Теперь уже Виктория стала злиться на себя за дурацкое желание отомстить мужу, вместо того чтобы просто выставить за дверь его вещи. Кому и что она этим докажет? Мало того, что у нее на сердце рана, теперь на душе будет дерьмо…
Вот что она себе насочиняла! Хотя, возможно, тот, кого она в гости пригласила, вовсе не собирается сразу тащить ее в постель.
Сразу или не сразу, все равно — зачем рисковать? Почему Майор вначале не пригласил ее пусть не в ресторан, но хоть в какое-нибудь недорогое кафе, где можно было бы выпить по коктейлю, послушать хорошую музыку, а захотел непременно прийти сразу к Вике домой? Он такой неромантичный или считает, что Вика не заслуживает самого элементарного ухаживания?
Наверное, оттого, что ее бросил муж. Вика сдуру в этом сразу призналась. Майор и решил: чего нянчиться с такой женщиной, возле которой мужчины не задерживаются? В смысле пока один мужчина. Уход мужа снизил цену ее как женщины. Александр-второй решил воспользоваться моментом. Он и надеялся как раз на то, что она захочет отомстить. Как все это пошло и неоригинально.
И вообще, Вика обязана, что ли, принимать его в своем доме! Какой он беспардонный, этот Майор! Женщина ему русским языком сказала, что у нее горе…
Она осталась одна, надо дать ей время прийти в себя, а этот сразу кинулся занимать чужое место. Можно подумать, что он сможет Саньку заменить…
Лучше было бы найти Майора и сказать, что сегодняшняя встреча отменяется. Или уж махнуть на все рукой, посидеть с ним, немного поесть-выпить? Как, оказывается, трудно сделать первый шаг!
Но при этом Вика понимала, что он все равно просто так не уйдет. Вон какой конь здоровый. Одна из реализаторов-женщин говорила Кате по секрету, что Майор — трахальщик бесподобный.
Вообще-то она говорила другое слово, но Вика терпеть не могла мата. Хорошо, что и Санька никогда не ругался. По крайней мере при ней…
Кому хорошо? Теперь той стерве будет хорошо, а Вике… В запале она вонзила ногти себе в ладонь и закусила губу. Не хватало еще зареветь на рабочем месте!
Скорее всего Санька никогда ее и не любил. Даже когда говорил, что любит. Даже когда целовал ее всю, так что Вика покрывалась гусиной кожей и начинала тяжело дышать.
Она подумала так и невесело усмехнулась. Наверное, слишком легко уступала всем его желаниям. Стоило Саньке ее поцеловать, как Вика в момент забывала все свои обиды, если у нее таковые были, и покорно шла за ним в спальню… Нет, не под гипнозом, конечно, а вполне понимая, что будет хорошо им обоим.
— Девушка, сколько стоит вон та кофточка?
— Какая — вон та? Цвет, фасон? — вяло поинтересовалась Вика.
Да что это с ней сегодня?! Видно же, покупательница спрашивает не из праздного любопытства. Ей нужно именно это купить. Встань, подними свою ленивую задницу! Покажи товар. Расскажи, какой он хороший! И недорогой, и модный…
— Блестящая фиолетовая.
— Двести пятьдесят.
— Вы уступите?
— Уступлю!
«Я могу все уступить, — безразлично подумала она, — в том числе и свою законную двадцатку, и этот дурацкий ширпотреб, и даже свое место. Садись здесь, милая, и никому ничего не уступай! Или уступай всем желающим…»
Девчонка — лет шестнадцать, не больше — взглянула на нее испуганно, хотя свой монолог Вика произнесла мысленно. Как всегда, у Вики все было написано на лице. И девчонка пошла дальше. Правильно сделала. Что ей здесь, эксклюзив от Юдашкина? В каждой второй секции такой товар…
Довиталась, подруга, в облаках. Рассеянная она, видите ли! Блажен, кто верует. Признайся самой себе: разве это вчера случилось? С месяц, наверное, Санька стал приходить домой почти такой же, как Вика. Рассеянный. А потом эта рассеянность переросла у него в раздражительность.
Раньше он смеялся, когда Вика по всякому поводу цитировала Высоцкого, она почти все его стихотворения знала наизусть. А позавчера…
Санька пришел какой-то смурной, как сказала бы бабушка. Не переоделся, руки не помыл, а сразу сел с пультом к телевизору и начал каналы переключать. Этак бездумно, бестолково. Хотя прекрасно знал, что Вика этого терпеть не может.
Она его ждала, такой вкусный обед приготовила!
— Не хочу! — только и буркнул он в ответ на ее предложение поесть.
И тогда Вика насмешливо сказала в его напряженную спину:
Он тут же вскочил, посмотрел на Вику с ненавистью. Заорал:
— Перестань, сколько можно, это ни в какие ворота не лезет! У тебя что, своих слов не хватает?! Чужим умом живешь!
И даже тогда она не забила тревогу. Объяснила самой себе: «Устал. Неприятности на работе».
И совсем не обиделась на его откровенное хамство.
Нет, сегодня от нее — никакой пользы. Скорей бы уже кончался этот день. По крайней мере в два часа можно свернуть торговлю. Потом она свое возьмет… Ну, когда переживет свалившуюся на нее беду, привыкнет к ней. Хотя разве можно привыкнуть к тому, что теперь у нее не будет Саньки?!
Пробежал мимо Майор по своим делам. Крикнул на бегу:
— Ну что, ждешь меня?
— Жду, — кисло отозвалась Вика, но он ничего не заметил.
Или сделал вид. Подумал небось, что можно решить на бегу? Вот сядут они за стол… Опять стол. Можно подумать, Вика обжора или выпивоха… Нет, мужчина думает, наверное, по-другому: вот обнимет он Вику покрепче да… Стоп! Однако как ее бросает из стороны в сторону.
Надо взять себя в руки. Вика стала прикидывать, что у нее есть в холодильнике. Она сделает для своего гостя пиццу. Майор вечно покупает ее у торговок, которые развозят по рядам обеды. Говорит, очень любит.
Вика как-то попробовала. Это мог есть совсем уж непритязательный в еде мужчина. Тем лучше. Она сделает такое, что Майор язык проглотит!..
Теперь Вика решила для него постараться. Неужели ей не все равно, как оценит Майор кулинарные способности реализатора Петровской? Хоть и вовсе его не покормит. В самом деле, обязана она, что ли? Катька, которая к себе Майора заманивала, небось на него особые виды имела. Замуж там или еще что. А Вике-то зачем? У нее муж есть… вернее, она с ним официально еще не развелась, так что и торопиться некуда.
И как бы Вика себя ни уговаривала, мысленно она продолжала крутить варианты, как избежать постели с Майором. Пусть лучше он так ее стряпне порадуется, что не станет слишком выступать, когда она выпроводит его ни с чем. Пиццу она приготовит как награду за несостоявшийся интим.
Как жалко, что умерла бабушка. Когда у Вики что-то не ладилось, из рук валилось, она всегда успокаивала внучку:
— Ничего, это у тебя крылышки растут, вот головка кругом и идет.
— Бабушка, какие крылышки! — кричала Вика.
— Те, на которых ты по жизни летать будешь.
Но то ли крылышки у нее так и не выросли, то ли выросли не те, а только у Вики и до сих пор все валилось из рук. Падало маслом вниз. Разбивалось. Не складывалось. Застревало…
Теперь вот и муж ушел, а раньше Вика думала, что судьба сжалилась над ней хоть в этом: послала любимого человека и сделала так, что он стал принадлежать ей.
Все оттого, что бабушка умерла слишком рано и не поддержала ее первые неумелые полеты… Это Вика так романтически объясняла самой себе собственную же невезучесть.
Как время ни тянулось, оно в конце концов свое дело сделало. Солнце перевалило за полдень. Некоторые реализаторы стали складывать свои вещи. Засобиралась и Вика, хотя обычно уходила гораздо позже. Но хозяин не требовал, чтобы она непременно работала допоздна. Главное, чтобы недельная выручка укладывалась в определенные им рамки.
Вика отправилась домой и по пути зашла в «Магнит», купила продуктов.
Она совершенно не представляла себе, кто должен вкладывать деньги в такое предприятие, как совместный взаимопознавательный ужин.
Ведь это Майор к ней напросился, он должен был бы все принести, а не перекладывать расходы на плечи женщины. То есть поначалу он сказал ей, что все принесет с собой, но что именно, так и не уточнил.
А в конце дня к ней даже не подошел, хотя в том, что он, несмотря ни на что, вечером припрется, Вика не сомневалась.
Он потому и не подошел, что боялся получить отказ. Видел, что сегодня она никакая. Знал, что, когда женщина не в настроении, к ней лучше не соваться. Согласилась принять его у себя, значит, так тому и быть. В том смысле, что теперь отступать поздно, а настроение можно и поднять.
Так что в конце концов Вика вовсе не стала ложиться, чтобы передохнуть, как вначале собиралась, а сразу включилась в работу, да так увлеклась, что пришла в себя только от звонка у калитки. И пошла открывать ворота.
Александр-второй приехал на своей «тойоте», в костюме-тройке, в белой рубашке с галстуком. Словно не всего лишь вечер вместе со знакомой провести собрался, а по крайней мере предложение руки и сердца сделать.
Он вручил Вике букет цветов, две бутылки шампанского и коробку конфет, на которой было написано «С Новым годом!». Это в мае-то.
Вика была уверена, что конфеты — из тех, срок хранения которых истек. Но она запретила себе об этом думать, зная по опыту, как трудно ей будет, настроившись в таком негативном ключе, потом по-новому взглянуть на своего поклонника.
Надпись «С Новым годом!» может означать что угодно. Например… на кондитерской фабрике закончились коробки с майскими картинками. Или в стопку с коробками мая попалась вот эта, старая, и конфеты в ней вполне съедобны. Или… он знает, где можно по дешевке покупать конфеты, срок хранения которых истек. Или вот-вот истечет. Не графья!
Не получалось у Вики мысленно рисовать облик гостя светлыми красками. Раньше, когда Майор ее совсем не интересовал, Вика замечала, что он скуповат. И теперь он вряд ли переменился. В любом случае Санька Петровский такую коробку ей бы не преподнес.
Она прислушалась к собственным ощущениям: нет, желания оправдывать Майора у нее не возникало. И напрасно Вика уговаривала себя посмотреть на кавалера доброжелательно. Майор вел себя с ней так же, как и с другими женщинами. Не считал ее той, ради которой хотя бы на время стоит перемениться. Хотя бы сделать вид!..
Осознавать это было не очень приятно, но для копилки негативных заметок в отношении Александра-второго годилось. По крайней мере ее не станет мучить совесть, когда… Впрочем, об этом думать пока рано.
Стол Вика уже накрыла, все было готово за исключением пиццы… Боже, она же забыла убавить огонь в духовке! Едва Майор, то есть Александр, потянулся к ней губами, рассчитывая на вполне невинный дружеский поцелуй, как хозяйка дома с воинственным кличем оттолкнула его от себя и бросилась прочь.
— Что случилось? — растерянно вопросил гость, ощутимо ударившийся об угол письменного стола — Виктория в своем неистовом движении приложила его с такой неженской силой, какую в ее хрупкой фигуре трудно было предположить.
Пицца не сгорела. Но она так запеклась, что вместо мягкого хрустящего чуда кулинарии теперь являла собой нечто похожее на подошву с намертво приклеившейся к ней начинкой.
— Посмотри!
Вика стояла перед ним с противнем в руках, на котором что-то, видимо, готовилось, но теперь имело вид неаппетитный. Понятное дело, хозяйка кинулась встречать гостя — Александр ни на минуту не усомнился в том, что она так сильно ему обрадовалась — потому обо всем и забыла.
— Чего ты расстраиваешься? — стал успокаивать Вику наконец пришедший в себя Майор. — Вон на столе еще сколько всего. С каждой хозяйкой может такое случиться. Давай-ка присаживайся, мы сейчас с тобой по соточке накатим… Кстати, у тебя нет ничего покрепче?
— В каком смысле? — не поняла Вика.
— Ну, водки или коньяка. Не буду же я с тобой пить эту шипящую водичку! Шампанское я тебе принес.
«“Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд!” — привычно подумала Вика стихами Высоцкого. — Мужик пришел в гости, а я ему должна, кроме закуски, еще и водку ставить?.. Жаль, что я у девчонок поподробнее не спросила, как это делается. Может, теперь так принято? Может, я от жизни отстала?»
— У меня есть бутылка «Кристалла», с Санькиного дня рождения… со дня рождения мужа осталась.
— Тащи! — обрадовался Майор. — Мы под селедочку да кристально-чистую водочку! Видала, стихи сочинил! Со мной это бывает.
Вика вышла из гостиной и вернулась с бутылкой.
— Из заначки достала? — понимающе кивнул ее гость.
— Почему из заначки? В холодильнике стояла.
— В холодильнике? — не поверил он. — А когда у твоего мужа день рождения?
— Восемнадцатого апреля.
— Что? Бутылка больше месяца стояла? Не п… не звезди то есть!
— Хочешь верь, хочешь не верь… Я водку не пью. Санька… муж то есть, тоже не слишком увлекался.
— Ну, само собой, он же у тебя по другому делу… ходок!
Вике обидно было это слышать, но потом она и вовсе разозлилась: чего это Майор обсуждает ее мужа! Его приняли как человека, а он еще позволяет себе говорить гадости про хозяина дома… в смысле хозяйке говорить неприятные вещи, как будто так и надо… От злости она даже не подумала, что Майор ничего нового не сказал, а всего лишь констатировал факт. Сама дала повод.
Но не будешь же ссориться с ним, когда они еще и крошки не съели и капли не выпили… Кажется, о каплях она заговорила преждевременно.
— Что это ты за наперстки поставила? — Ее гость скривился при виде водочной стопки.
— Как положено, по этикету, — пролепетала Вика.
— Этикет, Виктория, для европейцев придуман, для всяких там худосочных французиков или голландцев, а наша русская душа в эти рамки не втискивается. Стаканы у тебя есть?
— Есть.
— Неси!
Вика принесла стакан — она хоть и не француженка, и даже не голландка, будет пить шампанское из бокала. Или Майор считает, что и шампанское надо пить стаканами, как положено русским?
Александр открыл для нее шампанское, предварительно осведомившись:
— Ты как любишь, с шумом или потише?
— Пожалуйста, потише, — взмолилась Вика, хотя соседи все были за своими заборами и стенами, и вряд ли кто из них мог услышать хлопок вылетающей пробки.
Майор посмотрел на нее разочарованно, видно, его душа просила куража, но просьбу исполнил. Он таки хотел непременно налить ей полный бокал, однако Вика отстояла право, как она сказала:
— Пить понемногу, но часто.
— Смотри, я сачков не люблю, — шутливо сказал ее гость, но отчего-то прозвучало у него это зловеще.
Водки он набулькал себе полный стакан. Вика с тревогой покосилась на него. Подумала, неужели он столько выпьет? Майор стукнул своим стаканом о ее бокал и провозгласил:
— За присутствующих здесь дам!
И одним махом опрокинул содержимое в рот. Вика содрогнулась. Саня если пил, то небольшими рюмками. И старался не показывать, что это ему не нравится. Майор же пил водку, как воду, шумно и с удовольствием, даже прихлебывал, будто его вкусовые рецепторы воспринимали крепкоградусный алкоголь как компот или лимонад.
Между тем Майор хекнул, нацепил на вилку кусок селедки и отправил ее в рот. В тот же момент его лицо исказилось, видно было, что он сделал усилие, чтобы проглотить селедку.
— Что ты сделала с селедкой? — хрипло поинтересовался он.
— А что я сделала? — пискнула Вика.
— Это же чистый уксус. Небось не разбавила, так девятипроцентный и саданула?!
Вика тоже попробовала: Боже мой, испортить то, что, казалось, испортить невозможно! Она окинула беспомощным взглядом стол, на котором оставалось все меньше съедобных закусок. Сожженная пицца на краю стола, поставленная на всякий случай. Фаршированные яйца.
— Саша, яйца ешь, — предложила она.
— Спасибо, — скривился он, — на яйца у меня аллергия.
— Тогда колбаску. Или вот сыр российский.
Майор опять наполнил стакан водкой и выпил ее так же залпом, даже не подумав чокнуться с ней или произнести какой-нибудь тост. Вика наивно подумала, что сейчас он начнет требовать, чтобы и она допивала свое шампанское, но Майор ткнул вилкой в колбасу и процедил:
— И это ты мужика в гости ждала?.. Кстати, чем у тебя воняет?
Вика оскорбилась. Почему она должна терпеть у себя в доме эту наглую морду? Она что, чем-нибудь ему обязана?!
— Воняет? — угрожающе спросила она. — Это ты воняешь!
Но он не обратил на ее выпад никакого внимания. Он наконец нашел для себя выход. Толстым слоем масла намазывал куски хлеба, сверху клал колбасу, потом сыр и отправлял в рот. И при этом поднимал вверх указательный палец, будто призывая Вику к молчанию в тот момент, когда пища торжественно движется по его пищеводу.
— Третий тост — за любовь! — изрядно заплетающим языком провозгласил Майор, не обращая на слова Вики ни малейшего внимания.
Три стакана водки подряд! Почти без закуски. Гость в ее доме ест бутерброды, словно они соображают на двоих где-нибудь в подъезде на подоконнике. Только газетки не хватает. Когда у них в доме такое было?
А впрочем, так ему и надо! Воняет у нее, видите ли!
— Киска, иди ко мне, — пробормотал между тем гость и протянул к Вике руки.
Она сидела по другую сторону стола от него и даже не пошевелилась, но Александр, кажется, тут же об этом забыл. Нетвердой рукой он вынул зажигалку, решив закурить. Но тщетно стал щелкать ею, для чего-то зажигалку тряс, стучал ею об стол, а в конце концов разозлился и так сильно размахнулся, что задел хрустальный графин с компотом — Викин любимый! — и небрежным жестом смахнул его на пол.
Он присвоил себе даже Викино право смахивать на пол и разбивать посуду!
Вика побежала за тряпкой, потом стала собирать с пола осколки, вытирать компот, а когда после всех трудов подняла голову, то увидела, что Майор спит, некрасиво запрокинув голову на спинку дивана и открыв рот.
как всегда, стихами пробормотала она себе под нос, в который раз удивляясь, что у любимого поэта есть строчки на все случаи жизни.
И в эту же самую минуту…
— Вика, чего это у тебя так газом воняет? — услышала она голос мужа.
Она обрадовалась этому голосу так, что у нее задрожали руки. Она даже глаза опустила, чтобы Санька эту радость в них не прочел.
«Так это газом!» — сообразила наконец Вика и опрометью кинулась на кухню.
Самая большая газовая конфорка, открытая, но невключенная, со свистом выпускала газ. Как это получилось, ну как?! Вика хотела включить плиту, а тут Майор подъехал и стал сигналить у ворот, и спичку она так и не зажгла, чтобы разогреть мясо… У нее же было еще жареное мясо! Со вчерашнего дня. Она совсем про него забыла! Мало того, что с закусками так получилось… Три стакана на голодный желудок! Она все не могла успокоиться — как нехорошо вышло с Майором!
Санька с усмешкой наблюдал за ее метаниями.
— А ты откуда взялся? — недружелюбно поинтересовалась у него Вика.
— Как откуда? С работы, — почти натурально удивился Санька.
— По-моему, ты ушел к другой.
— Я передумал.
— А твое место уже занято!
— Интересно посмотреть, кем?
Санька вошел в гостиную, посмотрел на спящего Майора.
— Этим, что ли, занято? — ядовито поинтересовался он. — Кажется, ты давно ничего не цитировала. Твой Высоцкий сказал что-то как раз об этом… Ага, вот: «Перед тем как приставать, пьет для куражу!» Значит, надо думать, кураж уже пошел.
В другое время она, наверное, тяжело бы перенесла такое унижение. Но сейчас…
Вика готова была убить Петровского за издевательство над тем, что она хотела бы представить как триумф, однако она почувствовала облегчение, хотя и старалась этого не показывать. Раз пришел Санька, теперь ей не придется ломать голову, что делать с вырубившимся Майором и, вообще, как разрядить такую дурацкую обстановку.