Санька поднялся с пола и подал руку жене.
«Сейчас он скажет: “Эх ты, даже фейерверк запустить не смогла!”» — уныло подумала Вика.
Но муж выглянул в окно, вышел во двор, закрыл калитку на засов, и вскоре Вика увидела шествующего по двору Блэка. Вика будто невзначай открыла дверь и услышала, как Санька говорит псу:
— Я побоялся тебя выпустить, чтобы эти уроды тебе ничего плохого не сделали, понимаешь?
И увидела, как муж неловко гладит Блэка по голове.
«Пронесло», — решила она и направилась на кухню, но почти тут же услышала за спиной голос мужа:
— Я понимаю все, кроме одного: откуда у тебя пиротехника?
— У нас на рынке купила…
— Это уже — не у вас! Ты работаешь совсем в другом месте…
— Какая разница, где я это купила? У нас, между прочим, нет запрета на фейерверки.
— Не притворяйся. Что-то я не видел такой крутой пиротехники на вашем толчке. И потом, не хочешь же ты сказать, что купила ее впрок? До Нового года еще бездна времени.
— Разве я не могу купить ее про запас? Перед Новым годом все раскупят…
Она почувствовала, что говорит уже сущую ерунду, и сконфуженно замолчала.
Санька вздохнул и посмотрел на жену как на несмышленыша.
— Я слышал все, что угодно, но чтобы фейерверк покупали для защиты… И кого же собиралась защищать моя малышка?
— Что ты, Санька, со мной как с маленькой разговариваешь?.. Нас с тобой, кого же еще?! Эта скотина тебя больно ударила?
Санька, болезненно морщась, потрогал скулу.
— Наверное, синяк будет.
— Что же ты молчишь! — вскинулась Вика. — Надо срочно лед приложить.
Она вытащила из холодильника ванночку со льдом и с размаху ударила по ней молотком. Кусок льда отлетел и попал Саньке в глаз. Хорошо, что он, наученный горьким опытом, успел зажмуриться.
— С глазом у меня было все в порядке, — хмыкнул он. — Или ты решила выбить его, чтобы скуле полегче стало?
Вроде ничего особенно обидного не сказал, но Вика вдруг расплакалась. Да что ж это делается! Муж! Самый близкий человек. Если он не станет жалеть ее, то чего же тогда ждать от людей посторонних? Вика не понимала, что это так задним числом ее достал пережитый страх.
Впрочем, ее слезы вовсе не означали, что она бросит все и станет горевать. Она продолжала укладывать в чистое полотенце лед, чтобы приложить к скуле мужа, которая уже начала синеть.
— Что же получается, — заметил он, морщась от ледяного компресса, — меня бьют, а ты плачешь?!
— Лучше бы они меня ударили! — горячо выдохнула она.
— Еще чего не хватало! — рассердился Санька. — Каждый должен сам расплачиваться за свои грехи. Думаешь, происходящее со мной — роковая случайность? Это — наказание свыше.
— Сейчас ты договоришься до того, что и сопротивляться этому наказанию не стоит? Пусть тебя бьют? И даже убивают?!
От нарисованной картины Вика сама испугалась и опять принялась плакать. Санька одной рукой прижимал к ушибленному месту лед, а второй ласково гладил ее по волосам.
— Но кажется, ты их все-таки напугала.
Она улыбнулась сквозь слезы:
— Думаешь, они больше не явятся?
— Хотелось бы в это верить.
Но прозвучало у него это так уныло, что стало ясно: в такой поворот Санька не верит.
— На работу ты завтра не пойдешь, — успокоившись, сказала Вика мужу, и тот, наверное, впервые согласился с ней безоговорочно.
— Наверное, ты права.
А потом она услышала, как он звонит на работу и предупреждает директора о своем невыходе. Такой он обязательный, ее Санька, хотя Вика на его месте просто плюнула бы на предприятие, которое не может защитить своего работника. Кстати, совершенно невиноватого.
И в это время раздался лай Блэка. Как ни странно, пес впервые залаял. А сквозь лай они услышали, как кто-то усиленно колотит по калитке.
— Неужели они вернулись? — пересохшим от волнения голосом предположила Вика.
— Вряд ли, — неуверенно проговорил Санька. — Но кажется, открыть все равно придется.
— Возьми на поводок Блэка и спроси, кто там, прежде чем открыть.
Но сама при этом на всякий случай пошла следом за мужем.
И так получилось, что она раньше Саньки спросила:
— Кто здесь?
— Вика, открой, это я, — послышался голос ее отца, и Вика краем глаза отметила облегченное выражение на лице мужа.
— Здравствуйте, Павел Данилович, — сказал он ровным и спокойным голосом, делая знак Виктории, чтобы она ничего не говорила отцу. — Мы выпустили Блэка побегать, вот и закрыли, чтобы кто-нибудь не испугался.
— Тогда понятно. А то я уже бог знает что подумал, — улыбнулся отец, незаметно подмигивая Вике: Санька стоял перед ним и вроде привычно держал за ошейник их огромную собаку, словно всю жизнь имел дело с такими собаками. — Тогда звонок бы сделал, что ли, а то стучать в калитку, а не звонить как-то слишком архаично.
— Я как раз завтра собираюсь этим заняться, — кивнул Санька.
А Вика про себя посмеивалась: каждый из мужчин призывает ее в союзники, а она… должна быть умнее обоих, как это ни смешно звучит.
Например, Санька требует, чтобы она ничего не говорила отцу, но Вика понимает, что если кто и может теперь их спасти, так это ее отец. Неужели лучше обращаться к кому-то постороннему за помощью, чем к своим близким людям?
Ей понятно, что Санька не хочет выглядеть этаким слабаком в глазах тестя. Конечно, тот первым делом подумает, что раз Санька не в состоянии защитить себя, то как он сможет защитить Викторию, если паче чаяния ей понадобится помощь?
А Санька… Он что, боксерская груша? Неужели он думает, что его жена вот так спокойно будет смотреть, как неизвестно откуда взявшиеся бандиты станут его избивать?!
Сколько, однако, усилий приходится предпринимать, чтобы на все эти подмаргивания и таинственные знаки реагировать хотя бы внешне. Все-таки настоящая женщина должна быть еще и дипломатом, если она хочет мира в своей семье. И актрисой.
— Красивая у вас собака, Саша, при этом такая ухоженная. Шерсть блестит, — между тем говорил отец.
— Вика его купает, — солидно пояснял Санька. — А вот конуру я ему построил — не у всяких такой дом есть.
— Давай, покажи мне, что это за собачий дом? — оживился отец. Мужчины пошли смотреть жилище Блэка.
— Да отпусти его, — добродушно посоветовал Павел Данилович.
Но Санька все-таки подвел пса к тестю, дал его обнюхать и строго сказал:
— Фу, Блэк, свои!
А Блэк, между прочим, и не думал ни на кого нападать. Вон он даже голову отвернул и при этом скосил взгляд в сторону Вики, как бы ища у нее одобрения.
— Молодец, Блэк, — сказала она, — ты на редкость умный пес.
Блэк незаметно кивнул. Мол, хорошо, что ты это понимаешь. Или Вика опять себе все придумывает?
Однако как же рассказать о случившемся отцу? Вика вся извертелась, просто как уж на сковородке, в попытках хоть на минутку остаться с отцом наедине, но Санька повсюду ходил за ними как приклеенный, не давая Вике этого сделать. До чего упрямый! И глупый.
— Что это у вас с забором? — спросил Павел Данилович. — Костер, что ли, жгли? Нет… Как будто взрывали что-то.
— Да, это Федька с мелкашкой хулиганил, — нашелся Санька.
Федька был приятелем Александра и в самом деле мог бы такое учудить. Обычно Петровские старались не рассказывать о его чудачествах по крайней мере старшему поколению, но чтобы порочить Федора нарочно… Слышал бы тот!
— Постойте, у вас ничего не случилось? Вы не поссорились? — встревожился Викин отец.
— Нет, что ты, папа, между нами все в порядке, — не покривила душой Вика. И добавила: — Интересно, кто бы тогда из нас подобным образом злился? Извергая порох и пламень. Думаешь, Санька? Хотел от злости меня подорвать, но в последний момент передумал?
И при этом Виктория все также незаметно подмигнула мужу. Раз уж и отец, и Санька, как говаривала бабушка, устраивают тайны мадридского двора, она принимает их правила игры.
Отец уже шел с дочерью и зятем к калитке, как вдруг будто спохватился:
— Санек, ты как, в электрике рубишь? — Имелась в виду электрика его легковушки.
— Немного разбираюсь, — солидно кивнул Санька.
— Будь другом, взгляни. — Павел Данилович дал ему пульт сигнализации. — А я тут твоей жене кое-какие материнские наказы передам.
И вроде невзначай отодвинул дочь от машины в сторону.
— Быстро и коротко, что произошло, — проговорил он, держа в поле зрения увлекшегося разбором неполадки Александра.
— У него на работе та баба, что заимела на Саньку зуб, не дождавшись ответного чувства, пригрозила, что отомстит ему. И сделала так, что вагон вместо Краснодара ушел в Красноярск. Сегодня приходили бандиты, требовали у него деньги за утерянный вагон. Били…
— Вот, значит, как… А при чем здесь «порох и пламень»?
— Это я фейерверк зажигала, — потупилась Виктория; как она ни хотела утаить от отца сей факт, но если просить от него помощи, то скрывать ничего нельзя. — А он возьми и с лестницы свались. Ракеты в забор ударили…
— Какие ракеты?! — свистящим шепотом изумился отец.
— Обычные, те, которые для фейерверка запускают. Ты не беспокойся, продавец пиротехники, мой знакомый, научил меня, как ею пользоваться.
— Ты хоть понимаешь, что люди могли пострадать?!
— Тише, папа, что ты кричишь? Никакие это не люди. Они в два раза сильнее Саньки, да еще и били его в четыре руки.
— Между прочим, суд бы на это не посмотрел… А твой Санька, значит, решил справиться с проблемой своими силами?
— Типа того.
— Гордый хлопец. Только он одного не понимает, что в этом случае он не только свою голову под топор подставляет, но и твою.
— Как — под топор? — испугалась Вика.
— Ладно, не бледней, я что-нибудь придумаю.
— Спасибо тебе, папа.
— После будешь благодарить, — отмахнулся тот, тем более из машины как раз вылез недоумевающий Санька.
— Вроде все в порядке, Павел Данилович.
— Сначала и правда было все в порядке, а потом ни с того ни с сего… — пробормотал задумчиво Хмельков, но тут же спохватился: — Сейчас по дороге заеду в автомастерскую. Может, какой-нибудь проводок отходит.
Он сел в машину, взмахнув рукой в знак прощания.
— О чем вы говорили? — как бы равнодушно поинтересовался Санька.
— Да мама все насчет моего восстановления в университете беспокоится… Знаешь что, давай я позвоню сейчас своей подруге Миле, у нее знакомый врач как раз в нашей поликлинике. Возьмем тебе больничный на три дня и подождем, может, все устаканится на твоей базе.
— В каком смысле? — не понял муж.
— Ну, может, вагон наконец придет или другого виноватого отыщут?
— А если…
— Утро вечера мудренее, — сказала Вика и в эту минуту вдруг показалась Саньке и вправду мудрее и даже старше его.
Но в ближайшие два дня ничего не произошло. Санька сидел дома как бы на больничном, но, будучи человеком хозяйственным, не мог бездельничать, когда их пусть и маленькая семейная усадьба требовала рабочих рук. Потихоньку он закончил месяц назад начатый забор.
Вика ходила на работу, а он, и прилаживая доску к доске, механически вбивал в нее гвозди и после каждого удара прислушивался: не пропустил ли он телефонного звонка.
Но к обеду звонила только Вика и требовала, чтобы муж обязательно поел.
А через два дня на отцовской машине с шофером приехала возбужденная Вика и бросилась к Саньке на шею, всего обцеловала, как будто он сделал ей долгожданный подарок, хотя на самом деле подарок сделала ему она.
— Санька, — закричала Вика с порога, — Санечка, милый, поздравляю! Твой вагон пришел.
— Так быстро? — удивился он, но тут же посуровел: — Сам пришел или Павел Данилович поспособствовал?
Нет, этот человек совсем не имеет чувства благодарности. Другой бы радовался, руки жене целовал, а он недоволен.
— Я же просил тебя ничего отцу не говорить! — желчно упрекнул Вику муж и посмотрел на нее при этом безо всякой симпатии.
— Когда-нибудь ты доведешь меня, и я насыплю тебе в суп мышьяку, — в сердцах сказала Вика.
— Подумаешь, испугала! Вон недавно в молочный кисель ты вместо крахмала соду насыпала, и ничего, выжил.
— Да ты просто неблагодарный! — закричала Вика. — Можешь не признавать папиных стараний, а взять да и переадресовать вагон обратно!
В общем, вместо того чтобы отпраздновать избавление от бандитского наезда, супруги Петровские поссорились. Вика хотела все же сказать Саньке, что в загородке Блэка ненадежная щеколда, но от злости совсем об этом забыла.
А на другой день случилось событие, которое, по словам Вики, чуть не сделало ее заикой.
Она возвращалась с работы на трамвае, хотя и Санька предлагал за ней заехать — пытался замолить свой грех, — и отец предлагал. Но в первом случае Вика отказалась, потому что все еще сердилась. А во втором — потому что не хотела при сослуживцах отца подчеркивать свое привилегированное положение в фирме, куда она только что устроилась работать.
В общем, она вышла из трамвая и пошла домой. Ей нечего было опасаться. Можно сказать, белый день, шестой час вечера, но солнце еще светило вовсю.
Вика зашла в магазин за свежим хлебом, и ей показалось, что за ней кто-то следит. Она тут же мысленно себя высмеяла — кто бы стал следить, тоже мне, персона.
Но, уже подходя к своему двору, Вика не выдержала и обернулась — действительно, по улице шел какой-то человек в джинсах и бейсболке и вроде смотрел себе под ноги, так что его лица не было видно. Ну, идет себе и идет. Но когда она остановилась, чтобы рассмотреть его поближе, человек вдруг ненатурально споткнулся, нагнулся и стал якобы завязывать шнурок на кроссовках.
Она вытащила ключ от калитки — да, теперь у них калитка запиралась. Замок поставил Санька, когда вынужденно сидел дома и приводил в порядок домашнее хозяйство.
Сегодня дома его не было. Он вышел на работу в фирму, куда порекомендовал его Викин отец. Спасибо хоть Петровский не сопротивлялся. Знал, что на хорошую работу с улицы не устроишься.
Ключ никак в замочную скважину не хотел вставляться, напрасно Вика старалась его туда пропихнуть.
— Давайте, девушка, я вам помогу, — раздался у нее за спиной вкрадчивый голос.
Оказывается, подошел тот самый, что, как она думала, шел за ней. Он вынул перочинный нож, что-то из скважины выковорил и легко вставил ключ, открыв калитку.
— Старый способ, — довольно ухмыльнулся он, приподнимая козырек. — Но всякий раз срабатывает как надо.
Услужливая память тут же подсказала ей:
Виктория вгляделась в его лицо и ахнула: это же тот самый, один из двоих, что приходили не так давно к Саньке, тот самый, что первым ударил ее мужа! Она похолодела. И спросила глухо:
— Что вам от меня нужно?
— Надеюсь, гранаты в сумочке ты не носишь, — сказал мужчина, бесцеремонно заглядывая в ее сумку. — Заходи, заходи, — он больно стиснул ее локоть и прямо-таки втолкнул во двор, — что же у ворот разговаривать.
А потом сам закрыл калитку и задвинул ее на засов.
— Чтобы нам не помешали, — гнусно ухмыльнулся он.
— Чего вы хотите? — опять спросила Вика, потому что от собственного молчания ей становилось еще хуже.
— Чего можно хотеть от такой ладной малышки? Не догадываешься?.. У нас с тобой есть о чем поговорить, не так ли?.. Знаешь, как наши пацаны теперь меня зовут? Жертва пиротехники. Понятное дело, не козел и не петух, но так, по-ученому, еще хуже. Наш пахан в институте учился, вот он и придумывает. Баба, говорит, вас развела. Причем не какая-то опытная-битая, а совсем соплячка. Видел он тебя, когда на лесбазу приходила…
— Мне двадцать один год, — зачем-то сообщила ему Вика. Она совершеннолетняя даже по европейским меркам.
— А выглядишь на восемнадцать… Ты в сторону-то не уводи. Кликуха обидная?
— Я думаю, не очень, — опять осмелилась заметить Вика.
— Вроде и не слишком обидно, но когда это говорят все и даже самая последняя шестерка… Вчера нам с Серым сказали: отбой, он обрадовался, но я подумал, что за тобой должок. Некоторая опасность была, что у тебя еще боеприпасы имеются, но я подумал перехватить тебя, как говорится, в пути. К дому. Не в сумочке же ты его носишь, свой боезапас. И угадал. — Он гыкнул. — Опять встала столбом. Соображай быстрее. К тебе гость пришел. Крути педали! Веди в дом.
— Никуда я вас не поведу! — уперлась Вика.
— Я думал, у вас в семье только мужик тупой, оказывается, и ты не лучше. Не понимаешь? Придется вразумить.
Он ударил Вику по лицу. Никто никогда не бил Вику, а тем более по лицу. Она вначале хотела разрыдаться — так ей было обидно, а потом разозлилась и кинулась на бандита с намерением расцарапать ему физиономию, но он легко перехватил ее руки.
— Не вразумил? Придется еще поучить…
— Блэк! — жалобно закричала Вика. — Спаси меня!
— Какой, к черту, Блэк! Кого ты зовешь… — начал было бандит, но договорить не успел.
Будто огромная черная молния вылетела из-за дома и метнулась к удерживающему ее мужчине. Тот дико заорал, когда челюсти огромной собаки сомкнулись на его правой руке.
— Убери собаку! Убери, я больше не буду! — И взвыл так, что Вике в момент стало его жалко.
— Не надо, Блэк, отпусти его, — сказала Вика, и пес неохотно разжал челюсти, но от обидчика хозяйки не отошел и продолжал глухо рычать, опустив морду чуть ниже, как раз напротив гульфика.
Бандит пятился сколько мог, под конец за его спиной оказался забор, и он ощутимо ударился об него спиной. Он попытался было опустить руку в карман, где, наверное, прятал нож, но от свирепого рычания Блэка сделался мучнисто-белым и замер, боясь пошевелиться.
— Отпусти меня, — жалобно всхлипнул он и вдруг заплакал. — Я боюсь собак… откуда она взялась, мне говорили, что у вас нет никаких собак.
— Что-то ты сразу скис. Молодец против овец, а против молодца и сам овца? Как видишь, я свое оружие не только в доме прячу, у меня и снаружи кое-что имеется, — сказала Вика, с удовлетворением констатируя унижение своего обидчика.
Что же ей теперь с ним делать? Она решила позвонить отцу. Настроение у него оказалось неожиданно благодушным. И даже легкомысленным. Правда, при сообщении Вики о том, что нападавший ее ударил, Павел Данилович тотчас отбросил шутки в сторону.
— Ударил, говоришь?!
— Мне совсем не было больно, — соврала Вика; она вовсе не хотела, что называется, раздувать пожар.
Вот так всегда: позвонила всего лишь узнать, что ей делать, а теперь, кажется, и отец засобирался приехать, разбираться с рэкетиром.
— Говоришь, Блэк его караулит? — переспросил он и пояснил: — У меня в кабинете как раз твой муж сидит. Он так разволновался за тебя. Говорит, сейчас приедет.
— По-моему, этот бандит от страха описался! — выпалила Вика и смутилась: зачем рассказывать такие подробности? Еще подумают, что она нарочно смотрела на это место и потому заметила…
— Думаю, стоит позвонить в милицию… Погоди, Александр, не дергайся. У нее прекрасный защитник… Сейчас мы приедем оба!
— Лучше я его отпущу, — сказала Вика, — зачем мужика добивать?
— Что ты говоришь? Добивать! — услышала она возмущенный голос Саньки. — Надо на него Блэка натравить, а потом избить его ногами, а потом…
— Сань, мы же не бандиты, — тихо сказала Вика.
— А если они другого языка не понимают?! — возразил ей муж.
Вика поняла, что надо делать. Она вернулась во двор и взяла слегка упирающегося Блэка за ошейник. Наверное, пес считал, что хозяйка все же отдаст ему своего обидчика на растерзание.
Почувствовав, что угроза расправы от него отодвинулась, замерший до того в неподвижности бандит медленно сполз по забору на землю.
— Чего это ты здесь расселся? — нарочито сурово спросила его Вика. — Тут тебе не городской парк.
— Ты меня отпускаешь? — вяло удивился он.
— Что же мне тебя на жаркое пустить? Слишком долго вымачивать придется, у меня столько времени нет.
— А ты собаку не отпустишь?
— Что я тебе, эсэсовка? Или такая, как у твоего отца дети?
Уже у калитки он обернулся и посмотрел на нее долгим взглядом.
— А ты не скажешь? Ну знаешь, меня же засмеют… А я с детства… собака меня покусала… Года два заикался, все не мог от испуга отойти.
Ну не дурак ли? Приперся, можно подумать, звали его, да еще торгуется.
— Больше никому не скажу, — пообещала она; а потому больше, что Санька с папой уже знают. Но они вряд ли станут кому-то хвастаться.