- Рад видеть. Слышал о вас, давно хотел встретиться, да не было случая.
Сели. Иван Петрович начал расспрашивать о заводских делах, хотя, как я заметил потом, он знал наши дела ненамного хуже меня.
Незаметно подошли к универсальной и полууниверсальной пушкам. Я высказал все, что по этому поводу думал, и заговорил о нашем предложении.
- Подождите,- немного послушав, остановил меня Павлуновский,- я сейчас приглашу одного бывшего артиллерийского офицера. Он гвардейской батареей командовал. Знать его мнение нелишне.
В кабинете появился Константин Михайлович Артамонов (это я узнал позже), первый заместитель Павлуновского. Френч и брюки цвета хаки, безукоризненная выправка выдавали в нем кадрового военного. На меня он произвел приятное впечатление.
Я начал рассказывать о нашей идее. Объяснил схему задуманной пушки, подчеркнув, что вес ее будет гораздо меньше, чем у пушек универсальной и полууниверсальной, - в пределах полутора тонн. Значит, при наступлении пушка сможет сопровождать пехоту не только огнем, но и колесами. Изложил основные характеристики и показал чертежи аванпроекта, чтобы было видно, как решаются основные вопросы. И Павлуновскому и Артамонову проект понравился. Они предложили уменьшить угол возвышения ствола с 75 до 45 градусов. Это было, конечно, целесообразно, мы и сами сначала так проектировали, потому, что 45 угол наибольшей дальности полета снаряда. Пришлось откровенно признаться, почему мы пошли на увеличение угла. Это была вынужденная дань универсализму: военные требуют, чтобы дивизионная пушка стреляла и по воздушным целям. Может случиться, что иначе они не станут даже рассматривать проект, хотя такой угол возвышения даром не дается: усложняется проектирование и изготовление, увеличивается вес пушки, прицел нужен сложный и тяжелый, подъемный механизм придется размещать с правой стороны, что создает неудобства при стрельбе по танкам. Но мы считали, что с этими недостатками придется пока мириться.
Павлуновский пригласил нескольких ведущих специалистов управления, и начался разговор более детальный. Были обсуждены и решены такие сугубо практические вопросы, как, например, где наладить выпуск снарядных гильз по нашему чертежу, где готовить снаряды, какой использовать порох. Участники обсуждения согласились, что пушка должна быть легкой, но предложили экономить легированный металл, применять его лишь в исключительных случаях. Словом, не осталось почти ни одного инженерно-конструкторского вопроса, который не был бы всесторонне взвешен.
В течение этого разговора, а длился он несколько часов, я время от времени поглядывал на Павлуновского. Внутренне собранный, он переводил взгляд с одного специалиста на другого, в глазах угадывалась напряженная работа мысли. Если что-то оказывалось непонятным, он, не стесняясь, просил пояснить. И тут я понял: крупный хозяйственный или партийный руководитель, конечно, не может да и не должен знать во всех деталях каждый утверждаемый им проект так, как знает его автор. Но руководитель должен уметь мыслить по-государственному, вот что для него обязательно. Иван Петрович Павлуновский сразу уловил главное: пушка будет изготавливаться из отечественных материалов, на отечественном оборудовании, конструкция ее тоже будет отечественная. Эти обстоятельства и определили его принципиальное отношение к проекту. А затем уже он начал консультироваться со своими помощниками, стремясь вникнуть в детали. Особенно его заинтересовала технологичность пушки: какова будет в изготовлении - проста или сложна? Впервые в своей практике я услышал именно от него, что при разработке конструкции, технологии и технологической оснастки нужно стремиться к тому, чтобы общая норма времени на изготовление детали была бы минимальной, норма вспомогательного времени по возможности близка к нулю, а машинное время (время, затрачиваемое на обработку детали резанием) было бы относительно большим.
Впоследствии Иван Петрович добился того, что вопрос об учете машинного времени был поставлен на заседании Совета при наркоме.
- Важны не станко-часы,- докладывал он на заседании.- Что такое станко-часы? Это число станков и рабочих, то есть ресурсы промышленности. А как они используются? Мы учитываем работу станочного парка по потерям - каков процент простоев. И выходит, что станки используются на восемьдесят пять девяносто процентов. Но подсчитаем машинное время станка - время резания, фрезерования, сверления и так далее. Чем больше доля машинного времени, тем, значит, лучше используется станок. Так вот, если мы с этих позиций подойдем к оценке работы заводов, то окажется, что на многих станки используются всего лишь процентов на тридцать - тридцать пять... Надо ввести учет по машинному времени. Он заставит руководителей активнее совершенствовать технологические процессы, добиваться сокращения вспомогательного, подготовительного, заключительного и прибавочного времени, увеличивать число приспособлений, предпринимать другие меры...
Таков был Павлуновский. Мне приходилось позже встречаться с ним и на нашем заводе и на других. Я всегда поражался его способности быстро разбираться в деле и тут же принимать решения. Часто приезжал Павлуновский на артиллерийский полигон - на испытания опытных образцов новой пушки. Если обнаруживались недостатки, он не ругался, не разносил конструкторов, как некоторые другие начальники, а подбадривал. Чем труднее было, тем более чуток бывал он. А ведь люди отзывчивы на добро, очень отзывчивы! И они тянулись изо всех сил, одно умное слово руководителя действовало куда лучше иных долгих и нудных разносов.
В итоге детального обсуждения ведущие специалисты Военно-мобилизационного управления высказались за наш проект специальной дивизионной пушки. Артамонов предложил было связаться с военными, запросить их мнение, но Павлуновский возразил:
- Наркомат тяжелой промышленности изготовит опытный образец и тогда предложит военным товарищам провести его испытание наравне с универсальной и полууниверсальной пушками.
Это было дальновидно. Он понимал, что поклонники универсализма могут угробить наш проект или же будут тормозить утверждение, а для нас дорог каждый месяц, каждая неделя. И Павлуновский пошел сам просить Г. К. Орджоникидзе разрешить нам работать над проектом. Да, крупный руководитель не должен бояться брать на себя ответственность.
Серго Орджоникидзе не только разрешил проектировать, но и приказал выделить в мое распоряжение 100 тысяч рублей для премирования работников, которые особо отличатся при создании дивизионной пушки. Павлуновский передал мне его слова:
- Это дело чести не только вашего завода, но всего Наркомата тяжелой промышленности. Если потребуется помощь, обращайтесь. Не стесняйтесь, пожалуйста.
Я попросил Павлуновского дать необходимые указания на завод и в тот же вечер выехал из Москвы.
Как долог показался мне следующий день! Утром в ответ на расспросы товарищей по КБ я мог сказать только, что наши дела отличны. Служба есть служба, моей обязанностью было сначала доложить директору обо всем, что касалось валового производства. А самому не терпелось еще раз обсудить с коллективом намеченную схему пушки, ее отдельные механизмы и агрегаты, давно уже "поделенные" между конструкторами, уточнить план проектирования, создания рабочих чертежей и запуска в производство опытного образца.
Наконец, мы собрались в нашем общежитии. Настроение было праздничное. Я докладывал все по порядку, стараясь ничего не упустить.
Задача наша была не из легких: дать пушку не позже, чем будут предъявлены АУ универсальные и полууниверсальные орудия, а их уже изготовляли. Если наша пушка не будет готова к этому времени, шансов на успех почти не останется. Риск большой, но выбора нет. Подытоживая свое довольно пространное сообщение, я сказал, что теперь все зависит от нас. Конечно, и от завода, вернее, от директора.
- Не знаю,- добавил я,- как он отреагирует на эту новость, но, когда ему скажут, что это дело чести всего наркомата, Леонард Антонович, полагаю, займет правильную позицию. А мы будем держать его в курсе особенно сложных и серьезных проблем. Это сблизит его с КБ.
Длинных речей не было. Решили заняться рассмотрением общей схемы, а также отдельных механизмов и агрегатов. Еще раз обсудили основные данные, определяющие характеристики пушки, пошел конкретный творческий разговор.
Потом начали выбирать для нашей будущей пушки индекс.
Все машиностроительные заводы, как правило, имеют свой индекс, например, автомобильные - ГАЗ, ЗИЛ, МАЗ и другие. Индекс обозначает принадлежность машины соответствующему заводу, ее класс и особенно необходим, когда в производстве находится несколько машин: он вносит порядок, облегчает пользование технической документацией, технологической оснасткой.
Наш завод своего индекса пока не имел, так как был еще в стадии становления. Выпускаемая им продукция шла под индексом того КБ, которое создало изделие. Теперь же нам полагался свой индекс.
Все высказывались за "Г" - Грабин, мотивируя тем, что начальник КБ разрабатывает идею пушки и руководит всем процессом проектирования и конструирования вплоть до изготовления и испытания опытного образца.
Казалось бы, логично. Но не надо забывать об огромной работе коллектива. Что значит создать новую пушку? Это значит провести конструктивно-техническую компоновку и разработку не только пушки в целом, но каждого механизма и агрегата в отдельности, изготовить рабочие чертежи и технические условия, изготовить и испытать опытные образцы, разработать технологию и технологическую оснастку для серийного производства, изготовить эту оснастку и т. д.
Все это - труд большого и подготовленного коллектива, а поэтому при выборе индекса справедливо было бы подчеркнуть именно коллективный характер творчества, не выпячивая преимущественное положение главного конструктора. Так я считал и высказал эту мысль, поблагодарив товарищей за оказанную мне честь.
После долгих и довольно-таки пылких дебатов мое предложение одобрили. Решили установить нейтральный, так сказать, индекс, который в артиллерии обозначается, как правило, одной или несколькими буквами русского алфавита.
Для начала исключили все буквы, с которых начинались фамилии конструкторов: Боглевского, Водохлебова. Горшкова, Грабина, Киселева, Костина, Мещанинова, Муравьева, Павлова, Ренне, Розанова, Строгова. После недолгих поисков из оставшихся букв алфавита единодушно остановились на "Ф". Вот так и родился наш заводской индекс.
Через день, едва прозвенел звонок, извещавший о начале работы, меня вызвал Радкевич. В его кабинете находился и технический директор. Вид у обоих был озабоченный, но разговор пошел сначала малозначительный, светский, как выражались прежде: о моем здоровье, нравится ли мне завод и его люди, каково настроение конструкторов. Наконец, Радкевич спросил, сможет ли КБ при нынешней загрузке взять на себя еще и проектную работу. Достаточно ли наличных сил или нужна будет помощь?
Тут стало ясно: ему позвонили из Москвы. Я ответил, что мы сможем взять на себя проектно-конструкторскую работу, допустим, проектирование пушки, и справимся с ним. Конечно, если прибавят людей, справимся быстрее.
После этого директор сказал, что накануне поздно вечером его вызывал по телефону Павлуновский и что завтра мы оба должны быть у него. При этом Леонард Антонович повторил уже известные мне слова Орджоникидзе о том, что создание новой дивизионной пушки - дело чести всего Наркомтяжпрома. Я ответил, что для меня и всего коллектива КБ это значит очень и очень много, но нам нужна активная помощь завода.
- Решать задачу будем вместе,- в один голос сказали и Радкевич и технический директор.
От души совсем отлегло. Единственное, что меня беспокоило, пока мы ехали в Москву, как Павлуновский преподнесет Леонарду Антоновичу задание, не проговорится ли, откуда все пошло. Но и Артамонов и Павлуновский показали себя хорошими дипломатами: о моем прошлом приезде - ни слова. Павлуновский предложил нам письменно изложить тактико-технические требования на новую пушку. Это не составило особого труда. В тот же день, точнее, поздним вечером, мы отправились обратно на завод.
3
Поезд тронулся, я прикрыл дверь нашего двухместного купе. Но, хотя было уже за полночь, Леонард Антонович сел и, всем своим видом показывая, что спать не собирается, задал мне такой вопрос: - Василий Гаврилович, а какая необходимость в новой пушке? Ведь по заказу Артиллерийского управления мы уже запустили в производство опытный образец полууниверсальной А-51. Не зря ли мы будем делать еще и специальную дивизионную?
Вот тебе и вчерашние заверения "решать задачу вместе". Но я понял, что меня спрашивает не директор завода. Директор Радкевич сдержит свое слово, он будет дисциплинированно выполнять полученную директиву. Спрашивает человек человека, коммунист коммуниста.
Возможно, кто-нибудь из сегодняшних молодых людей, прочитав эти строки, пожмет плечами: как, мол, директор завода мог задать такой наивный вопрос? Сегодня этот молодой человек и его сверстники не задали бы подобного вопроса, потому что им известно все или почти все, что принесла нашей Родине Великая Отечественная война. Но Леонард Антонович Радкевич в ту ночь в вагоне ничего не знал о Великой Отечественной войне - когда и какой она будет, как развернется, какие преподнесет нам уроки, какую роль в ней будет играть военная техника, как остро и в каком количестве понадобятся специальные дивизионные пушки.
Конструктор Грабин тоже, конечно, не знал и не мог знать всего этого, но по роду своей деятельности он и его товарищи-конструкторы обязаны были заглядывать в будущее, заботиться о непрерывном совершенствовании советских артиллерийских систем.
И вот я начал объяснять Леонарду Антоновичу то, что в общих чертах уже известно читателю.
О том, что опасность заключена не в А-51, а в универсальной пушке, которой военные товарищи заранее предопределили роль новой дивизионной пушки. Именно ее хотят принять на вооружение армии, а она по своей схеме почти полностью повторяет нынешнюю зенитную и отличается только тем, что начальная скорость снаряда у нее поменьше. Это очень серьезный недостаток. Следовательно, как зенитная она хуже существующей.
Для стрельбы по танкам универсальная пушка не плоха: у нее круговой горизонтальный обстрел, другие огневые задачи она также может решать успешно, но чем это достигается? Множеством приспособлений и механизмов. Изготовлять пушку сложно, она будет очень тяжела-около 3,5 тонны. Как ее транспортировать? Как сможет орудийный расчет перекатывать ее вручную на поле боя? В общем она негодна и как зенитная и как дивизионная. Если же взять полууниверсальную А-51, то по самолетам она стрелять не сможет. Говорят, что она будет вести заградительный огонь, но это только слова. Если на самом деле придать ей такую способность, ее конструкция значительно усложнится, она станет дороже, а делать ее придется гораздо дольше. Если будет принята на вооружение универсальная пушка, то во время войны придется создавать специальную дивизионную пушку для стрельбы по наземным целям.
- А успеем мы с новой дивизионной? - спросил Леонард Антонович.- Ведь полууниверсальная и универсальная уже в работе, в цехах. Если мы запоздаем, нужна добудет наша дивизионная?
- Если стать на позиции "универсалистов", можно сразу сказать: не нужна. Никто не станет заниматься ею, все внимание будет сосредоточено на налаживании производства универсальной пушки. Но с точки зрения государственной, если даже и запоздаем, все равно нужно готовить опытный образец, испытывать и запускать в производство. Я поступил бы так. Более того, начал бы разрабатывать конструкцию пушки весом менее полутора тонн. Именно так нужно было бы поступить. Не сомневаюсь, что найдутся умы и силы, которые смогут разобраться в допущенных грехах и исправить их. Но, конечно, лучше не опаздывать. Если будем работать дружно, всем заводом, к маю 1935 года опытный образец, безусловно, будет...
О том, что предварительный проект готов, что уже продуман ряд механизмов и агрегатов, мне говорить не хотелось, чтобы не размагничивать Радкевича. Тут я немного схитрил - для пользы дела.
- Ну что ж, будем бороться,- сказал Леонард Антонович, и я понял: теперь до него дошло. Значит, пушка будет.
Уже давно перевалило за полночь, но сон не шел. Хотелось поскорее начинать проектирование. Там все станет виднее, в том числе и наши слабые места.
Самое опасное, если конструкторы примутся отыскивать "безопасные" решения, то есть не проявят необходимой инженерной смелости. Не менее опасно и легкомыслие. Моя обязанность - выносить все конструктивные предложения на суд коллектива и принимать решения с учетом замечаний. Если выяснится, что мы в чем-то ошиблись, немедленно исправлять ошибку, независимо от того, кто ее совершил.