт и К. Маркс обещали освободить теорию истории от пагубного влияния философии, сделать историческое знание подлинно научным. Сегодня подобные же обещания мы слышим из уст их противников (или идейных наследников?) '.
У истории, как и у всякой науки, существует своя логика развития, преодолеть воздействие которой невозможно, не поколебав все здание культуры. Не случайно, что любой решительный уход в сторону индивидуализирующих подходов к истории рано или поздно непременно порождает (как это видно на примере недавней книги А. Я. Гуревича, посвященной истории Школы "Анналов") стремление восстановить общий контекст тотальной, целостной истории ^ В конечном счете это связано с тесным взаимодействием в нашей науке описания событий прошлого (res factae) и организующих идей, непосредственно выражающих логику исследования, а опосредованно - логику истории, как она представляется историку (res fictae). Оба эти компонента познания неустранимы и составляют, по М. Веберу, "контрольные инстанции" исторического знания. Однако при индивидуализирующем и генерализирующем подходе к истории их роль неодинакова. В рамках индивидуализирующего подхода на первый план выступает положительное содержание источникового знания (оно закрепляется в концепции, даже если противоречит логике исходной гипотезы). При генерализирующем подходе актуализируется "отрицательная" роль источникового знания. Важно не столько то, что источник подкрепляет исходную гипотезу, сколько то, что он не противоречит ей, не реализует свое "право вето", не разрушает оснований логической схемы. Пока гипотезу и дедуктивные выводы из нее можно согла
И. Н. Ионов * Судьба генерализирукшего подхода k истории 61
совать с содержанием источников, историческая теория признается правдоподобной. Однако источникового материала никогда не бывает достаточно для того, чтобы считать теорию единственно истинной.
Влияние генерализирующих и индивидуализирующих подходов к истории - величина переменная, изменяющаяся как бы по синусоиде, испытывающая подъемы и спады. Последний из спадов авторитета генерализирующего подхода, пришедшийся на конец XX в., связан с кумулятивным воздействием разочарования в возможностях создания рациональной схемы мировой истории (постпозитивизм) и объективного познания культур прошлого как систем (постструктурализм). В связи с этим вопрос о новых познавательных основаниях исторических обобщений очень сложен и предполагает преодоление последствий сразу двух гносеологических кризисов. К тому же в этой проблеме можно выделить целый ряд уровней и аспектов. Некоторые конкретные особенности историографического процесса могут затемнять ее сущность. Поэтому во всем необходимо разобраться по порядку.
ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКИЙ ПОДХОД-ГАРАНТ НАУЧНОСТИ ИСТОРИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ?
Воздействие познавательного импульса, разрушившего великие теории философии истории, созданные в XIX в., подорвавшего веру в позитивистские и марксистские схемы исторического процесса, еще сегодня ослабляет готовность отечественных историков признать факт, ставший на Западе для многих непреложным: несмотря на бурное развитие в последнее время антикваристских и индивидуализирующих подходов, обращенных к ценностям, смыслам и символам прошлого, их познавательная, логико-методологическая база столь же слаба, как и у любой из философий истории.
Еще в 10-30-е годы XX в. в результате исследований по теории истории Г. Зиммеля и открытия австрийским логиком К. Гёделем принципа неполноты формальных систем стало ясно, что время классических философско-исторических доктрин, претендующих на объективность и способность предсказывать будущее, кончилось навсегда. Гёдель сумел математически доказать, что любая сложная логическая система (в том числе исторические теории позитивизма и марксизма) должна быть принята на веру, ибо покоится на постулатах, принципиально недоказуемых в ее рамках. Для доказательства этих постулатов недостаточно привести конкретные данные, а необходимо построить еще более сложную и общую систему, основанную на новых, по-прежнему недоказуемых в ее рамках аксиомах ^ В поисках новых оснований для объективности исторического знания исследователи активизировали усилия в области индивидуализирующих, культурологических, герменевтических подходов к истории, на анализе культурного своеобразия удаленных исторических эпох и неевропейских народов.
62 Hcropuk в nouckax метода