Молчание нарушил Елисеев.
- Да, красиво, ничего не скажешь,- громко произнес он. Как бы очнувшись, Тухачевский сказал:
- Повторим.
И опять команды Козлова:
- Пять патронов, нормальным, огонь!.. Орудие!.. Никто не успел и глазом моргнуть, как отгремели пять выстрелов. Как и раньше, пушка стояла спокойно, слегка дымило из ствола, а рядом наготове - неутомимый орудийный расчет.
Начальник Вооружения подошел к пушке, осмотрел ее, опробовал механизмы, особенно поворотный, который работал так, будто и не испытывал никакой нагрузки. Видно было, что Тухачевский доволен. Нам, конструкторам, очень хотелось услышать его оценку, но... Все будто сговорились, молчат. Только один Елисеев подошел ко мне и - шепотом:
- Отличная стрельба!
Я ему:
- Но начальство молчит. Неизвестно, чего оно хочет.
Случилось так, что у пушки оказались рядом Тухачевский, Дроздов, начальник 2-го отдела материальной части Артиллерийского управления, Елисеев и я. Я обратился к Тухачевскому:
- Скажите, пожалуйста, может ли наша пушка удовлетворить современным требованиям Красной Армии?
Я ожидал прямого ответа, но услышал другое:
- Вам надо еще поработать над ней и постараться уменьшить вес.
- Пушка на двести килограммов легче, чем задано в тактико-технических требованиях Артиллерийского управления.
- Это хорошо, но нужно еще снизить вес.
- Хотелось бы знать предел, к которому мы должны стремиться.
- Чем меньше, тем лучше,- ответил начальник Вооружения.
На этом наша беседа закончилась. Тухачевский поблагодарил орудийный расчет за отличную работу, пригласил директора, Елисеева и меня отобедать с ним и уехал с Елисеевым. Уехал и директор завода. Спустя некоторое время позвонил Елисеев.
- Скажи, пожалуйста, чем был вызван твой вопрос Михаилу Николаевичу о полууниверсальной пушке? Ведь ты же сам считаешь, что такая пушка армии не нужна.
- Поэтому я и спросил его. И он подтвердил мое мнение, не дав ей положительной оценки. Но какая пушка нужна армии, он не сказал. Тяжело работать, Василий Федорович, когда понимаешь, что занимаешься бесполезным делом. Отношение Тухачевского к Ф-20 еще больше укрепляет мое убеждение в правильности нашего предложения создать специальную дивизионную пушку Ф-22. Очень жаль, что конъюнктура вынуждает нас приспосабливать эту пушку для стрельбы и по зенитным целям. Уродуем мы ее...
Василий Федорович помолчал и предложил:
- Надо бы поднять этот вопрос за обедом у Тухачевского.
- А кто же его поднимет?
- Ты,- сказал Елисеев.- Ведь вы создаете как раз такую дивизионную пушку, которая нужна.
- Не совсем такую.
- Допустим, не совсем. И все-таки она у вас получается пушкой специального назначения и усложняется только углом возвышения. А по весу почти на пятьсот килограммов меньше, чем по ТТТ (тактико-техническим требованиям) при такой же мощности. Рано или поздно вы ее должны будете предъявить военным. Не лучше ли сегодня и обнародовать?
- Может быть, ты прав,- сказал я,- но полагаю, что лучше поддержать разговор, если, конечно, он возникнет, и тогда высказать свое мнение, чем начинать самим. Ведь этот вопрос уже предрешен. И возник он не сегодня и не вчера, а несколько лет обдумывался и обсуждался.
- Подумал ли ты о том, что вашу идею и пушку могут "зарубить" и тогда, когда вы выступите с опытным образцом? - спросил Елисеев.
- Могут. Но все-таки лучше предлагать пушку, когда она будет в металле. К тому же нас поддерживает Наркомат тяжелой промышленности, лично Серго Орджоникидзе.
На том и порешили: ни он, ни я не станем поднимать вопрос о Ф-22.
Обед у Тухачевского прошел в непринужденной обстановке. Говорили о многом и разном, только не об артиллерии. В тот же день Тухачевский отбыл в Москву.
2
Кузнечно-прессовый и термический цехи начали выдавать заготовки деталей Ф-22. Эти заготовки даже отдаленно не напоминали деталей пушки. Например, лапка выбрасывателя затвора по чертежу должна была весить около 650 граммов, а откованная заготовка весила около 17 килограммов. Конструкторы часто даже не могли опознать заготовки, приходилось прибегать к помощи работников планово-распределительного бюро цеха.
Механические цехи обрабатывали эти тяжелые и неуклюжие болванки кустарным способом, а если и готовили оснастку, то очень примитивную и только для тех операций, которые без нее были совершенно невыполнимы.
Надо отдать должное старшему мастеру первого цеха Семену Васильевичу Волгину и другим мастерам - они оказались на высоте.
С Волгиным меня познакомил начальник цеха Семичастный в самый первый день моего появления на заводе. Представляя его, Семичастный сказал, что это "кит" цеха, на котором держится все, и не будь его, цех без конца сидел бы в прорыве. Естественно, я с интересом оглядел этого "кита". Был он бородатый, среднего роста, плотного телосложения, щедро убеленный сединой. Голова крупная, лицо широкое, а глаза небольшие, лукавые. Чувствовалось, цену он себе знает. Пожимая мне руку, Семен Васильевич улыбнулся и, хотя не сказал ни слова, принял комплимент начальника цеха как должное.
И вот теперь Семен Васильевич показал, на что он способен.
Имея за плечами около 50 лет производственного стажа, умудренный огромным опытом, он всегда начинал с тщательного изучения чертежа будущего изделия, продумывая при этом процесс изготовления и необходимую оснастку. Следя за изготовлением деталей, их сборкой, он добрым кудесником ходил по цеху и в нужную минуту решал возникавшие вопросы, а их была масса. Конструкторы проникались к нему все большим уважением. Они верили, что Семен Васильевич все может сделать, и он действительно делал. Директор завода, которому то и дело звонили по телефону из Москвы - из Наркомата тяжелой промышленности,- тоже вошел во вкус работы. Не проходило дня, чтобы он не проверил, как идет дело с Ф-22. А из Москвы не только звонили - на заводе почти безвыездно находился уполномоченный Наркомтяжпрома В. П. Чебышев, и его помощь была очень заметна.
Искусство станочников и мастеров решало судьбу детали, как правило, не без помощи ОТК и конструктора. Чем больше накапливалось деталей и собранных узлов для трех опытных пушек, тем теснее становилось на сборочной площадке. Ее не хватало для сборки одной полууниверсальной пушки, а поместить на ней еще три пушки Ф-22 было совершенно невозможно. И вот на заводе появился опытный цех No 7 - просторная изолированная площадка, семь металлорежущих станков, свой штат рабочих и мастеров. Его начальником стал конструктор-коммунист И. А. Горшков, с которым мы работали вместе еще в КБ-2.
Коллектив новорожденного цеха азартно взялся за механическую обработку и сборку узлов и агрегатов для пушек Ф-22. Лишь некоторые операции, требовавшие специального оборудования, передали другим цехам. Дело шло дружно, и трудно было отличить, кто здесь рабочий, а кто конструктор, потому что рабочие подобрались не просто исполнители, а все со сметкой, с творческой жилкой. Одним из таких людей был бригадир клепальщиков А С. Комаров, который еще во время первой мировой и гражданской войн склепал бесчисленное множество узлов и агрегатов для пушек. У Комарова были золотые руки и меткий глаз. Не было случая, чтобы работа его браковалась. Комарова можно было совершенно не проверять. Не спеша принялся он со своей бригадой за станину опытной пушки Ф-22. Сперва клепальщики досконально изучили агрегат в натуре и по чертежам, подготовили все, что им требовалось для дела, и только после этого стали по своим рабочим местам с инструментом и приспособлениями. Бригадир сел у станины, разложив рядом клещи с обжимкой, зубило и ручник. Напротив него у станины встал подручный. Между бригадиром и первым подручным стоял второй подручный - его инструментом была металлическая поддержка да еще козелки. Чуть поодаль находилось горно с горящими углями - хозяйство нагревальщика заклепок.
Несколько заклепок уже грелось. Бригада была готова начать, ждали момента. Вот нагревальщик потянулся клещами в горно, вытащил заклепку, посмотрел на нее и сунул обратно - не готова. Некоторое время спустя вновь схватил ее клещами у самой головки, вытащил - она вся искрилась. Он резко ударил клещами с заклепкой по стальному предмету - искры так и посыпались во все стороны. Нагревальщик мигом сунул заклепку в отверстие короба станины, в ту же секунду бригадир прижал ее ручником. Нагревальщик не успел еще убрать свои клещи, как второй подручный поддержкой прижал головку заклепки. Один за другим раздались несколько ударов ручником по коробу станины - бригадир плотнее прижимал к ней заклепку. Затем удары посыпались градом: ручник бригадира и ручник первого подручного били уже по заклепке. Они осаживали ее, раскаленную, чтобы она заполнила собой отверстие в коробе станины. Все это происходило с молниеносной быстротой.
Так же быстро бригадир кладет ручник в сторону и берет клещи с обжимкой. Первый подручный тоже откладывает свой ручник, подымает кувалду и сразу же ударяет ею по обжимке, которую Комаров установил на обсаженную заклепку. Еще два-три удара. Комаров наклоняет обжимку то в одну, то в другую сторону - он формует новую головку заклепки, а первый подручный непрерывно наносит удары: то сильнее, то, когда Комаров наклоняет обжимку, послабее. Несколько движений и ударов - и заклепка врастает в короб станины.
Бригадир откладывает обжимку и берет ручник. Первый подручный откладывает кувалду и тоже берет ручник. Но они не успели еще поднести свои ручники к станине, как нагревальщик с силой ударяет клещами с раскаленной заклепкой,снова летят искры! - и мгновенно вставляет заклепку в следующее отверстие...
И так до тех пор, пока бригада не закончит клепку станины. Как в хорошем автомате, где все рассчитано и нет ни одного лишнего или неправильного движения. Все действия этой бригады строго рассчитаны и отработаны. Нет ничего лишнего и, нет ничего недостающего.
Так же слаженно, как бригада клепальщиков Комарова, работала на сборке бригада слесарей Назаровского.
3
Детали ствола долго не поступали на сборку, а время летело неумолимо - уже подходил к концу февраль 1935 года. Надо было спешить, ведь предстояла не только сборка ствола, но и сборка всей пушки, отладка ее механизмов, испытание стрельбой и возкой. Павлуновский и Артамонов каждую неделю, а то и дважды в неделю звонили на завод, торопили, напоминали: в мае пушки должны быть готовы.
Наконец прибыли детали ствола - труба, кожух, казенник и другие. Заместитель начальника цеха Сергей Дмитриевич Гогин и Иван Степанович Мигунов впряглись в работу вместе со слесарями. День стал для них мал Не знаю, кто из них когда отдыхал, но, когда бы я ни пришел в цех No 7, все были на месте. Тут же конструкторы Муравьев и Боглевский. Кипела работа, люди спешили, однако не забывали, что качество - главное. А как на грех, при навинчивании казенника на кожух заела, или, как говорят,- "закусила" резьба. Что за причина - без разборки невозможно сказать. Много времени потратили на разборку. Отвернув казенник, обнаружили, что резьба на кожухе и казеннике "задрана" - повреждена. Слесари занялись зачисткой резьбы на обеих деталях, но это не так-то быстро делается, нужна осторожность, чтобы не загубить обе детали. Если хоть одну забракуют, завод не подаст ко времени пушку Поэтому слесарей не торопили, а окончательную доводку резьбы на обеих деталях делали своими руками Гогин с Мигуновым. Одно беспокоило нас: как-то пройдет вторичное навинчивание казенника на кожух?
Тщательно смазали и потихоньку стали навертывать. Все шло как будто нормально. Осталось довернуть еще совсем немного. От руки казенник уже не шел. Нужен был удар, но с удара доворачивать опасно. Вдруг опять заест? И так не оставишь.